Познание его беспрерывно подвигается вперёд, наш
познающий дух овладевает все новыми частями того, что до того ему было неизвестно, и то, что познаётся, тем самым теряет свою тьму и чуждость, как бы вырывается нами из бездны «неведомого»; и нет, по-видимому, грани, которая принципиально преграждала бы путь этого движения духовно-познавательного овладения неизвестным и его озарения.
Этот путь – путь «постижения абсолютного центра» – человечество проходит с помощью
познающего духа.
Поэт как сосуд
познающего духа, как нечто отдельное от своей собственной человеческой личности – таков художник у любомудров.
Мудрость направлена внутрь, против потока
познающего духа, она познает этот самый поток духа в движении, она превосходит дух.
Основным условием здесь является правильное устроение
познающего духа, тогда как для логического познания требуется только правильная внешняя связь понятий.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: гиперчувствительность — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Такова природа игры
познающего духа.
Очерченная здесь мысль, что каждая форма вещей, в которой они суть действительные предметы нашего опыта, – есть действие
познающего духа, составляет подлинное ядро кантовского «идеализма»; теперь нам надлежит рассмотреть по отдельности, как под влиянием духа формируются различные слои образа мира.
Если в отношении природы формообразующая сила
познающего духа общепризнанна, то в истории осознать её, очевидно, труднее, поскольку её материалом уже является дух; при дальнейшем оформлении в историю действующие для этого категории, их общая самостоятельность, подчинение материала их требованиям не выделяются из самого материала так чётко, как в случае с естествознанием.
Мы заметили выше, что одни факты, не проникнутые единою и всеобщею мыслью, не могут удовлетворить
познающего духа, и потому мы не можем не согласиться с упрёками, делаемыми сухим собирателем фактов; и нам остаётся только исследовать сущность и образование теории, для того чтобы убедиться, что и сухие эмпирики, восстающие против теории, в свою очередь, правы.
Наконец, ни одна теория не удовлетворила ещё и не могла удовлетворить главного требования
познающего духа: ни одна не проникла ещё до того единого и всеобщего начала, на котором была бы основана и из которого могла бы быть развита вся бесконечность действительного, как естественного, так и духовного мира; до сих пор были особенные теории электричества, света, магнетизма и так далее; с грехом пополам были также теории, обнимающие целые науки, как то: теория физики, терапии, права, искусства и проч.; но не было ни одной, которая бы обняла всю полноту действительного мира.
Таким образом, упрекая совершенно справедливо сухих собирателей фактов в том, что, оставаясь при мёртвом и равнодушном многоразличии, они не удовлетворяют главной потребности
познающего духа, теоретики позабывают часто, что и такие работники необходимы, что без них точное и полное знание фактов было бы невозможно; такие учёные суть труженики, подёнщики, собирающие материалы для великого храма истинной науки; они не понимают и не могут понять ни целости плана, ни величественной красоты того здания, к воздвижению которого так сильно способствуют, и были бы достойны всякого сожаления, если б судьба, обрёкшая их на чёрную работу, не наделила их вместе какою-то странною любовью, привязанностью к мёртвой букве, привязанностью, которая заставляет их рыться в пыли и в поте лица своего искать внешних выражений духа, не заботясь о их внутреннем значении.
Итак, теперь ясно, что эмпиризм (разумея под этим словом как безжизненное собрание фактов, так и теории) не может удовлетворить
познающего духа; его нельзя назвать действительным знанием истины, потому что он не в состоянии обнять её; он не в состоянии возвыситься до истинного – всеобщего и единого начала и не в состоянии указать необходимость развития и осуществления этого начала в многоразличии действительного мира; вследствие этого он не может даже доказать необходимость тех общих законов, тех относительных всеобщностей, которые ему доступны; и если б, кроме его, не было другого средства познания, то человек должен бы был решительно отказаться от знания истины.
Итак, если возможно знание, познающее законы не из опыта, но а priori, как систему чистых мыслей, имеющих своё необходимое развитие независимо от опыта, то такое знание вполне удовлетворит всем требованиям
познающего духа.