Артефакт (археология)

Артефа́кт (лат. artefactum от arte – искусственно + factus – сделанный) — в археологии — объект, подвергнутый в прошлом направленному механическому воздействию, обнаруженный в результате целенаправленных археологических раскопок или какого-либо единичного, иногда случайного события. Примерами артефактов являются каменные инструменты, ювелирные изделия, оружие, керамика, постройки и их детали, угли древнего костра, кости, имеющие следы воздействия человека и др. Артефакты изучаются археологами, которые производят раскопки археологических памятников, исследуют и публикуют находки и результаты раскопок и восстанавливают по этим данным историческое прошлое человечества. Ценные с точки зрения науки или искусства артефакты демонстрируются в музеях и на выставках.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Схожая формулировка обнаруживается в энциклопедии «Britannica», определяющей археологию как «научное исследование материальных остатков человеческой жизни и деятельности в прошлом. В их число входят человеческие артефакты от наиболее ранних каменных орудий до созданных человеком объектов, которые были скрыты или выброшены в настоящее время… Археологические исследования являются принципиальным источником знаний о доисторических, древних и исчезнувших культурах».

Н. И. Петров, Археология: учебное пособие, 2008

Многие археологи, работающие в области истории культуры, ощущают, как плохая сохранность артефактов и памятников мешает им делать выводы о более тонких аспектах предыстории человечества, таких как религия и общественное устройство. Они утверждают, что археологи могут иметь дело только с вещественными остатками жизни древних людей. К сожалению, такой узкий взгляд на историю культуры привил многим ученым непродуктивный подход и привел к чрезмерному увлечению классификациями типов артефактов и местными хронологиями, что превращает археологию в разновидность классификационной работы.

Кристофер Р. ДеКорс, Археология. В начале, 2005

В конце XIX в. археология, возникшая в недрах антикварных изысканий начала викторианской эпохи, в пышу жестоких споров по поводу эволюционной теории обрела статус научной дисциплины, основанной на двух методах познания: раскопках и типологии. Генерал Питт-Риверс придал раскопкам статус науки и заставил археологов подходить с большой тщательностью к тому, что они делают. Прошло много лет, прежде чем его соотечественники усвоили эти уроки, и это позволило им достичь того высочайшего уровня, которым славится теперь английская археология. Второй метод был разработан в Англии сэром Джоном Эвансом и Питтом-Риверсом, а в Скандинавии – Оскаром Монтелиусом и его учеником Бернхардом Салином. Тщательное и детальное изучение артефактов, оставшихся от древних народов, позволяет классифицировать их. Основой типологии является тот факт, что изделия человеческих рук определенным образом эволюционируют. Иногда эволюция выражается в постепенном усовершенствовании формы или в том, что вещь становится более функциональной, или в том и другом; иногда она может быть представлена как изменение декора. В качестве примера Монтелиус приводил эволюцию железнодорожного вагона (рис. 1). Первый вагон представлял собой карету, приспособленную, чтобы ехать по рельсам; далее его форма изменялась в несколько этапов: сначала три коляски были совмещены в один вагон, и наконец в последние годы XIX столетия единственным намеком на «каретное происхождение» вагона были закругленные внизу окна вагонов первого класса. Типологическая классификация может использоваться сама по себе или для установления хронологии. Если типологическая последовательность показывает, например, развитие формы определенной разновидности фибул, она может служить шкалой для датировок. Предмет, найденный с фибулой раннего типа, скорее всего, будет древнее предмета, найденного с фибулой более развитой формы. Археологи называют этот принцип «датировкой по связи».

