Формальная сторона
человеческой свободы воли – это необходимое условие, благоприятная почва, на которой могло привиться паразитическое явление греха.
Возьмём, например, проблему
человеческой свободы, но более в психологическом, нежели политическом смысле, периодически обсуждаемую в различных контекстах в разные времена.
О его взгляде на происхождение зла и границы
человеческой свободы?
Сущность капитализма – частная собственность, и она является источником
человеческой свободы.
Дух – это область
человеческой свободы, но также и человеческой ответственности.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: терпнуть — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Но те импульсы, которые вызывают к жизни и развивают журналистику – как одну из многих форм реализации
человеческой свободы,– никуда не исчезали и не исчезнут.
Левые обвиняют либералов в том, что они абсолютизируют собственность, ради чего они даже сознательно готовы смириться с ограничением в остальном признаваемой неограниченной
человеческой свободы.
Экзистенциальная проблематика вновь отсылает нас и к вопросу о допустимой мере
человеческой свободы.
Если, однако, мы вправе допустить, что природа даже в проявлениях
человеческой свободы действует не без плана и конечной цели, то эта идея могла бы стать весьма полезной; и хотя мы теперь слишком близоруки для того, чтобы проникнуть взором в тайный механизм её устройства, но, руководствуясь этой идеей, мы могли бы беспорядочный агрегат человеческих поступков, по крайней мере, в целом, представить как систему.
Требуется развитое понимание идеи
человеческой свободы.
Они дают нам абсолютную
человеческую свободу: силу выбирать, реагировать, меняться.
Безусловно, никто из нас не всемогущ;
человеческая свобода имеет свои пределы.
Поэтому политическое стало для неё реальным не только как арена «политического процесса», в котором политики продолжают заниматься делами управления, применения власти, определения целей и формулирования и реализации средств для их достижения, но ещё и как сфера, в которой так или иначе может возникнуть нечто новое и в которую ввергнуты условия
человеческой свободы и несвободы.
Свобода потребления делается сутью
человеческой свободы.
Однажды, сидя нагишом в одиночной камере, он открыл для себя то, что позже назвал «последней
человеческой свободой» – той свободой, которую никто из его мучителей-нацистов не мог у него отнять.
Я решительный сторонник
человеческой свободы…
Кончилась
человеческая свобода, на её место пришёл страх.
Равным образом, поиск
человеческой свободы осуществляется им за пределами устоявшихся философских концепций «свободы воли», – через апелляцию к доступному для каждого опыту вины и ответственности: ведь чувство вины и ответственность, как и наша фиксируемая нравственной оценкой вменяемость были бы невозможны, бессмысленны без свободы.
Нет предела
человеческой свободы – и все будут счастливы, и драться между собой не будут, чтобы стать ещё счастливей?..
Собственно, именно в этом – и только в этом – проявляется
человеческая свобода.
Скорее, это важный аспект
человеческой свободы, где корпоративные и государственные субъекты оттачивают всё более изощрённые средства мониторинга, контроля и манипуляции.
Будучи изгнанным из райского сада, он начинает свою независимую жизнь, его первый акт неповиновения есть начало истории человечества, потому что это начало
человеческой свободы.
Но
человеческой свободе пришёл конец. Перед людьми встал выбор – жить в рабстве, или не жить вовсе. Угадайте, что они выбрали?
Необходимость в истории сосуществует с
человеческой свободой выбора.
В противоположность этому в славянофильской философии право аргументируется на основе категории соборности – единства права и нравственности, решается вопрос о сущности
человеческой свободы, где нравственность выступает её содержанием, а право отражает её формальную сторону.
Над циклом этих рассказов, образующих цель из работы вероятности стать ближе к автору смысловой идеологии – лежит печаль, что всё сознательное отчуждение мира от себя самого устало и смотрит в окно сомнения экзистенциальной тьмы, чтобы верить в будущее и противостоять на правах значения
человеческой свободы.
