Красавиц мертвых локоны златые

Алан Брэдли (2018)

После череды трагических событий в семье де Люс наконец случилась радость. Да, старшая сестра Офелия выходит замуж, изрядно помотав нервы своему избраннику и окружающим. Флавия считает минуты до отъезда молодоженов и предвкушает, как в поместье Букшоу наступит относительный покой, а сама она с головой погрузится в работу детективного агентства «Артур У. Доггер и партнеры. Осторожные расследования». Однако очаровательное сельское празднество омрачено необъяснимым происшествием — в свадебном торте обнаружен отрубленный палец. Офелия лежит в обмороке, а Флавия в восторге. Прикарманив палец тайком от полиции, она вместе с Доггером активно берется за расследование. Вскоре после этого их нанимает некая миссис Прилл, чтобы найти похищенные письма, и новоиспеченные детективы просто не знают, за что хвататься. Но что если в этот раз они наткнулись на дело, которое им не по зубам?

5

Мы совершили приятную прогулку по главной аллее кладбища к деревушке Пербрайт.

Доброжелательные солдаты в армейском грузовике оказались так добры, что остановились на перекрестке и показали нам дорогу.

— Аббатство Голлингфорд? Вы его не пропустите, — сказали они. — Огромный старый дом. На холме. Перед ним дубовая аллея.

Доггер поблагодарил их, с профессиональным изяществом отдав салют, а они с любопытством ответили.

— Так держать, майор! — прокричал один из них, высунувшись в окно, когда грузовик тронулся с места в клубах пыли и сухих листьев.

Я протерла глаза от налетевшей пыли и, стараясь отовсюду извлекать пользу, констатировала:

— Песчаная почва.

Доггер промокнул уголок моего глаза носовым платком.

— Военные очень любят ее для маневров и стрельбищ, — сказал он. — В былые годы эти края славились своими пустошами и вересковыми полями.

— Странное место для больницы, — заметила я.

— Наоборот. Пербрайт когда-то считалась настолько уединенным местом, что местные жители водили хороводы от радости вокруг любого незнакомца, которого сюда заносило. «Танцы с боровом» — так они это называли.

— Интересно, вокруг нас они тоже будут танцевать?

— Не думаю, — сказал Доггер. — Мир очень изменился.

Я вскинула руки над головой на манер шотландского флинга и закружила вокруг него, словно танцуя между скрещенными мечами.

— Уи! Уи! — верещала я, аккуратно ставя носки.

Доггер изобразил снисходительную улыбку.

— Думаю, что аббатство Голлингфорд впереди.

Его предположение подтвердила скромная табличка. Мы находились у подножья холма, откуда аллея из высоких дубов вела прямо к больнице.

Даже с дороги это здание производило впечатление: деревенский дом в стиле возрожденной готики — сплошь зубчатые стены и острые арки; шпили, стрельчатые окна и турели, фиалы, клинья и пирамиды, ажурные переплетения и ниши, лес высоких строгих каминов; там и сям внимательная горгулья.

В аббатстве Голлингфорд было все это и намного больше. Оно очень напоминало лондонскую железнодорожную станцию, которая однажды ночью при свете луны подхватила свои юбки и сбежала куда-то в пасторальный рай, а теперь ее обнаружили среди полей, где она расположилась с невинным видом, словно говоря: «Кто я?»

— Как ты думаешь, они позволят нам повидать доктора Брокена? — спросила я у Доггера.

— Это будет зависеть от разных факторов.

— От каких? — упорствовала я.

— От нас, — ответил он, открывая передо мной дверь.

Мы вошли в просторный пустой холл. Пол был выложен блестящей квадратной черно-белой плиткой. Здесь пахло воском и еще кое-чем намного менее приятным. Вдалеке виднелся стол, за которым восседала внушительная дама в белом, листающая бумаги или притворяющаяся.

Пока мы шли по огромному вестибюлю, Доггер улучил момент, чтобы провести указательным пальцем по рифленой колонне и внимательно проверить наличие пыли.

Я сразу же поняла, к чему он клонит. По всей видимости, мы санитарные инспекторы и с нами не стоит шутить.

