Много слов при такой замене не сразу понятны современному
русскому читателю.
А уже в 1935 году увидел свет первый перевод книги на иностранный язык – вот так она и была предоставлена вниманию
русского читателя.
Именно из этой статьи
русский читатель впервые узнал о новом символистском искусстве, познакомившись с ним через биографии и произведения пяти французских его представителей.
С одной стороны, книга призвана ознакомить
русских читателей с выдающимися теоретическими позициями западной нарратологии.
Мы надеемся, что предлагаемая книга сербско-вселенского златоуста откроет перед
русским читателем возможность истинного – в духе автора – приобщения к спасительным сокровищам богочеловеческого, православного мира.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: допекание — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Большое спасибо всем, кто помог донести произведение
русскому читателю.
Обучение грамоте стало первоначально тяжкой повинностью для русского дворянства, из коего и сформировалось во второй половине XVIII века первое поколение
русских читателей.
Надеюсь и уверена, что
русский читатель ещё откроет её стихи как своё культурное достояние.
Наиболее живой отклик у
русских читателей нашло шпенглеровское противопоставление культуры и цивилизации.
Тем самым поэт знакомил
русского читателя с достижениями европейской поэзии, расширяя его представления о литературе других стран.
Интерес
русских читателей к всемирной истории, удовлетворяли памятники хронографического жанра.
НЛО неизменно даёт возможность учёным из других стран дойти до широкого круга
русских читателей.
С большим удовольствием я приступаю к написанию этих строк в поддержку начинания, с таким энтузиазмом воплощаемого в жизнь о. Сергием (Филипповым) и заключающегося в том, чтобы познакомить
русского читателя с духовным образом прп.
Так, около ста лет тому назад, состоялось первое знакомство
русского читателя с японской народной сказкой.
Однако я хочу, чтобы
русские читатели знали, что версия, которую они найдут здесь, не идентична оригиналу.
Теперь же мне любопытно узнать, как это моё предложение воспримет
русский читатель, самый просвещённый во всём мире, – как воспримет и как с ним поступит.
Именно по этому названию он больше знаком
русскому читателю.
К концу XIX века для большинства
русских читателей она была полузабытой поэтессой давнего времени.
Его переводы открыли
русскому читателю богатый мир армянской поэзии, имеющей более чем 1500‑летнюю историю.
Парадокс, – с него начинается следующий абзац, – о том, что революционное правительство наименее революционно, тоже может напомнить
русскому читателю о советской власти.
Переводчик стремился всюду к точной передаче оригинала, исключив только некоторые синонимы имён, например, на языке пали и других, как излишние для среднего
русского читателя.
Это поможет
русскому читателю быстрее находить нужный рецепт, а также время от времени приводить собственное меню в соответствие с периодами православных постов – Великого, Филиппова, Петрова, Успенского…
Поэтому его простая и мудрая, напрочь лишённая ерничества книга может с непривычки показаться
русскому читателю банальной.
Я им всем благодарен, что они помогли мне обрести всесоюзное имя, стать известным
русскому читателю.
Книга, которую мы теперь представляем
русскому читателю, вобрала в себя многие доклады, сделанные на конференциях, и другие статьи ведущих специалистов.
Русский читатель может вспомнить «выродков» Стругацких («Обитаемый остров»), меньшинство, генетически устроенное таким образом, что не вписывается в тоталитарное государство.
Предлагая перевод этой книги
русскому читателю, я старался быть, по возможности, близким к оригиналу.
Не так уж часто
русский читатель получает доступ сразу к целому историческому срезу литературы на европейском языке, ранее у нас совершенно неизвестной.
Думается, что его книга поможет и
русскому читателю понять сложности португальской души.
Я горжусь, что внёс свой посильный вклад в открытии и для
русского читателя имени великого поэта и просветителя.
Пчелиный улей – содержательный символ православного христианства, хорошо знакомый
русскому читателю.
Может возникнуть резонный вопрос: зачем заново переводить то, что
русский читатель уже читал?
Я надеюсь, что этот перевод поможет современным
русским читателям увидеть, что и их собственный российский опыт может быть понят через аналогичную призму. разнообразной глобальной дискуссии об универсальных правах человека, которая принесёт пользу всем нам, могут способствовать и успехи, и неудачи.
Таким образом вторая часть настоящего издания впервые становится доступным
русскому читателю.
То, что он написал, и то, что он сделал в сознании
русского читателя сливается в гармоническое единство.
Для меня стало понятным, почему кто – то из сибирских землепроходцев, оказавшихся в центре внимания историков в эти годы, безмерно возвеличен в литературе, в то время как многие другие, заслуги которых перед страной были не меньше, а часто неизмеримо больше, остались в тени, оказались невостребованными писателями, остались неизвестными
русскому читателю.
Переводчик поставил себе трудную задачу: совместить в этом сборнике (предлагаемом
русскому читателю прежде всего для чтения) и принцип точной лингвистической передачи народной сказки, и принцип её читаемости.
Я бы хотел предложить
русскому читателю краткое объяснение этих слов.
Однако по мере погружения в материал книги, я постепенно стала понимать, что эти рассуждения, не вполне понятные
русскому читателю сражения чешских правозащитников, наивная вера в торжество добра и правды – всё это составляет неотъемлемую часть этой истории.
Его творчество во всём объёме стало известно
русскому читателю лишь после его смерти.
Хорватская художественная литература совершенно неизвестна
русскому читателю, несмотря на то, что она богата яркими именами.
Эти образы формировали представление
русского читателя о мире: их пафос усиливал в нём любовь или ненависть, не допускал компромиссов; происходящее вызывало в этих героях прежде всего эмоциональную реакцию, а не прагматичные соображения.
Слух образованного
русского читателя воспитан был на силлабике, и в силу этого факта французская поэзия должна была ему быть приятной по звучанию.
Именно это обстоятельство может вызвать у
русских читателей большой интерес к реалистической феноменологии, как и следующее: в основе грандиозного и исторически уникального события «мирного крушения» коммунистического господства лежит подлинный персоналистический реализм, крайне близкий феноменологии как исторически, так и содержательно.
Вместе с тем мы нашли необходимым для более наглядного ознакомления
русских читателей с великим германским светилом представить краткий очерк его деятельности и учёных подвигов.
Начиная этот труд, я руководился следующими побуждениями: во‑первых, я думал, что нет ничего доступнее для молодых читателей, как простое и вместе с тем живое повествование древних наших летописцев, повествование безыскусственное о делах юного народа, только что начавшего общественную жизнь с её первоначальными, простыми отношениями; во‑вторых, я считал полезным познакомить молодых
русских читателей с самым важным памятником нашей древней литературы, тем более что многие из них, по своим специальным занятиям, будут не в состоянии познакомиться с ним в подлиннике, в‑третьих, наконец, я имел в виду пользу, какая могла произойти от моего труда для изучения того периода русской истории, который всего более затрудняет юношество в сухих учебниках; причины же, по которым я избрал именно только древнюю русскую летопись до половины XIII века, надеюсь, будут понятны всякому, кто знаком с источниками нашей древней истории: известно, что летописи после половины XIII века теряют уже те живые краски, которыми отличаются летописи древние.
Испанские романсы могут быть знакомы
русскому читателю по сборнику “Романсеро”, а также по ряду антологий испанской поэзии.
Аткинсон-Рамачарака на первой же странице предупреждал, что «идеи предлагаемой читателям книги изложены на языке западной теософии и спиритуализма»82, и, конечно, теософский след в воззрениях его
русского читателя остался.
Русский читатель привык понимать между строками только либеральные намёки, а никак не серьёзную мысль.