Признак

При́знак в математике, логике — достаточное условие для принадлежности объекта некоторому классу. В менее строгих науках слово «признак» употребляется, как описание фактов, позволяющих (согласно существующей теории и тому подобное) сделать вывод о наличии интересующего явления.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Научная теория – наиболее развитая форма организации научного знания, дающая целостное представление о закономерностях и существенных связях изучаемой области действительности. Примерами научной теории являются классическая механика И. Ньютона, теория биологической эволюции Ч. Дарвина, электромагнитная теория Дж. К. Максвелла, и т. п. Наука включает в себя описания фактов и экспериментальных данных, гипотезы и законы, классификационные схемы и т. п., однако только научная теория объединяет весь материал науки в целостное и обозримое знание о мире. Для построения научной теории предварительно должен быть накоплен определенный материал об исследуемых объектах и явлениях, поэтому теории появляются на достаточно зрелой стадии развития научной дисциплины. Приступая к изучению некоторой области явлений, ученые должны сначала описать эти явления, выделить их признаки, классифицировать их по группам. Лишь после этого становится возможным более глубокое исследование по выявлению причинных связей и открытию законов. Высшей формой развития науки считается объяснительная теория, дающая не только описание, но и объяснение изучаемых явлений. К построению именно таких теорий стремится каждая научная дисциплина. Иногда в наличии подобных теорий видят существенный признак зрелости науки: дисциплина может считаться подлинно научной только тогда, когда в ней появляются объяснительные теории2.

А. В. Борисова, Методы научных исследований в туризме, 2013

Но мало сказать, что исследователь должен следовать правилам логики и методологии науки. Важно, как понимаются сами эти правила, каков их ассортимент, насколько они соответствуют потребностям познания. Если, например, вы хотите строго определять понятия, но не знаете различий между определениями и утверждениями, а из видов определений знакомы только с самыми примитивными определениями путем указания родовых и видовых признаков объектов, то вашему намерению грош цена. А попробовав найти в логических сочинениях полезные советы на этот счет, вы убедитесь, что хорошо разработанной, общепринятой и пригодной для неспециалистов в логике теории такого рода не существует. Так обстоит дело и с прочими разделами логики и методологии науки. Ее состояние фактически не соответствует задаче обеспечения научного подхода к социальным проблемам современности. В моей логической социологии я стремился хотя бы в какой-то мере компенсировать этот недостаток.

Александр Зиновьев, На пути к сверхобществу, 2008

Как можно объяснить выявленное различие? Объект сравнения (что сравнивать?) определяется теоретическими основаниями исследования. В гуманитарных дисциплинах различия между объектами сравнения, по-видимому, самоочевидны для познающих субъектов. В социальных науках эта «самоочевидность» ставится под сомнение: в каком смысле можно говорить о «западной культуре»; когда возникает французский язык как общий язык Франции; достаточно ли признака членства в ООН для отнесения к государствам? Как следствие, социальные науки находятся в постоянном поиске новых теоретических «линз», которые позволяют увидеть объекты сравнения на разных уровнях и из разных перспектив. Определить один (и даже, возможно, наиболее распространенный) объект сравнения здесь не представляется возможным.

Коллектив авторов, Сравнительная социология, 2015

С возникновением такого научного знания, как кибернетика, связаны другие подходы к изучению данного феномена (с применением математических методов анализа). Специалисты в области кибернетики одними из первых попытались выяснить сущностные признаки информации. В кибернетике это понятие стало обозначать величину, обратно пропорциональную степени вероятности события, о котором идет речь в сообщении. Но, чтобы подойти к данному пониманию, в 1928 г. Д. Хартли предложил в качестве анализа информации логарифмическую меру количества информации. Через 20 лет К. Шеннон математически обосновал и определил понятие количества информации как меры уменьшения неопределенности, что, собственно говоря, и стало переводом слова «информация» в разряд научных терминов.[48] Заслуга К. Шеннона заключалась в том, что он разработал статистическую теорию информации. Доклад о своем открытии он сделал в 1948 г.

М. Н. Ким, Теория и практика массовой информации. Учебник для вузов, 2017

Значение терминов велико, так как они позволяют логически четко раскрыть и мотивировать каждое научное понятие, его содержание, показать отличительные признаки, что хорошо помогает быстрому усвоению изучаемой науки. Ведь термин является наиболее многосторонней, наиболее точной, четкой и емкой характеристикой предмета или явления.

Дарья Голованова, Русский язык и культура речи

А. Н. Воробьев (1981) рекомендует избегать применения одного и того же термина для обозначения различных понятий, а при образовании терминов одним из наиболее существенных моментов является выделение тех признаков и понятий, которые подлежат терминологическому отражению. Однако самое совершенное определение не может раскрыть существенные стороны данного понятия. Иными словами, определением понятия не может быть заменено его изучение. И хотя не может быть терминологии, не меняющейся со временем, использование результатов научных исследований, накопление опыта позволяют создать более или менее устойчивую терминологию.

