Жизненный мир (философия)

Жи́зненный мир (нем. Lebenswelt) — центральное понятие «поздней» философии Э. Гуссерля, смысл которого заключается в преодолении узости горизонта строго феноменологического метода за счёт обращения к обусловленности сознания мировыми мотивами его конституции.

Впервые концепция жизненного мира представлена в «Картезианских размышлениях» и «Кризисе наук как выражение радикального жизненного кризиса европейского человечества», опубликованных в Германии уже после смерти Гуссерля, но известных при жизни его последователям по некоторым французским переводам и по его лекциям.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Столь же отчетливую проблематизацию тесных, пусть и не всегда прозрачных отношений между «здравым пониманием, посредством которого люди ведут себя в обычных делах» [там же] и тем знанием, которое производят не только естественные науки, но и науки о человеке, мы обнаруживаем, пожалуй, лишь в значительно более поздних идеях социальной феноменологии А. Шюца, восходящих, в свою очередь, к идеям Э. Гуссерля о конститутивной природе здравого смысла повседневности, изначально предстающего перед нами как жизненный мир, «мир для всех нас… о котором все могут говорить» [1, 279] и лишь впоследствии охватываемого сетью объективирующих научных концептов. В «Кризисе европейских наук и трансцендентальной феноменологии» Гуссерль пишет: «Обычный опыт, в котором дан жизненный мир, есть последнее основание всякого объективного познания. И коррелятивно: сам этот мир, как (изначально) сущий для нас чисто из опыта, донаучно, уже содержит в своей инвариантной сущностной типике все возможные научные темы» [там же, 300]. Однако ни популярный и породивший множество нетривиальных и подчас спорных интерпретаций проект сугубо дескриптивной социальной феноменологии Шюца, ни, например, более радикальные в некоторых отношениях взгляды Г. Гурвича, полагавшего, что выявляемые с помощью феноменологической редукции глубочайшие уровни/страты социальной реальности оказываются коллективными идеями и ценностями, принадлежащими уже реальности духовной, воздействие которой на наблюдаемые социальные действия и институты и должно изучаться «социологией ноэтического разума» [4, 42–44], не породили устойчивой традиции исследования запутанных отношений между здравым смыслом социальных акторов и знанием, продуцируемым социальными науками.

Коллектив авторов, Обыденное и научное знание об обществе: взаимовлияния и реконфигурации, 2015

Попытки построения метафизики методами опытной науки характерны для сциентизма, – течения в философии, возлагавшего на чистую, ценностно-нейтральную научную рациональность надежду решить все социальные проблемы. Такая программа нашла свое теоретическое выражение, во-первых, в технократических концепциях (Белл, Гэлбрейт), предполагавших трансформацию экономической и политической жизни на основе научного управления и далее – достижение социального благосостояния на основе результатов науки и техники. Во-вторых, в попытках немецкого философа-идеалиста Эдмунда Гуссерля (1859–1938) обосновать метафизику как строгую науку в своей программной статье «Философия как строгая наука». Э. Гуссерль требует в своей методологии строгой науки о сознании направлять рефлексию на смыслообразующий поток сознания и дескриптивно выявлять смысловую данность переживания, удерживать внимание на смысловой направленности сознания к предметам. Постижение смысловых связей есть созерцание сущностей, с точки зрения Гуссерля, где такие сферы анализа сознания, как изучение смысловых оттенков восприятия, сомнения, силы воли, фантазии и тому подобного, сравнимо по обширности с естествознанием. Кризис европейских наук Гуссерль связывает с забвением жизненного мира, конкретного мира – феномена, мира жизни как смыслового фундамента науки. В мире науки с ее предельной областью, объективизмом, теоретическими методами и моделями, экспериментами ученый проходит мимо своей субъективно-смысловой коррекции с предметами и направляет внимание на связи между предметами.