Дэвид М. Вильсон, Англосаксы. Покорители кельтской Британии

Впервые, кроме раскопок, археологи ведут в Палестине систематическую разведку. Именно Олбрайт установил определенные правила публикаций результатов археологических исследований. Он уделял особое внимание исторической географии, связав полевой материал, добытые артефакты с теоретическим осмыслением фактов. Ученый показал, как можно сочетать работы археолога с библейскими исследованиями и научным изучением древнего Ближнего Востока в целом. У. Олбрайт сформулировал концепцию библейской археологии, создав свою школу. Среди работ учеников Олбрайта выдающееся значение имели исследования Нельсона Глюка в Заиорданье, а также его раскопки в Тель эль-Халейфе на Красном море в 1938–1940 годах.

Леонид Гомберг, Добрая земля за Иорданом, 2017

В археологии издавна существует понятие артефакта. Как пишут в академических словарях, артефакт (от лат. Artefactum — искусственно сделанное) – явление, процесс, предмет, свойство предмета или процесса, появление которого в наблюдаемых условиях по естественным причинам невозможно или маловероятно. У археологов бытует множество историй о том, как в непотревоженном культурном слое обнаруживаются предметы, совершенно несовместимые с исследуемым периодом. Появление артефакта, следовательно, является признаком целенаправленного вмешательства в наблюдаемый процесс или наличия неких неучтенных факторов. Часть таких предметов имеет отношение и к стоматологии.

Игорь Зимин, Из истории зубоврачевания, или Кто лечил зубы российским монархам, 2013

В вопросе о том, для чего были предназначены эти древние артефакты, решающее значение имеют данные археологического контекста, т. е. где и в каком предметном окружении они находились в момент открытия; важную роль играют и особые детали, указывающие на то, в каких целях и каким образом их использовали в свое время. А поскольку многие из них найдены в местах древних святилищ и среди погребального инвентаря древних некрополей, постольку культовый характер этой многочисленной части находок сам собой разумеется. Вряд ли можно было бы иначе объяснить известные в истории археологии случаи, когда при вскрытии потайной камеры в гробнице египетского вельможи Мекетра перед археологами предстал настоящий склад миниатюрных судов и построек (более 20) и когда в ходе раскопок архаического храма Геры на острове Самос была собрана целая коллекция архитектурных моделей (35!).

А. Н. Шукурова, Архитектурные модели. Очерки истории и мастерства, 2011

Исторический аспект намного сложнее. Можно сказать, что в нем существуют практически нерешаемые проблемы, поскольку рассмотрение археологических свидетельств и артефактов – татуированных женских фигур и использования красной охры в захоронениях – уводит исследователя далеко за пределы узких границ 6000 лет документированной истории в туманные дали палеолита. Рассмотрение древних традиций нанесения знаков на тело в таких мировых культурных центрах, как Вавилон, Египет, Перу, Мексика и Китай, выявляет много интересных фактов и в дополнение показывает обоснованную последовательность миграции татуировок. В XIII–XIX вв. не было недостатка в датированных свидетельствах, относящихся к существованию татуировок. Но ранние авторы довольствовались случайными ссылками или, в лучшем случае, описывали технику и modus operandi. Только в конце XIX в. имели место антропологические исследования, снабдившие нас знаниями о табу, ритуалах и верованиях, связанных с нанесением знаков на тело. Обряды обеспечили нас свидетельствами миграции культуры, в противовес более ранней идее о духовном единстве, явившемся причиной появления идентичных верований, табу и практик в удаленных друг от друга точках по всему земному шару.

У. Д. Хамбли, История татуировки. Знаки на теле: ритуалы, верования, табу, 1925

Неолит Нижнеамурья изучен автором досконально. Не осталось ни одного уголка его, куда бы не пришлось заглянуть: изучены все значимые артефакты его, найденные за много десятилетий и опубликованные в работах археологов; проанализированы работы ведущих историков, их концепции; самостоятельно изучены петроглифы Сикачи-Аляна; собрана собственная коллекция артефактов Вознесенской культуры на месте разрушенного неолитического памятника, что позволило по-другому взглянуть на происхождение культуры неолита. Сделаны прискорбные выводы о масштабной фальсификации истории Нижнеамурья академическими историками, которая продолжается до настоящего времени, меняются только фигуранты этого процесса. Стали понятны причины этого.

