Там, где вето-акторы присутствуют, их влияние зависит от политической дистанции между основными
политическими акторами, такими как исполнительная и законодательная власть.
Она описывает, как наднациональные, национальные, региональные и местные органы власти переплетаются в сложной сети
политических акторов.
Но, с другой стороны, эти исследования также показывают, что влияние социальных движений на политиков и политику в значительной мере зависит от их потенциального вклада в заготовки повесток
политических акторов.
Аналитические центры и консалтинговые компании помогают
политическим акторам апеллировать к среднему классу – к идентифицирующим себя в качестве его членов или стремящимся ими стать.
Это вполне закономерный процесс, который обращает на себя внимание всех историков – пока живы интересы непосредственных участников, а также их корпоративных единомышленников и последователей, историческое событие находится под угрозой – от полного замалчивания до частичной интерпретации, причём в интересах
политических акторов современности.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: антитрестовский — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
При этом под социально-политической деятельностью в самом общем виде мы в дальнейшем будем понимать действия
политических акторов: индивидов, социальных общностей и выражающих их интересы организаций, – направленные на достижение некоторых целей в пределах определённым образом структурированных социальных контекстов.
Причинами расширения участия бизнеса в политике участники проекта считают, во-первых, вытеснение с федеральной политической арены бизнес-элиты в качестве
политического актора общероссийского масштаба, что привело к усилению экспансии федеральных финансово-промышленных группировок на региональный уровень и стимулировало формирование политико-финансовых структур, включающих политиков и предпринимателей как федерального, так и регионального уровня.
Более детальное описание этой политики, несомненно, поможет нам ответить на немаловажный вопрос: как, борясь за власть,
политические акторы используют претензии на собственную искренность и обвинения в лицемерии других?
Напротив, формальные институты либеральной демократии основаны на разделении сфер и представляют собой различные контрольные механизмы, не позволяющие
политическим акторам учитывать собственные экономические и межличностные интересы при принятии решений.
После вестфальского соглашения не-территориальные
политические акторы – города-государства, союзы городов, феодальные сеньоры, а также иные корпоративные образования «выпали» из международной политики.
Концептуально-методологическим противовесом такому взгляду на “мягкую силу” можно считать подход, предлагающий рассматривать её в фокусе глобальных социально-политических, экономических и культурных процессов, формирующих новую, в корне отличную от предыдущих, систему мировой политики, где классические иерархические модели взаимоотношений между
политическими акторами начинают уступать место сетевым структурам.
При этом религиозные институты не теряют своего свойства конституировать и легитимизировать
политических акторов, понятия реальности, стандарты оценок.
Эти неформальные сети, которые опутывают политическую сферу снизу доверху, осуществляют смешение сфер социального действия, поскольку
политические акторы значительно влияют на экономическую деятельность, а экономические акторы – на политическую, хотя и не настолько всесторонне, как в случае мафиозного государства (см. Текстовую вставку 5.2).
Захват государства снизу вверх – это аналог протекции для корешей с использованием принуждения, при котором коррупция проникает в самые высокие слои государственной властной вертикали и окончательно подчиняет некоторых
политических акторов экономической элите.
Передача власти всё ещё возможна на конституционных условиях, а экономическая элита сохраняет относительную независимость, так как никто из её членов не привязан к определённым
политическим акторам навечно [♦ 3.4.1.3].
В политологии теория игр стала неотъемлемым инструментом для анализа стратегического поведения
политических акторов.
Намерения
политических акторов могут быть одними, их действия – другими, а последствия этих действий – третьими.
В искусстве политики умение и ответственность, удача и гениальность, равно как и их противоположности, остаются неизменными, но именно пространство cдает
политическим акторам карты на руки.
Помимо этого, необходимо установить формальные и неформальные нормы деятельности
политических акторов всех уровней, включая внутриэлитные взаимоотношения.
Различные
политические акторы используют религиозный фактор как ресурс для достижения политических целей, а также и в политической риторике, в различных значениях предопределяя и диверсификацию деятельности политических субъектов.
Одна из них связана с фактическим устранением из политических исследований намерений и воли
политических акторов.
Отечественная политология выделяет в сфере политического анализа три класса проблем: познавательные проблемы, конкретные проблемы
политических акторов, проблемы общественной жизни.
Тема трансграничного взаимодействия приобрела по этой причине особое значение для политической географии, позволяя рассматривать не только государства, но отношения
политических акторов разного типа, распространение по планете идей и политических изменений.
В конце концов, все
политические акторы действуют или стремятся действовать стратегически – в соответствии с логикой максимизации или оптимизации своих так или иначе понятых интересов, и, игнорируя эту логику, мы окажемся в плену самых фантастических представлений о политике.
Но главным для неё всё же является вопрос о субнациональных
политических акторах, их отношениях и взаимодействии на субнациональном и других уровнях.
Включение территориальности в политику предполагает, что она становится ещё одним фактором структурной дифференциации области политического, влияющей на формирование
политических акторов и их взаимодействия.
