Опыты литературной инженерии. Книга 3

А. И. Гофштейн, 2021

Некоторые люди, предложи им горсть земляники – будут есть по одной ягодке, с чувством, в соответствии с мировоззрением. Другие высыплют все в рот и сжуют со вкусом, в соответствии с мироощущением. Я – из вторых.

Репетиция хора и оркестра

— «Журавли»! Песня. Музыка Фенхеля, слова Гамзатова. Исполняет…

— Стоп, стоп! Не так, милая. Совсем не так. Не кричите: кто спал в зале, от вашего крика в ужасе проснулся. Давайте спокойно: «Журавли». Стихи Расула Гамзатова, музыка Яна Френкеля. Фенхель — это другое. Его кладут в салаты и супы. Прекрасная приправа к мясу. Еще его называют укроп аптечный. Скажите, при чем тут укроп?

Буфетчица Таня, привлеченная в качестве конферансье, поправила на животе темно-синее платье и набрала в грудь воздуха, намереваясь повторить вслед за маэстро всю тираду сначала. Хормейстер сделал успокаивающий жест, и Таня выпустила излишки воздуха из легких.

— «Журавли». Стихи Гамзатова, музыка Фрадкина. Песня…

— Ч-ш-ш… Как вас зовут, Таня? Танечка, фамилия композитора Френкель. Ян Френкель. Фрадкин тоже композитор, но другой. Вы меня поняли? Не нужно говорить песня — это и так ясно. И, пожалуйста, не кричите так громко!

— Мне в школе, когда я объявляла, всегда говорили, чтобы я громко…

— Таня, посмотрите вокруг. Что-нибудь здесь похоже на школу? Нет? Вот и не кричите. Песня задушевная, серьезная, кричать вовсе не надо. Давайте еще раз…

Знать бы с чего все началось.

Все началось с того, что на девятое мая — День Победы, командир части решил пригласить родителей солдатиков весеннего призыва и закатить им, родителям, силами воинской части небывалый концерт. Далее предусматривались показательные выступления десантников, имитирующих бой с воображаемым противником, дымовая завеса, строевой смотр, проход боевой техники под оркестр и прочие чудеса армейской службы. Родители должны разъехаться по домам в полной уверенности, что в этой части дедовщины нет, рукоприкладства нет, есть хорошее питание и культурное просвещение на небывалой высоте. Около плаца предполагалось развернуть буфет и вспомогательную бочку с квасом. Все угощения будут предлагаться бесплатно, только шашлыки и пиво для родственников военнослужащих за наличный расчет.

Заместитель командира части по воспитательной работе, по старинке — замполит, получил срочное задание: где угодно разыскать хормейстера и в кратчайшие сроки подготовить хор из старослужащих для финального номера. Девятое мая — священный день, и мощный хор должен достойно подвести черту под мероприятием! К тому же руководством части производились некоторые действия, направленные на то, чтобы пригласить на праздник самого́ командующего округом. А это, сами понимаете, фигура!

Замполит, молодой и активный, отдал честь, повернулся через левое плечо и был таков. Обнаружился он только через час, в кабинете директора музыкального училища районного центра. На тщательно сформулированную просьбу замполита о выделении хормейстера на двое суток за счет части, с проездом, питанием, ночлегом и магарычом, директор отвечал уклончиво и витиевато:

— Хормейстер, товарищ подполковник, у нас на вес чистого золота! Впереди девятое мая, сами должны понимать… Академические концерты также… Тут мэр с ножом к горлу подступает, пока просит, а может и пригрозить… Все двери облупились в училище и входная особенно… А хормейстер — человек от искусства! Сорок килограммов эмали ПФ-115, и я постараюсь вопрос закрыть.

— Сорок килограммов? — закатил глаза замполит. — Это же сорок дверей! Но у нас уже репертуар согласован: песня «Журавли». И солист есть. Поет как дышит!

— Именно сорок, но не дверей — килограммов. Завхоз все подсчитал. Покраска кистью при расходе двести граммов на квадратный метр. В три слоя. И только потому, что у вас уже есть солист. Сами понимаете, пора горячая, солиста вам выделить не смогу.