Вадим Попов, Феномены древней культуры востока Северной Азии, 2014

Еще одна загадка связана с необъяснимой и поистине удивительной точностью, с какой многие памятники мегалита нацелены на планетарные тела и звезды. Это не единичное явление – многие неолитические храмы ориентированы таким образом, чтобы получать свет и энергию от небесных тел. Самый известный пример – Стонхендж, но одно из захватывающих дух открытий было сделано в Нью-Грендже, в Ирландии. Это неолитическое культовое сооружение, датируемое 3200 годом до н. э. Оно построено раньше Стонхенджа и Эйвбери и на несколько столетий старше пирамид Гизы. В 1963 году во время работ, проводимых археологической экспедицией, прямо над входом было обнаружено прямоугольное отверстие – прорезь над входными монолитами. В день зимнего солнцестояния первые лучи утреннего солнца проникают в шахту и постепенно добираются до самого конца погребальной камеры. Как удалось человеку в 3200 году до н. э. построить огромное сооружение, выверенное с такой удивительной точностью? Эти так называемые «примитивные» люди должны были обладать поразительными познаниями в астрономии15. Исследование древних египетских сооружений доказывает, что эти знания развивались в эпоху древних цивилизаций16. Точность и мастерство не единственные сенсационные открытия, которые мы делаем, изучая неолитические места и артефакты. Во время археологических раскопок обнаруживаются потрясающие доказательства силы духовных возможностей и ее влияния на поведение человека, находятся доказательства, полностью противоречащие широко распространенному мнению о чрезвычайно воинственной природе человеческого рода.

Тим Уоллес-Мерфи, Тайное знание. Секреты западной эзотерической традиции, 2012

От описания событий музеи переходят к системному показу социально-экономических и культурных процессов (в современной России чрезвычайно медленно и трудно). А антропологический акцент скорректировал саму постановку исследовательской проблемы, благодаря чему разнородные артефакты материальной и нематериальной культуры приобрели новое значение и звучание. Именно памятникам материальной культуры отводится сегодня роль «ненамеренных свидетельств» (М. Блок), которые позволяют исследователю без посредников (в отличие, например, от письменных источников) соприкоснуться с прошлым, наиболее объективизируя историческую действительность; провести междисциплинарное исследование и интеграцию предметов в музейном пространстве. А представление музейного предмета в контексте гуманитарного познания как явления культуры предоставляет уникальные возможности для исторических интерпретаций и реконструкций; становится основой для комплексного исследования и показа в музейных залах социальной, природной среды и, прежде всего, человека.

Сборник статей, Роль музеев в информационном обеспечении исторической науки, 2015

Откровенно говоря, изменения в конструкции здания отражаются при возведении построек на старых руинах. По этапам строительства зданий, распознаваемым в ходе конкретных раскопок, можно установить определенные периоды, помогающие выявить хронологические соотношения между предметами, находимыми в различных слоях. Естественно, предметы, расположенные в более глубоко залегающих слоях, являются и более ранними по времени. Похожие отношения между ранними и поздними артефактами можно также продемонстрировать в ходе раскопок захоронений.