Я. С. Яскевич, Философия и методология науки. Вопросы и ответы. Полный курс подготовки к кандидатскому экзамену, 2007

Значение постнеклассической философии состоит в том, что она ориентирует всю область социально-гуманитарного знания на иные по сравнению с классической философией представления о рациональности. По мнению современного немецкого философа и социолога Ю. Хабермаса, в новом типе рациональности разумным считается уже не объективный порядок вещей, как это предполагалось классической наукой, а разрешение проблем, которое основывается на опыте обращения с реальностью. Соответственно классическая рациональность рассматривается им как «материальная», постнеклассическая – как своего рода «процедурная», открытая. Новым предметом философского познания становится жизненный мир человека как сфера повседневной самопонятности (о понятии жизненного мира см. § 2 главы II «Исторические и современные типы правопонимания»), как дотеоретическая целостность, познаваемая через рациональную реконструкцию интуитивного знания компетентных субъектов речи и действия. Философия, в том числе современная постнеклассическая философия, предоставляет основные метатеоретические идеи для правовой науки, являясь ее методологическим, гносеологическим и онтологическим основанием.

Е. В. Тимошина, Общая теория права. Учебник, 2017

С философией языка тесно связана герменевтика (подробный анализ этого направления дается в теме 9.4) и феноменология. Основателем феноменологии является Эдмунд Гуссерль (1859–1938). Структура сознания, по мнению этого немецкого философа, представляет собой поток феноменов – идеальных объектов мысли, на которые сознание направлено. Сознание не подчинено законам эмпирического материального мира, поэтому оно не может быть изучено как внешний предмет, а может быть схвачено с помощью дескриптии (описания). Гуссерль занимался проблемой интерсубъективности, открытия человеку мира другого Я. Гуссерль ввел понятие жизненного мира как совокупности дорефлексивных слоев сознания, как сферы обыденного опыта, на которых возводится любая теория (тема 9.3).

Владимир Калмыков, Философия, 2017

В философии XIX–XX вв. проблематика цели несколько упрощается и сводится к докантовским моделям XVII в.: к детерминизму, витализму или неолейбницианской телеологии. Цель может пониматься как биоморфная версия энтелехии, являющейся внутренней программой организма (Шопенгауэр, Бергсон, Дриш, Икскюль, Н. Лосский); как внутренняя символическая форма культуры (Дильтей, Шпенглер, Зиммель, Кассирер, Флоренский, А. Белый); как иерархически выстроенные системы обратных связей организма и среды (холизм, гештальтпсихология, органицизм, кибернетика, общая теория систем). В то же время в истолковании цели появляются новые мотивы. Неокантианство пытается заменить телеологию аксиологией, в которой цель получает статус «значимости», а не сущности. Возникает версия онтологически бесцельной реальности (Шопенгауэр, Ницше, экзистенциализм, постструктурализм), причем «бесцельность» может иметь самую разную эмоционально-аксиологическую окраску: от пессимизма Шопенгауэра до Эвфории Ницше. Тейяр де Шарден свои понятием «точка Омега» (Христос) вводит особый тип цели, который представляет не пассивную финальность результата эволюции, а активную причастность самой цели ко всем этапам процесса. Гуссерль в своем проекте новой телеологии отчасти восстанавливает кантовское понимание цели как особого «априори» в структурах «жизненного мира». Методологи естественно-научного знания ищут подходы, альтернативные целевым (см. понятия пробабилизма, контингентности). В синергетике (Хакен, Пригожин) предпринята наиболее радикальная попытка заменить классическое понятие цели закономерностями самоорганизации «нелинейных систем». В современной физике проблемы целесобразности затрагивают дискуссии вокруг так называемого «антропного принципа».

