Поэтому
говорить о музыке можно только с человеком, который познал смысл мира.
Мы с ним много
говорили о музыке, о театре.
За всё время я этого так и не поняла, но спрашивать у мамы, а тем более у врачей опасалась – они бы слишком напряглись, стоило бы только начать
говорить о музыке.
На первом уроке французского мы продолжали
говорить о музыке.
Сложнее
говорить о музыке „Центра“. Аналогов в отечественном роке я ей не знаю, хотя вполне допускаю, что они существуют.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: провиантмейстер — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Они предпочитали
говорить о музыке, о живописи, о литературе, и к тому же неумно.
Они часами могли
говорить о музыке, потом обниматься и целоваться.
Отец не склонен был сейчас
говорить о музыке, ему хотелось помолчать, поразмыслить, как жить дальше.
Они снова
говорили о музыке, вспоминали древние группы, сравнивали, пытались наигрывать наиболее известные мелодии и, как это часто бывает, совсем забыли о нас.
Моя мечта стать ведущей на радио и целый день
говорить о музыке, слушать её, обсуждать её с людьми, которые будут мне звонить в прямой эфир.
В книге «Мир как воля и представление» Шопенгауэр
говорит о музыке как о «чистой воле».
Вообще это так редко, так не принято
говорить о музыке, гонимо, смешно…
После этого со мной долго
говорила о музыке вице-королевша; хвалила мой голос и надеялась ещё услышать…
Просто двадцать пять человек в убитой сталинке на пятом этаже в самом центре города до утра
говорили о музыке, слушали музыку, играли музыку.
Проспектовцы стали чаще
говорить о музыке, а не о том, что её окружает и сопровождает, хотя и об этом продолжали говорить тоже.
Что уж
говорить о музыке…
И даже то, что нашими ослепительными ночами, когда мы совершенствовались в искусстве любви, даже то, что она, отдышавшись, опять принималась
говорить о музыке, о консерватории, о своём классе, о том, что сейчас разучивает, это меня не то что не раздражало, а напротив, радовало.
Мы с моим другом часто
говорили о музыке, а когда хотелось выставить себя героями, иронично говорили о ней.
Благодаря моим усилиям по культурному самосовершенствованию, мне кажется, я изменилась в лучшую сторону – теперь я могла подолгу
говорить о музыке, книгах и кино.
Мы состояли в одном сетевом сообществе, где
говорят о музыке и стебут инакомыслящих.
По дороге
говорили о музыке, литературе.
Всё это казалось в глазах балерины неважным, привычным, не проблемным, поэтому она с таким вдохновением вдруг захотела
говорить о музыке.
Был один парень, имя которого не помню, увлекавшийся джазом, он всегда
говорил о музыке, о музыкантах, джазменах.
Значит, это всего-навсего инфанта, которая получила хорошее образование, умеет
говорить о музыке и «очень мило обижаться».
И почему мы не можем свободно
говорить о музыке, литературе и искусстве вместо никчёмных разговоров о наших знакомых и вообще незнакомых людях?
В первой строфе речь шла о том, как красноречиво герой
говорит о музыке, в следующей – о том, как выразительно он вещает о поэзии.
Они много
говорили о музыке, обсуждали, какой композитор какие струны затрагивает в душе человека.
Я заметила, что остановиться невозможно, если уж ты начал
говорить о музыке.
Я любила, когда она приходила ко мне домой (мы жили по соседству), мы много
говорили о музыке, о поэзии и сплетничали о людях, которых знали.
И они опять начинали
говорить о музыке.
Поскольку мы сейчас
говорим о музыке, то стоит отметить, что основным жанром музыкального искусства в то время стала так называемая массовая песня – несложные композиции, построенные на простой ритмической структуре, на простом формате «куплет-припев» и доступные для понимания и воспроизведения даже самыми необразованными членами общества.
У неё не было высшего образования, она не могла
говорить о музыке или каких-то науках, где преуспела, но мне, почему-то хотелось с ней общаться.
Когда они оставались вдвоём, он становился прежним – тихим, спокойным мальчиком, охотно играл ей на скрипке, много
говорил о музыке, книгах.
Мы устроимся на бетонном разделительном барьере, задевая друг друга плечами и болтая ногами, будем
говорить о музыке и есть сэндвичи, выковыривая из них лук.
Через некоторое время он начинал шутить, а потом, поймав какую-нибудь радиостанцию, начинал
говорить о музыке, которую передавали.
Они продолжили
говорить о музыке.
Он мог
говорить о музыке часами.