Уильям Тейлор, Микенцы. Подданные царя Миноса, -1

Культуры бифасов часто называют аббевильской и ашельской в честь двух местечек на севере Франции, где впервые в достаточном количестве были обнаружены характерные для нее артефакты, которые можно было про-датировать по геологическим слоям. Многие специалисты по первобытности также называют «аббевильскими» и «ашельскими» ближневосточные находки. Но соотношение этих двух терминов даже в Европе до сих пор вызывает споры. Например, исследователи ведут дискуссию о том, как называть те или иные находки, аббевильскими или раннеашельскими. Вне Европы употребление этих терминов вызывает еще большие трудности, так как ими обозначают находки, не соотносящиеся с объектами того же периода, обнаруженными на территории Европы. Именно по этой причине для характеристики ближневосточной материальной культуры я решил употреблять намного более нейтральное словосочетание – «культура бифасов». Еще несколько лет назад считалось, что эти культуры впервые появились в Европе и только потом распространились в Азии и Африке. Полученные недавно данные свидетельствуют о том, что, скорее всего, они возникли на этих трех континентах приблизительно в одно и то же время. Во всех этих обширных регионах культуры бифасов развивались примерно одинаково. Как я уже говорил, для них характерны ручные топоры, или бифасы.

Эммануэль Анати, Палестина до древних евреев, -1

Одним из основных методов при изучении истории кузнечного ремесла древних народов является метод архео-металлографии (археологической металлографии). Его суть заключается в микроскопическом исследовании структуры образцов, отобранных с древних железных изделий. На основании полученных данных о структуре металла определяется его характер, реконструируется последовательность кузнечных операций при производстве исследуемого артефакта. Обобщение результатов массовых серий анализов изделий, происходящих из конкретного археологического объекта, позволяет выделить технико-технологические особенности, присущие кузнечному производству определенной культурно-исторической общности.

Л. С. Розанова, История кузнечного ремесла финно-угорских народов Поволжья и Предуралья: К проблеме этнокультурных взаимодействий, 2009

2.6. Древний мир являет нам свидетельства технических чудес, которые невозможны при нашем современном уровне развития науки и техники и поэтому всерьез официальной наукой не воспринимаются. Найденные в большом количестве в геологических пластах Земли разного возраста (200–500 млн лет и ранее) артефакты сознательной деятельности человека (гвозди, инструменты, шары, цепи и др.) свидетельствуют о существовании прежних цивилизаций, погибших при глобальных катастрофах.

Г. Н. Марков, От Гипербореи к Руси. Нетрадиционная история славян, 2014

Город и формирующие его материальные и духовные компоненты представляют собой очень древние социокультурные артефакты мировой истории. Архитектурное, историческое, социальное, культурное, антропологическое, экономическое, визуальное, текстуальное, медиа- и киберпространство города давно превратилось в своего рода научно-практическую междисциплинарную лабораторию. Предметом изучения становятся все более глубинные вертикальные и горизонтальные городские структуры и самые сложные «срезы» городской реальности. Состояние «пост-постмодерна», которое наступило после того, как возникли новые, «цифровые» механизмы функционирования культуры, актуализирует вопросы о роли локальных городов и сущности глобального мирового города Соответственно, научный инструментарий, который применяется для анализа городской культуры, становится все более разнообразным. Этнографические, социологические, исторические, семиотические и прочие подходы дополняют друг друга, при этом активно заимствуя и переосмысливая концепты естественнонаучных дисциплин. Широкая меж- и трансдисциплинарность приводит, в частности, к тому, что результаты не только количественных, но и качественных исследований оказывается возможным описывать в терминах цифровых гуманитарных наук (digital humanities)[1], в том числе гуманитарной математики[2]. В ряду новейших понятий, применяемых в исследованиях города и городской культуры (urban studies), особое место занимают концепты «фрактал» и «фрактальность».

Е. В. Николаева, Фракталы городской культуры, 2014

Но стоянки в Костенках интересны не только своей уникальной древностью. Именно здесь обнаруживаются те новые способности сознания древнего человека и удивительные практические достижения, которые сформировали зачатки человеческой цивилизации. Жившие в основном охотой и собирательством, здешние люди уже знали многие ремесла и элементы художественного творчества. В нижнем слое раскопа были обнаружены кремниевые орудия труда, костяные и каменные статуэтки женщин и животных, которые можно отнести к самым древним произведениям первобытного искусства. Найдены морские ракушки, которые могли быть принесены только с берегов Черного моря, за 500—600 километров, украшения из уральской яшмы, топоры из чешского кремния и горного хрусталя. Но еще более удивило ученых то, что техника пиления, сверления и шлифования найденных предметов оказалась абсолютно такой же, как в артефактах, найденных в южнороссийских и украинских степных стоянках эпохи неолита, которые на тридцать – тридцать пять тысяч лет моложе.