Александр Доброхотов, Телеология культуры, 2015

Указанная мысль, которую можно было бы обозначить как идея бытийного опосредования (или мироопосредования [14]) смысловых образований, представляет собой расширенную интерпретацию уже получившего признание принципа деятельностного опосредствования познавательных процессов и смысловых образований (см. Асмолов, 1986 б). Действительно, категория деятельности, как отмечал Ф.Е.Василюк (1984), представляет собой теоретическую абстракцию от целостной реальности жизни, подобно тому, как предмет представляет собой единицу мира, абстрагированную от его целостности. После плодотворного этапа изучения смысла в контексте деятельности наступила пора расширить контекст рассмотрения и вернуться от абстракции деятельности к целостности жизни и жизненного мира. Только в этой концептуальной рамке представляется возможным найти продуктивное разрешение отмеченных нами противоречий в понимании смысла и пути решения поставленных нами задач. Пытаясь по-новому увидеть место и роль понятия смысла в становящейся новой, неклассической психологии, мы неминуемо выдвигаем на первый план анализа категорию жизненного мира, которая выступает смыслозадающим контекстом для самого понятия смысла.

Д. А. Леонтьев, Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности, -1

Ю. Хабермас, поворачивая социальную теорию к жизненному миру человека, усматривает пути выхода из сложившейся ситуации в реабилитации мировоззренческого потенциала традиции, еще не исчерпавшего себя в условиях современности. Выступая с критикой научно-технической рациональности и технократического отношения к миру, он, тем не менее, принимает и продолжает его рационалистическую интенцию. Отход от сциентизма[17] не сопровождается радикальным отказом от науки. Поскольку имеющийся тип рациональности ложен, то перспектива решения актуальных общественных проблем связывается с контекстом этики, языка и идентичности. Прогноз в отношении перспектив культурного капитала, находящегося в кризисе позднекапиталистического общества, формулируется с учетом необходимости трансформации существующего типа рациональности, подлежащей переопределению на коммуникативных основаниях. Коммуникация и основанное на ней действие связываются с универсальностью познавательной деятельности. При этом последняя объединяет практические цели и ценностные ориентации, выступая как единство познавательного, морального и эстетического. Производительные силы общества преобразуются в производительную силу коммуникации как ведущий фактор общественного развития, посредством которого осуществляется общий рост сознания, истолкования и понимания, делающих возможным очередной этап «гражданской эмансипации». Основания социального обновления, таким образом, связываются не с производством, а с культурой. Подлинная коммуникация, в отличие от ложной, всегда выстраивается как модель субъект-субъектных отношений. В ее границах реализуются интерсубъективные ценности и смыслы, происходит координация действий, что означает переход от монолога к многоуровневому диалогу, консенсус дискурса, достижение рационально мотивированного согласия. Актуализация повседневных практик, ревитализация традиции должны привести к восстановлению утраченной современным обществом целостности «жизненного мира» и направить процессы социальной модернизации в иное, некапиталистическое русло.

О. А. Романов, Социальная философия, 2013

Физическая космология функционирует в условиях постоянного продвижения познания вселенной, не имея четкого представления о телосе, то есть о конечной цели этого предприятия. Она желает преодолеть тайну случайной фактичности вселенной, которую человек испытывает через разные каналы восприятия и познания. Космологии удается это лишь частично, ибо, математизируя вселенную и придавая ей статус аподиктических закономерностей, она практически отчуждает от этой вселенной человека, который является центром раскрытия и манифестации вселенной. Однако избыток интуиции вселенной как тотальности бытия и предельного горизонта познания не подвергается существенному изменению в процессе развития космологического знания. Эта интуиция может быть названа экзистенциальной верой, которая является истоком и основанием всех вторичных верований, лежащих в основе формирования смыслов космологических теорий. Таким образом, можно предположить, что трансцендирование в космологии является по сути выходом за пределы самой космологии. Для того, чтобы иметь дело со вселенной как насыщенным феноменом, необходимо выйти за пределы физической космологии и выйти на уровень дискурса «философской космологии», которую следует отличать от «философии космологии» (понимаемой как метанаучный дискурс, всегда «плетущийся в хвосте» за собственно физико-математическим исследованием вселенной). Эта «философская космология», в отличие от физической космологии, приобретает все больше и больше черты гуманитарной дисциплины. Однако редукция всего научно-фактического не приводит просто к тривиальностям проблематики жизненного мира, а выводит на проблемы внутренней субъективности. Трансцендентальный анализ ноэматических коррелятов в космологии, произведенный через призму «богословской преданности» мышления, вскрывает их духовное значение. Именно в этом пункте космология поворачивается к нам своей другой стороной (не детектируемой наукой), в которой присутствуют следы трансцендирования, и именно эти черты делают космологию уместной для диалога с богословием.

