Служба невольника гнёт спину так же, как
сознание свободы увеличивает рост.
Сознание свободы не нужно доказывать или обосновывать, оно – просто факт.
В его фокусе история не предстаёт как нечто застывшее и неизменное, а оказывается вовлечена в процесс всемирного развития, где исторический и социальный прогресс связаны вместе с человеческим в
сознании свободы.
Но так как в самосознании воля познаётся непосредственно и в себе, то в этом сознании заложено и
сознание свободы.
Проникновение этого
сознания свободы во все отношения религиозной и мирской жизни и образует содержание новоевропейской истории.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: нозема — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Эллинское гордое
сознание свободы и стремление к независимости, воодушевлявшее все эти колонии, преобладало и здесь; так же, как и везде, между греческими городами здесь не существовало никакой прочной политической связи.
Более того, что касается первого вопроса, то присущее каждому человеку свойство его природы никогда не удовлетворяться своим временным бытием (как недостаточным для всего назначения человека) неизбежно пробуждает надежду на иную жизнь; что касается второго вопроса, то простое и ясное изложение долга в противоположность всем притязаниям страстей приводит к
сознанию свободы; наконец, что касается третьего вопроса, то достойный восхищения порядок, красота и предусмотрительность, проглядывающие во всём в природе, сами по себе должны породить веру в мудрого и великого создателя мира.
Наконец, герменевтика свободы становится фактором консолидации публичного пространства, где в столкновении тезисов и аргументов, политических позиций, публицистических воззваний и философских концептов формируется дискурс свободы, в котором всякий раз подтверждается и актуализируется
сознание свободы индивидуумов.
Динамика семантических трансформаций оказывается индикатором различий в линиях развития политического и культурного опыта, который находит своё выражение в слове и формирует основные элементы
сознания свободы, в значительно большей степени, нежели синхронное сравнение отдельных аспектов словарного значения слова.
Гегель отчеканил, вероятно, самую влиятельную для эпохи модерна формулировку, выражающую эту историческую динамику: «Всемирная история есть прогресс в
сознании свободы».
Но
сознание свободы всё же остаётся, как и сознание ответственности за свои поступки и поведение, как и нравственная самокритика нашей личной совести.
Тем не менее, как я уже говорил,
сознание свободы присуще каждому здравомыслящему человеку, и сознание возможности быть другим никак нельзя отрицать, если не хочешь столкнуться с фактами непосредственного внутреннего опыта.
Таким образом, сознание времени, с одной стороны, и
сознание свободы, с другой, восходят к одной и той же первичной и фундаментальной тайне, а именно к непостижимому тождеству и постоянству самости, которое одновременно является высшим фундаментальным условием всякого познания и всякого опыта.
По мере роста
сознания свободы происходит поступательное развитие общества.
Свободу можно отрицать, а
сознание свободы – нет.
Сознание свободы остаётся, и если сопоставить с ним наиболее распространённые принципы практического познания человеческой природы, то даже в психологической области обнаруживается своего рода антиномия.
Окончательный вывод философа состоит в том, что «всемирная история есть прогресс в
сознании свободы – прогресс, который мы должны познать в его необходимости».
Всемирная история есть прогресс в
сознании свободы, – прогресс, который мы должны познать в его необходимости.
Он обменивает свою свободу на безопасность, так как
сознание свободы связано с чувством тревоги, которое неистребимо.
Ибо свобода женщины требует, чтобы и её дети росли в этом же
сознании свободы и мужчины должны так же соответствовать этому.
Экономика будет следствием наметившегося прогресса в
сознании свободы.
Но тогда совершенно несомненно, что каждый психически нормальный, здравомыслящий человек, пока он в здравом уме, действительно обладает
сознанием свободы, какой бы метафизической концепции мира он ни придерживался в теории.
Их распирает от собственной силы,
сознания свободы.
Современная философия – философия иллюзионистическая по преимуществу, её гносеология отвергает не только реальность отношения к бытию, но и само бытие, лишает человека изначального
сознания свободы, свободы безмерной и безосновной, разлагает личность на дробные части, отвергая её изначальную субстанциональность.
Эта книга представляет собой попытку собрать наблюдения и мысли о литературной динамике как специфическом прогрессе в
сознании свободы, увенчанном блогингом.
Ведь именно отдельный человек чувствует себя свободным, поэтому и субъект этого
сознания свободы должен быть индивидуальным, а не родовым интеллектом, мыслимым как субъект сознания, в котором одинаково участвуют все человеческие существа.
В кульминационный момент его
сознания свобода дешифруется и утверждается как “осознанная необходимость” творения собственной сущности, восхождения к человеку социальному, целостному и универсальному.
Так, Гегель отмечал, что «всемирная история есть прогресс в
сознании свободы».
Все люди вокруг – это те же чистые поначалу сознания, которые подвергают себя добровольно соблазнам, искушениям, страхам антагонистичного мира, построенного на взаимном пожирании друг друга и единственное, что у них есть – это встроенная в их
сознание свобода, то есть стремление по мере сил вперёд, к новому.
Так же как нельзя найти всеобщий критерий прогресса только в общественном сознании (в развитии разума, морали,
сознании свободы), так нельзя найти его в сфере материального производства (техники, экономических отношений).
Сознание свободы остаётся у всех, кто способен рассуждать; даже если бы оно было не более чем заблуждением, самообманом и иллюзией.
Нам приходится гадать, в какой точке человеческого
сознания свобода пересекается с причинностью.
История мира – не что иное, как прогресс
сознания свободы.
Эти действительно существующие опасности познавательных и социальных последствий отрыва рационально-теоретического сознания от живой действительности, а затем подавления авторитетом такого
сознания свободы и многообразия личностного мировосприятия и мироотношения, превращение теоретических конструкций из средства адекватного постижения мира в догматическую преграду такого постижения, естественно, становятся предметом достаточно внимательного критического анализа.
Становление в развитие и есть прогресс в
сознании свободы.
Это то
сознание свободы самостоятельно мыслящего разума, которое поднимает человека над самим собой, заставляя его сомневаться в собственной непогрешимости, та пристальная подозрительность, которая подстёгивает дальнейшее развитие наших убеждений, предохраняя нас от застывания в каком-то догматизме вины.
Теряя
сознание свободы, мы теряем и чувство другого мира.
Критерий прогресса он усматривал в
сознании свободы.