А. А. Абрашкин, Древние цивилизации Русской равнины, 2012

На начальном этапе развития письменности материалом для нанесения знаков служили камни. Важное научное открытие сделал в конце XVIII – начале XIX в. Жан-Франсуа Шампольон (1790–1832). Именно благодаря ему были «расшифрованы» надписи на Розеттском камне, вывезенном в числе прочих ценных артефактов из Египта в 1799 г. армией Наполеона. Можно сказать, что к данному открытию Ф. Шампольон шел всю свою жизнь. В 12 лет, после прочтения книги «Описание Египта», он страстно увлекся историей этой древнейшей человеческой цивилизации. С целью погружения в исторический материал он стал изучать греческий, латинский, древнееврейский языки. Именно эти знания в своей совокупности и подвели его к гениальной догадке о том, что иероглифы на Розеттском камне могли означать не только слова, но и отдельные звуки и буквы. Дальнейшие исследования указывали на то, что трансформация письменности египтян представляла переход от обычного знакового начертания в звуковую форму. Именно в этом и состояла гениальная догадка французского ученого.

М. Н. Ким, Теория и практика массовой информации. Учебник для вузов, 2017

Потомки «подлинных» животных, «типологические» живые объекты тех же видов и пород, что были распространены в данном месте в определенный исторический период, целенаправленно созданные генетические реконструкции живых существ более, чем копии артефактов, имеют право на существование в музейной среде по ряду причин. Во-первых, когда дело касается живых существ, продолжение жизни оригинала за определенными временными границами невозможно. Во-вторых, само воспроизведение осуществлено естественным путем – механизм воспроизводства все тот же, неизменный и единственный, созданный самой природой. В-третьих, естественная жизнь животных в культурно-исторической среде способна дать нам новое знание об этой среде, то есть приобретает значение исторического моделирования. В зарубежной музеологии существует понятие «вторичного оригинала» – точного воспроизведения музейного объекта, которое в случае утраты или недоступности подлинника замещает его и приобретает в связи с этим дополнительную ценность. Представляется, что при научной обоснованности помещения в культурно-историческую среду именно данного вида живых существ последние приобретают значимость такого вторичного оригинала, восстанавливающего цельность среды, дающего новые знания о ней и играющего существенную роль в процессе музейной коммуникации.

Мария Каулен, Музеефикация историко-культурного наследия России, 2012

Изучив источники, имеющиеся в нашем распоряжении, мы можем с определенностью утверждать лишь то, что неолитическая революция была постепенным процессом, на протяжении которого жители Ближнего Востока совершили несколько важных шагов в своем развитии, и произошла она около 7000 г. до н. э., гораздо раньше, чем где бы то ни было. Возможно, причина этого заключается в весьма благоприятных климатических условиях, сложившихся на Ближнем Востоке. К тому же данный регион является единственным во всем Старом Свете, где пшеница-двузернянка и ячмень растут в дикой природе. Ответ на вопрос о том, где именно было «изобретено» земледелие, остается ненайденным. На звание «самой древней из деревень» могут претендовать как иракские, так и палестинские поселения. Однако Ирак имеет определенное преимущество: на северо-востоке страны были обнаружены четыре поселения, расположенные недалеко друг от друга, на территории которых найдены артефакты, «иллюстрирующие» переход от мезолитической культуры к неолитической.