Д. В. Ибель, Терминология атлетических упражнений в бодибилдинге, 2006

Уайт говорил о культуре как специфической системе, особой организации определенных объектов и процессов, в исследовании которой следует обращаться не только к «очевидно наблюдаемому», но и к внутреннему основанию, организующему систему, данному исследовательской интуиции. В «Науке о культуре» Уайт обращал внимание на то, что культура представляет собой определенный порядок или класс феноменов, связанных с проявлением особой ментальной способности, свойственной исключительно человеку– символизации. Признак наличия взаимосвязи культуры с определенной «способностью» человека, по Уайту должен свидетельствовать об особой системе, и всякое явление культуры имеет системный характер, а различные части культуры органически взаимосвязаны и взаимодействуют, как целое имеют подсистемы, где каждая влияет на другие. В своей «Науке о культуре» Уайт пытается доказать, что культура по самой своей природе является именно целостносистемным образованием и именно в качестве такового интегрирует в себе свои части и их совокупности в единый комплекс, поэтому, с точки зрения Уайта, вполне возможно формулировать законы культурных феноменов и систем. Лишь через некоторое время времени, опираясь на опыт общесистемных исследований, оказалось возможным прийти к заключению, что такое обоснование Уайта дедуктивно выводимо, а его высказывания в «Науке о культуре» позволяют трактовать культуру как средство видового выживания человека, а культурология становится наукой, доказывающей существование культуры как системного явления.

Е. П. Борзова, Сравнительная культурология. Том 1, 2013

Факторный анализ и шкалирование, будучи одними из простейших способов выражения математических зависимостей между составными частями объекта исследования, помогают решить вопрос о степени устойчивости и взаимного влияния тех или иных факторов, представляющих интерес для криминологического изучения. В частности, применяемое исследователем шкалирование позволяет выделить степень значимости того или иного признака при оценке возможных вариантов изучаемого явления.

В. Д. Малков, Криминология. Вопросы и ответы, 2006

Само слово семиотика происходит от греческого понятия semeion – знак, признак, semeiotos – обозначенный. Таким образом, сегодня под словом семиотика понимается наука, исследующая свойства знаков и знаковых систем, а также изучающая естественные и искусственные языки как знаковые системы. Знаковыми системами, изучаемыми семиотикой, могут быть не только естественные и искусственные языки, но и системы предложений научных теорий, химическая символика, алгоритмические языки и языки программирования, информационные языки, системы сигнализации в человеческом обществе и животном мире (от азбуки Морзе и системы знаков уличного движения до языка пчел или дельфинов). При определенных условиях в качестве знаковых систем могут рассматриваться языки изобразительных искусств и музыки. Соединение в рамках семиотики столь широкого разнообразия объектов изучения связано с фиксацией внимания на определенном их аспекте – на рассмотрении их именно как систем знаков, в конечном счете служащих (или могущих служить) для выражения некоторого содержания. Естественность такого подхода определяется всем развитием науки, в ходе которого устанавливается все большее число общих для различных знаковых систем закономерностей (см. Изоморфизм). Ранними зачинателями семиотики можно считать Блаженного Августина, У. Оккама, Т. Гоббса и Г. Лейбница. Корни современной семиотики можно найти в работах языковедов-философов XIX–XX вв. В. фон Гумбольдта, А. А. Потебни, К. Л. Бюлера, И. А. Бодуэна де Куртенэ.

С. Т. Махлина, Лекции по семиотике культуры и лингвистике, 2010

Рассмотренные выше критерии научности характеризуют классическую модель науки. Это была своего рода идеальная модель, которой в реальной истории науки вряд ли полностью соответствовало какое-либо научное построение. Однако эта модель задавала вполне четкие критерии, которым в идеале должно соответствовать научное знание. Как правило, в литературе по философии науки приводятся далеко не все перечисленные и охарактеризованные выше критерии научности, некоторые из них, например, экспериментальный характер и достоверность научных знаний или универсализм и фундаментализм отсутствуют. Дело в том, что указанные критерии представляют собой систему предписаний и ограничений, чрезвычайно тесно связанных друг с другом, взаимопроникающих, сопряженных, в некотором смысле даже идентичных. Один признак нередко подразумевает, включает в себя или коррелятивен с другим(и), которые могут быть опущены в прямой формулировке, но подразумеваться в контексте. Кроме того, стоит отказаться от одного признака, как окажутся невыполнимыми некоторые другие.