— Хорошо, краску я привезу, обещаю, но хормейстер нужен сейчас просто позарез!

— Нет, уважаемый, это краска нужна позарез. Ей еще сохнуть нужно. А хормейстера я вам выдам совершенно сухого, и вы уж, пожалуйста, поаккуратнее с этим… Слаб человек, как писано в Библии… Если привезете краску, то тут же можете увозить хормейстера, и завтра с утречка́ — с богом! Он у нас виртуоз: из бригады биндюжников за два дня подготовит хор имени Пятницкого!

Замполит вздохнул, встал, оправил китель и вышел из кабинета, вполне озадаченный.

Утром, сразу после завтрака и развода, два взвода первой роты, исключая свежепризваных, прибыли в клуб, горделиво переименованный в «Центр досуга». Отдельной колонной прибыл духовой оркестр части и рассредоточился справа от сцены, маскируясь за неустойчивыми пюпитрами. Руководитель оркестра, понимая ответственность текущего момента, подравнял ряды своего коллектива, освободив место для большого барабана, оснащенного парой медных тарелок.

Последовала громкая команда:

— Встать! — И в зал быстрым шагом вошел молодой человек низкого росточка, плотного телосложения, в темно-сером костюме. Военнослужащие, уже косвенно просвещенные на предмет сегодняшнего сбора, уважительно притихли. Человек приветственно приподнял руку.

— Садись! — последовала команда.

Защелкали откидные стулья.

— Меня зовут Эдуард Матвеевич, — отрекомендовался гость. — За сегодня и завтра мы с вами должны разучить песню «Журавли» и спеть ее хором на празднике девятого мая. Для начала я буду вызывать вас по одному и проверять ваши голоса, чтобы знать, кто какую партию будет исполнять. Освободите, пожалуйста, первые два ряда, пересядьте подальше. На первых двух рядах мы рассадим хор именно так, как он будет потом стоять на сцене.

— Встать! — прозвучала привычная команда ротного, которому замполитом было поручено административное сопровождение репетиции.

Солдаты шумно и долго пересаживались, с любопытством ожидая продолжения. Эдуард Матвеевич взошел на высокую сцену, где сбоку примостилось черное пианино, на котором каждый дежурный по клубу считал своим священным долгом сыграть «Собачий вальс». Хормейстер побренчал клавишами и недовольно поморщился:

— Инструмент можно было бы и настроить… До первой октавы ля и си второй октавы не строят. Как мне прикажете проводить пробы?

— Это сложно — настроить? — робко спросил стоящий около сцены замполит.

— Нет, — ответил Эдуард Матвеевич. — Если у вас тут есть настройщик.

— А если нет настройщика? — опасливо уточнил замполит.

— Тогда нет проб и нет хора, — отрезал хормейстер и вознамерился сойти со сцены.

— А вы не могли бы сами его настроить? — покрывшись испариной от превышения полномочий, спросил замполит.

— Отчего же, мог бы. Но нужен специальный ключ, которого у меня нет.

— Какой он из себя, этот ключ? — вдохновился замполит.

— Торцовый квадрат десять на десять.

— Ищук! — командным голосом обратился замполит к заместителю командира первого взвода. — Двоих смышленых бойцов — немедленно в автопарк и на рембазу. Через пять минут торцовый квадрат десять на десять должен быть тут!

— До рембазы только идти десять минут в одну сторону, — недовольно огрызнулся упомянутый Ищук.

— Я сказал не пешком, а бегом! — жестко подредактировал распоряжение замполит.

В затянувшуюся паузу хормейстер подошел к руководителю духового оркестра и спросил:

— Аранжировку вы сами делали?

— Да, — с достоинством ответил тот.

— Хорошо, — удовлетворился хормейстер и повернулся к замполиту. — Кто будет конферировать?

— Таня из буфета, у нее есть опыт.

— Хорошо, — подавляя зевок, ответил хормейстер.

Как и положено в нормальной воинской части, квадрат десять на десять миллиметров принесли на сорок пятой минуте, когда обстановка в зале стала приближаться к полному умиротворению и даже сладкие зевки слышались все реже.

