Поначалу в университете мой интерес к словам и языкам привёл меня в сферу
сравнительного литературоведения.
Третий раздел книги, как и первый, написан в традиции
сравнительного литературоведения.
Помимо прочего, исследования по
сравнительному литературоведению всегда берут за основу литературу конкретной нации и конкретной страны.
Хотя в наши дни китайское
сравнительное литературоведение адаптировало теоретические методы критики культуры, вышло за прежние рамки обособленной дисциплины и открыло много весьма перспективных областей научного знания, тем не менее за эти годы оно так и не достигло существенного подъёма.
Там лежало письмо с приглашением на кафедру
сравнительного литературоведения.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: инжекторный — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
На этом фоне бросается в глаза тот факт, что первые фундаментальные исследования русских германистов относятся именно к области
сравнительного литературоведения или с нею соприкасаются.
Интерес к сосуществующим литературным традициям черты оседлости возник у меня, когда я изучала
сравнительное литературоведение в университете.
Большое число аспирантов, а также параллельное преподавание на отделении
сравнительного литературоведения и задача донести русский подход к культуре до аудитории с разнородными интересами привели к расширению сферы моей профессиональной деятельности.
Дальнейшая разработка теории
сравнительного литературоведения связана с расширением его проблемного поля – переходом к широкому кругу гносеологических, культурологических, аксиологических и других проблем.
Эту любовь мне привил наш преподаватель
сравнительного литературоведения в колледже, он утверждал, что невозможно по-настоящему понять какую-либо страну, пока не изучишь её язык.
Но если в теории
сравнительное литературоведение представало как «царский путь познания», то на практике оно неизменно выступало как дисциплина вспомогательная, боковая дорожка, на которую можно свернуть, а можно и не свернуть.
Дело не в том, что тема мелкая – мелких тем не бывает, – а в том, что она периферийна, что, обращаясь преимущественно к таким темам, мы не объясняем суть явления, а вносим в уже существующее объяснение дополнительные нюансы; и если такие темы преобладают, то и все
сравнительное литературоведение должно остаться наукой периферийной, нюансирующей.
Если в теории русского
сравнительного литературоведения господствовал и господствует идеал адекватного понимания, то на практике он нередко и очень успешно подменялся русской перспективой.
Такие проблемы, как вопрос перевода, эмансипация, экология, малые этносы, половые различия, кинематограф и новые медиа, политика идентичности, субкультуры, «компаративные исследования при новой империи», почти полностью обновили структуру
сравнительного литературоведения.
Она выразила опасения о невозможности выделить общий гуманистический аспект, который бы содействовал трансформации
сравнительного литературоведения и созданию его новой парадигмы, учитывающей исследования по культуре и отвечающей культурным вызовам в контексте глобализации.
Такие достижения демонстрирует данная книжная серия: её результаты не только базируются на надёжной основе, расширяя область проблематики в изучении истории взаимоотношений китайской литературы и литератур зарубежных стран, но и продвигают
сравнительное литературоведение вперёд (на методологическом и теоретическом уровнях) путём научной интеграции и активной адаптации достижений в других областях науки.
Затем, с помощью методики и оптики
сравнительного литературоведения, я рассмотрю способы, какими пересмотренное или переосмысленное понимание постимперских интеллектуальных оценок может распространиться на частично пересекающиеся социальные группы внутри обществ метрополии и бывших колоний.
Довольно неплохо для неповоротливого молодого доцента
сравнительного литературоведения, который имел столько же практики в телепатии, сколько в охоте на африканских львов!
К слову, я получил степень магистра
сравнительного литературоведения с акцентом на литературу коренных американцев.
Такой подход предполагает изучение аффектов в широком интердисциплинарном контексте, задействующем инструментарий
сравнительного литературоведения, психоанализа, философской антропологии, политической философии и этики.
Мне понравились мародёрство и астрология, но по-настоящему увлекло
сравнительное литературоведение.
Это не только проблема самосовершенствования конкретных учёных, но вопрос совершенствования всей сферы
сравнительного литературоведения.
Появление всех этих исследований не только ведёт к усиленному развитию китайского
сравнительного литературоведения как научной дисциплины, но также открывает новую проблематику в теории и методологии изучения литературных взаимосвязей.
Всё это читается на кафедре
сравнительного литературоведения, которая по традиции выполняет также роль кафедры теории литературы.
– Да, изучаю
сравнительное литературоведение.
Вторая, и более важная проблема, выкрадывание человека через всю галактику могло привести в восторг астронома, социолога и даже физика, но не доцента
сравнительного литературоведения.