Когда мы приблизились к столу, он извлек из кармана карту, которую для нас нарисовал человечек в Бруквуде. Внимательно рассматривая ее, он сделал вид, будто читает:

— Доктор Огастес Брокен, — коротко сказал он. — Здесь есть человек с таким именем?

— Вы родственники? — спросила женщина.

Второй раз за один час нам задавали один и тот же вопрос.

— Нет, — ответил Доггер.

— В таком случае, боюсь, ничем не могу помочь. Всего хорошего.

— Мы — представители дочери доктора Брокена миссис Анастейши Прилл. — Его голос похолодел. — Вы не получили письмо от нее с уведомлением о нашем визите?

— Ну… нет, — заикнулась женщина.

Я видела, что она пожалела о своей резкости.

— Думаю, возможно…

— Меня не интересуют возможности, мадам, — произнес Доггер, и я возликовала. Никогда не видела его таким властным и таким величественным.

Я видела, как она сдается. Это читалось по ее лицу: смягчались жесткие линии у рта, едва заметно расслаблялись мышцы вокруг глаз, медленно, но неуклонно, словно убывающий отлив, опускался подбородок.

— Я наведу справки, — сказала она, и, когда она подняла трубу телефона, мне показалось, что Доггер фыркнул.

После продолжительного разговора с кем-то на другом конце линии, состоявшего преимущественно из «да… да… да… нет… нет…» и так далее, плотно прижимая трубку к уху, чтобы мы ничего не услышали, она отключилась.

— Нельсон, — сказала она, указывая пальцем в небо.

Я непонимающе уставилась на нее. Доггер не пошевелился.

— Нельсон, — повторила она. — Это название крыла. Наверх. Второй этаж. Воспользуйтесь лифтом.

С этими словами она кивнула в сторону древнего устройства, сооруженного на первый взгляд главным образом из проводов и проволоки. Оно напомнило мне какой-нибудь из первых аэропланов, на которых бесстрашные летчики ежедневно рисковали жизнями, не моргнув и глазом.

Мы вошли в кабину, и Доггер передвинул медный рычаг в черном железном механизме. С тревожным скрежетом лифт тронулся с места, и мы с завыванием вознеслись в небеса, словно эскадрон истребителей «Сопвит кэмел»^[8].

Когда адское устройство со скрипом и содроганием остановилось, мы торопливо вышли в широкий коридор, оказавшийся неожиданно светлым.

Доггер склонил голову перед портретом морского офицера в форме с рукавом, пришитым к синему мундиру, увешанному кричащими орденами.

— Адмирал Нельсон, — промолвил он.

— У него такой вид, как будто он думает об Эмме Гамильтон, а не о военной тактике, — прошептала я. Даффи рассказала мне об этой знаменитой истории любви, после того как они тайком сходили с Фели в кино на «Леди Гамильтон».

— Или о ростбифе, — предположил Доггер.

Короткая прогулка по отражающему эхо коридору привела нас на перепутье: нарисованные на стенах стрелы указывали путь к коридорам А, Б и В.

Куда нам идти?

Проблема разрешилась сама собой, когда к нам торопливо подошла медсестра в накрахмаленной синей с белым форме.

— Да? — произнесла она, вопросительно выгибая бровь.

— Доктор Брокен, — сказал Доггер.

Медсестра по очереди посмотрела нам в глаза.

— Боюсь, вы опоздали. — Она покачала головой, и у меня сердце упало в пятки.

Но Доггер был сделан из более прочного материала.

— Опоздали? — переспросил он, как будто не расслышал.

Медсестра устроила целое представление, подтягивая за шнурок часы, висевшие у нее на груди, и внимательно их изучая.

Это был великолепный спектакль, подчеркнутый бесчисленными проявлениями легкого сомнения, наморщиванием лба и глубокими размышлениями, — спектакль, который на сцене Вест-Энда собрал бы море наград.

— Слишком поздно, — повторила она, отпуская часы. — Время посещений — с одиннадцати до двух часов без исключений. Сейчас половина третьего. Вам придется организовать свой визит в другой день.

