Позывной «Грэй»

Helga Duran, 2023

Я отправилась на войну в качестве военного корреспондента, чтобы открыть всему миру глаза на то, какие ужасные вещи творит армия Берлессии на территории моей родины. Мой патриотизм и пацифистские убеждения быстро размазало по той дороге, что мне пришлось пройти. Предательство, голод, плен, унижения и лишения – лишь малая толика того, что выпало на мою долю. Я уже не понимаю, кто прав, кто виноват в том, что происходит. Мой мир переворачивается с ног на голову, все мои представления о добре и зле летят к черту! Дирижером всего этого кошмара становится предводитель бандитской шайки Грэй. Он возомнил себя величайшим воином и полководцем, собрав вокруг себя таких же бандитов и предателей, как и он сам. Этому слетевшему с катушек психопату все заглядывают в рот, считая его едва ли не Спартаком, возглавившим восстание униженных и оскорбленных. По мне, так он просто сумасшедший человек, не знающий жалости и пощады. Он несет смерть, разруху и горе, не жалея никого, даже любимую женщину…

4. Анна

С выходом в город у нас возникли проблемы. Нас просто не выпустили через КПП.

— Где ваши пропуска? Кто вам разрешил покидать часть? — наезжал на нас дежурный с автоматом наперевес. — Устроили тут проходной двор!

Берта попыталась спорить с солдатом, но я ее осадила, понимая, что без приказа свыше, парень все равно нас не выпустит.

Нам пришлось разыскивать командование части, чтобы «отпроситься» в город.

Это «посчастливилось» делать мне, потому что Берта не в полной мере владела кижанским и была очень вспыльчивой по своей натуре, а Марсель, вообще не знающий языка, шел за глухонемого. Выслушав мою просьбу, командир грязно выругался, но все же распорядился выписать нам пропуска, а также выделил для нас двух бойцов для сопровождения.

Нам не нужны были няньки, и я сообщила об этом раздраженному мужчине, но он ничего не желал слушать. Вдобавок ко всему он велел нам всем вернуться в расположение и одеться, как полагается, в каски и бронежилеты.

— Разве в городе настолько опасно? — удивилась я.

Одна только мысль о том, что придется несколько часов провести под гнетом бронежилета, казалась мне невыносимой. Линия фронта была очень далеко. К чему такие меры?

— Дамочка, вы находитесь на территории моей части, а значит делаете то, что я приказываю, без вопросов! И других вариантов не предусмотрено! Если вас что-то не устраивает, уебывайте на хрен в город! — разорался на меня командир. — Вопросы?

Мужчине не нужно было повторять дважды. Я прекрасно его поняла, поэтому вопросов не было.

В сопровождении двух рядовых кижанских солдат, одетых и вооруженных так, будто бы мы идем в атаку, а не на прогулку, мы вышли за территорию военной части. За воротами мы остановились, чтобы подождать, пока солдаты покурят, и Берта вместе с ними, а потом двинулись в сторону автобусной остановки. Военные закрыли лица балаклавами, что тоже показалось мне странным. От кого им прятаться в тылу, я не понимала.

Несмотря на ранний час, солнце уже припекало. Под бронежилетом все вспотело, от каски чесалась голова. Хотелось снять с себя эту защиту, но тогда пришлось бы тащить ее в рюкзаке, да и нарушать приказ командира части не хотелось. Вдруг солдаты по прибытию обратно, нажалуются на меня? Я не могла знать, какие санкции военные могут применить к гражданским, но в первую очередь мы у военных гости, нельзя злоупотреблять их гостеприимством. Да и ни к чему ругань и скандалы. Если нас выставят из части, как мы попадем на фронт? Будем дежурить у ворот и ждать, когда колонна с военными выдвинется оттуда, а потом проситься, чтобы нас взяли с собой? Такие осложнения были против нас, и никак иначе.

Только когда к нам подошел кондуктор, я спохватилась, что мне нечем рассчитаться за проезд. У меня не было кижанской валюты, как и у Марселя. Берта оказалась более практичной, у нее нашлись кижанские рубли, чтобы заплатить за нас троих. К военным кондуктор вообще не подошел, из чего я сделала вывод, что для них проезд был бесплатным.

— Везде говорите, что вы тоже военные, — подсказал мне один из сопровождающих. — При каждом удобном случае. У нас льготы. И вообще, с военными никто не хочет связываться.

— Хорошо, — ответила я, приняв этот лайфхак к сведению.

Из окна автобуса город выглядел вполне себе мирно. Тут текла обычная жизнь: люди ехали на работу, гуляли дети, работали кафе, рестораны и офисы, но военных было достаточно много. Несколько людей в кижанской форме заходили и выходили из нашего автобуса, а по дороге к центру города нам попалось три колонны всевозможной военной техники, в том числе фрогийской и бургедонской.