Глобализационные политические процессы – это процессы, протекающие в контексте политического аспекта глобализации, в результате которых происходит структурная трансформация мировой политической системы и появление новых глобальных
политических акторов, увеличение политической взаимосвязи и взаимозависимости между ними, выстраивание глобальной политической архитектуры и иерархии.
Поэтому для определения радикально различающихся результатов посткоммунистических преобразований минувших двух десятилетий необходимо исследовать актор-ориентированные факторы: почему, как и в какой степени
политические акторы и общества в целом вносили свой вклад в успех или неудачу демократизации.
Во‐вторых, нельзя исключать действие фактора «непринятия решений», когда необходимость формирования публичной повестки всеми значимыми
политическими акторами просто отрицалась.
Разочарование в демократии отчасти свидетельствует о том, что демократия – это сложный политический механизм, требующий длительных процедур согласования, готовности
политических акторов к компромиссам.
Такие остроосязаемые периоды безвластия, «провисания» властных отношений на деле означают, что само пространство от центра до окраины, от столицы до границы является, по сути, своеобразным
политическим актором, оказывающим влияние на геополитическое положение страны [107, 34].
Это совокупная сфера влияния сообщества
политических акторов.
Часто бывает, что под прикрытием «культурного обмена» и «диалога культур»
политические акторы преследуют эгоистические геополитические цели.
Степень контроля над границами во многом определяет и возможности развития не только национального государства, но и демократических институтов, являющихся результатом исторического компромисса
политических акторов и баланса их контроля над ресурсами.
Тем самым в них создаются неблагоприятные условия для консолидации центра, границ и политического структурирования, повышается степень произвола
политических акторов, в том числе и в выборе стратегии по отношению к национальным меньшинствам.
В рамках делиберативной модели политический процесс означает достижение консенсуса на основе диалога
политических акторов.
Правящая элита осталась, по сути дела, единственным значимым республиканским
политическим актором.
Проблема в том, что в российских регионах с начала 1990-х годов проводилось и проводится огромное количество эмпирических исследований, накоплен большой объём материала по региональным
политическим акторам, что контрастирует со слабостью отечественной теории и её фактическим отсутствием в западной науке, ограниченными возможностями для её заимствования.
Но при этом за скобками остаётся вопрос о политической субъектности административно-территориальных единиц, понимание которой приходит при рассмотрении не столько «данной» территории, входящей в некий официально утверждённый список, сколько местного сообщества и его политических характеристик, совокупности
политических акторов, сосредоточенных в административных границах.
На этом этапе
политические акторы, журналисты, политические и научные элиты могут играть решающую роль.
От позитивных социальных представлений населения о целях, задачах, методах и эффективности осуществления антитеррористической политики государства зависит уровень общественной поддержки принятых или готовящихся политических курсов, стратегий и решений, а также уровень поддержки
политических акторов, государственных и общественно-политических институтов.
Для институтов успешная деятельность означает предоставление
политическим акторам возможностей для эффективного снятия противоречий и разногласий.
Главным при этом является взаимодействие
политических акторов различной природы поверх национальных границ – взаимодействие, которое приобретает устойчивый регулярный повседневный характер.
Однако действия
политических акторов практически ничего не изменили в этой ситуации, напротив, они ещё более отдалили даже гипотетические перспективы демократических изменений.
При этом основной упор он делает на то, что в субнациональной политике исследуются преимущественно субнациональные
политические акторы и их взаимодействия друг с другом и с акторами других уровней.
Автор статьи рассматривает гибридные угрозы, возможности и войны как неотъемлемый элемент деятельности современных
политических акторов всех стран.
Таким образом, правые партии, ставшие основой массового консервативного движения, так и не смогли стать самодостаточным
политическим актором.
Отсутствие фонового знания у
политических акторов вообще и политико-административных элит в частности предопределяет высокую произвольность в конструировании политического будущего из бюрократической повседневности, что стимулирует политическую коррупцию и придаёт модернизационному процессу симулятивный характер.
Вновь формирующиеся иерархии территориальных идентичностей демонстрируют распад, разложение традиционной политики места постольку, поскольку растущие множества территориальных
политических акторов создают разветвлённые дискурсивно-коммуникативные сосуществующие каналы распределения, разделения, рассредоточения власти по поводу места; место присваивается сразу многими одновременно, воображение места очень быстро увеличивается и расширяется, становясь предпосылкой для становления сопространственностей.
Во-первых, мы видим, насколько радикально внутри себя отличаются так называемые «демократические медиа», демонстрирующие разные стратегии
политических акторов и выходящие за пределы традиционной «журналистики» или традиционной «пропаганды», в результате чего массовая аудитория регулярно сталкивается со смешением журналистского дискурса, активистского дискурса и радикального дискурса (в значительной степени детерминированного вообще не новостным контекстом, а популярными слухами, теориями заговора и т.п.).