Хорошо известно, что религиозные представления играли огромную роль в жизни
средневековых людей.
Принцип симметрии – даже в самом простом своём выражении – так глубоко укоренился в сознании
средневекового человека, что определял развитие иконографического репертуара.
Мышление
средневекового человека отличается от современного.
Средневековый человек видел душу человека не так, как приучило нас христианство.
Так,
средневековые люди могли измерять продолжительность действия в Miserere – отрезках времени, необходимых, чтобы прочитать псалом 50, известный под названием Miserere mei Deus.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: сухолюбивый — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Между тем отношение к пространству
средневекового человека менее схематично и более объективно.
У самого основания аркатур находятся рельефные изображения ада и рая в понимании
средневекового человека.
Охота для
средневекового человека означала необходимость идти, уставя копьё, против обезумевшего, дико храпящего зверя весом в полтонны, с горящими глазами, рогами-лопатами, копытами побольше коровьих.
Они в разной степени проникали в умы и сердца
средневековых людей на разных землях.
Глаз
средневекового человека склонен к тому, чтобы последовательно считывать пласт за пластом.
Такая ситуация не порождает ни интереса к историческому прошлому, ни желания его сохранять, в поле зрения
средневекового человека присутствуют лишь христианское прошлое и христианские реликвии.
Вне зависимости от своего социального статуса, время
средневекового человека было строго регламентировано.
Средневековый человек считал себя в мировом здании столь же необходимым и связанным, как любой камень в готической постройке, с достоинством выносящий давление соседей и входящий неизбежной ставкой в общую игру сил (II, 308).
Понимая всю относительность широких исторических обобщений, можно тем не менее предположить, что с определённой точки зрения мир казался
средневековому человеку крайне непривлекательным – враждебным, несправедливым, полным пороков и печалей.
Даже архитектурные сооружения открывают пытливому взору учёных мысли и чувства
средневекового человека.
Однако эстетика пропорции (proportio) всё-таки была эстетикой количества и не смогла вполне объяснить тяги к непосредственно приятному, которая предполагала не количество, а качество и которую
средневековый человек ощущал по отношению к цвету и свету.
Ибо вопросы человеческого существования были открыты средневековым мыслителям, хотя, с точки зрения современного читателя, излагались в несколько сухой и рассудочной форме, поскольку
средневековый человек искал смысл жизни скорее в христианской вере, нежели в философии, в узком смысле этого слова.
Присущее
средневековому человеку «инстинктивное чувство прекрасного», о котором говорили романтики, на самом деле просто миф.
Однако критическая позиция
средневекового человека не исчерпывается этим аспектом: наряду с культом общих понятий, унаследованных как некий кладезь истины и мудрости, наряду со стремлением воспринимать природу как отражение трансцендентного, как препятствие и помеху к свободному распространению идей, в мировосприятии той эпохи живёт непосредственная и ревностная устремлённость к реальности, переживаемой во всех её аспектах, включая наслаждение ею в эстетической перспективе.
Глядя на коллекцию из трёх тысяч предметов, куда входило семьсот картин, чучело слона, гидра, василиск, яйцо, которое некий аббат нашёл в другом яйце, манна, выпавшая во время голода, впору усомниться в чистоте вкуса
средневекового человека и в его способности отличать прекрасное от курьёзного, искусство от тератологии.
Необходимо помнить, что подобные представления не низводят искусство до уровня примитивной дидактики: всё дело в том, что
средневековому человеку очень трудно разделить эти две ценности, и не потому, что у него недостаёт критического мышления, а потому, что ему не удаётся постичь противопоставление этих ценностей друг другу (если речь действительно идёт о ценностях).
Почти каждый из этих вопросов предполагает ответ «да» на обе его части, но гораздо важнее осознавать, что эти противопоставления на самом деле условны: оба мотива были неразрывны и в сознании
средневекового человека существовали как единое целое.
Он полагал, что именно душа, в представлении
средневековых людей, была ответственна за всё их поступки.