Марсель сидел у окна, фотографируя через не совсем чистое стекло здания и людей.

Выйдя на какой-то площади, первым делом мы отыскали банкомат, принимающий международные карты и сняли побольше наличности в кижанских рублях.

— Бургедонские доллары больше ценятся в Кижах, — дал мне очередной совет солдат. — Даже берлесские рубли берут охотнее, чем это дерьмо, — кивнул он на купюры в моих руках, которые я с интересом рассматривала.

Я не стала второй раз снимать наличку, а вот Марселя и Берту заинтересовала эта информация, поэтому они сняли еще и по пачке бургедонской валюты.

Чтобы не гулять порожняком, Марсель предложил взять интервью у кого-нибудь из прохожих, и узнать, как им живется в условиях военного положения. Мой жених, не говорящий по-кижански, вызвался побыть оператором, а мы с Бертой вооружившись портативными микрофонами принялись «отлавливать» прохожих. Солдаты курили в сторонке, о чем-то лениво переговариваясь между собой. Их не сильно радовала их сегодняшняя миссия, поскольку они бы предпочли бездельничать в расположении части, а не шляться по городу, охраняя иностранцев.

С желающими дать нам интервью, возникли сложности. Люди просто обходили нашу компашку стороной, а одна пожилая женщина даже плюнула в сопровождавших нас солдат, осыпая их всевозможными проклятьями, обзывая предателями. Те никак не отреагировали на вопли старушки, продолжая свою беседу. Видимо, для них это было нормой, я же была в шоке от поступка этой неблагодарной женщины. Разве эти парни воюют не за нее в том числе?

— Сумасшедшая какая-то! — вырвалось у меня.

Я уже отчаялась поговорить хоть с кем-то, когда возле нас остановился дедушка. Я, Марсель и Берта мигом оживились, окружив старика со всех сторон.

Он прищурился и убрал руки, в которых он держал тряпичную сумку, за спину.

— Здравствуйте, — обратилась я к пожилому мужчине на кижанском. — Я могу задать вам несколько вопросов?

— А вы кто такие будете? — ответил он мне на чистом берлесском.

Боже, единственный, кто осмелился остановиться возле нас и поговорить, был берлессом! Я же говорила, что Берта преувеличивала насчет ненависти к берлессам?Вот, даже старый дед не боится разговаривать на родном языке!

— Мы корреспонденты, — перешла на берлесский и я, чтобы быть с собеседником на одной волне. — Скажите, как вам живется в условиях военного положения?

— Как всем. Жду, когда наши победят!

— Есть ли проблемы с продуктами или медикаментами?

— Конечно есть! В магазинах все втридорога. Лекарства завозят редко. Но я все понимаю, война есть война! Я потерплю! Лишь бы поскорее все закончилось!

— Вы получаете гуманитарную помощь от Фрогии и Бургедонии? Вы знаете, где находятся пункты выдачи? Там вы можете получить необходимые медикаменты и продовольственную помощь.

— Я у этих нелюдей куска хлеба не возьму! — разозлился старик, и солдаты, сопровождавшие нас, подошли ближе. — А продукты от берлессов не доходят до нас. Не пускают!

— Вам не по душе страны содружества?

— А кому они по душе? Этим трусам, разве что? — дед кивнул на кижанских солдат, зля их еще больше.

— Пошел отсюда! — вмешались военные, тыча в старика автоматами.

— Ты мне в морду-то не тычь! — тоже разошелся старик, провоцируя еще больший конфликт. — Я свое отвоевал! Пуганный! За тебя внучек и воевал! А ты…

Дед всхлипнул, и побрел дальше по улице, вытирая лицо трясущейся рукой. Солдаты с такой ненавистью смотрели ему в след, будто были готовы расстрелять старика на месте!

Я стояла, в полной растерянности, и тоже смотрела в сгорбленную спину мужчины. Сердце сжалось от жалости к старику. Безусловно, он не заслужил такого отношения и такой участи.

Внезапно старик обернулся.

— Придут наши! И научат вас, собак ссыкливых, родину любить! — закричал он на всю улицу. — А может, Грэй наперед вас на столбах перевешает! Предатели позорные! Тфу, на вас!

Теперь стало ясно, кто для дедушки «наши», и чью победу он ждет. Да кто такой этот Грэй, что им так пугают?

Все произошло в секунду! Один из солдат метнулся к деду и врезал ему прикладом по голове.

— Остановитесь! Что вы делаете? — бросилась я на помощь к падающему на асфальт старику.

