Сын Сайпана

Chris Layne, 2018

После развода родителей Джефферсон следует за своим отцом за границу на остров Сайпан. Ожидая веселого лета на пляже, Джефферсон вместо этого находит проблемы на острове. Его сводный брат и его банда островных детей охотятся на Джефферсона, в то время как его отец гонится за выпивкой и женщинами. Не к кому обратиться, Джефферсон обнаруживает тайну в джунглях Сайпана и ключ к своему будущему.

II. Ee-ee

Скрипнул стул на кафельном полу нашей кухни. Я мгновенно откинул одеяло с себя. Патрик все ещё спал на верхней койке надо мной, поэтому я тихонько натянул рубашку и шорты. Закрыв дверь в комнате Патрика, я побежал по коридору, повернул за угол и увидел то, что ожидал. Папа сидел за столом с газетой и кофе. Он всегда говорил, что латте и экспрессо только для девушек.

— Привет, пап!

Он оторвал взгляд от газеты и посмотрел на меня и нахмурился.

— Тихо, ты можешь всех разбудить.

Я опустил голову и прошёл мимо отца. С тарелкой и ложкой, я вернулся к столу и наложил себе хлопьев. Я посмотрел на него. Он снова продолжил читать, хмурость с его лица исчезла. Я взял в рот ложку с хлопьями и тихо жевал. Даже самые тихие звуки раздражали его. Когда ему возвращали арендованные автомобили, он кричал на арендаторов, но из-за шумов, которые издавали машины, я никогда не слышал этих криков.

Через несколько минут я попробовал ещё раз заговорить.

— Папа, что ты сегодня будешь делать?

— Работать, — ответил он, выглядывая из-за газеты.

— Оу!

Он перелистнул лист и продолжил чтение на следующей странице.

— Папа, а когда мы пойдём на рыбалку?

— В эти выходные…как и обычно, — ответил он монотонным голосом. — Мы всегда ходим по субботам.

Я кивнул.

— Где мы будем рыбачить?

Он опустил газету.

— Ты задаёшь слишком много вопросов, Джефферсон.

Стиснув зубы, я пытался сосредоточиться на своей тарелке с хлопьями и не двигаться. Взгляд Патрика, пятно на стене и другие изображения мелькали в глубине моих мыслей. Я пытался дышать ровно, до тех пор, пока не услышал шелест газеты. Через несколько минут папа поднялся со стола, поднял свой портфель и направился к входной двери. Я встал со стула и пошёл.

— Пока папа, хорошего тебе дня на работе.

Дверь захлопнулась. Я прислушался к машине в гараже. Каждое утро я надеялся, что он вернётся перед отъездом домой, что бы сказать мне что-нибудь или поговорить со мной. Но сегодня, как и всегда, его автомобиль помчался по улице.

Я покачал головой и задумался, что не так со мной. Я не знаю. В гостиной и в обеденном зале, справа от меня, было бесчисленное множество фотографий и рисунков южнотихоокеанских богов — Пеле, богини огня, Тэйна, Бога леса. Но все равно дом ощущался пустым. Патрик все ещё спал в своей комнате. Хотя это я делил с ним свою комнату, он ясно дал понять, что эта комната его, а не моя. Из собственного опыта, я уже знал, что не должен быть дома, когда он проснётся.

Через коридор, в комнате моего отца, спала моя мачеха. Я не знал, когда она проснётся. И я не мог рассчитывать на то, что она встанет между мной и Патриком.

Я вспомнил о золоте. Мне снилось оно сегодня ночью, оно плыло в досягаемости от меня. Я прыгнул за ним и пытался сделать все возможное, чтобы поймать его, но я только видел, как оно исчезает. Мне нужна помощь в поисках золота Ямаситы.

