Вместе с этим изменялись и конкретные параметры главного
политического мифа.
Формирование у людей иллюзорных представлений о прошлом, существующем или будущем состоянии общества, т. е. продуцирование
политических мифов, есть имманентная сторона политических отношений.
Сказанное о сущности
политических мифов вовсе не означает, что в их структуре напрочь отсутствует какое бы то ни было рациональное содержание и что их следует полностью отождествлять с фальшью.
Напротив,
политические мифы теснейшим образом переплетены с определёнными знаниями о социальной действительности.
Такую уверенность придаёт
политический миф, который и есть иррациональная по своей природе абсолютная уверенность в правильности представлений, в достижимости поставленной социальной цели, в конечной победе политической борьбы.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: периодонт — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Объединяет национализм и либерализм их совместный вклад в создание новой формы социальной организации, основанной на идее (или, если угодно, базовом
политическом мифе) народного суверенитета, которая была последовательно разработана европейской философией XVII и XVIII веков.
Он не включил её в первое издание этой книги, но мы считаем нужным присоединить её к циклу работ о научной и ненаучной лингвистике – в ней показано, как полное невежество в лингвистической области приводит к конструированию монструозной подделки и сопровождающего её антинаучного
политического мифа.
Такие социоцентрические иллюзии могут образовывать ядра
политических мифов, способных интегрироваться в ту или иную идеологию – от национализма до традиционализма.
Как бы ни менялась политическая ситуация за эти двести лет, идеология периода в своей основе оставалась неизменной, сопровождаясь таким же неизменным набором
политических мифов.
Иначе он просто лишится своей сути, стержня и окончательно отойдёт в область
политических мифов прошлого.
Важны не призрачные грёзы, неясные фантазии и соблазнительные
политические мифы, а обнаружение идей в виде чётких образов сознания и мышления.
Исследователю удалось понять систему подбора слов, которые помогают при создании
политических мифов.
Можно также рассматривать «Протоколы» как выражение современного
политического мифа, основные артикуляции которого обнаруживаются в других вариантах (иезуитский заговор, масонский заговор и т. д.).
Цель этой, как и других разработок шведского
политического мифа, понятна.
Эта книга призвана рассмотреть природу
политического мифа, методы его подачи и его функции в жизни общества.
При этом отмеченные функции
политического мифа можно соотнести с основными функциями социальной мифологии следующим образом: функцию упорядочивания с онтологической функцией, функцию смыслонаделения (обоснования) – с гносеологической, функцию интеграции – с аксиологической, функции легитиматции/ делегитимации – с праксиологической (практической).
Но зачем примитивизировать теорию, тогда как можно – и более плодотворно – рассматривать
политический миф и идеологию как два различных, хотя и взаимосвязанных, феномена?
Некоторые теоретики
политического мифа следуют именно этой схеме в своих определениях этого феномена: особенности изложения, его предмет и персонажи, статус мифа как важнейшей для социальной группы истины, плюс его функции, которые можно назвать идеологическими – в моём понимании этого термина.
В этой книге я намерен доказать, что
политический миф является одной из форм выражения идеологии.
Глава 2 открывается рассказом о теории священного мифа; это сделано для того, чтобы раскрыть важность рассмотрения
политического мифа в контексте современности.
Опять-таки о необходимости мы говорим как о некотором предопределении, а война есть некоторое продолжительное действие во времени, что, по сути, одна из форм выражения
политического мифа.
Долженствующий быть закреплённым на самых разных уровнях сознания, культуры, психической организации и т. д., этот образ нёс в себе радикальный
политический миф, различавший в конечном итоге лишь их, «нехристей», и «нас», христиан, история которых определялась в негативных терминах – как беспрестанная реакция на враждебные внешние силы.
Зацикленность на европейско-античном (= «западном») государственном идеале и в то же время сильнейшая приверженность ко множеству традиционно-русских
политических мифов и ключевых политических символов в совокупности своей играли стабилизирующую, ассимилирующую и упреждающую функцию в динамике культуры XVIII – начала XIX в.
Таким образом, теория
политического мифа зачастую оказывается вне зоны внимания обоих станов.
С другой стороны, учёные, исследующие феномен
политического мифа, либо вписывают свои штудии в контекст теории священного мифа, ограничиваясь, в лучшем случае, отрывочными замечаниями идеологического характера, либо (что случается реже) замыкаются в рамках идеологических вопросов, лишь эпизодически обращаясь к теории священного мифа.
