Цитаты со словом «издающий»
Я должен вам сказать, что свобода и свобода состоят в том, чтобы имелись правительства,
издающие те законы, по которым их жизнь и процветание может быть наиболее независимой. Это не то, чтобы иметь долю в правительстве, в котором нет никого, представляющего их. Поданный и суверен — полностью разные понятия. Если бы я поступил произвольным образом, чтобы изменить все законы в соответствии с силой меча, мне не нужно было бы приходить сюда, и поэтому я говорю вам ... что я мученик за людей.
Похожие цитаты:
Малые страдания выводят нас из себя, великие же — возвращают нас самим себе. Треснувший колокол издаёт глухой звук: разбейте его на две части — он снова издаст чистый звук.
Развитие слуха — это самое важное. Старайся с юных лет распознавать тоны и лады. Колокол, стекольная рама, кукушка, — прислушайся, какие звуки они издают.
Деревья — и те как будто издают стоны, когда им наносят увечья.
Язык похож на надтреснутый котёл, по которому мы выстукиваем мелодии, звучащие так, как будто они предназначены для танцев медведя, между тем как мы бы хотели тронуть ими звезды.
Птица была симпатичная. Она смотрела на меня, а я смотрел на неё. Потом она издала слабенький птичий звук «чик!» — и мне почему-то стало приятно. Мне легко угодить. Сложнее — остальному миру.
Есть фразы, остающиеся в голове, неотступно преследующие, подобно мелодиям, которые всё время звучат в ушах и настолько сладостны, что причиняют боль.
Мы используем звуки для создания музыки, как мы используем слова, чтобы создать язык.
Шум оружия заглушает голос законов.
Музыка есть умение наилучшим образом отражать Всезвучие при помощи музыкальных звуков.
Музыка «приятная на слух» — всё равно, что книга «приятная на вид».
Слово происходит от звука, звук в слове.
Если голова и книга приходят в столкновение и слышен звук пустого тела, - всегда ли виновата книга?
Странное свойство моей физиономии: всем кажется, что меня только что где-то видели. (
7 серия)
Как можно раньше примечай звук и характер различных инструментов, старайся запечатлеть в своем слухе их своеобразную звуковую окраску.
Какая же именно причина лишает дикаря удивления от звуков радио?
Изучай с юных лет пределы и свойства человеческого голоса в его четырех видах; особенно прислушивайся к голосам в хоре; выясни, в каких регистрах они обладают наибольшей силой, в каких им доступны выражения мягкости и нежности.
Алкоджаз – это музыка, в основе которой лежит джазовая идея, но в манере исполнения имеется некоторая расхлябанность. В первый раз я услышал ее у Армстронга, и мне понравилось, с каким наслаждением он не попадал в ноты!
Не существует ничего более отвратительного, чем музыка без скрытого смысла.
Я не слышу в своём воображении части музыки последовательно, я слышу её всю сразу. И это наслаждение!
Критик похож на автомобиль: чем он хуже, тем больше от него шума.
Женщины и лисы, как существа слабые, отличаются превосходным тактом.
Обыкновенные арфы звучат в любой руке; эоловы арфы — лишь тогда, когда по их струнам ударяет буря.
Память подобна населённому нечистой силой дому, в стенах которого постоянно раздаётся эхо от невидимых шагов. В разбитых окнах мелькают тени умерших, а рядом с ними — печальные призраки нашего былого «я».
Судьба одинаково поражает и сильных, и слабых, но дуб падает с шумом и треском, а былинка — тихо.
Белый гауссов шум представляет собой маловразумительное гудение.
Мужчина и женщина — это две ноты, без которых струны человеческой души не дают правильного и полного аккорда.
Никто в мире не чувствует новых вещей сильнее, чем дети. Дети содрогаются от этого запаха, как собака от заячьего следа, и испытывают безумие, которое потом, когда мы становимся взрослыми, называется вдохновением.
Наслаждения походят на те цветы, которые причиняют головокружение, когда слишком долго дышат их ароматом.
Коль музыка ты пища для любви, играйте громче.
Искушение подобно молнии, на мгновение уничтожающей все образы и звуки, чтобы оставить вас во тьме и безмолвии перед единственным объектом, чей блеск и неподвижность заставляют оцепенеть.
Когда я думаю о своём новом диске, у меня в голове вертится слово «радость». Я искренне надюсь, что каждый слушатель почувствует землю, дух и агрессивный креатив, который источает этот альбом.
Хвощи похожи на минареты, и я рассматриваю, нет ли на их высоте муэдзинов каких-нибудь маленьких, чтобы кричали вниз маленьким насекомым.
Выработался новый человеческий тип: несгибаемая советская вдова. Я всё время слышу сквозь погребальный звон: «Такая-то прекрасно держится!» Хоть бы для разнообразия кто-нибудь держался плохо.
Смех умного виден, а не слышен.
Человек — изумительно суетное, поистине непонятное и вечно колеблющееся существо.
Нужда — это шестое наше чувство, заглушающее нередко все остальные.
— Не надо думать, что слово «скрипка» происходит от слова «скрип».
Торговля — это вампир, сосущий богатство и кровь общественного тела под предлогом помощи обращения этих богатств и этой крови. С точки зрения производителя, это паук, протягивающий свою паутину и высасывающий неосторожную муху.
Как самое правдивое общество всегда приближается к одиночеству, так самая великолепная речь в конце концов падает в тишину. Тишина слышна всем, всегда и везде.
Страна была бедна, а мы настолько молоды, что не слышали грохота неба над головой.
Кибернетический обмен между человеком, машиной и алгоритмом подобен игре в «музыкальные стулья»: Неистовый поиск равновесия всегда оставляет одного из трех неловко стоять.
Поэзия заключается не в ритмическом сочетании слов-погремушек, но в духе, который охватывает широкие горизонты и видит дальше и глубже, чем глаза человека.
Красота — не потребность, а экстаз. Это не образ, что вам хотелось бы видеть, и не песня, что вам хотелось бы слышать, но образ, который вы видите, даже если сомкнёте глаза, и песня, которую вы слышите, даже если закроете уши.
Это только видимость, будто они живут и дышат, на самом деле это уже гниющие и зловонные трупы.
Меня все еще держат за шиворот, на моем плече замирает вздох, это не сожаление, конечно, но в нем есть примесь грусти: вчера все было чудом, а завтра станет повседневной рутиной. В этом вздохе слышится: «Ну вот!».
Это был ясный, солнечный летний день. Вокруг не было ни души, и мой отец разрешил мне сесть за руль. О! Какие же это чарующие звуки!
Книги, достоинство которых состоит в новизне, походят на горячие пирожки, которые становятся безвкусными, лишь только простынут.