Взяв телефон, я набрал номер своего друга Дэйва, который проживает не далеко от меня. Он живет на Сайпане три года. Ему не повезло, по сравнению со мной. Дэйву приходиться находиться на Сайпане круглый год. Он ходил в местную школу, где его каждую неделю пытались избить дети, которые жили на острове. Он был «межконтинентальный», это означало то, что он в любое время может покинуть остров и вернуться или посетить Штаты. Все местные островитяне мечтали поехать и жить в Америку, обычно в такие города, как Калифорния, Нью-Йорк или Техас, но никогда не говорили о Арканзасе. Коренные народы не имели свободы, они не могли покинуть остров, когда захотят, поэтому они злились на «межконтинентальных» людей. Они проявляли особый интерес к Дэйву. После того, как на него напали с велосипедной цепью, отец Дэйва записал сына в класс к корейскому мастеру боевых искусств. Дэйв брал у него уроки три раза в неделю. После этих занятий дети его больше не трогали.

Мы с Дэйвом познакомились на пляже прошлым летом. Нашей совместной миссией стал небольшой попугай, который застрял в приливном бассейне. Мы очень быстро подружились в тот день, прыгая вокруг моховых, открытых скал, избегая угрей и ядовитых змей, пытаясь поймать сетью это красивое маленькое создание. Но нам так и не удалось поймать его.

— Могу я поговорить с Дэйвом?

— Привет Джефферсон. Его нет дома. Он уехал со своим отцом на Гуам и вернётся только завтра.

Мама Дэйва говорила своим обычным спокойным и дружелюбным голосом во время разговора со мной. Когда я провёл ночь с Дэйвом, она злилась и даже кричала на нас. К тому же, она всегда наблюдала за мной.

Я подумал, может Дэйв в поездке с отцом, заедут в Макдональдс. У нас на Сайпане не было ресторанов быстрого питания, поэтому самой любимой частью в поездке на Гуам было посещение Макдональдса.

— Вы скажите ему, что я звонил?

— Конечно скажу.

Дэйв не говорил мне, что собирается уезжать с острова, это было необычно. Мы всегда друг другу обо всём рассказывали. Он знал всё о моей семье, и даже о том, что произошло ночью после того, как отец и Селеста выпили. Несмотря на то, что я не хотел, я знал, что мне придётся подождать, прежде чем искать в джунглях золото Ямоситы.

Задняя дверь громко открылась. Йорра, наша филиппинская горничная, убиралась в своём обычном медленным темпе. Её шлёпанцы ударялись об пятки. Я стоял в дверном проёме, когда она рассматривала меня с ног до головы.

— Что ты делаешь?

Я прошёл мимо неё, когда она цокнула языком. Я проигнорировал её недовольство. Она шла по коридору с чистой одеждой из прачечной, которую сложила. Стук её шлепанцев остановил меня.

— Вот черт, — произнёс я, вспомнив о своих сланцах в комнате Патрика.

Я поднялся на цыпочках к его двери, прислонил к ней ухо и прислушался. Ничего не услышав, я открыл двери и увидел свои вьетнамки посреди комнаты. Я подкрался и присел на корточки, чтобы взять их. За моей спиной скрипнула дверь. Патрик захлопнул её.

— Джефферсон, ты хочешь поцеловаться?

Я отскочил от Патрика в сторону дверей и открыл её. Громкий смех слышался за мной, когда я бежал по коридору. Я выбежал через заднюю дверь, но остановился снаружи на достаточно длительное время, для того что бы захватить удочку и коробку, где лежали снасти.

Я пробежал по центру главной улицы в сторону отеля, не боясь, что на меня нападут, так как я знал, где находится Патрик. В конце концов, я замедлился, когда приблизился к пляжу. Теперь всё, о чем я мог думать, это о рыбалке и о рыбе, которую я ежедневно тут ловил. Всего от трёх до четырёх дюймов в длину, рыбка ее-ее напоминала мальков помпано. Они плавали на мели лагун, в бесчисленных количествах, создавая серебряные вспышки своими чешуйками. Как и пиранья, ее-ее атаковала любые маленькие приманки, которые я бросал.

