Но априорные
синтетические суждения совершенно лишены этого вспомогательного средства.
Синтетические суждения могут быть пересмотрены при появлении новых эмпирических фактов, а аналитические – нет.
Следовательно, присоединение такого предиката даёт
синтетическое суждение.
Возможно, что это понимание лежит в основе известной кантовской постановки вопроса относительно возможности «
синтетического суждения априори».
Но это не значит разрешить затруднение; это значит только дать ему название: даже если бы природа
синтетических суждений перестала быть для нас тайной, всё же противоречие не было бы устранено, оно было бы только отодвинуто; силлогистическое умозаключение неспособно прибавить что-либо к тем данным, которые ему предоставляются; эти данные сводятся к нескольким аксиомам, и, кроме них, ничего нового нельзя было бы найти в заключениях.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: остеология — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Наконец, если бы наука о числе была чисто аналитической или могла вытекать аналитически из небольшого числа
синтетических суждений, то достаточно сильный ум мог бы, по-видимому, с первого взгляда заметить все содержащиеся в них истины; более того: можно было бы даже надеяться, что когда-нибудь для их выражения будет изобретён язык настолько простой, что эти истины будут непосредственно доступны и заурядному уму.
Но вся беда в том, что подобными
синтетическими суждениями положительно переполнена наша обыденная, обывательская и газетная деловая речь, и при помощи таких суждений мы никогда не найдём специфического признака психологии искусства, который отличает её от всех других видов переживаний.
Метафизика, даже если и рассматривать её как науку, которую до сих пор только пытались создать, хотя природа человеческого разума такова, что без метафизики и нельзя обойтись, должна заключать в себе априорные синтетические знания; её задача состоит вовсе не в том, чтобы только расчленять и тем самым аналитически разъяснять понятия о вещах, a priori составляемые нами; в ней мы стремимся расширить наши знания а priori и должны для этого пользоваться такими основоположениями, которые присоединяют к данному понятию нечто не содержавшееся ещё в нём; при этом мы с помощью априорных
синтетических суждений заходим так далеко, что сам опыт не может следовать за нами, как, например, в положении: мир должен иметь начало и т. п.
Вместе взятые, они суть чистые формы чувственного наглядного представления и потому делают возможными
синтетические суждения априори.
Таким образом, метафизика по своей цели должна состоять из чисто
синтетических суждений априори.
Но подобным ответам место в комедии, и наконец настало время заменить кантовский вопрос: «как возможны
синтетические суждения a priori?» – другим вопросом: «зачем нужна вера в такие суждения?» – т. е. настало время понять, что для целей поддержания жизни существ нашего рода такие суждения должны быть считаемы истинными; отчего, разумеется, они могли бы быть ещё и ложными суждениями!
Если обе предпосылки отпадают, то отпадает и трансцендентальная дедукция категорий, что равносильно тому, чтобы показать, что априорный характер категорий является необходимой гипотезой для того, чтобы сделать возможность
синтетических суждений a priori умопостигаемой.
Фактическая цель трансцендентальной эстетики состоит лишь в том, чтобы доказать, что пропозиции математики на самом деле являются
синтетическими суждениями a priori.
Если же существуют
синтетические суждения a priori, доказательства которых, следовательно, могут быть обоснованы так же мало из понятий, как и из опыта, то, очевидно, следует задать вопрос, откуда берутся доказательства для этих суждений и можно ли считать их надёжными.
Значит, аналитические суждения суть те, в которых подлежащее соединяется со сказуемым на основании тожества; те же суждения, в которых они соединяются не на основании тожества, называются
синтетическими суждениями.
Даже если существуют две возможности для существования общезначимых синтетических отношений, существует только одна возможность для нашего знания о таких отношениях, для общезначимых
синтетических суждений, а именно опыт.
Речь идёт о соотношении онтологического и языкового статуса символа в мифологическом
синтетическом суждении.
Её принципы, таким образом, являются наиболее общими
синтетическими суждениями априори от понятий.
После того как мы это ясно осознали, возникает задача обосновать метафизику именно таким образом: проследить
синтетические суждения a priori до принципов с помощью простых понятий и обеспечить доказательство их истинности, продемонстрировав их происхождение из непосредственного знания чистого разума.
Но какова бы ни была природа этого, несомненно следующее: в любом случае логика остаётся неизменной в пределах своей области, насколько это касается сущностей; и трансцендентальный вопрос: способны ли логические пропозиции выводиться из более высокого абсолютного принципа и нуждаются ли они в этом, может иметь столь же малое влияние на них и на достоверность и доказательность их законов, как чистая математика, ввиду её научного содержания, имеет трансцендентальную задачу: как возможны в математике
синтетические суждения a priori?
Если бы было возможно вывести
синтетические суждения из чисто аналитических, то где-то в ряду умозаключений должен был бы появиться вывод, обе посылки которого по-прежнему аналитические, а заключительная пропозиция уже синтетическая.
Все
синтетические суждения можно считать и аналитическими.
Так, в булгаковской версии априорность трансформировалась в «самосказанность» слов в человеческом сознании (это мир говорит слова в нас и через нас), а вследствие того, что вместо
синтетического суждения привилегированное и даже единовластное положение заняло суждение именовательное, миф и имя сблизились: миф стал пониматься как развёрнутое именовательное суждение (или собственно имя), а ядро мифа как суждения, то есть предикативность,трансплантировалось внутрь имени.
Это положение есть не только аналитическое суждение, выведенное на основании рассмотрения понятия религии, но вместе с тем и религиозное
синтетическое суждение a priori.
Их статус как
синтетических суждений вполне верифицируем.