Коллектив авторов, Научные и богословские эпистемологические парадигмы. Историческая динамика и универсальные основания, 2009

Материалистический монизм придерживается формулы «бытие определяет сознание». Маркс писал: «Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, общественное бытие определяет их сознание»[114]. Идеалистический монизм утверждает приоритет и «демиургичность» («силу творения») сознания; он исходит из того, что отношения, действия, поведение людей, их образ жизни, одним словом, содержательная полнота бытия является продуктом сознания. Отсюда следует, что для изменения действительности необходимо и достаточно устранить иллюзии, фантомы, предрассудки и прочие дефекты «ложного сознания». Вопрос, однако, в том, как человек (группа, общество) может узнать о наличии в его сознании подобных ошибок, диссонаций, перверсий. Материалист скажет, что для этого необходима практическая проверка мыслительного материала, пусть даже путем проб и ошибок. Идеалист предложит обратиться к его учению (школе, направлению), доказывая при этом, что все предшествующие учения устарели, или же вслед за Э. Гуссерлем посоветует произвести феноменологическую редукцию, т. е. «заключение в скобки» всего внешнего мира и воздержание от эмпирического знания. Но в сфере повседневности человек просто вынужден основываться на своей «естественной» установке, допускающей априори объективное существование внешнего мира, в том числе общественных структур, других людей и пр., а сознание – не просто вместилище (типа ньютоновского пространства) идей, образов, ценностей, а именно процесс осознания жизненного мира как личного и общественного бытия. Идеализм стремится сломать эту установку, чтобы заполнить сознание «чистыми сущностями» (эйдосами), не доступными эмпирическому познанию и не нуждающимися в нем.

С. А. Шавель, Общественная миссия социологии, 2010

Наконец отличительный признак психологического анализа бытия заключается в акценте на многомерности мира, в наличии разных уровней действительности, соотнесенных со способами существования людей. В этом контексте важным и перспективным направлением психологических исследований является постановка и решение вопроса о множественности или единичности жизненного мира субъекта. Этот вопрос целесообразно сформулировать таким образом: мир человека один или их множество, и его жизнь может быть описана как движение по многим мирам, в каждом из которых он выступает как особый субъект? (Кимберг, 2009). Такая постановка вопроса сегодня актуальна не только для психологии, но и для квантовой физики (Менский, 2011) и других наук.