Я. С. Полякова, Общие проблемы философии науки, 2011

При формировании концепции по исследуемому этнопсихологическому феномену представляется важным уточнить и интерпретировать основные понятия, используемые при научной разработке проблемы. Вполне естественно, что в большинстве случаев имеются трудности при строгой дифференциации используемых понятий. Нередко вновь предлагаемые понятия не имеют конкретного содержания и их границы четко не маркированы. Поэтому при введении нового термина или понятия желательно с теоретических позиций четко определить его содержание, а с эмпирических – его операционализировать (четко зафиксировать эмпирические признаки, с помощью которых его можно измерить). Этническая психология использует устоявшийся понятийно-категориальный аппарат социальной психологии, других научных направлений психологической науки и новые термины (к примеру, этнизация – этническая социализация; этнофор – представитель этноса и др.), заимствованные из западных исследовательских технологий.

Е. Н. Резников, Методические проблемы этнической психологии, 2005

В этой связи следует отметить, что в юридической науке широко используется общенаучный метод типизации,[113] т. е. метод научного познания, в основе которого лежит расчленение систем объектов и их группировка с помощью обобщенной модели или типа.[114] Данный метод является основным при исследовании проблемы правопонимания и применяется в целях сравнительного анализа существенных признаков конкретных представлений и понятий о праве, установления связей между обобщенными идеализированными правовыми моделями, что, в конечном счете, предопределяет получение нового знания как о самом правопонимании, так и о праве.

П. А. Оль, Правопонимание: от плюрализма к двуединству, 2005

После выявления основных черт той группы объектов, в которую входит изучаемый объект, на основе знания сходных объектов можно выдвинуть гипотезы о его свойствах, поведении, функционировании. Это очень мощное средство познания – построение гипотез о еще неизвестных свойствах данного объекта на основании того, что мы знаем, что данный объект принадлежит к данному классу объектов, и другие члены этого класса имеют такие-то свойства. Основанием для таких гипотез является целостность объектов исследования. Если мы выбрали в качестве объекта исследования не случайную совокупность свойств, а действительно целостную систему, то ее признаки скоррелированы друг с другом. Это значит, что если мы находим некоторую группу сходств между объектами, то возрастает наша уверенность в том, что эти объекты сходны и по многим другим свойствам. Без такого выделения типичных свойств объектов научные законы не могли бы быть сформулированы. Ученые ведь не исследуют все капли воды в океане, чтобы убедиться, что их свойства похожи; изучив некоторое количество воды и сделав заключение, что весь океан состоит из такого вещества, мы заранее полагаем, что свойства всех его частиц примерно одинаковы.

Г. Ю. Любарский, Морфология истории. Сравнительный метод и историческое развитие, 2000

Индукция – метод исследования, заключающийся в следующем: для того чтобы получить общее знание о каком—либо классе предметов, необходимо исследовать отдельные предметы этого класса, найти в них общие существенные признаки, которые и послужат основой для знания об общем, присущем данному классу предметов. Индуктивный метод исследования заключается также и в следующем: исследователь переходит от знания менее общих положений к знанию более общих положений, т. е. метод, опирающийся на умозаключения от частного к общему.

А. С. Корчагина, Экономическая теория (для студентов неэкономических специальностей). Шпаргалка, -1

Второй вариант диагностического подхода очень тесно связан с первым по исходным идеям, методам и интерпретации: он представляет собой следующий, более высокий уровень анализа и обобщения исходных эмпирических данных. Этот вариант подхода принято называть представлением реального объекта в многомерном пространстве. Само пространство включает ограниченный набор качественных признаков, которые считаются (хотя бы потенциально) интерпретируемыми в психологическом смысле, достаточными для описания реальных объектов. Исходная теоретическая посылка состоит в том, что принципиально можно найти не очень большое число слабо связанных признаков, при помощи которых можно описать обследуемый объект как точку в многомерном пространстве этих признаков5.

В. П. Ступницкий, Психология, 2011

В данной ситуации сообщество, разделяющее идею гуманитарного знания как истинно строгого знания, оказывается перед необходимостью определить свою позицию двояким образом: с одной стороны, как философской проблемы человека, человеческой природы и, с другой – как проблемы пределов и возможностей эмпирического (т. е. основанного на непосредственном наблюдении и эксперименте) знания о человеке. Точнее говоря, найти пути соединения и логически непротиворечивого перехода от философии к эмпирическому знанию и от него – к философскому обобщению, т. е. отыскивать, распознавать в реальных объектах, доступных непосредственному систематическому изучению, те признаки и свойства, которые указывают на глубинный механизм функционирования реальных процессов. Применительно к исторической науке эта позиция осознается как философская проблема об общих (универсальных) константных параметрах человеческой деятельности и, следовательно, исторического процесса в его единстве и целостности.