Жорж Ру, Великие цивилизации Междуречья. Древняя Месопотамия: Царства Шумер, Аккад, Вавилония и Ассирия. 2700–100 гг. до н. э., -1

Историческая составляющая исследований регионов России в современной науке занимает все более значительное место. И если в прежнее время историческая наука тяготела к масштабным исследованиям, связанным с осмыслением макропроцессов (движущих сил истории, истории государств и политических систем), то в настоящее время акцент делается на анализ микросообществ, локальных явлений, входящих в контекст мировой истории необходимым составным элементом: особое внимание уделяется введению новых фактов, осмыслению истории повседневности, введению в научный оборот новых документов, характеризующих процессы, происходившие в «местной» истории. Историко-краеведческие исследования смыкаются с этнологическими, когда происходит осмысление кроссэтнических процессов, обусловливающих специфику развития региона. Наряду с историографической работой, связанной со сбором материалов, интерпретацией архивных источников и музейных артефактов, делаются попытки осмысления методологии исследования местной истории, акцентируется специфическое понимание региона не столько как «территории», сколько как «микросообщества», совокупности людей, осуществляющих определенную историческую деятельность. Особое место занимают исследования локальной истории (А. Байбурин, И. Бьерклунд).

И. Я. Мурзина, Теория и практика культурологических исследований, -1

К фигуративным изображениям на саманидской керамике имеет прямой смысл обратиться, дабы понять начала визуальной антропологии Саманидов, понять то, что много позже явило столь мощную фигуру Бехзада. Кроме сказанного, давно пора уразуметь не просто изобразительную фактуру эпохи Саманидов, но и перейти к введению этого искусства в доминирующие дискурсы эпохи. Эти цели и задачи никем и никогда не ставились, мы до сих пор теоретически не освоили огромное количество артефактов в наследии Саманидов. Невнимание к сути вещей не позволяет исследователям добиться верных оценок, хотя сам изобразительный материал позволяет делать те или иные выводы, которые зачастую оказываются ложными ходами. Собственно материал способен задать ложные ходы для рассуждений исследователей. Упомянутый выше американский автор не однажды идет на поводу изобразительного материала, не вдаваясь, однако, в суть проблем, которые обязаны сопровождать этот материал, дабы он был концептуально прозрачен, «расчесан».

Ш. М. Шукуров, Хорасан. Территория искусства, 2016

В ряде публикаций 2002–2008 годов подчеркивал несводимость адекватного понимания памятников искусства прошлого к визуальному опыту современного зрителя; предложил использовать понятия: «техники визуальности», «режимы визуальности», «визуальные коды» – и, как итог, «археология визуальности» (по модели предложенной М. Фуко «археологии знания»). Человеческое видение – это культурно-исторический конструкт или артефакт, неразрывно связанный со своим временем, общественной средой, изобразительными (академическими) конвенциями. Воззрения прошлых эпох, запечатленные в произведениях музейного искусства, суть всегда некие шифры, семиотические загадки – сколь бы ни походило изображенное на то, что доступно наблюдению зрителя в окружающей реальности XXI столетия. Ничто, конечно, не мешает нашему современнику вписывать то или иное произведение в свой повседневный жизненный и эмоциональный горизонт; но при этом практически неизбежна модернизация памятника, вплоть до полного его искажения. Вот почему необходима археология визуальности, вскрывающая определенные конфигурации зрительных и семантических напряжений «под» гладкой поверхностью старинной живописи, смещающая акцент с оптического впечатления на интеллектуальное усилие, требуемое для реконструкции, возможно, утраченного авторского, оригинального смысла.

С. Т. Махлина, Лекции по семиотике культуры и лингвистике, 2010

Морфология культуры – раздел культурологии, который исследует внутреннюю организацию культуры и составляющие ее блоки. Существуют различные классификации, пытающиеся объяснить структуру культуры. Так, по классификации А. Флиера, культура включает такие блоки человеческой деятельности, как культура социальной организации и регуляции; культура познания мира, человека и межчеловеческих отношений; культура социальной коммуникации, накопления, хранения и трансляции информации; культура физической и психической репродукции, реабилитации и рекреации человека. Другая классификация (М. Каган) называет три формы предметного бытия культуры (человеческое слово, техническая вещь, социальная организация) и три формы духовной предметности (знание, ценностность, проект и художественная предметность, несущая в себе художественные образы). Морфология культуры исследует формы и строение ее артефактов во времени и пространстве.