Хормейстер решительно снял переднюю стенку пианино, побренчал, подтянул колки и вызвал к себе первого из будущих хористов.

— Давайте для начала что-нибудь попроще. Я вам подыграю, а вы, пожалуйста, пропойте: «Калинка, калинка, малинка моя…». Понятно? Итак, хормейстер постучал по клавишу: — «Ка-ка-ка…».

— Ка-ка-ка… — послушно запел испытуемый.

— Что это за «Ка-ка-ка»? — недоуменно поднял брови Эдуард Матвеевич.

— Вы же сказали — петь!

— Я дал вам тон, чтобы вы настроились. А петь нужно дальше: «Калинка, калинка…» Понятно?

— Понятно.

Постепенно два первых ряда зала стали заполняться. Бездарных и бесталанных Эдуард Матвеевич отправлял на задние ряды, чтобы не мешали. На отверженных строго посматривал командир первой роты, чтобы не шевелились без команды.

Когда комплектация хора закончилась, в его составе определилось тридцать два человека, что хормейстера вполне устроило.

— Мы можем удалить из зала лишних? — спросил Эдуард Матвеевич у замполита.

Но неожиданно подал голос командир роты:

— Куда же я их дену? Они официально с боевой подготовки сняты. Начальник штаба увидит — беды не оберешься!

— Ага, с боевой подготовки… — послышались глухие недовольные голоса. — Плац мы должны мести… Метла и лопата — вот и вся боевая подготовка!..

— Ну-ка тихо! — прикрикнул замполит. И, обращаясь к командиру роты, спокойнее сказал: — Выведи их в холл. Пусть за ними замкомвзвода присмотрит. На улицу не выходить. Курить в туалете. Ясно?

Репетиция началась.

— У всех есть слова песни? — поинтересовался хормейстер.

Как оказалось, не у всех. Замполит сделал страшные глаза в сторону ответственного — руководителя оркестра. Но тот сделал вид, что ничего не заметил.

Открылась дверь, и в зал вошел командир части в сопровождении начальника штаба. Все встали по команде. Командир был замаскирован под простого человека: в красной ветровке с капюшоном. Но его выдавали лампасы на брюках, поднимающие общий тонус и снижающие вольнодумные порывы. Командир подошел к хормейстеру, поздоровался за руку и поинтересовался, как идет репетиция? Получив успокаивающий ответ, сел на свободное кресло в первом ряду и вытянул в проход ноги с лампасами. Начальник штаба остался стоять у стенки. Командир роты мысленно похвалил себя за промедление с выводом в холл некондиционной части хора военнослужащих, что могло бы вызвать у руководства лишние вопросы.

— Итак, начинаем. Оркестр, помолчите, я подыграю на пианино. Те, кто сидит слева, первые голоса, поют основную партию: «Мне кажется порою, что солдаты…». Те, кто сидит справа, вторые голоса, пока молчат.

Давайте, вместе, негромко… Хорошо, первые три такта пропели. Все, теперь первые голоса молчат. Вторые голоса, поем то же самое: начали… Стоп. Прекрасно. Первые голоса: дальше основную партию: «С кровавых не пришедшие полей…». Замечательно. Еще раз сначала, всё до слова полей!

Великолепно. Первые голоса молчат. Вторые голоса, слушайте вашу партию на терцию ниже: «С кровавых не пришедшие полей…». Понятно. Еще раз слушайте. Так, теперь вместе со мной. Хорошо. На первый раз пойдет. Первые и вторые вместе, я помогаю… Нет, нет, стоп! Объясняю еще раз: первые три такта до слова «солдаты» поем все одинаково. Потом каждый голос поет свою партию. Вторые голоса, давайте повторим: «С кровавых…». Пойдет. Снова все вместе! Ладно. Запомнили с грехом пополам. Едем дальше, что там за слова?

Командир с уважением поглядывал на хормейстера, покачивая головой и давая всем вокруг понять, что ценит его нелегкий труд. Замполит удовлетворенно млел на своем месте в третьем ряду — дело пошло.