О. М. Медушевская, Теория и методология когнитивной истории, 2015

В 90-ые годы А. В. Дудниковым разработан еще один подход к характеристике методов обучения, в основе которого лежит характеристика способа мышления. Использование дедуктивных, индуктивных, дедуктивно-индуктивных и индуктивно-дедуктивных способов организуется с учетом позиции изучаемого языка (родной, неродной, иностранный). Индуктивный метод – это движение мысли от частного к общему, от наблюдений над отдельными особенностями изучаемой языковой категории к пониманию закономерностей, лежащих в основе определения или правила. В качестве приема здесь может быть использована беседа эвристического характера, а также слово учителя. Для индуктивного начала типична аналитическая работа мысли: вычленение частей в составе языковой характеристики, наблюдение над элементами, выявление их специфики на основе сравнения и сопоставления. Дедуктивный метод предполагает движение мысли от общего к частному, от формулировки определения или правила к конкретным признакам, подтверждающим исходные положения. Здесь важное место также отводится слову учителя, при этом учитель идет от выводов и обобщений к подбору доказательств их истинности. Дедукция дает представление о новом понятии в готовой словесной формулировке, после чего это понятие делится на составляющие, которые усваиваются путем сравнений и сопоставлений. Тесное соприкосновение индуктивного и дедуктивного методов, по мысли А. В. Дудникова, рождает комбинации, которые в практике преподавания языка используются достаточно часто: к индуктивной основе подключаются элементы дедукции или к дедуктивному способу мышления присоединяются элементы индукции.

О. А. Стычева, Методика школьного курса русского языка, 2013

Говоря о развитии теоретической систематики, чаще всего имеют в виду сменяющие одна другую классификационные доктрины (концепции) и школы (Майр, 1971; Hull, 1988; Quicke, 1993). Однако столь же значимы в этом развитии традиции таксономической мысли. Они в истории систематики играют инерционную, связующую роль, обеспечивая преемственность её развития: несколько утрируя, можно считать, что систематика из века в век обсуждает одни и те же фундаментальные проблемы, решает одни и те же задачи общего порядка, используя для этого разные средства, предлагаемые развитием естествознания в целом и самой систематикой в частности. Прежде всего, указанная преемственность обеспечивается достаточно устойчивыми картинами мира, составляющими онтологическую основу разных исследовательских программ. Так, холистическая организмическая онтология впервые возникла в античное время, в Новое время составила основу немецкой (океновской) натурфилософии (см. 3.7.3), из неё проникла в классическую филогенетику (см. 4.3.5), некоторые её элементы просматриваются в новейших идеях о построении всеобщего «дерева жизни». Противоположная ей редукционная концепция систематики, оформленная в схоластике как номинализм (см. 3.2), едина как для натурфилософской системы сторонников идеи Лестницы совершенствования второй половины XVIII столетия (см. 3.6.2), так и для современной фенетики (см. 5.2.2.2) и частью популяционной систематики (см. 4.3.7). Внешним более чем очевидным проявлением такого рода преемственности служить устойчивость понятийного аппарата и частью методологии. Понятия таксона, гомологии, признака, сходства и т. п., общие принципы классифицирования как одной из форм сравнительного (в широком смысле) метода едины для всей систематики, хотя в некоторых школах от них и пытаются избавиться (например, морфобиологическая систематика третирует понятие признака, см. 5.7.3.3). В некоторых случаях эта инерционность проявляется в своего рода исторических «реверсиях», примером чему служит частичное возвращение новейшей кладистической систематики к схоластической традиции (см. 5.7.4.5).

И. Я. Павлинов, Биологическая систематика: Эволюция идей, 2011

Таким образом, мы получили решение нашей проблемы: операциональные понятия безусловно контекстно-зависимы и нагружены теорией в той мере, в какой речь идет об их полных контекстах, включающих изменяемую часть. Но они контекстно-независимы и потому не нагружены теорией, если речь идет об их базовом контексте, поскольку он ограничен только теми операциями, которые непосредственно входят в состав данного понятия. (Между прочим, наша точка зрения избавляет нас от необходимости признавать такие гибридные признаки, как «правила соответствия (correspondence rules)» или другие подобные средства, природа которых темна, поскольку они должны быть языковыми средствами, т. е. практически высказываниями (propositions), наделенными волшебной способностью позволять нам выскакивать за пределы языка. Похоже, что наши операциональные понятия, интенсионал которых отчасти соотносится с референтами явно эмпирической природы, отчасти с остальной собственно теоретической структурой, гораздо лучше справляются с этой задачей). Отсюда, конечно, не следует, что наш общий взгляд на теории сводится к этому представлению их «языкового аспекта». Но это прояснится в свое время.

