Если попытаться предпринять таковую, то легко убедиться, что исчерпывающей картины состава
народного стиха она далеко ещё не даёт.
Всё это даёт право и нам сосредоточиться на изучении печатных текстов
народного стиха, отложив до будущих времён рассмотрение тех его особенностей, которые в печатные тексты не вошли.
Рифма – это второй приём, используемый поэтами XVIII–XIX веков для украшения своих имитаций
народного стиха.
Состав трёхсложных ритмов в
народном стихе не требует столь подробных комментариев.
Соотношение строк с неполноударными трёхсложными интервалами 3 и полноударными 3 в
народном стихе более или менее устойчиво.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: преобразовательский — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Четырёхстопный хорей с дактилическим окончанием также был освоен имитациями
народного стиха очень рано.
Закончив обзор ритмики
народного стиха в трёх основных его размерах, мы можем перейти к характеристике литературных имитаций этого стиха.
Это лишь дальний подступ к тому необозримому богатству, которое открывает для исследователя
народный стих.
Более того, наличие этих производных разновидностей былинного стиха помогает понять и объяснить возникновение обеих соперничающих теорий
народного стиха – стопной и тонической.
Это подводит нас к вопросу о метрике
народного стиха, одному из сложнейших вопросов русского стиховедения.
Может быть, замедление темпа к концу стиха служит своего рода подготовкой к межстиховой паузе, значение которой в нерифмованном
народном стихе важнее, чем в рифмованном литературном.
Полагаем, что разбухание двусложного интервала в
народном стихе есть его ритмическая тенденция.
Он слышит подлинное звучание ритмики
народного стиха, но ещё не умеет найти для него адекватное определение.
При этом почти всегда они сопровождались нерифмованным дактилическим окончанием, казавшимся поэтам первым признаком
народного стиха.
Задача нашего дальнейшего исследования будет состоять в том, чтобы установить распределение тех или иных вариаций тактовика в различных образцах
народного стиха.
Упоминавшиеся песенный, речитативныйи говорныйстих, в совокупности составляют так называемый «
народный стих».
Это были подступы с разных сторон к одному и тому же явлению – подлинной структуре
народного стиха; а она лежала посредине между механической точностью «стопных» определений и широкой неопределённостью «тонических».
Это оттого, что главным образцом его был всё же не русский
народный стих, а сербский с его асимметричной цезурой 4 + 6, ничем не напоминавшей симметричную цезуру 5 + 5 дольниковых строк былины (а пуще того – народных песен).
Здесь по вертикали и по горизонтали отложены слоговые объёмы междуиктовых интервалов (между I и II и между II и III иктами), а на скрещении этих строк и столбцов помечено, какому размеру созвучна данная ритмическая вариация (четырёх-, пяти-, шестистопный хорей, трёхстопный анапест, дольник, чистые тактовиковые формы; анакруса везде предполагается двусложная, наиболее частая в
народном стихе).
Это же ограничение темы отводит и другое возможное сомнение: в правомерности разговора о
народном стихе по одним печатным текстам, без обращения к реальному звучанию былин и песен, их напеву и проч.
Главная разница между стопной и тонической теориями – в ответе на вопрос: существенно или несущественно в
народном стихе количество безударных слогов между ударными?
Почти всюду основных новаций было две: во-первых, освоение силлабо-тонического ритма в традиционных, унаследованных от
народного стиха размерах; во-вторых, освоение новых, прежде всего ямбических, размеров.
Упрощённый стих имели в виду сторонники «стопной» концепции
народного стиха, расшатанный стих – сторонники «чисто-тонической» концепции.
Впрочем, мы не настаиваем на этом рассуждении: область генезиса русского
народного стиха доступна пока лишь гипотезам, и решительные суждения здесь неуместны.
Оба этих учебника объединяет одна важная особенность: интерес к русскому
народному стиху и даже своего рода его пропаганда.
Древнейшее стихосложение восточных групп индо-европейских языков было силлабическим, на русской почве оно перешло в тоническое народное стихосложение (см. «
народный стих»).
Чисто-тоническая теория обычно рассматривает
народный стих как равноударный: мерой стиха является постоянное количество ударений, количество же безударных слогов между ними метрически безразлично.
Вероятно, именно потому, что он чувствовал их специфическую характерность для избранного им размера: эти вариации подчёркивают ту неравносложность междуиктовых интервалов, в которой он первый увидел важнейший признак
народного стиха, поэтому они должны были служить как бы основой ритма, а хореи и анапесты – ощущаться как их вариации.
После такой критики «музыкальная» теория окончательно перестаёт притязать на роль ключа к
народному стиху.