— Назад! — заорал на меня военный и направил на меня автомат. Я остановилась в паре шагов от него, будто налетела на бетонную стену.

— Анна! — окликнул меня Марсель.

— Уходим! — приказал нам второй военный.

— Вызовите скорую! — в панике кричала я.

— Я сказал, уходим! — громче повторил военный.

Марсель обхватил меня за талию со спины и начал оттаскивать от старика, но я не давала ему этого сделать.

Тогда военный, ударивший, а быть может и убивший деда, грубо схватил меня за шиворот и поволок меня в сторону.

Я кричала, и брыкалась, просила прохожих позвонить в неотложку, но они просто проходили мимо, с опаской косясь то на военных, то на лежащего на асфальте мужчину.

Солдаты вместе с Марселем заволокли меня за угол близстоящего здания, и только тогда отпустили. Мой шок сменился настоящей истерикой. Я набросилась на солдата, будто бы бессмертная:

— Что вы творите! Зачем вы так с ним? Он же просто старик!

— Эти берлессомордые совсем оборзели! — злобно выплюнул он мне в лицо. — Дед получил, что хотел!

— Анна, — Марсель взял мое лицо в ладони и посмотрел в глаза. — Нам нельзя вмешиваться! Мы только показываем, что происходит! Успокойся, возьми себя в руки!

Я отшатнулась от парня, будто бы он меня ударил. Как он может так говорить? Неужели Марсель совсем бесчувственный? Ему совсем не жаль этого старика? Он же даже не понял, о чем мы с дедушкой разговаривали, и за что на него набросился кижанский солдат!

— Это ты тоже покажешь, Марсель? Ты все заснял? — закричала я на своего жениха на фрогийском. — Покажи, как ведут себя доблестные кижане!

Я отошла от Марселя, присела на корточки и разревелась от бессилия, чем-то помочь старику, и разочарования в своем женихе.

Военные не понимали фрогийского, они снова закурили, терпеливо дожидаясь, пока моя истерика закончится. Их взгляды были такими равнодушными… Как и взгляд Марселя.

Только Берта проявила свое участие ко мне. Она присела рядом и обняла меня, чтобы утешить. Девушка ничего не говорила, она была так же напугана, как и я, но это простое объятие заставило меня собраться.

Через несколько минут я вытерла мокрое лицо и поднялась на ноги. Берта протянула мне мой микрофон, который я, наверное, выронила, даже не заметив пропажи.

Никакого настроения продолжить прогулку по городу у меня не было. Мне хотелось только одного — чтобы этого ничего не было. Но это было! А я ничего не могла изменить, забыть или сделать вид, что все в порядке.

Солдаты были рады тому, что мы возвращаемся в часть. Я больше не пыталась заговорить с этими жестокими людьми, мне даже смотреть на них было противно. Берта же, напротив, принялась болтать с солдатами, расспрашивая их о планах на будущее и когда же состоится отправка военных на фронт из нашей части. Может быть, она расспрашивала этих двоих чисто по работе, но выглядело это все равно не очень.

В автобусе Марсель присел рядом со мной и попытался меня обнять, но я оттолкнула его руку и уставилась в окно. Слушая в пол уха болтовню и смех соседки по комнате, я понимала, что нападение на старика расстроило только меня. Остальные вели себя так, будто бы ничего особенного не случилось.

Это было за гранью моей реальности. Это было страшно.

По дороге в часть мы зашли в небольшой супермаркет, купили сладостей, газировки и фруктов. Берта затарилась сигаретами, сокрушаясь о том, что нельзя пронести в часть спиртное. Наверняка нас обыщут на КПП, а"дарить"дежурному конфискованное не хотелось.

Мы стояли на кассе в очереди, когда наши"бравые рядовые"прошли мимо нас, держа в обеих руках по огромному пакету. Что было в пакетах, я знать не могла, но солдаты просто вышли через кассу не, рассчитавшись.

Для меня это стало очередным неприятным шоком. Этих мародеров никто не остановил, не сделал им замечания, но, судя по скривившемуся лицу кассира и ее взгляду, полному ненависти к военным, я догадалась, что это не первый случай, и что она ничего не может сделать, предпочитая не связываться с вооруженными мужчинами.

Мне было стыдно за то, что мы пришли вместе, как будто бы я причастна к этому мародерству тоже, но я проглотила свое возмущение, расстроившись еще сильнее.

Марсель еще несколько раз пытался заговорить со мной, но это еще больше отторгало меня от него. Он уже дважды разочаровал меня за последнее время. Мне пока хватит. Я сказала, что слишком расстроена, чтобы с ним разговаривать, и сразу по прибытию в часть, ушла в нашу с Бертой комнату.