Эвандро Агацци, Научная объективность и ее контексты, 2014

8. Наличие некоторого скрытого единства, общего признака [27]. Ряд исследователей полагает, что изучение этой и родственных характеристик представляет самостоятельное направление. Так, В. Ишербут и коллеги отделяют работы, посвященные «целостности» и «реальности» группы, от исследований процессов «эссенциализации» социальных образований[9]. Основой для последних выступает разделение двух типов категорий – «естественных видов» (natural kinds) и «человеческих артефактов» (human artifacts) [51,2]. Представление о «естественных видах» отсылает к некоторой сущности, имеющей обычно биологическую природу. Напротив, к человеческим артефактам относятся категории, сконструированные людьми в отсутствие какой-либо биологической или природной основы. Исследования в рамках когнитивной науки и психологии развития показали, что восприятие и мышление о данных категориях происходит по-разному [51,2]. Соответственно, ключевой вопрос для современных социально-психологических исследований состоит в том, в какой степени и при каких обстоятельствах социальные образования «эссенцализируются», т. е. воспринимаются как «естественные виды» [26; 27]. Подобные «эссенциалистские» характеристики задействуется и в других исследованиях – так, Катима и коллеги полагают, что за некоторыми социальными образованиями может разглядываться какая-то сущность, которая кажется настолько глубоко укорененной, что находится за пределами человеческого контроля и воздействия [31, 149].

Коллектив авторов, Обыденное и научное знание об обществе: взаимовлияния и реконфигурации, 2015

Это замечание приводит нас к теории значения, но лишь два аспекта этой теории имеют непосредственное отношение к аргументам, которые последуют ниже, и здесь я должен ограничиться ими. Прежде всего знать значение слова – это знать, каким образом употреблять его для общения с другими членами языкового сообщества, внутри которого оно существует. Но эта способность предполагает знание чего-то, что присуще слову самому по себе, скажем, его значения или его семантических признаков. Слова, за редкими исключениями, не имеют значения по отдельности, но только через их ассоциативную связь с другими словами внутри семантического поля. Если изменяется использование какого-либо отдельного термина, тогда использование терминов, связанных с ним, как правило, также меняется.

Томас Кун, После «Структуры научных революций», 2000

Витгенштейн же отвергает и общезначимость, и самоочевидность в качестве критериев логического. Для него логика не может быть наукой, поскольку она служит предпосылкой любой науки. Она не исследует законы какого-либо процесса или явления, поэтому вместо логических законов Витгенштейн говорит о «логических предложениях», ибо слово «закон», по его мнению, здесь лишь вводит в заблуждение. Логические предложения не имеют содержания и ничего не говорят о мире (пусть даже о его наиболее общих фундаментальных чертах). Согласно Витгенштейну, существенным для них является лишь то, что они представляют собой тавтологии. Как известно, тавтологии образуются при определенных способах соединения предложений друг с другом, и главная их особенность состоит в том, что они гарантированно являются истинными – независимо от истинноcтных значений составляющих их предложений. Для Витгенштейна это означает, что тавтологии сами себя «показывают». В тех же случаях, когда их распознание затруднено, можно применить чисто «механическое средство» в виде метода построения таблиц истинности или какого-либо логического доказательства. В любом случае истинность тавтологии устанавливается путем анализа ее структуры. Это означает, что «специфическим признаком логических предложений является то, что их истинность узнается из символа самого по себе» (6.113)и не требует какого бы то ни было обращения к опыту, т. е. они являются аналитическими и априорными истинами.

Л. Б. Макеева, Язык, онтология и реализм, 2011

В структуре или «языке» той или иной науки можно, таким образом, выделить понятия разного уровня – от наиболее общих философских категорий до конкретно-научных понятий. В психологии примером такой иерархии могут быть соответственно субъект (философская категория), понятие (логическая категория), деятельность (общенаучная категория), аффект (конкретно-научное понятие). В лингвистике аналогичным примером могут быть развитие (философская категория), признак (логическая категория), знак (общенаучная категория) и фонема (конкретно-научное понятие). Различать эти уровни очень важно, когда мы стремимся установить объективную взаимосвязь соответствующих им сущностей внутри предмета данной науки. Но возможна и иная постановка вопроса – когда мы стремимся раскрыть сущность и качественное своеобразие той или иной категории, рассматривая ее во всем многообразии не только внутрипредметных, но и межпредметных или «надпредметных» связей и отношений, когда для нас важно раскрыть все те системы связей, в которые данная сущность может вступать, независимо от их «ведомственной принадлежности» предмету той или иной науки.

А. А. Леонтьев, Основы психолингвистики, 1997

3. Упорядочить в единую непротиворечивую картину описания/объяснения гипотетические предположения относительно взаимосвязей, взаимодействия свойств, признаков объекта исследования. Исходная гипотетическая картина – это своеобразный сплав теоретического знания исследователя и жизненного опыта участников исследовательского процесса может в большей или меньшей степени подтверждаться в ходе эмпирической верификации только в том случае, если она развернута в форме системы гипотез исследования.

Н. Н. Маликова, Дизайн и методы социологического исследования, 2014

Под классификацией понимается описание и размещение изучаемых объектов по каким-либо признакам в гипотетической системе соподчиненных понятий. Систематикой принято называть научную дисциплину, предмет которой составляет разработка принципов классификации каких-либо объектов и практическое приложение этих принципов к построению системы. Понятие системы включает не только размещение, но и наличие действующих прямых и обратных связей между всеми ее элементами. Система имеет двойственную природу. С одной стороны, системными являются все достаточно сложные изучаемые объекты, с другой стороны, система – это метод и желаемый результат любого научного исследования.