— Боюсь, это невозможно, — ответил Доггер и, понизив голос, добавил: — Конфиденциально, это серьезное дело, связанное с законом. Боюсь, все очень спешно. Я представляю дочь доктора Брокена миссис Прилл. Она будет весьма огорчена, если узнает, что нам отказали, после того как мы проделали такой путь.

— А эта юная леди? — вопросила она, снова перемещая бровь с места на место.

— Ах, — Доггер покровительственно положил мне руку на плечо, — как я сказал, все очень спешно.

Заворочались шарики и ролики. Кем я могу быть? Очевидно, что я не барристер и не солиситор. Кто же тогда? Внучка? Наследница? Ребенок, которого можно использовать для переливания крови?

Я видела, как медсестра мысленно перебирает варианты.

— Палата тридцать семь, — сказала она. — По этому коридору налево. Десять минут. И ни секундой больше.

В тридцать седьмой палате были липкий линолеум и тошнотворно зеленые стены. Воздух можно было резать ножом; я чувствовала, как он забивается в поры. Судя по удушливой атмосфере, двери и окна здесь не открывались отродясь.

Перед окном в «крылатом» кресле сидел древний старик, хотя нельзя было сказать, что он смотрит вдаль.

Его нижняя челюсть отвисла под действием силы тяжести, и я бы поклялась, что он мертв, если бы в его стеклянных глазах не бился пульс. Кожа выглядела так, как будто ее сняли, смяли в шар, как пожелтевшую папиросную бумагу, а потом грубо расправили и натянули обратно.

— Доктор Брокен? — сказал Доггер.

Ответа не было.

— Я сказал вашей дочери, что загляну к вам.

Старик не пошевелил ни единой мышцей. Может быть, миссис Прилл права: ее отец не в своем уме.

Я поймала взгляд Доггера и покачала головой.

Доггер бережно взял старика за ладонь.

Как мило, подумала я. Утешительная сила человеческого прикосновения.

Старик дернулся и продолжил смотреть в никуда.

— Время для лекарства, доктор Брокен, — продолжил Доггер, доставая из кармана зеленую стеклянную пирамидку, в которой, судя по этикетке, был какой-то медицинский препарат.

Из другого кармана он извлек ложку.

Открывая бутылочку странной формы и наливая в ложку темную жидкость, он пробормотал, словно обращаясь ко мне: «Бальзамический электуарий Брокена. Здесь много опиума».

А потом добавил громче:

— Откройте рот, доктор Брокен.

Если бы я не ждала этого, могла бы не увидеть. Рот доктора Брокена плотно закрылся: едва заметное движение, буквально на волосок, но тем не менее внимательный глаз смог его уловить.

— Примите ваше лекарство, доктор Брокен, — спокойно сказал Доггер, — или мне придется послать за миссис Прилл.

Древние глаза едва заметно двинулись, перемещая взгляд на один-два градуса, как будто с непривычки, пока наконец он не посмотрел мне в глаза.

Древний язык высунулся и облизал древние губы.

Доггер не шевелился, держа ложку.

— Ваша дочь рассказала нам о письмах, — сказал он доктору. — Необходимости в секретах больше нет. Кто их написал?

Дрожь зародилась в старческих пальцах и постепенно поднялась по локтям и плечам. Через несколько секунд в уголке глаза выступила слеза.

Доктор Брокен плакал.

— Только имя, доктор. Скажите имя, и мы уйдем.

С этими словами Доггер наклонился так, что его ухо оказалось напротив губ старика.

Ответом была только струйка слюны.

Доггер бережно протер рот доктора белым носовым платком.

— Только имя, — повторил он таким нежным голосом, что я не поверила своим ушам, таким голосом можно убаюкивать ребенка после ночного кошмара. — Только имя. Будьте хорошим мальчиком.

Рот доктора Брокена задергался, губы втянулись и задрожали.

— Протей, — прошептал он.

— Протей, — повторил Доггер, поворачиваясь ко мне. — Мисс Черчилль, запишите, будьте добры.

Мисс Черчилль? Как умно, я подыграю.

Я сделала вид, что ищу блокнот, и сделала запись на ладони воображаемым карандашом.