Таким образом прогнали текст до конца, вчерне ознакомившись с партиями. Хормейстер объявил небольшой перерыв и подошел к командиру.

— Хор исполняет песню на два голоса. Для непрофессионалов и это достаточно сложно. Но песня душевная, серьезная, иначе просто нельзя. Надо чтобы у слушателя сердце сжималось.

Командир встал, подозвал замполита и многозначительно напомнил про обед. Замполит с запозданием понял свое незавидное положение между Сциллой и Харибдой — директором училища и командиром части. Первый намекал на сдержанность, а второй на нечто прямо противоположное!

Вернемся к началу. На сцену вышла ведущая — Таня из буфета. И понеслось!

После того, как усмирили Татьяну, настала очередь оркестра.

— Проиграем мелодию, я послушаю, — сказал Эдуард Матвеевич.

Руководитель оркестра встал, подтянул поясной ремень и приподнял согнутые в локтях руки.

Вступил аккордеон, его поддержали трубы, и вдруг грохнул большой барабан и лязгнули медные тарелки.

— Что это? — едва не подпрыгнул хормейстер.

— Барабан, — невозмутимо ответил руководитель оркестра.

— А железо откуда? — не унимался Эдуард Матвеевич. — Вычеркните партию тарелок. Да и барабан, пожалуйста, удалите. Грубовато. Маленький барабан у вас есть?

— Есть, — ответил руководитель оркестра.

— Давайте его сюда! — распорядился хормейстер.

— Прапорщик Гатаулин, — отдал приказ оркестровый босс, — сгоняй в оркестровую, тащи маленький барабан.

Гатаулин с недовольным видом отложил тромбон и удалился за барабаном. Минут через десять принес барабан и выложил перед начальством:

— Вот он.

— А палочки где? — поинтересовался хормейстер.

— Вы же сказали только барабан принести, — огрызнулся прапорщик Гатаулин.

Руководитель оркестра только скрипнул зубами:

— Прапорщик Гатаулин, сгоняй в оркестровку и принеси нам палочки от барабана!

Гатаулин с кислым видом удалился, волоча за собой тромбон.

И барабан и палочки наконец воссоединились.

— Нужен только барабан-ритм, ничего больше. А в конце фразы — легкая дробь: тра-тата-та, та-та! Хорошо?

— Не хорошо, — шмыгнул носом руководитель оркестра. — У нас на нем по-человечески никто играть не умеет. На строевой подготовке, бывает, колотят ритм. Вот и все.

— Как, совсем никто не умеет, а барабанщик?

— Он две недели назад барабан увидел первый раз в своей жизни.

— Во всей части никто не умеет?

— Ну, я умею.

— Так берите барабан, многоуважаемый, и дайте мне ритм!

— А кто будет дирижировать оркестром?

— Я за вас подирижирую, не волнуйтесь.

Оркестр заиграл.

— Стоп, стоп, — замахал руками хормейстер. — Трубы, потише, пожалуйста, не в фанфары дуете. Тромбоны, выйдете в коридор и продуйте ваши дудки, мне нужна музыка, а не бульканье. Аккордеон — великолепно, пожалуйста, станьте здесь, переключите регистр. Вот так. Еще раз, начали…

Вот здесь, на окончании куплета, тише, еще тише. Поставьте в партитуре диминуэндо…

С третьего ряда потянулась вверх рука замполита:

— Извините, солдат нужно вести на обед. Если можно, давайте прервемся.

Замполит и хормейстер направились в офицерскую столовую. Гостю из вежливости уступили очередь, и они с замполитом заполучили свой обед практически сразу. Обедали в ВИП-зале, по пути к которому в коридоре хормейстер заметил на дверях табличку с надписью: «Помещение для мойки яиц», отчего страшно развеселился. Когда подносы были установлены на столы, замполит предложил Алексею Матвеевичу заглянуть в буфет для, как он выразился, «провокации аппетита». Выпивать спиртное на территории части было строжайше запрещено, но мелкий буфетный бизнес протоптал себе тропинку, на которой бо́льшая часть офицеров умудрялась создавать затруднения движению. Знакомая Таня в белом переднике поверх синего платья ловко извлекла из подбуфетного пространства и подала замполиту и гостю два налитых до половины граненых стакана и присовокупила еще два, также налитых до половины томатным соком «на запивку».