В. Г. Власов, Теория формообразования в изобразительном искусстве, 2017

С. Д. Кацнельсон попытался определить функцию представления «призначных» значений как существительных как внешнее синтакисческое ограничение, которое язык накладывает на независимые от него логические категории: «Подчинение логико-грамматических категорий лексико-грамматическим категориям объясняется тем, что любое лексическое значение должно обладать способностью функционировать в роли члена предложения. Для того, чтобы призначные значения могли функционировать в языке в качестве определяемых и предикандумов[1], язык приравнивает их функционально к предметным значениям, подводя их под общую категорию субстанции» (Кацнельсон 2002: 215). Можно видеть, что такое объяснение функциональности представления призначных значений в виде существительных достаточно формально. Ведь для того, чтобы определить признаки признака white мы совсем не обязательно должны «приравнять его к предметному значению». В английском языке возможны такие варианты как absolutely white, spotlessly white, closer to white, almost white, whitish; very willing, not really willing, so willing that и т. п.

И. В. Толочин, Учебник по лексикологии, 2014

Второй шаг – это использование отнесения к ценности как «формообразования понятий» в логической части программы социологического исследования. При всей важности точных дефиниций терминов несомненно, что многие социологические понятия невозможно получить методом генерализации, т. е. обобщения признаков (вид – род), а когда это все-таки делается, получаются «тощие абстракции», не поддающиеся операционализации. Так, по определению Н. Смелзера, «социализация – способы формирования умений и социальных установок индивидов, соответствующих их социальным ролям»[187]. Как видим, признак «способы формирования» обобщается (вид) и подводится под социальную роль (род). Но можно найти немало примеров, когда есть «способы» (школы, музеи, театры, стадионы и пр.), но нет социализации какой-то части молодежи или же она идет иными путями. Социальные роли также меняются, поэтому культурологи предпочитают термину «социализация» «инкультурацию» и т. п.

С. А. Шавель, Общественная миссия социологии, 2010

Следует, впрочем, заметить, что намечаемая здесь лингвистическая интерпретация априоризма требует сделать некоторые выводы, которые едва ли могут быть согласованы с кантовской философией. Прежде всего, сказав, что структура мыслимой реальности определена структурой языка, мы непременно должны далее спросить: о каком языке идет речь? Если следовать логике упомянутой выше концепции лингвистической относительности, то нужно будет признать сосуществование множества разных реальностей, соответствующих различным языкам. С таким выводом едва ли есть смысл спорить. Мир североамериканских индейцев и в самом деле отличается от мира европейцев так же сильно, как различаются их языки. Здесь очень важно, в частности, наблюдение Сепира, что именно европейцам свойственно населять мир вещами. Вещная онтология соответствует принятой в индоевропейских языках структуре предложения, основой которого является пара <подлежащее – сказуемое>. Но в тех сообществах, в которых приняты иные языки, реальность будет структурирована по-другому. Причем здесь не обязательно ограничивать себя сферой этнолингвистических исследований. Вполне уместно говорить о языках сообществ, выделенных не по этническим, а совершенно иным признаком. Ясно, например, что язык современной науки (несмотря на его зависимость от естественного языка) определяет реальность, существенно отличную от реальности обыденного языка. Кантовская система априорных понятий рассудка может быть тогда понята как система ключевых форм языка классического естествознания.

Г. Б. Гутнер, Риск и ответственность субъекта коммуникативного действия, 2008

Исследования в области общей педагогики свидетельствуют о том, что преобладающими видами анализа у младших школьников являются частичный и комплексный. В ходе частичного анализа выделяются только некоторые компоненты или свойства языкового явления, что приводит к неполному, одностороннему осмыслению языковых понятий и/или правил. Комплексный анализ актуализирует вычленение или описание всех частей или свойств рассматриваемого языкового материала. При этом установление взаимоотношений и взаимовлияний элементов и признаков остается за рамками учебных действий. Системный анализ языковых единиц включает в себя систематизацию элементов, установление их иерархии, определение возможностей их структурирования, комбинаторики и трансформации [Тлюстен, 2006]. Следует отметить, что в методических работах процедуры языковой аналитической деятельности рассматривают как наиболее доступные по сравнению с операциями синтеза. При этом процессы анализа и синтеза взаимосвязаны и совершаются в единстве. Так, некоторые слова осмысливаются только в контексте (на основе синтеза), что приводит к более полному и глубокому пониманию фразы, то есть к новому синтезу.