Вот в чём заключается
человеческая свобода.
Как видим, процесс развития
человеческой свободы имеет тот же диалектический характер, какой мы обнаружили в процессе индивидуального роста.
Итак, в либерализме видели приверженность всяческой свободе, самоуправлению, и в этом смысле противопоставляли его всем учениям, утверждавшим, что
человеческая свобода может и должна быть ограничена вмешательством со стороны.
Так даже на уровне элементарной природы
человеческой свободы проявляется драматическая структура я.
Свобода хозяйственной деятельности есть одна из главных
человеческих свобод; с нею связана свобода передвижения и выбора места жительства.
Напрашивается естественный вопрос: можно ли считать, что христианское понимание
человеческой свободы и сущности человеческой личности – при указанных выше характеристиках – совместимым с идеей государства?
Философия человечна, философское познание – человеческое познание; в ней всегда есть элемент
человеческой свободы, она есть не откровение, а свободная познавательная реакция человека на откровение.
Карма – это вечное утверждение
человеческой свободы. Наши мысли, наши слова и дела – это нити сети, которую мы разбрасываем вокруг себя.
Постижение и реализация идеала
человеческой свободы, говорят нам, ещё издавна являлись заветной мечтой человечества, вернее, наиболее интеллектуально развитой его части.
И нет в том упрёка, что возникает у человека желание как-то обозначить, отметить и подытожить прожитый безвозвратно период жизни своей, вспомнить ещё раз далёкое прошлое, встретиться с друзьями детства, пригласить коллег по работе, соседей по гаражу и посвящённых в тайны
человеческой свободы банных сидельцев.
Право не призвано ограничивать
человеческую свободу в целом, а должно содействовать свободе каждого индивидуума в обществе с целью наиболее полного удовлетворения его законных прав и интересов при одновременном недопущении нарушений прав и законных интересов других участников социума, дестабилизации общественного и государственного правопорядка, несоблюдения частных и публичных интересов, требований норм морали и всеобщего блага.
Тщательнее всего они прислушивались к голосу своего сердца, считая высшим из мирских благ подлинную
человеческую свободу.
Более того, воля – это и есть основа
человеческой свободы, что и было продемонстрировано выше.
Отсюда безмерное развитие крепостного права, которое простиралось на все сословия и не оставляло места
человеческой свободе.
Государство, эта адская машина господства и насилия, которая не может быть оправдана ни религиозными иллюзиями, ни либеральными выдумками типа общественного договора, ни даже современными демократическими концепциями «согласия», является главным препятствием на пути
человеческой свободы и человеческого развития.
Тогда как истинная
человеческая свобода, заключённая в разуме – спит в темнице…
Исходя из сказанного, мы полагаем, что всякое общественно значимое понятие о
человеческой свободе должно подлежать специальной экспертизе как значимое также для приватного поведения индивидуума.
– Как каждая славянская мать, я ценю
человеческую свободу, дитя моё! Независимо от национальности, людям с сильным внутренним «Я» живётся нелегко…
Есть две достаточно очевидные реальности: реальность
человеческой свободы, которая представлена в действии, в решении, в переживании, в морали и т. п., и природная реальность, существующая независимо от человека. хотя эти миры до некоторой степени самодостаточны, они экстенсивно распространяются, пытаясь включить в себя своё иное.
При этом совершенно несущественно, под каким знаменем выступают враги
человеческой свободы.
Объединившись вокруг разума, человечество способно не только понять пути преодоления насущных проблем и выработать наиболее устойчивые и отвечающие природе
человеческой свободы принципы общественного бытия, но преобразовать мир и самого человека.
Таким образом, здесь
человеческая свобода получает некоторую значимость сравнительно с теми учениями католических богословов, которые признавали исключительно закон предопределения.
Но по их взглядам невозможно было бы найти в истории ни смысла событий, ни
человеческой свободы делать именно так как надо, и не иначе.