В. В. Знаков, Психология понимания мира человека, 2016

Если мир – это совокупность «вещей» (заметим: слово вещь имеет латинское соответствие res, от которого происходит термин реальность), которыми живут люди, то такой мир существенно отличается от философского, в котором жить невозможно. Здесь имеет место то, что называется философским удвоением мира: философия показывает, что за миром повседневной жизни находится другой, превосходящий первый. Это – непреходящий мир сущностей, смысла, истины, в отличие от преходящего, изменчивого мира явлений. Аналогичное удвоение мира происходит и в обычной жизни, когда люди обращают внимание на сны, силы, влияющие на обстоятельства или ход событий, будущее. Удвоение мира предполагает и научное познание, невозможное без специальных инструментов и теоретических представлений. Предельным удвоением жизненного мира можно назвать религиозное, в котором повседневная жизнь подчиняется священному, неприкасаемому, сверхъестественному миру. Философское удвоение также указывает на Иное, но делает это посредством мысли. Здесь можно дать техническое (рабочее) определение мысли: мысль – это средство отчетливого проведения различий между общими явлениями, т.е. такими, которые остаются недостижимыми другими, прежде всего физическими или мистическими средствами. Если все иные средства имеют чувственный характер (уточним: от простейших чувств до общих, от наблюдения до моделирования, от умиления до отрешения), то философия предполагает исключительно рациональные средства. Философ-эмпирик, как и философ- прагматик (прагматицист, сказал бы основоположник прагматизма американский логик Чарльз Сандерс Пирс (1839–1914)), приходят к идее опыта или убеждения, основам научного познания и мировоззрения вообще, посредством различений, проведенных мыслью. Такие различения и есть мысль.

С. Д. Лобанов, О природе философии, -1

В жизни каждого человека, согласно Эдмунду Гуссерлю, в рамках «естественной установки» есть простая исходная данность – «жизненный мир». Это область непосредственно-очевидного, того, что всем известно и в чем все уверены. Это круг представлений, складывающийся в человеческой жизни изначально и первично. Анализируя кризис европейского человечества, европейской культуры, Э. Гуссерль указывал на необходимость восстановить «жизненный мир» в его правах, поскольку именно он ценностно ориентировал познание, являясь его «горизонтом».

Дильнара Еникеева, Культурология: конспект лекций, -1

Общенаучные методологические рефлексии важны для современной психологии потому, что в зависимости от конфигурации жизненного мира (сочетаний культурно-психологического времени и социального пространства) по-разному работают психологические законы и периодизации – назовем это принципом относительности в психологии развития. Так, например, если мы обратимся к модели развития идентичности подростков из средних и малых городов, то там находят применение и подтверждение психологические законы и концепции так называемой неклассической психологии (идеи Л. С. Выготского, Д. Б. Эльконина и др.). Однако если мы имеем дело с жизненным миром детей и подростков из мегаполисов, то требуется не только ревизия известных законов развития, но и новые исследовательские стратегии, возникающие вместе со становлением постнеклассической психологии (см.: Хузеева, 2013). «Практически все современные психологи развития соглашаются, что когнитивное развитие не слишком соответствует общим стадиям, как когда-то думал Пиаже и его современники. Однако нет согласия в том, насколько универсальным или специализированным является развитие» (Флейвелл, 2012, с. 153).

Коллектив авторов, Принцип развития в современной психологии, 2016

Во-вторых, фокус исследовательских интересов смещается от социодетерминации к самодетерминации: от исследования «изменяющейся личности в изменяющемся мире» (в терминах А. Г. Асмолова) психология перешла к изучению «личности, творящей и изменяющей себя и свой жизненный мир» (в терминах Д. А. Леонтьева). В современной отечественной психологии личности своеобразной доминантой являются исследования, посвященные активной жизненной позиции, жизнетворчеству, самоопределению, где в центре внимания стоит сильная, самодостаточная личность, самостоятельно детерминирующая и регулирующая свою активность. Феномены, обозначенные понятиями «само-» (к числу которых относится саморазвитие), всё чаще становятся предметом изучения, так как привлекают исследователей возможностью выявить специфические черты, отличающие личность в современном мире, такие как активность, свобода самоопределения, способность управлять своим поведением, развитием, ситуацией жизни в целом и нести за это ответственность. В нынешнем «сетевом столетии» [Асмолов, 2012], отмеченном глобализацией и неопределенностью, саморазвитие задает точку опоры, так как выделяет тот фрагмент эволюции, который в максимальной степени подчинен управлению самого человека и в то же время является зоной его максимальной ответственности. В данном контексте методологический смысл психологии саморазвития видится в переходе от изучения развития личности к рассмотрению самой личности как детерминирующего фактора, организатора, управляющего этим развитием. «Человек – существо самодетерминируемое… именно это дает шанс не собрать калейдоскоп событий, очевидцем которых довелось стать, не накопить набор биографических данных, а самому выстроить свою судьбу» [Куликов, 2013, с. 162].