На мой взгляд, подобный подход является наиболее адекватным и позволяет построить книгу как обоснование моего собственного видения
политического мифа.
Желая обосновать место
политического мифа как явления, лежащего на пересечении теории священного мифа и теории идеологии, я начал книгу с обзора обеих этих теорий.
Я не даю исторического обзора взглядов различных школ; моя цель – обрисовать определяющие черты того понимания идеологии, которая, на мой взгляд, является наиболее полезной для понимания идеи
политического мифа.
Я стремился также выделить характеристики, которые точнее всего описывают
политический миф или резче всего могут его опровергать.
В заключительной части главы приводятся описания тех качеств
политического мифа, которые связывают его как с политической идеологией, так и со священным мифом.
Некоторые теоретики подробно рассматривали вопрос о сознательно поставленных пропагандистских целях, которые сыграли большую или меньшую роль в появлении
политических мифов.
В данном вопросе я стою на позициях непредвзятости и призываю к самому пристальному вниманию к социальному контексту, в котором распространяется
политический миф.
Исследователи
политического мифа, склонные придерживаться подобной модели, также видят истинность мифа лишь в том, что его считает истинным верящая в него социальная группа.
Коль скоро
политический миф определяется как носитель идеологических функций, то утверждаемые им посылки, ценности, устремления могут оказаться неприемлемыми для тех, кто придерживается иной идеологии.
При таком подходе к
политическому мифу последний рассматривается как особый тип веры или теории, а способы распространения этой теории в расчёт не берутся.
Таким образом, понятие
политического мифа сводится к поиску «иррационального», «иллюзорного», во всяком случае, «искажённого» восприятия политической реальности; следовательно, упомянутая научная школа не столько изучает, сколько критикует идеологии.
Большинство исследователей, определяющих
политический миф более строго, включающих в свои определения повествовательный критерий, при этом не очень углубляются в последствия, которые влечёт за собой такой подход.
Хотя сфера идеологии непрерывно претерпевает сложные изменения, я не стал бы предсказывать скорый конец идеологии, а следовательно, и исчезновение
политических мифов.
В последнем разделе будет дан разбор особенностей
политического мифа в сравнении, с одной стороны, со священным мифом, с другой стороны – с идеологией.
Специалисты по мифологии современности должны объяснить, как
политические мифы сопротивляются процедурам нормальной науки и ускользают от них: происходит ассимиляция возражений путём их реинтерпретации и бесконечных метаморфоз.
Скрывшись когда-то за рядами людей в униформе, буржуазия теперь избежала правосудия, воспользовавшись
политическим мифом, требовавшим, чтобы она исчезла как класс; этот акт маскировки значительно упростился благодаря вездесущему дискурсу «среднего класса».
Информационная монополия ведёт к тому, что общее информационное пространство как некая целостность поддерживается директивно посредством «фабрик общественного мнения», специализирующихся на производстве
политических мифов и информационных вбросов.
В отличие от религии с её прямой и недвусмысленной нормативностью идеология создаёт
политические мифы посредством работы с коннотативной сферой языка в качестве альтернативы «средневековой автократии».
Его смущало неустранимое несоответствие между высокопарной, недавно усвоенной риторикой и всем прежним опытом генеральской службы, где умело фабриковались
политические мифы и сотворялись мифические фигуры политиков.
Создатели
политических мифов не любят оттенков: у врага в жилах должна течь не кровь, а серная кислота – желательно поконцентрированнее.
Но – священный жанр интервью! – он вынужден был отражать наскоки самовлюблённых адвокатов европрогресса, слепо уверовавших, что отлаженная жизнь их – навсегда; и тех, само собой, кто безапелляционно судил о пороках других, отсталых и неумелых, как жвачку, пережёвывал
политические мифы, если же работал по найму в массмедиа, то ещё и по корпоративно-служебной надобности, для того хотя бы, чтобы оставаться в боевой форме, подкармливался дежурными стереотипами.
Наши сегодняшние
политические мифы как раз и являются такими отчаянными средствами.
Новые
политические мифы не возникают спонтанно, они не являются диким плодом необузданного воображения.
Необходимо тщательно изучать происхождение, структуру, технику и методы
политических мифов.
Так и создаются
политические мифы как форма оружия.