Цитаты со словом «спазм»
Похожие цитаты:
Надежды — это нервы жизни; в напряженном состоянии они мучительны, перерезанные они уже не причиняют боли.
Путь к сердцу солдата лежит через его желудок.
Наслаждения походят на те цветы, которые причиняют головокружение, когда слишком долго дышат их ароматом.
Когда болит голова, страдает всё тело.
Лучше задыхаться от одышки, чем от скуки.
Давление и насилие могут вызывать отвращение, но не в силах излечить его.
Желчь — это чернила дурного сердца.
Слабые люди избегают наслаждения, как если бы они боялись потревожить какую-то врождённую болезненную рану. Для них лучше усыпить эту боль и уснуть вместе с ней.
Боль - одно из зол, но сама по себе ещё не зло.
Источник страха — в вашем сердце, а не в руках устрашающего.
Я понял, что величайшая боль приходит не с далёкой планеты, а из глубины сердца. («Помутнение»)
Не жди, пока вода подойдет к горлу, уходи заранее; зрелым размышлением предотвращай жестокость ударов.
Никто в мире не чувствует новых вещей сильнее, чем дети. Дети содрогаются от этого запаха, как собака от заячьего следа, и испытывают безумие, которое потом, когда мы становимся взрослыми, называется вдохновением.
Нужно сильно чувствовать, чтобы заставить чувствовать других.
Страх — болезнь, расслабляющая душу, как расслабляет тело физический недуг.
Когда ты пьян, мир по-прежнему где-то рядом, но он хотя бы не держит тебя за горло.
В ревматизм и в настоящую любовь не верят до первого приступа.
Иные судорожно держатся за руль, чтобы не упасть.
Нет боли сильнее, чем та, что причиняют друг другу влюбленные.
Действие — это не жизнь, а способ растрачивать силу, раздражение нервов. Мораль — это слабость мозгов.
Страдания делают сильного сильнее.
Есть фразы, остающиеся в голове, неотступно преследующие, подобно мелодиям, которые всё время звучат в ушах и настолько сладостны, что причиняют боль.
Жизнь сурова, одичание просто. Крышку гроба поднять иссохшей рукой, сидеть, задыхаться. Ни старости, ни опасностей: ужас — это не по-французски.
Любовь — это нормально для тех, кто может справиться с психическими перегрузками.
...Чересчур хорошая жизнь часто портит характер так же, как чересчур обильная еда портит желудок, и в этих случаях как тело, так и душу с успехом исцеляют лекарства не только неприятные, но даже противные на вкус.
Только одно было странно: продолжать думать, как раньше, знать. Понять — это означало в первый момент почувствовать леденящий ужас человека, который просыпается, и видит, что похоронен заживо.
Если люди не позволят себе пораниться, испытать боль и разозлиться, они никогда не сделают следующий шаг.
Борясь с собой, не окажись на лопатках.
Меня все еще держат за шиворот, на моем плече замирает вздох, это не сожаление, конечно, но в нем есть примесь грусти: вчера все было чудом, а завтра станет повседневной рутиной. В этом вздохе слышится: «Ну вот!».
Если море двумя ударами опрокидывает тех, кто, не понимая его языка, вознамерился одолеть его волны с трусливым сердцем в груди, то кто в этом виноват – море? Или те, кто его не понимают?
Если хочется, можно сесть и смотреть на проходящих мимо людей. Повсюду что-то случается. Безумное напряжение ожидания чего-то, что должно произойти.
Впервые в жизни меня не просят открыть рот и раздвинуть ноги. Вот повезло-то!
Сколь многие думают, что у них доброе сердце, тогда как это всего лишь слабые нервы.
Долгие надежды ослабляют радость так же, как долгие болезни ослабляют боль.
В первой партии у меня болели зубы. Во второй болела голова. В третьей меня мучал ревматизм, а во время четвёртой я себя не очень хорошо чувствовал. А в пятой? Ну нельзя же всё время выигрывать!
Почему зевота одного вызывает зевоту другого?
…в нем было удивительное сочетание физической слабости и духовной — даже не скажу, силы, но — приветливости, в которой растворялась любая человеческая боль, любая тревога.
Некоторые считают, что у них доброе сердце, хотя на самом деле у них лишь слабые нервы.
Это ведь слова выдают нас на милость безжалостных людей, находящихся рядом, они обнажают нас сильнее, чем все руки, которым мы позволяем шарить по нашей коже.
Возвышенность духа писателя помещается у него в затылке. Сам он видеть её не может. Если же попытается увидеть во что бы то ни стало, то лишь сломает шею.
Самая сильная ненависть, как и самая свирепая собака, беззвучна.
Человек не имеет крыльев и по отношению веса своего тела к весу мускулов в 72 раза слабее птицы... Но я думаю, что он полетит, опираясь не на силу своих мускулов, а на силу своего разума".