Основанием для любого
исторического повествования является не только память об ушедшем, усилие воспоминания, но и понимание того, что нечто значимое навсегда ушло и уже не вернётся.
Сами по себе все эти документы не могут лечь в основу
исторического повествования.
Люди того времени, в противоположность людям античной эпохи, не отличали
историческое повествование от поэтического вымысла.
Её нельзя назвать
историческим повествованием, хотя многие мифы рассказывают об исторических событиях.
Более того, процесс складывания более или менее однородного поля
исторического повествования проходил одновременно с процессом концентрации политической власти и сильно зависел от него.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: электросверло — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Хотя летописание с начала XVI в. было унифицировано (не московские летописцы при изложении событий близкого к ним времени вынуждены были почти буквально передавать официальное великокняжеское летописание) и не достигало в этом столетии такого расцвета, как в XV в., всё же оно продолжало развиваться и даже приобретало новые формы (напр., летописи, посвящённые одному периоду – Иоасафовская летопись, «Летописец начала царства»; возник новый жанр
исторического повествования).
Основной интерес вызвала социальная система, при описании которой в античном мире различали большую форму
исторического повествования, т. е. историю всех событий за сравнительно большой период времени, и малую форму – монографию, посвящённую какому-либо конкретному событию.
Непритязательная в литературном отношении, она всё же стала бестселлером, добротным
историческим повествованием, предназначенным для самого широкого круга читателей, и с блеском выполнила те задачи, для которых была создана.
Под видом
исторического повествования, в котором будут представлены полные и подробные, но общие обозрения истории города и его состояния в последовательные периоды этой истории, с присовокуплением историко-археологического описания существующих памятников и замечательных в историческом отношении местностей.
Элементы беллетристики оживляют серьёзное
историческое повествование, а некоторая велеречивость стиля вполне оправдана: ведь писатель показал нам великую цивилизацию, сокрытую в глубине тысячелетий.
Колебания художника действовали парализующе: колебания, какие неизбежно возникают при создании
исторического повествования.
Это не значит, что я отрицаю возможность
исторического повествования, что не хочу выстраивать цепочки событий, из которых затем можно вычленить те самые закономерности исторического развития, которых от нас требуют (и мы сами требуем) на экзаменах.
История инженерного искусства – всего лишь один сегмент из великого
исторического повествования, но, в отличие от других историй, он фиксирует человеческую деятельность, кумулятивную и прогрессивную.
Захватывающий образец
исторического повествования в сочетании с личными воспоминаниями.
История слов нередко способна рассказать больше, чем традиционное
историческое повествование – в особенности в тех случаях, когда слова означают избыточно много и тексты, отстоящие друг от друга на несколько десятилетий, внешне говорящие об одном и том же, при достаточном приближении к предмету оказываются объединёнными лишь на уровне слов.
Хотя хорошо известно, что «в одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань», каждый автор
исторического повествования – и я не исключение! – всё-таки пытается в меру своих сил гармонически сочетать «тягловую силу» своего произведения, сопрягая «железные факты» с «трепетным воображением».
Да, собственно, мы и не заново её узнали, а лишь повторно о ней прочитали, правда теперь уже в художественной форме, а не в форме прежнего обычного
исторического повествования (как нам прежде это казалось) Библии.
Естественно, что теория подобного рода не могла оказать большого влияния на развитие исторической науки: сами историки обыкновенно оставляли теорию исторического знания в стороне и рассуждали только о специальных методах изучения материала или ещё чаще – о приёмах
исторического повествования.
В своё время, желая придать ей больше занимательности, я в некоторых случаях перешёл за грань чисто
исторического повествования.
Субъективно-культурный компонент выражения процессуальности представлен следующими базовыми формами: тексты разного типа – системно-рациональные (в том числе рационально-философские и научные); мыслимые иррациональные (иррациональные философские системы, религиозные системы), метафорические сказания (сказки, былины, баллады, древние и современные мифы и т. д.);
исторические повествования различного типа; авторизованные тексты и «откровения», воспринимаемые на веру; художественные образы; «тексты культуры» как артефакты и результаты практической деятельности человека.
Внимательно читай текст
исторического повествования – по сути, он и является условием задачи, которую нужно решить.
Именно поэтому задача сделать железнодорожниц «видимыми» в историческом процессе, встроить в традиционную схему
исторического повествования оказывается актуальной для современных исследователей.