— Оригинальный подход, доктор, — сказал Доггер старому джентльмену. — Поздравляю.

И он снова обратился ко мне: «Протей — древнегреческий бог, который, как считалось, знает все — прошлое, настоящее и будущее, но не хочет ничем делиться. Мог принимать любую форму, какую пожелает. Единственный способ получить от него информацию — испугать его во время сна. Как умно с вашей стороны подумать об этом, доктор Брокен. Очень умно. А теперь…»

Ложка снова шевельнулась, неумолимо двигаясь по направлению ко рту доктора. В воздухе остро запахло бальзамом и чем-то еще.

Отворачивая голову и вяло трепыхаясь, старик выдавил из себя имя вместе с пузырями слюны:

— Гавриил!

— Благодарю, — сказал Доггер. — Всего хорошего.

Вылив содержимое ложки на растущий поблизости азиатский ландыш, он завернул ее вместе с бутылочкой в тот же испачканный носовой платок, которым он утирал рот старика, а потом прошествовал к выходу.

Я, естественно, последовала за ним.

— Как ты его заставил, Доггер? — спросила я, пытаясь собраться с мыслями.

Мы медленно шли на вокзал в Бруквуде.

— Его выдали глаза, — сказал Доггер. — С учетом его предполагаемого состояния можно было бы ожидать расширенные значки, но нет, ничего подобного.

— Симуляция? — полюбопытствовала я. Припоминаю, что Шерлок Холмс собирался написать монографию на эту тему.

— Именно, — подтвердил Доггер. — Имитация несуществующей болезни. И должен признать, он играет в эту игру весьма успешно. Вопрос был в том, чтобы вывести его на чистую воду.

— Ты выкурил его! — Я захлопала в ладошки. — Интересно, почему никому другому это не пришло в голову?

— Может, потому, что это не в их интересах. Большие деньги могут купить очень плохое зрение.

— Но не в нашем случае!

Доггер улыбнулся.

— Ноготь большого пальца, если сильно надавить им под указательный ноготь якобы бессознательного человека, может оказаться весьма полезным орудием расследования.

— Мы открываем новые просторы в криминалистике! — гордо сказала я, прикасаясь к его рукаву.

— Не совсем, — возразил Доггер. — Тем не менее, как говорил Фрэнсис Бэкон, превзойти Аристотеля светом самого Аристотеля — значит, думать, что чужой свет может усилить собственный. Он имел в виду, что мы должны сами зажечь спичку и погрузиться в собственную тьму.

— Мы должны быть готовы к импровизации! — сказала я. Эта мысль неоднократно посещала меня в химической лаборатории.

— Если мы хотим быть наравне с доктором Брокеном, да, должны, — согласился Доггер. — Его слова о том, что письма написал Гавриил, чрезвычайно важны.

— Боюсь, я не понимаю, — призналась я.

— Сначала он сказал, что их написал Протей, морской бог. Потом Гавриил, ангел, известный тем, что он провозвестил рождение Христа. Две вещи абсолютно ясны: он говорит неправду и за его фасадом беспомощности таится активный и изощренный ум. Наш доктор Брокен — необыкновенно хитрый тип.

Некоторое время мы шли в молчании. Слова Доггера врезались мне в память.

— Доггер, — заговорила я, — могу я кое о чем тебя спросить? Надеюсь, что это не дерзость.

Этот вопрос я хотела задать ему уже много лет, но до сих пор не подворачивался подходящий момент.

— Разумеется, мисс Флавия.

Я собралась с духом. Это будет нелегко.

— Ты веришь в ангелов? — выпалила я и сразу же пожалела об этом. Слишком личный вопрос. Не мое это дело.

Время жутко замедлилось.

Я прикусила язык, и тут Доггер ответил:

— Да, верю, абсолютно серьезно. Конечно, они невидимы, но мы, люди, знаем их как мысли.

Где-то кусочек вселенной встал на место, и день прояснился. Жизнь никогда не будет прежней.

— Благодарю тебя, Доггер, — сказала я. — Я всегда это подозревала.

И мы рассмеялись.

Примечания

8

Sopwith Camel Scout — британский одноместный истребитель времен Первой мировой войны.