Я прошёл через густое скопление пальм и очутился на белом песке, затем пройдя сухой песок я пошёл вдоль береговой линии, которая омывалась волнами. Я поднялся к пляжу и отошёл в сторону от сети отелей на несколько сотен ярдов. Чем дальше я шёл, тем все меньше и меньше туристов крутились вокруг пляжа. Я улыбнулся, подумав, что у меня может быть своя тайная Лагуна.

По дороге я встретил японскую туристку, которая лежала на шезлонге и загорала под солнцем. Я подошёл и остановился перед ней, посмотрев на неё. Она не зашевелилась и даже не открыла глаза. Я почувствовал, что внутри меня что-то перевернулось; в своих мыслях я представлял, что она встаёт и крепко обнимает меня. Грусть пронзилась глубоко внутри меня. Я быстрым шагом пошёл дальше. С нахмуренными бровями я пытался сосредоточиться на мыслях о ее-ее, пока чувство печали не прошло. Я продолжал идти вдоль пляжа, и мои мысли все равно вернулись к той девушке, которая лежала на шезлонге.

Наконец, я прибыл на территорию, где плавает рыба ее-ее. На моей маленькой спиннинг-удочке висел поплавок, который был прикреплён к длинному лидеру миниатюрных джигов кальмаров. Я вытянул удочку. Открыв дужку, я взмахнул удочкой в сторону океана. Поплавок приземлился в тридцати метрах от прозрачного входа в небольшую бухту. Я начал медленно пошатывать и изредка дергать за удочку. Поплавок двигался над прозрачной водой, под которой раскрывались все цвета лагуны — зелёные пряди морских водорослей, бирюзовая рыба — Джек Креваль — мы её называем просто Джек — и огромные скалы размерами с Тойоту.

Возле моего поплавка мелькали серебряные рыбки. Я сознательно потянул свою удочку назад и почувствовал сопротивление. Я начал крутить катушку быстрее, до тех пор, пока не поднял поплавок из воды. Три ее-ее болтались на моей леске. Я их положил в маленькое ведро, которое нашёл по дорого на пляж. Через несколько секунд, мой поплавок снова плавал над лагуной.

Мои мысли переключились на Арканзас, я вспомнил, как моя мама ехала за рулём по просёлочной дороге возле нашего дома. Её длинные, чёрные, волнистые волосы развевались от ветра. В нашей машине не было кондиционера, хотя у большинство других семей он был. Тридцатиминутная поездка прошла быстро, когда мама мне пересказала историю о Иисусе, который вселил веру в людей, плывущих на лодке, и они поверили в него. Это была одна из моих любимых историй. Я часто представлял, как Иисус идёт по воде и ведёт меня за собой в Арканзас.

После часа рыбалки я отправился обратно в сторону отелей. Папа был владельцем последнего отеля"Пацифик», который был ближайшим к лагуне. Я шагал с удочкой и с уловом ее-ее, рассматривая вокруг японских туристов, которые иногда меня останавливали, чтобы сфотографироваться со мной. Японцы любили всегда все фотографировать. Но они, кажется, больше интересовались моей рыбой, чем мной.

Я подошёл к бассейну, поставил удочку к стволу пальмы и пошёл к хижине, где лежат полотенца. Большие пальмовые листья покрывали хижину, её тень падала на Алу, который обслуживал людей и выдавал им полотенца. Его узкие глаза не дёрнулись, когда я вошёл и прыгнул на стойку, для того чтобы сидеть, как он.

— Что? — спросил он у меня.

Он был высоким для островитянина, и каждый раз, когда он стоял, его рост увеличивался на шесть фунтов, такое встречалось не часто. Каждый день он был одет в одно и то же: шорты, белую футболку, босой и с огромной, белоснежной улыбкой.

У бассейна несколько дам загорали на длинных, сложенных стульях.

— Как проходит твой день? — спросил я, улыбаясь.

Алу посмотрел на женщин.