Г. В. Бабина, Структурно-слоговая организация речи дошкольников. Онтогенез и дизонтогенез, 2013

Математическая статистика также близко связана с теорией вероятностей. Рассматриваемые в ней задачи можно отнести к трем категориям: распределение (структура совокупности), связи (между признаками), динамика (изменение во времени). Широко используется анализ вариационных рядов, прогнозирование развития явлений осуществляется с помощью экстра-поляций. Причинно-следственные связи явлений и процессов вводятся с помощью корреляционного и регрессионного анализа. Наконец, статистическая наука обязана математической статистике такими важнейшими своими категориями и понятиями, как совокупность, вариация, признак, закономерность.

Н. В. Коник, Общая теория статистики: конспект лекции, -1

Так, при публикации результатов научных изысканий возникает узуальный (нормативный) дискурс, предполагающий включение полученных результатов, идей и т. п., предлагаемых в текстах публикаций, в существующую систему знаний, представлений о предмете. На эмпирическом уровне это происходит при наличии универсального подхода к интерпретации эмпирических данных и в случае соответствия текста публикации общепринятой структуре статьи, диссертации, монографии. При этом «увеличение объема» научного знания возможно не только на эмпирическом, но и на теоретическом, методическом, прикладном и практическом уровнях. Происходит расширение области знаний и уточнение представлений о предмете исследования. В рамках нормативного научного дискурса возможно и другое направление – обнаружение «точек роста» парадигмы или концепции, получение «негативного знания» или знания о «незнании». Узуальный (нормативный) дискурс образует своеобразный «майнстрим» специальной науки, в нашем случае – психологии способностей. В «продвинутых» работах сам автор задает направление развертывания научного дискурса, описывая полученные результаты и определяя их место в рамках концепции и/или пополнения методического арсенала, расширения возможностей практического использования и т. д. В пространстве признаков такого рода работы располагаются на оси парадигм и буквально соответствуют принятым в рамках конкретной парадигмы нормам получения нового знания.

А. Н. Воронин, Дискурсивные способности. Теория, методы изучения, психодиагностика, 2015

Процедуры анализа входят органической составной частью во всякое научное исследование и обычно образуют его первую стадию, когда исследователь переходит от нерасчленённого описания изучаемого объекта к выявлению его строения, состава, а также его свойств, признаков. Но и на других ступенях познания анализ сохраняет своё значение, хотя здесь он выступает уже в единстве с другими процедурами исследования. Аналитические процедуры являются одними из главных не только в научном мышлении, но и во всякой деятельности, поскольку она связана с решением познавательных задач. Как познавательный процесс анализ изучается психологией, рассматривающей его как психический процесс, который осуществляется на различных уровнях отражения действительности в мозгу человека и животных, а также теорией познания и методологией науки, которые рассматривают анализ, прежде всего, как один из приёмов (методов) получения новых познавательных результатов.

С. Ю. Махов, Аналитика безопасности, 2013

«Гомологические ряды» И.И. Вавилова имеют очень мало общего с идеей «мыслимых форм». Признаки, которыми оперировал Вавилов, были вполне реальными, эмпирически обнаруженными, и основу предсказательной силы своего закона Вавилов видел не в абстрактной полноте мыслимых форм, а в реальном генетическом родстве видов. Для убежденного и последовательного дарвиниста Вавилова все формы растений существовали только в определенную эпоху и в определенной географической среде.

А. К. Скворцов, Проблемы эволюции и теоретические вопросы систематики, 2005

В литературе приводится множество иных признаков и свойств информации, которые находятся за пределами ее легального определения. Так, Ю. И. Черняк, анализируя экономическую информацию, приходит к выводу о существовании пяти ее важнейших свойств: полезности, наличия в информации смысла, знаковой воплощенности, перерабатываемости в определенной алфавитной системе по соответствующим грамматическим правилам, способности воплощаться в различные сигналы и восстанавливаться из них[13]. В. Н. Лопатин, выделяя основные признаки информации, принципиальные, с его точки зрения, для целей правового опосредования отношений по ее поводу, называет в их числе идеальность, неисчерпаемость, количественную определенность, нелинейность, системность, обособленность[14].

О. А. Городов, Основы информационного права России, 2003

Наиболее часто в литературе встречаются интерпретации понятий «система» и «элементы» в философских категориях «целое» и «часть».[21] В таком случае система как единство элементов и структуры рассматривается как некоторая целостность, а элементы системы интерпретируются как части целого. Несмотря на очевидную близость рассматриваемых понятий и категорий, понятие «система», тем не менее, дает нечто новое по сравнению с представлением о целом и его частях. Элементы целого могут объединяться различным путем «как по объективным, закономерным, так и по субъективным, произвольным моментам, как по качественным, так и по количественным признакам, как по содержательным, так и по формальным критериям».[22]