М. А. Щукина, Психология саморазвития личности, 2015

Развивающаяся в начале XX в. феноменология практически сразу же проникла в медицину. С. К. Тумз в своей статье «Феноменология и медицина» говорит о том, что феноменологический метод был полезен медицине в следующем отношении: 1) феноменология разъясняла фундаментальное различие между непосредственным пре-теоретическим переживанием мира повседневной жизни и теоретическим, научным подходом к этому переживанию; 2) феноменология давала метод радикальной рефлексии этого опыта – феноменологическую редукцию; 3) акцентируя непосредственную и прямую дескрипцию, феноменология обеспечивала строгое и детальное рассмотрение того, как мы переживаем и интерпретируем мир повседневной жизни в контексте медицины и медицинской практики; 4) некоторые проблемы феноменологии соотносились со специфическими для медицины темами – это проблема телесности, человеческого бытия и существования, темпоральности, структур жизненного мира, анализа интерсубъективности и т. д.[333]

О. А. Власова, Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ. История, мыслители, проблемы, 2010

ЖИЗНЕННЫЙ МИР (нем. Lebenswelt) – понятие, широко используемое в современных философских, социологических, психологических исследованиях; введено Э. Гуссерлем. Интуитивно ясное содержание этого понятия – мир в его значимости для жизни человека – позволяет отделить жизнь отдельного человека от жизни общества, мир социальных взаимодействий – от жестких социальных структур, богатство человеческого опыта – от выхолощенных научных абстракций.

Г. Г. Кириленко, Краткий философский словарь, 2010

В современной ситуации востребованным становится стиль мышления, который не замыкается, фиксируя противоречия окружающей действительности, с одной стороны, и не распыляется, стремясь охватить все многообразие парадигм, подходов, интерпретаций, – с другой. Экстремистская нетерпимость и релятивистская мозаичность представляют кризисные тенденции в мышлении, продуцируемые самим «духом времени», ломкой старых стереотипов и форм в обществе, геополитике, культуре, индивидуальном жизненном мире. Современный стиль научного мышления призван конструктивно их ассимилировать, освоить множественность и противоречивость социокультурного опыта, обеспечить его поступательное осмысление в рамках категориальных структур теоретического уровня.

Коллектив авторов, Философские проблемы междисциплинарного синтеза, 2015

Многие психологи справедливо подчеркивают, что для обозначения личностных новообразований на ранних стадиях жизненного пути в науке не существует адекватных понятий, поэтому они прибегают к терминам, заимствованным из психологии взрослости. Но дело не столько в чертах личности или характера. Задача заключается в выявлении своеобразного строения жизненных миров подрастающих людей. В их «вселенной» мельчайшие грани окружающего наполнены одинаково высокой значимостью. Поэтому поразительная детализированность восприятия не мешает видеть мир физиогномически, целостно. Как же меняется образ мира у человека на разных стадиях жизни? Эта проблема по-существу обозначена Ананьевым. Характеризуя внутренний мир человека, он выделяет в нем «сюжеты», «портреты», «пейзажи» и т. п. В их содержании окружающая действительность представлена так, как ее переживает субъект. В состав образа мира входит и «субъективная картина жизненного пути». В наши дни отечественные психологи весьма содержательно начинают разрабатывать проблему «образа мира» [12, 17, 18]. Она является частью более обширной проблематики «жизненных миров» людей, находящихся на разных уровнях их личностного развития и разных фазах жизненного цикла. Очень интересны работы, раскрывающие своеобразие образов мира у представителей разных профессий (Е. А. Климов).