Т. П. Ритерман, Культурология, 2010

Наполняясь не только ментальными смыслами, но и овеществленными артефактами, ландшафт конкретно практически менял свой облик, что в лучшем и более редком случае происходило посредством садового искусства или осмысленных урбанистических процессов. Так возник ландшафт, называемый культурным[138]. По сути являясь природно-культурным (геокультурным), он свидетельствует об активности не только культуры, но и природы в формировании жизненного пространства человека, возникая как результат их синкретического единства и взаимодействия. Даже в местности, преображенной «до неузнаваемости», природный ландшафт запечатлевает свое присутствие в рельефе, топосе и топонимах тех или иных мест, в собственных и собирательных «именах» народов, населяющих их (древляне, поляне, горцы), в природно-ландшафтных аллюзиях, ассоциациях, метафорах художественных текстов, так или иначе связанных с данной местностью.

И. И. Свирида, Метаморфозы в пространстве культуры, 2009

Следовательно, взаимодействие людей – как совокупность разделенных и распределенных в пространстве и времени агентностей – являет собой пример сложной, а не комплексной социальности (которая, скорее, присуща взаимодействию обезьян). Данную характеристику Латур экстраполирует на человеческое общество как таковое, «составленное, сконструированное, собранное, устроенное, слепленное и смонтированное». Совместное существование людей невозможно представить без множества связанных сетью интеробъективности артефактов, не «отражающих» социальное (так, как будто социальное пребывало в каком-то другом месте), а составляющих его субстрат.

Коллектив авторов, Социология вещей (сборник статей), -1

Первые сведения о грядущем фазовом переходе дошли до нас при анализе некоторых исторических артефактов, и в первую очередь комплекса пирамид в Гизе.

Н. А. Башилов, Человечество: накануне перехода к новой фазе развития, -1

Культурология не занимается анализом конкретно-исторических артефактов во всем их своеобразии (но использует результаты историко-культурных разработок для собственных обобщений), не посягает на монополию философии культуры в трактовке культуры как всеобщей категории. Культурология исследует культуру в универсальности и специфичности ее социально-регулятивных возможностей, выполняющих нормативную функцию по упорядочиванию социальной жизнедеятельности людей.

А. А. Пронин, Культурология в вопросах и ответах, 2014

Теперь посредством логических рассуждений стало возможным перейти к формулированию предмета культурологического исследования. Это будет нормативный характер деятельности человека, задаваемый его родовой сущностью. Он проявляет себя в культуре – области смыслов, закономерно, дифференцированных на разноуровневые идейно-ценностные опосредования – как ее прерогатива (в силу отсутствия другого, подобного рода, феномена) и потому выступает как нормативный характер культуры. Выявленные объект и предмет и будут раскрывать «культурологический ракурс» взгляда на любые социальные феномены или артефакты (будь то деятельность, общественные отношения, социальное управление, психологическая установка, символ, текст и пр.).

Л. М. Мосолова, Культурология и глобальные вызовы современности, 2010

Отложения середины плейстоцена позволили с большей уверенностью подтвердить, что останки гоминидов в группе питекантропов имели объем мозга от 750 до 1100 кубических сантиметров. Однако на Яве не обнаружили артефактов, и только открытия в Северной Африке и в Северном Китае (стоянка Чжоукоудянь) позволили с уверенностью заявить о человеческой природе питекантропов.

Гордон Чайлд, Расцвет и падение древних цивилизаций. Далекое прошлое человечества, -1