Замполит и представитель искусства опрокинули по порции, запили томатным соком и отправились за свой стол к куриному супу и котлетам по-киевски. Доев первое, не сговариваясь, они вновь возвратились к буфету, к приветливо улыбающейся Татьяне, и поддали еще немножко жару в утомленные репетицией организмы.

После обеда последовал перерыв, так как, в соответствии с Уставом, солдатам требовалось время на усвоение пищи. После перерыва репетиция возобновилась.

— Ну, так где же наш солист? — поинтересовался Эдуард Матвеевич, находясь в преотличнейшем расположении духа.

— Наверное, играет в настольный теннис с почтальоном, — в тон ответил руководитель оркестра, который обедал в той же столовой.

— А нельзя ли его пригласить в зал? — задал хормейстер вопрос в самой доброжелательной форме.

— Прапорщик Гатаулин, — с лучезарной улыбкой обратился руководитель оркестра к приснувшему тромбонисту. — Сгоняй наверх, приведи Лёху, ему петь пора. Да инструмент оставь, рас…яй, куда ты его тащишь?

Солист оказался высоким парнем, с вьющимся русым чубом, в звании старшего прапорщика. Обед в известной столовой определенно прибавил ему тонуса, глаза его блестели и творческий энтузиазм прямо рвался наружу.

— Начнем? — вопросил хормейстер, мобилизуя весь коллектив.

— Начнем, — подтвердил готовность к подвигу солист Лёха.

Оркестр заиграл, солист и хор запели, Эдуард Матвеевич, довольно зажмурившись, водил руками в воздухе, соблюдая предписанный размер 8/12.

— Секундочку! — хормейстер внезапно остановил мирное течение репетиции. — Вот: «Они до сей поры с времен тех дальних…», ми, соль, соль, фа, ми, соль, соль, фа, ми, соль фа… Чего это вы набираете темп? Написано же: «неторопливо»! Сенца фретта! Куда вас к черту несет с вашим барабаном? И вообще, когда в последний раз его подтягивали? Что непонятно? Я имею в виду, когда в последний раз ему натягивали шкуру? Там по бокам есть такие винтики… Извольте к завтрашней репетиции их подтянуть!.. Поехали. Там четыре паузы-осьмушки… После них: ми, соль, соль…

Хор старательно выводил партии. На третьем куплете, по замыслу Эдуарда Матвеевича, оркестр продолжал играть, а хор создавал исключительно звуковой фон, без слов.

— Так, закрыли рты. Все-все! М-м-м-м-ммм! М-м-м-м-ммм! Понятно? Начали! Стоп. Закончили. Не выговаривайте букву «м», не надо ее выговаривать. Вы не коровье стадо, а я не пастух! Поем еще раз! Да не мычите же вы! Не мычите! Тьфу, давайте попробуем другую букву, например, «а». Начали: а-а-а-а-ааа!.. Прикройте рты. Еще плотнее. Солист… Где этот несчастный Лёха?

— В туалет пошел, — откликнулся руководитель оркестра.

— Как ушел, не спросясь?

— Он так всегда…

— Пусть только вернется, я теперь знаю, что я ему оторву… Поем без солиста. Хорошо, хорошо. Вот ты, третий справа, ты кто, мартовский кот? Так сейчас конец апреля! Прекрати стонать!

Вторые голоса, кто там тянет с подвывом? Тамбовские волки вам товарищи! Вы кого напугать хотите?

Оркестр, подберите животы, станьте ровнее! Дайте дробь барабана. Господи, это же бадья с горохом!..

Вы, вот вы, тромбон с левого с краю! Чем вы дышите? От вас до меня пять метров! Вам давали селедку? Сколько лишних порций вы съели?

Нет, определенно, обед вам не пошел впрок. Репетиция закончена. До завтра, до свидания!