Теория модернизации

Теория модернизации — теория, призванная объяснить процесс модернизации в обществах. Теория рассматривает внутренние факторы развития любой конкретной страны, исходя из установки, что «традиционные» страны могут быть привлечены к развитию таким же образом, как и более развитые. Теория модернизации делает попытку определить социальные переменные, которые способствуют социальному прогрессу и развитию общества, и предпринимают попытку объяснить процесс социальной эволюции. Хотя никто из учёных не отрицает сам процесс модернизации общества (переход от традиционного к индустриальному обществу), сама теория подверглась значительной критике как со стороны марксистов, так и представителей идеи свободного рынка, так и сторонников теории зависимости по той причине, что представляет упрощённое представление об историческом процессе.

Подход, в котором история рассматривается в процессе усовершенствования, улучшения или обновления, именуется «модернизационный подход». В плане исторического значения модернизационный подход рассматривает историю как процесс перехода от традиционного общества к модерному обществу, от аграрного общества к индустриальному. Главной целью модернизационного подхода является изучение модернизации.

Господствовавшая в американской социологии в середине XX века, во многом благодаря таким фигурам, как Толкотт Парсонс и Сэмуэл Хантингтон, в 1960 годы она была подвергнута резкой критике, вызванной несоответствиями положений теории наблюдаемым социальным процессам в модернизирующихся обществах, и в результате была отвергнута как социологическая парадигма; окончательный разгром Хантингтона состоялся в 1972-1973 годах, усилиями Иммануила Валлерстайна и Чарльза Тилли. Позднейшие попытки возрождения теории связывались с концепциями «конца истории» и столкновения цивилизаций, имевшими в большей степени идеологический характер.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Методологические проблемы развития исторической науки постоянно привлекают внимание исследователей. Можно утверждать, что в отличие от недавнего прошлого ныне исторические события в России анализируются с различных методологических позиций. Некоторые специалисты, внимательно изучавшие этот вопрос, считают возможным выделить четыре существующие «познавательные» системы: во-первых, марксистскую; во-вторых, «цивилизованную»; в-третьих, мир – системный подход И. Валлерстайна; в-четвертых, теорию модернизации. Наблюдение за развитием отечественной историографии в последние годы позволяет думать о популярности именно теории модернизации, во многом по-новому освещающей российский исторический процесс, в т. ч. и в XX в. Этот подход способствовал, в частности, преодолению преимущественно негативных трактовок советской истории 1980-х гг «Инструментарий» теории модернизации продуктивен и при изучении современной российской действительности в контексте основных тенденций мирового развития. Модернизацию определяют как социально-экономическую, культурную и технологическую революцию. При анализе исторического опыта модернизации выделяют ее органические модели, связанные с развитием капитализма при опоре на собственные ресурсы, им противопоставляются неорганические модели модернизации, происходившие, как правило, позже по времени и испытавшие влияние тех стран, где уже свершилась органическая модернизация. В свою очередь в рамках самой модернизации выделяют несколько ее типов: раннеиндустриальная модернизация, или промышленный переворот; позднеиндустриальная модернизация, в ходе которой был осуществлен переход от фабрично-заводского к поточному производству; постиндустриальная модернизация эпохи информационной революции.

В. Н. Казакова, Учебное пособие по отечественной истории для ССУЗов, 2009

Общим для всех теорий модернизации (теорий отставания, догоняющего развития) является представление, что причины неразвитости связаны с внутренними факторами, такими как неграмотность, традиционное аграрное общество, традиционные ценности и ожидания населения, слабое разделение труда, недостаток коммуникаций и инфраструктуры. Различия в структуре и историческом пути мало принимались во внимание, внешние влияния игнорировались. Такой подход, вполне очевидно, снимал вопрос об ответственности колониальных держав и возлагал эту ответственность на власти «новых» государств. При этом исходным было представление, что существуют общие законы Прогресса и образец, задаваемый развитыми странами, рано или поздно будет реализован.

Иосиф Евгеньевич Дискин, Кризис... И все же модернизация!, 2009

Естественно, подобные подходы, основывающиеся на представлениях о безусловном приоритете западных ценностей и западных моделей развития, получили отклик не только в научном, но и в политическом пространстве. Утверждалось, что за теорией модернизации стояли как политические, так и идеологические интересы. Западные страны обвинялись в том, что их гегемония не позволила развиться собственным, внутренне присущим странам «третьего мира» моделям, обрекая эти страны на зависимое положение[12]. Отмечалась важность и самоценность каждой отдельной культуры и невозможность «расставлять оценки» различным системам ценностей[13]. Однако, наряду с идеологическими и морально-этическими выступлениями против подобного подхода, возникли и содержательные аргументы.

Д.В. Соколов, Северный Кавказ. Модернизационный вызов, 2014

Общей слабостью теорий модернизации был дихотомизм, представление о развивающихся обществах как антиподе развитых по всей сумме социально-экономических и культурно-антропологических характеристик. Различие между теми и другими обществами сводилось в ряд противоположностей: аграрные – индустриальные, перераспределяющие ограниченные материальные ресурсы и регламентирующие общественные потребности – ориентированные на неограниченный рост производства и потребностей, авторитарные – либеральные, иерархические – эгалитарные, закрытые – открытые, семейственность (преданность первичной социальной ячейке) – гражданственность (лояльность обществу и государству), «растворенная» (стадная) личность – самостоятельный индивид, конформизм – творческая личность и т. д. Левая часть такого ряда формировала модель «традиционного общества», правая часть – модель «современного общества». Между состояниями «традиционности» и «современности» не было видно никакого исторического пространства: подразумевалось нечто вроде вознесения развивающихся стран из своей первозданности в цивилизованные по мировым стандартам общества. Схема «идеальной» модернизации диктовала полный разрыв государств третьего мира со своим прошлым, отказ от всякой преемственности, полное размежевание с культурной традицией.

Самюэль Хантингтон, Политический порядок в меняющихся обществах

Настоящая работа посвящена анализу попыток модернизации во 2-й пол. XVIII – 1-й четверти XIX вв. в политико-правовой сфере, затронутой реформами Петра в минимальной степени. Учитывая, что в Западной Европе главной тенденцией политического и правового развития стал постепенный переход от абсолютизма к конституционным формам правления (особенно ускорившийся во время и после Великой Французской революции), этот процесс неминуемо должен был затронуть и Россию. В центре внимания нашего исследования как раз и находится процесс распространения конституционной доктрины в России и его результаты. С точки зрения автора, наиболее объективные и плодотворные результаты научного поиска могут быть достигнуты при рассмотрении темы исследования с позиций теории модернизации. При этом в центре нашего внимания оказывается несколько блоков проблем.

Виталий Захаров, Российский и зарубежный конституционализм конца XVIII – 1-й четверти XIX вв. Опыт сравнительно-исторического анализа. Часть 1, 2017

Концепция социологического эволюционизма исходит из интеллектуальной атмосферы эпохи Просвещения и характерных для нее поисков гармонии, согласия, смысла, порядка во всех сферах деятельности. Воспроизводство этой концепции мы находим в таких современных социологических направлениях, как неоэволюционизм, теория модернизации, теория постиндустриального общества и др.

Е. М. Бабосов, Социология, 2014