Л. И. Анцыферова, Развитие личности и проблемы геронтопсихологии, 2006

Однако уже в XIX веке «ясный как солнце» образ философии как общей системы знаний о мире и одновременно как универсального метода познания померк. Значительный вклад в дело разрушения столь монолитного образа философии внес И. Кант. Позднее, уже в XX веке, другой философ, испанец Х. Ортега-и-Гассет, назвал всю философию прошлого утопичной. Разрыв между человеком, человеческим миром и природой, который не может быть преодолен с помощью философии, И. Кант выразил в известном, достаточно поэтически звучащем высказывании: «Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, – это звездное небо надо мной и моральный закон во мне»[6]. Кант отказался от наивного тождества бытия и мышления, он увидел пропасть, лежащую между человеком и миром, осознал трагизм попыток ее преодоления. Уверенность в способности философии найти общие законы природы и мышления для Канта и его более поздних последователей есть лишь проявление непостижимой способности человека выдавать желаемое за действительное, мифологизировать свой жизненный мир.

Г. Г. Кириленко, Философия, 2009

Философская герменевтика П. Рикера неразрывно связана с феноменологическим подходом исследуемой темой жизненного мира. Герменевтическая реконструкция предполагает, что понимать что-либо можно только тогда, когда то, что пытаешься понять, уже заранее понимаешь или предпонимаешь. Так, медиапространство формирует социальную ткань, трафаретом накладывающуюся на индивидуальное сознание, убеждения и предубеждения.

Ю. В. Белоусова, Генезис образа и его функционирование в медиапространстве, 2015

Есть основание говорить о смысловом содержании коммуникативных отношений, давая характеристику их целевой, функц. или мотивационной направленности. Одним из первых глубинно-смысловой подход к анализу социальных коммуникаций как деятельности и как О. предложил Ю. Хабермас в теории коммуникативного действия, к-рая предполагала описание принципиально разл. структур коммуникативного поведения – «системы» и «жизненного мира». С одн. стор., «вертикальной», т. е. ориентированной на стратегические цели и интересы, с др. стор. – на «непосредственную К.», являющуюся символом «жизненного мира» (по Хабермасу) и ориентированную на «достижение взаимопонимания». Недостаток в стремлении к достижению взаимопонимания порождает компенсаторный механизм сознательной или бессознательной психол. манипуляции, к-рая, в свою очередь, ведет к деформации коммуникативных отношений. Теория Ю. Хабермаса требует признать проблемой совр. социума противоречие между стратегически ориентированными усилиями вертикальных структур на реализацию государственных интересов в жизненно важных зонах борьбы за рынки сбыта и источники сырья, с одн. стор., и – с др. стор. – трудностями одновременного обеспечения полноты внутр. коммуникаций, требующих для своего обеспечения не меньших усилий, чем для сохранения жизнеспособности системы в целом.

Коллектив авторов, Психология общения. Энциклопедический словарь, 2011

Раскрывая соотношения субъекта и личности, Людмила Ивановна дает следующие определения: «Личность как субъект „ваяет“ себя, выстраивая и создавая пространство собственной жизни, уникальный жизненный мир. Субъект ставит цели и намечает жизненные планы, избирает стратегии жизни» (там же с. 223). Исходя из этого, она видит основную задачу ученого в выделении и изучении тех «жизнетворческих способностей», психологических оснований и «механизмов», которые обеспечивают переход личности на более высокий уровень субъектности.

Коллектив авторов, Психологические исследования личности. История, современное состояние, перспективы, 2015

По Э. Гуссерлю, та наука, которая мир «объективных» пространственно-временных вещей противопоставляет «субъективному» миру цвета, звука, запаха, заблуждается. Мир человеческого опыта он называет жизненным миром (Lebenswelt), который коррелятивен интенциональности субъекта.

Л. Н. Харченко, Современное биологическое образование: теоретический и технологический аспекты, 2014