Но понятия из опыта, равно как и служащие для них представления, тоже опытные, могут дать только опытное
синтетическое суждение, следовательно, такое, в котором нет того характера необходимости и абсолютной всеобщности, какой отличает все геометрические положения.
Метафизика должна содержать априорное синтетическое знание, и дело вовсе не в том, чтобы просто расчленить и тем самым аналитически объяснить понятия, которые мы формируем о вещах априори, но мы хотим расширить наше знание априори, для чего мы должны использовать такие принципы, которые добавляют к данному понятию нечто, не содержащееся в нём, и посредством априорных
синтетических суждений выходят так далеко за его пределы, что сам опыт не может следовать за нами так далеко, например, в пропозиции: мир должен иметь начало, и тому подобное.
V., что из простых понятий можно получить
синтетические суждения a priori.
Реальным исходным пунктом трансцендентальных методов должно быть не математическое знание или так называемые
синтетические суждения, априорно содержащиеся в предложениях чистого естествознания, а лишь наиболее общие определения нашего познания в единстве контекста нашего опыта.
Это невозможно путём простого расчленения понятий, а требует
синтетических суждений a priori, т.е. «метафизики права».
Никто не станет отрицать, что это суждение должно быть аналитическим, если различие между аналитическими и
синтетическими суждениями сформулировать таким образом, чтобы оно было легко применимо к гипотетическим суждениям; кстати, гипотетические суждения, полученные из строгих выводов, также могут быть преобразованы в категорические суждения, аналитический характер которых очевиден.
Но это ничего не объясняет, а лишь констатирует факт, что мы обладаем такими понятиями, из которых априори вытекают
синтетические суждения.
Ведь
синтетическое суждение утверждает именно то, что везде, где дан определённый атрибут, к нему добавляется другой, независимый от него атрибут, то есть, например, то, что мы понимаем под словом «сумма», безусловную действительность этой формулы; если теперь последнее включается в определение первого, то в данной пропозиции говорится только о том, что везде, где формула действительна, она действительна, но не о том, что она действительна везде, где мы имеем дело с суммой в старом смысле.
Первые можно было бы назвать поясняющими, а вторые – расширяющими суждениями, так как первые через свой предикат ничего не добавляют к понятию субъекта, а только делят его путем расчленения на подчиненные ему понятия, которые уже мыслились в нем (хотя и смутно), между тем как
синтетические суждения присоединяют к понятию субъекта предикат, который вовсе не мыслился в нем и не мог бы быть извлечен из него никаким расчленением.
Вопрос в том, насколько суждение споспешествует жизни, поддерживает жизнь, поддерживает вид, даже, возможно, способствует воспитанию вида; и мы решительно готовы утверждать, что самые ложные суждения (к которым относятся
синтетические суждения a priori) – для нас самые необходимые, что без допущения логических фикций, без сравнивания действительности с чисто вымышленным миром безусловного, самотождественного, без постоянного фальсифицирования мира посредством числа человек не мог бы жить, что отречение от ложных суждений было бы отречением от жизни, отрицанием жизни.
Допуская субъекта в процессе развития к самосознанию, мы допускаем, что сознательное состояние может быть одновременно и познанием, и реальной вещью, и именно из таких состояний посредством актов субъекта, осуществляющего
синтетические суждения, строится мир реальности – сам по себе для индивида сознательный мир.
Таким образом, задача эпистемологии сводится к чему-то иному, чем выведение
синтетических суждений из просто аналитических.
Для этого второго доказательства невозможности эпистемологии я предполагаю, что различие между аналитическими и
синтетическими суждениями признаётся мной.
Одни и те же слова могут означать разные вещи в разное время и для разных людей, и поэтому одно и то же языковое предложение может обозначать либо аналитическое, либо
синтетическое суждение.
И это-то именно и есть «источник
синтетических суждений a’priori».
Истинная же задача чистого разума заключается в следующем вопросе: как возможны априорные
синтетические суждения?
Естественные науки заключают в себе
синтетические суждения априори в качестве принципов.
И когда даже ряд метафизических положенитй (те, которые в совокупности составляют чистое естествознание) признаются с полной очевидностью и подтверждают себя во всём опыте, хотя никто до сих пор даже не заметил проблемы возможности
синтетических суждений a priori?
Таков и его гипотетически восстановленный нами ответ на кантовский вопрос о том, как вообще возможны
синтетические суждения.
Наконец, как будет показано далее, из той особенности математических выражений, что они являются
синтетическими суждениями a priori, можно сделать вывод о чистоте представлений о пространстве и времени, поскольку, если бы они были эмпирическими, то выводимые из них математические положения также должны были бы быть эмпирическими.
Поэтому, если мы хотим глубже проникнуть в природу человеческого процесса познания, то прежде всего должны получить ответ на вопрос о возможности априорных
синтетических суждений.
Аналитические суждения – это те, в которых связь предиката с субъектом осуществляется посредством тождества, а те, в которых эта связь мыслится без тождества, называются
синтетическими суждениями.
Даже если бы наш интеллект ввёл отношения в природу, это само по себе не давало бы никакого основания для общезначимых
синтетических суждений, потому что для нашей теоретической позиции по отношению к миру совершенно безразлично, как законы оказались в нём, так как мы можем знать об этих законах только тогда, когда мы их вычитываем.
Таким образом, невозможно вывести
синтетическое суждение из просто аналитического; и задача эпистемологии показать, как знание может быть выведено из просто проблематичных идей, является, следовательно, неразрешимой.
Задача чистого разума заключается в вопросе: каким образом возможны
синтетические суждения априори?