Кстати, весьма в духе мировоззрения
средневекового человека.
Иерусалим всегда будет пленять воображение
средневекового человека, но завоёвывать его так последовательно, как это нам много лет рассказывали историки, никто не будет.
Странные, страшные, мистические и чудесные создания населяли мир
средневекового человека.
Природа вообще виделась
средневековому человеку огромным хранилищем символов.
Хоть и воспитанный в духе гуманизма и сбережения природы, я настолько вжился в свою роль, что поведением полностью соответствовал
средневековому человеку.
А уж потом как пошло-поехало – я только диву давалась, а ещё говорят
средневековые люди медленно думали.
Средневековый человек жил ещё в тесных и узких пределах общины – для новых поколений вселенная не имела границ.
Сказанное относится не только к категориям науки, но и к особенностям восприятия: например, глаз древнего или
средневекового человека воспринимает цвета и цветовые контрасты иначе, нежели глаз человека XXI века.
Быть греком – значит не иметь одежды; быть
средневековым человеком – значит не иметь тела; быть современным человеком – значит не иметь души.
Вся сказочная воздушность готического строения имеет рациональную основу, и это ещё одна загадка ментальности
средневековых людей.
Слово вскоре потонуло в чисто музыкальных излишествах и хитросплетениях «строгого стиля», средневекового контрапункта; душа
средневекового человека плавала в мистическом блаженстве, когда он слушал вокальную музыку, а о слове он позабывал.
Однако такие характеристики сознания
средневекового человека являются только идеальным требованием, которое церковь предъявляла к человеку или же человек предъявлял сам к себе.
В последних двух случаях
средневековые люди определяли смысл этимологией: «яблоко» по-латыни malum, что значит также и «зло», а «мандрагора» – это дракон человечества (английское «mandrake») (7).
Впрочем, для
средневекового человека тут не могло быть никакого противопоставления: теоретическая музыка относилась к точным наукам и изучалась в квадривиуме наряду с математикой и астрономией.
Тут мы опять имеем дело с радикальным отличием мировосприятия
средневекового человека от современного: вместо бездушных цифр – «личностное» отношение.
И величественный собор, и маленькие скромные приходские церкви, стягивали к себе нити всего жизненного пути
средневекового человека: совершавшиеся в них обряды и таинства определяли каждодневный ритм бытия, именно они заключали в себе молитвы живых и надгробные надписи об усопших.
В этом месте мы не можем не задаться вопросом: неужели взгляд
средневекового человека не отличал еврея и араба от европейца?
– Чем больше изучаю
средневековых людей, тем отчётливее понимаю, что все мы одинаковые, по большому счёту.
Например, для
средневекового человека слово обладало той же мерой реальности, что и предметный мир, который имеет смысл и значение лишь в связи со сферой трансцендентного, представляющей собой истинное и единственное средоточие всего существующего.
Средневековый человек сделал шаг к тому, чтобы становиться не только и не столько тем, кем он был по рождению и наследованному от предков титулу и богатству, а профессионалом своего дела, заслужившим уважение личными заслугами и своим трудом.
Все
средневековые люди ходили в одежде из натуральных шкур животных, в то время как сейчас такие шубы стоят на уровне автомобилей.
Более того,
средневековый человек мыслил себя не как отдельную единицу, а как часть общества, где каждый ответственен за поступки другого: согрешил один – наказание понесёт всё человечество.
Нам представляется существенно необходимым знание о том, как видят будущее или прошлое
средневековые люди.
То есть настолько характеристики
средневекового человека были погружены в одну семью, в это поле, в одну характеристику жизни городка, что сообразить, что можно было, по-кавказски скажу, украсть невесту и увезти в свой аул или украсть невесту и переехать с ней в другой город – это в голову не входило.
По крайней мере я так думаю… хоть и не психолог ни разу, тем более в понимании психологии
средневековых людей.
Или дело в приснопамятном менталитете
средневекового человека?..