Там мы с ней вместе наревелись, и только потом пошли на обед. Марсель не стал к нам подсаживаться. Он нашел себе другую компанию. С солдатами из Фрогии ему было, видимо, интересней, чем со мной. Впрочем, я же сама дала ему понять, что не в восторге от его компании, так чего же я злюсь?

После обеда мы с Бертой решили вздремнуть, а потом прогулялись по части, чтобы поглазеть на военную технику и самих военных. Вторя Берте, я тоже начала расспрашивать о планах военных, подходя к тем, кто не был занят.

Солдаты были не слишком болтливы, поэтому нам удалось выяснить не так много. Примерно восемьсот бойцов уже завтра должны были выдвинуться в сторону Северо-Боровинской области. Эту территорию, по их данным, удерживает тот самый ужасный Грэй. Среди командированных военных были так же фрогийцы и бургедонцы, прибывшие вчера и сегодня. Нам как раз и нужно было ехать в ту сторону, раз мы решили снимать горячие репортажи.

За ужином мы с Бертой сами позвали Марселя за наш стол, и решили обсудить наше совместное перемещение из тыла. Марсель был обеими руками за. А потом мы принялись обсуждать этого загадочного Грэя. Каждый из нас узнал про него разное, но вся эта информация была лишь байками, притянутыми за уши. Никто ничего не знал о Грэе наверняка, даже его настоящего имени и фамилии.

Общими усилиями вы пришли к выводу, что велика вероятность, что полковник Грэй не выдумка, а реально существующий человек. В прошлом Грэй дезертировал из армии Кижей в звании капитана, но сейчас он уже полковник! Кто повысил этого преступника в звании мы не могли знать, но предположили, что берлессы, потому что Грэй действовал с их подачи. Берлессы всячески отрицали свою связь с ЧВК Грэя, но то, что армия Берлессии не вступает в конфликт с шайкой Грэя, говорит о многом. А быть может, этот преступник сам себя окрестил полковником, чтобы выглядеть солидней?

По слухам у Грэя целая армия. В основном пехота, но и танки тоже имеются. Грэй отстаивает Северо-Боровинскую область, воюя за то, чтобы отделиться от Кижей. Вместе с губернатором эти сепаратисты объявили свою область независимой республикой, и теперь не подчиняются ни Кижам, ни Берлессии.

По слухам, люди со всех Кижей пробираются в Северо-Боровинск, чтобы попасть в армию Грэя. Этот террорист так заморочил голову людям, что те мечтают умереть за него, ведь умереть за Грэя, равно умереть за родину.

Этот фанатик весьма умело играет на патриотизме растерявшихся людей, заманивая их в свою бандитскую шайку. В век интернет-пропаганды это не так уж и сложно. Люди напуганы, обездолены, убиты горем, лишены крова и семей, вот и ищут правду в последней инстанции.

Правительство и армия Кижей явно не справляются с поставленными задачами, в стране хаос, невозможно позаботиться должным образом о каждом человеке, вот люди и ищут лучшей участи, потеряв веру в собственное государство.

Чем больше я узнавала о том, что на самом деле происходит в Кижах, тем больше убеждалась в том, что без посторонней помощи дружественных государств, Кижам не выстоять.

Опять же по слухам, берлессы почти заняли уже четвертую область из двенадцати областей, пятая подконтрольна Грэю, шестая радиоактивна. Еще немного, и сопротивление страны падет, стоит только берлессам захватить ее столицу.

Президент Кижей ежедневно убеждает мировое сообщество, что у него все под контролем, требуя помощи и оружия, но в реале, все немного иначе.

Я пробыла в Кижах всего сутки, но мне уже было не по себе. Мои представления об этой командировке, о том, что я увижу и узнаю, уже были немного подорваны. Теперь мне самой захотелось разобраться в происходящем, лично для себя, а не потому, что я дочь Дюпона.

Берлесский старик не выходил у меня из головы. Как я не пыталась переключиться на бытовые вопросы или разговоры с соседкой по комнате, у меня раз за разом перед глазами всплывало заплаканное лицо старика. Берта уже уснула, когда я не выдержала и взяла в руки свою камеру, чтобы посмотреть запись с тем самым несчастным дедушкой.

Какого же было мое удивление, когда я обнаружила, что запись удалена. Ноль! Просто ничего!

Гадать, чьих это рук дело, было не нужно. Я была просто в бешенстве! Что Марсель себе позволяет? И что им двигало? Забота обо мне или уничтожение неприятных и некрасивых фактов об аморальном поведении кижанских солдат?