А. В. Кузьменко, Предмет трудового права России, 2005

Но теория эта, помимо указанного недостатка, страдает еще другим существенным пороком: она предполагает именно то, что подлежит объяснению. В самом деле, самый акт сравнения объектов и определения их сходства оказался бы невыполнимым, если бы в его основу не была положена известная точка зрения, т. е. если бы заранее не было установлено то направление, в котором будет идти процесс сравнивания, тот распорядок, в котором будут располагаться сравниваемые объекты. Вот эта точка зрения, это направление, этот распорядок и есть то логически новое, что не «дается» мысли вместе с отдельными объектами, а осуществляется в познании лишь через посредство самопроизвольного акта самого мышления. Абстракция в процессе образования понятий – момент вторичный и логически несущественный. Ибо задача научного познания – не разобщать общие и единичные признаки объектов, а раскрывать их необходимую связь, не игнорировать индивидуальные различия конкретных явлений, а выводить их из управляющих ими общих законов. Если же ограничить логическую функцию понятия исключительно изолированием общих признаков, то это неизбежно ведет к разрушению внутреннего единства общего и единичного, и все отвлеченные понятия превращаются в подобия каких-то самостоятельных субстанций, которые, с одной стороны, совершенно оторваны от мира действительности, но, с другой стороны, именно ему обязаны всем своим, правда, крайне бедным и неопределенным, содержанием. Для объективного знания подобные субстанциализированные абстракции не могут иметь ни малейшей ценности. Да они никогда и не служили орудием точной науки, и если когда-либо вообще оказывали на нее влияние, то только в отрицательном смысле, как моменты, тормозившие ее внутреннее развитие (как об этом свидетельствуют судьбы понятия бесконечного в истории математики).

Коллектив авторов, Новые идеи в философии. Сборник номер 5, 2015

Еще одним из общелогических методов является аналогия – на основе сходства объектов по какому-то признаку или ряду их заключают о сходстве в них других признаков. Так, после установления, что свету присущи интерференция и дифракция, выявленные ранее у звука (обладающего волновой природой), было сделано предположение о волновой природе и света (ранее обнаруживающего корпускулярные свойства). По аналогии устанавливалась принадлежность тех или иных элементов к металлам, проводникам и так далее. Умозаключения по аналогии составляют гносеологическую основу моделирования – изучения объекта путем создания и исследования его копии, замещающей оригинал с точки зрения интересующих нас сторон. Модели могут быть материальными (модель самолетов в аэродинамической трубе) и мысленными (модель атома, модель сознания).

В. Г. Торосян, Концепции современного естествознания, -1

Абстрактное мышление – это средство познания, с помощью которого логическая наука рассматривает и изучает явления окружающего мира, которые зачастую невозможно познать иным способом, и в этом проявляется степень необходимости. Для повышения эффективности процесса мышления применяется понятие логических форм. Это формы, в которых протекает логическое познание. Они характеризуют способ связи составных частей мысли, ее структуру. Такая структура существует объективно, т. е. не зависит от конкретного человека, а характеризует особенности окружающего мира. Давая определение логическим формам, необходимо сказать о таких понятиях, как кванторное слово, связка, субъект и предикат. Субъект – это категория, дающая понятие о предмете суждения, логическую форму которого необходимо определить. Предикат – дает понятие о признаке предмета. Связка представляется словом «есть» и может отсутствовать. В этом случае вместо нее ставится тире. Кванторным словом является слово «все». Таким образом, суждения выражаются в формах типа «Все (квантор) S (субъект) есть (связка) P (предикат)».

Д. А. Шадрин, Логика, -1

Волна, частица, электронная оболочка атома, капельное и оболочковое строение атомного ядра – это макро образы. Кроме того, теоретическое знание выражается не только логически организованными высказываниями, но и принимаемыми без доказательства логически не обоснованными посылками (аксиомами), которые тоже являются высказываниями, выражающими предположения, гипотезы, догадки. Достоверность, истинность теоретического знания обеспечивается, в первую очередь, соответствием исходных посылок объекту познания и, во вторую очередь, рассуждениями с использованием формальной логики. Следовательно, научное знание не может быть выражено одними логически организованными высказываниями, и что формальная логика не может быть единственным признаком и единственным критерием истинности научного знания.

Л. С. Якунин, Философские вопросы науковедения, 2017

Важно помнить также о fallacia accidens, ошибке поспешного обобщения. Ошибка называется «обобщением от случайного», ее суть – обнаружив некоторого признак в нескольких случаях, производят обобщение на весь обширный класс событий. Индуктивная логика устроена довольно сложно, и простой здравый смысл подсказывает, что надо хотя бы проверить крайние случаи, сделать несколько разных проверок в разных областях предметного поля. Вместо этого часто оказывается, что очень крупные теории обоснованы, по сути, двумя-тремя т. н. «парадными примерами». В результате очень популярная и хорошо известная теория может оказаться по сути опровергнутой после того, как будет получено иное объяснение всего для пары примеров (кажется, сейчас это происходит с гипотезой «кольцевого ареала»).

Е. Н. Панов, Половой отбор: теория или миф? Полевая зоология против кабинетного знания, 2014