Со своей стороны отметим, что различие всё же есть, и оно состоит в том, что такое исследование основывается на проверке достоверности каждого в отдельности высказывания и подлинности обозначенного места и времени – по отношению, разумеется к теме
исторического повествования.
В итоге заведомо противоречивое
историческое повествование заменяет гладкопись, а историческое участие отталкивается от гиперрефлексивной безучастности (интеллектуалы, к слову сказать, часто путают апатию как блокировку чувственного восприятия и апатию как форму героической суровости, для которой нужна особенная подготовка).
Часть I, «Документы и сюжеты», посвящена рассмотрению ряда типичных и выразительных первичных текстов, что позволяет вывести на передний план сами источники, вопреки традиционным принципам
исторического повествования.
Можно сказать, что в фокусе
исторического повествования находятся IX и X века – это первые два столетия официальной русской истории.
Для достижения такой масштабной задачи летописание должно было использовать довольно изощрённые приёмы завлекательности, а значит, было устремлено, наряду с постоянным расширением социальной среды (в лице персонажей и читателей
исторического повествования), – к максимальной беллетризации текста (подключения интриги, фантастики, обострения сюжетных коллизий, разнообразия системы образов, мотивов, изобразительных средств и т.п.).
Предуведомляя о характере повествования, он по сути назвал типы
исторического повествования, освоенные им в жанрах исторической прозы (документально-исторические очерки, военные рассказы как вид исторической беллетристики и отделяемую от них собственно мемуаристику – «повести, основанные на истинных событиях»), и заверил: «Вообще, в моих “Воспоминаниях” нет и не будет ничего выдуманногомною» (с. 50).
Материалы для науки о человеческом обществе в виде различных религиозных систем, летописей и
исторических повествований начали записываться и сохраняться ещё в те отдалённые времена, когда о «точных» науках не могло быть и речи.
Геродот признаётся одним из самых выдающихся историков мира, хотя приводимый им материал по традиции историков того времени лежит на грани между мифом и правдивым
историческим повествованием.
Таким образом, существует возможность составить более многостороннее описание этой экспедиции, чем уже существующие
исторические повествования.
Чтобы написать
историческое повествование, автор должен мысленно уйти из своего времени и переселиться в прошлое.
Никто не устанавливал в древности никаких канонов
исторического повествования, но только в сказках и легендах герою даровалась определённая свобода от истории, а в исторической прозе и поэзии её не существовало.
Историческое повествование стремилось описать именно эту, вечную сторону универсума.
А в-третьих – раз кончится то болезненное приспособление, то само собою вернётся доверие к целому ряду
исторических повествований, которые до сих пор объявлялись легендарными.
С лёгкой руки чжоуских летописцев древние мифы превратились в назидательные
исторические повествования, ведь с точки зрения чжоуских идеологов, люди сами предрешают свою судьбу.
Популярные
исторические повествования, посвящённые этому периоду, полны филиппик в адрес легкомыслия и аморальности парижского общества.
Историческое повествование проработано так, что ни одна страница этой книги не повторяет сказанное в предыдущей.
По укоренившейся национальной привычке литературную прозу за неимением научной литературы большинство из нас восприняло как документальное
историческое повествование.
Для меня, если честно, эта продуманность является важнейшим элементом
исторического повествования.
Да, именно трагедии, ибо каждый «конец» – это гибель того, чему было посвящено
историческое повествование.
Жанр, стиль и язык
исторического повествования определяются тем, к кому обращается автор: к группе ученых-специалистов или к широкому читателю, интересующемуся темой исследования.
В полной надежде на снисхождение отечественной публики предлагаю
историческое повествование сего достопамятного похода и вместе путевые мои замечания, мысли и впечатления, изложенные в хронологическом порядке.
Их возникновение связано с огромным значением, которое старообрядцы придавали
историческому повествованию, свидетельствам о страданиях за «древлее благочестие».
Публицистические черты обнаруживали многие памятники
исторического повествования, а также легендарные повести того времени.
Жалки были и начинания
исторического повествования, которые относятся именно к этому времени, когда и народ, и его руководители дожили до полного государственного самосознания и вместе с тем до убеждения, что божество удостаивает их родной город своего особого благоволения.
Если взглянуть на застывшее наследие раннего советского кино, вписанное как в традиционные, так и в радикальные варианты
исторического повествования, поражает отсутствие какого-либо последовательного описания длительного периода перехода к звуковому кино.
Обманчивая убедительность
исторического повествования настолько обескураживает читателя, что он принимает главную, и единственную, условность романа – чудеса.