— Так же, как и вчера, — ответил он.

Я кивнул. Чистые, сложенные полотенца лежали на прилавках вокруг меня, готовые к раздаче. Это была часть его работы.

— Принесёшь мне рыбу сегодня? — спросил Алу, после того, как дал гостю полотенце.

Я указал носом на пальму, где стояла удочка. Островитяне никогда не указывали пальцем. Алу спрыгнул со стойки и вернулся с моим ведром, улыбаясь.

Он посмотрел в ведро.

— Ты молодец.

Алу потянулся и вытащил за хвост одну рыбку ее-ее. Маленькая рыбка сверкала блестками, когда он вращал её.

— Папа сказал мне, что эта рыба похожа на мальки пираньи, — сказал я.

Какая пиранья? — спросил он, все ещё разглядывая рыбу.

Не дождавшись ответа, он поднял рыбу над головой и опустил её в рот. Алу смотрел на меня, когда жевал. Маленький хвостик торчал изо рта.

— Хороша. — сказал он, всё ещё жуя.

Я кивнул и повернулся. К хижине для полотенец подошла стройная японская леди. Её худое тело напомнило мне Селесту. Мне вспомнился ужин с отцом и его слова о золоте.

Хруст костей развеял мои воспоминания. Я увидел Алу со вторым хвостом, торчащим из его рта.

— Алу, ты когда-нибудь слышал о сокровище Ямаситы?

Он посмотрел на меня, из уголков рта торчали два рыбьих хвоста.

— Да, почему ты спрашиваешь?

— Я хочу найти его, — ответил я.

Алу рассмеялся так, что рыба чуть не выпала со рта.

Тебе не найти его. Это невозможно. — сказал Алу.

— Причина?

— Чего?

— Почему это невозможно? — спросил я.

— Потому что многие…многие люди с этого острова искали сокровище со времён войны. Но золото ещё так никто и не нашёл. А несколько поисковиков пропали и их больше никто не видел. А ты всего лишь мальчик.

— Пропали?

— Да, исчезли. Люди моей деревни говорят, что духи охраняют золото Ямаситы. Мои родители верят в это и верят очень сильно. Золото охраняют души умерших Японцев, которые погибли на острове во время войны. Говорят, что духи принимают образ Японских солдат и убивают всех, кто охотиться за сокровищем Ямаситы.

— Хм! — произнёс я, думая, что он просто пытается напугать меня.

Алу повернулся и вручил полотенце ещё одной красивой Японке.

— У тебя есть рыба ее-ее. Эта рыба сокровище…для меня. — сказал Алу.

Я посмотрел на него, он вытащил ещё одну рыбку. Кости громко захрустели из мускулистой челюсти.

— Забудь про золото Ямаситы. Пойми ты это, — сказал Алу громким голосом, который раньше не использовал при общении со мной.

Я стоял молча.

— Забудь!

Группа туристов подошла к хижине.

Когда он выдал им полотенца, я спрыгнул со стойки, взял своё ведро с ее-ее и вышел. Я услышал, как Алу крикнул в след.

— Эй, куда ты пошёл?

— На рыбалку, — ответил я, повернув голову назад.

— Что вы делаете с ее-ее? — крикнул Алу.

— Эта наживка для акул!

Я продолжал идти к пляжу, в моих глазах загорелась мечта. Я представил, что держу слитки из золота в своих руках. Репортёры засыпают меня вопросами о том, как я его нашёл, а я рассказываю историю о том, как я копал в течении нескольких дней, не ел и не пил, пока, наконец, не нашёл сокровище Ямаситы, закопанное под десятью футами песка. Мой отец стоит в толпе, и рассказывает всем гордо, что я его сын. Я остановился у мусорного барака.

— Забыть сокровище? Ну, ну! — сказал я, повернувшись в сторону к Алу.

Я выкинул маленькое ведро из-под ее-ее в мусорный бак, оно стукнуло. Я продолжил идти по горячему песку, думая о сокровищах.