Трехиктный
народный стих: его ритмика.
Оба эти ритма настолько чётки, что, как известно, они раньше всего были расслышаны поэтами в
народном стихе и стали первыми размерами литературных имитаций народного стиха (см. ниже).
Дело в том, что до середины XIX века (до лермонтовского «Выхожу один я на дорогу…») этот размер был ещё не освоен в русской поэзии, и поэты, писавшие в пору самых оживлённых попыток имитации русского
народного стиха – в конце XVIII – начале XIX века, – проходили мимо него.
Так как в четырехиктных стихах возможен пропуск ударения на последнем икте, а в трехиктных – сверхсхемное ударение на окончании, то многие строки
народного стиха могут одинаково входить в контекст как трехиктного, так и четырехиктного стиха.
Дольниковые и чисто-тактовиковые вариации трехиктного
народного стиха имеют ритмическую особенность, отличающую их от литературного дольника и тактовика XX века: второй междуиктовый интервал в них стремится быть не короче, а длиннее первого.
Напоминаем: мы разбирали не ритмику фольклорного стиха как такового, а только ритмику его записей XIX века – тех, которые могли повлиять на литературные имитации
народного стиха, а они-то и интересовали нас в первую очередь.
Его первые опыты
народного стиха (1821) – разрозненные строчки «Гостомыслову могилу грозную вижу…», «Легконогие олени по лесу рыщут…» и т. д. – никакого сходства с подлинным народным метром не имеют.
По сравнению с этим литературный тактовик даёт гораздо более изменчивую картину: в нём процент полноударных трёхсложных интервалов с течением времени всё более повышается, в раннем тактовике процент стихов 2–3 и 3–2 ниже, чем в
народном стихе, в позднем – выше.
Видно слабое повышение ударности I стопы до уровня языковой модели (продолжение тенденции предыдущего периода) и затем новое её падение (возврат к давней ориентации на ритм
народного стиха).
Повышенная (по сравнению с моделью) ударность II стопы – явный результат влияния ритма
народного стиха; пониженная к XIX веку ударность I стопы – по-видимому, тоже; а повышенная ударность этой I стопы в XVIII веке, может быть, объясняется влиянием на хорей рамочного ритма книжного 4-стопного ямба.
Трехиктный
народный стих: его типология. Этот размер употребителен в двух видах: с дактилическим окончанием и с женским окончанием.
Поэтому, работая над стихом «Песни», поэт получает естественную возможность опереться на опыт силлабо-тонических имитаций
народного стиха с дактилическим окончанием – т. е. прежде всего 4-стопного хорея и пятисложника (5-стопный хорей и 3-стопный ямб, как мы видели, были редки, а 6-стопный хорей чаще имел не дактилическое окончание, а мужское или женское).
Литературные имитации
народного стиха: тактовик.
Примеры, им приводимые, не могли быть ни для кого убедительны: они представляли собой не метрическую, а декламационную, произносительную интерпретацию образцов
народного стиха – в полном соответствии с его сбивчивым понятием о тактовике не то как о стихотворном размере, не то как о декламаторской «читке».
По свидетельству
народного стиха, грешные души, очистившиеся в огненной реке, изымаются из её хлябей неводом, что напоминает нам ту сеть, с которою являются боги во время грозы, уподобляемой древними поэтами рыбной ловле в водах небесного океана.
Но теперь, когда понятие «тактовик» удалось наполнить конкретным метрическим содержанием, становится возможным проверить его применимость и к
народному стиху.
Так как мы не рассматриваем внимательно строения анакрус и окончаний в
народном стихе, то отметим здесь лишь попутно любопытный факт: в двухиктном стихе доля господствующих двусложных окончаний ниже, чем в трехиктном, и за её счёт усиливается главным образом доля затянутых, трёх- и четырёхсложных окончаний; в «Большом быке» трёхсложных окончаний (в половине случаев – со сверхсхемным ударением на конце) больше, чем двусложных.
Поэтому, хотя апелляции к «напеву» быстро стали общим местом в дискуссиях о
народном стихе, они, как правило, давали не объяснение, а только видимость объяснения проблемы.
Здесь предпринимается попытка классификации тувинского
народного стиха на равносложный, относительно равносложный и неравносложный.
Дальше читаем: «Все в этой повести было ново и непривычно для традиций древней русской литературы:
народный стих, народный язык, необычайный безымянный герой, высокое сознание человеческой личности, хотя бы и дошедшей до последних степеней падения, в ней проявлялось новое мироощущение».
Такая нормальная форма
народного стиха.