Его сиятельство Каспар Фрай

Алекс Орлов, 2008

Отошедший от ратных дел Каспар Фрай процветает в Ливене как купец и промышленник. Новый герцог его не беспокоит, и жизнь движется по накатанной колее, однако король Филипп Рембург повзрослел и желает получить герцогство Ангулемское, а заодно избавиться от порочащих его родственных связей. Фрай и его семейство обречены, но стараниями королевы Анны Астурийской у них появляется шанс не только выжить, но и подняться до уровня дворянского сословия.

8

Испытания закончились лишь к вечеру, когда принесли огня, а работники уже принялись растирать руки гусиным жиром — он сохранял кожу от высыхания.

Каспар последний раз встряхнул потемневший холст, и при свете двух ламп все убедились — эффект «пшенки» был практически повторен.

— Домой заберу, — сказал Каспар. — Жене похвастаюсь.

— Значит, скупать масло-то? — спросил Рыпа.

— Скупай, — кивнул Каспар, сворачивая холст. — Только без шума, а то коврижники мигом цену вздуют.

— Ну так я с понятием.

— И это еще не все…

Каспар вымыл руки, вытер чистой ветошью и повернулся к замершим свидетелям длительного эксперимента.

— Рыпа получает пять монет золотом за то, что натолкнул нас на это испытание. Все прочие участники — по золотому! Сегодня я добрый!

— Эх, вот бы напиться на весь золотой, я уже полгода сухой хожу! — признался Слизень и тут же добавил: — Но не буду.

— Идем домой, Хуберт, — сказал Каспар, забирая свой кафтан.

— Пойдем, батя.

Вместе с остальными они вышли на воздух, оставив помещение двум рослым сторожам.

— Спокойной ночи, хозяин, — сказали те, кланяясь.

— И вам спокойствия, — ответил Каспар.

Пару раз на его красильни нападали воры, одного сторожа даже зарезали, и тогда Каспар отдал вдове пятьдесят золотых. Даже сам потом удивился, но не пожалел о поступке. В последнее время дела шли все лучше, и золото текло в карман нескончаемым ручейком.

«Куда мне столько?» — иногда удивлялся Каспар. Детей следовало обеспечить, это да, но ведь уже хватало не только на детей, но и на внуков и правнуков.

Как раньше везло Каспару в ратных делах, так теперь везло на стезе торговой.

К приходу Каспара и Хуберта Генриетта, как обычно, приготовила ужин.

— Смотри, дорогая, что у меня есть! — с порога объявил супруг, разворачивая еще сырой холст.

— Чего там смотреть, я отсюда вижу, что кафтан и рубашка испорчены! Каспар, сколько раз тебе говорить — ну накинь старую рубаху, я тебе их в красильню полдюжины перетаскала! Почему Хуберт чистый, а ты будто в мешках с капиролом рылся?

— Погоди кричать…

Каспар прошел на кухню, зажег вторую лампу и в обоих выкрутил фитили на больший огонь — стало светло, как днем.

— Смотри!

И он снова развернул холст.

— Ну и что? «Пшенка» это, сразу видно.

— Это не «пшенка», мама, это батя на красильне сам сварил! — гордый за отца, сообщил Хуберт.

— Да ты что?! — не поверила Генриетта, медленно приближаясь к сырому холсту. Будучи женой промышленника, она уже давно вникла во все проблемы производства, а период, когда муж и Луцвель экспериментировали как одержимые, помнила очень хорошо. Каспар каждый вечер приходил с отсутствующим взглядом, в разноцветной одежде.

— Как же это вас угораздило?

— Рыпа помог! Масло предложил экономить и вместо деревянного ореховое, после пряников, в краски лить. А оно с угольками мелкими, вот они-то и дали эту звездную россыпь. — Каспар погладил холст и наконец сел. — Вот такие дела.

— Это ж какие деньги ты теперь в дом понесешь, — покачала головой Генриетта.

— Да что там деньги, красота-то какая — ты посмотри. Если цвета правильно набирать, так и лучше получится. Ты дай нам что-нибудь выпить, отметить нужно.

— Конечно, — согласилась Генриетта, понимая значение события. В других случаях пить вино она Хуберту не позволяла.

«Вот женится — пусть жена решает, а пока все на мне, я ему не позволю», — говорила она.

Только сели за стол и разлили рейнтвейн по стеклянным бокалам — появилась Ева.

— Наш герцог на войну созывает, мы пойдем?

Каспар, так и не донеся бокал до рта, поставил его на стол.

— Ты почему в штанах? Где сарафан? — строго спросил он.

— Я только из подвала, сейчас переоденусь. Так мы пойдем на войну или как?

— На какую войну?

Генриетта сделала глоток вина и, отодвинув бокал, закусила засахаренным яблочком.

— Король Филипп Бесстрашный собирается герцогство воевать, и наш город тоже. Мы должны записаться в войско.

— А на кой нам? — осведомился Хуберт.

— Ну пограбят же нас, герцог так и говорил — холодец из всех сварят.

— А ты откуда знаешь, что герцог говорил? — с подозрением спросил Каспар. Они с Хубертом утром миновали сборище, не прислушиваясь, а тут такая осведомленность.

— Ну… — Ева потупила взор. — Я за вами пошла, хотела до красильни дойти, но на площади интересно стало, я и осталась.

— Это, отец, еще не все ее приключения, — сообщила Генриетта, решительно допивая свое вино.

— Мама!

— Не мамкай! — отмахнулась Генриетта. — Старшина городской стражи приходил, жаловался, что она двух его людей покалечила.

— Это как же? — Каспар, пораженный, посмотрел на Еву, но та уже исчезла из дверного проема.

— А в колено она их била! Они, дураки, решили погулять ее пригласить, она сказала — ладно, но гулять пойду с тем, кто меня на мостовую повалит. Вот они и старались — валили ее…

Генриетта опьянела, на ее щеках выступил румянец.

— Как девка гулящая, — добавила она и, шмыгнув носом, промокнула слезы кухонным полотенцем.

— Ну мама! Ну зачем ты так говоришь?! — закричала Ева, возвращаясь, чтобы оправдаться. — Ну какая девка гулящая? Один сказал, что я красивая, другой предложил вечерком прогуляться, вот и все. А я сказала… я сказала… давай бороться…

Ева вздохнула. Хуберт прыснул со смеха.

— И что? — спросил Каспар.

— Ну надо же было на ком-то испробовать, я на них и испробовала. Они почти не зашиблись. Только кричали… — Ева снова вздохнула. — Ругали меня очень.

— Пришлось дать старшине два рилли на примочки этим дурачкам, — сообщила Генриетта. — Несчастные. Они же не знали, с кем связываются — думали, девица…

— А оказалось — гвардейский капитан! — добавил Хуберт и снова засмеялся.

— Ничего здесь смешного нет, — заметил ему Каспар. — Ева, на живых людях испытывать удары нельзя, это неправильно.

— Я больше не буду, — с охотой согласилась Ева. — Обещаю.

— Хорошо, мы тебе поверим. А теперь иди спать.

— Я… там…

— Что еще?

— У «Громобоя» замок не закрывается.

— А почему он не закрывается? — строго спросил Каспар. «Громобой» был испытанным арбалетом, прослужившим больше десяти лет, и ломаться в нем было нечему.

— Я хотела выстрелить двумя болтами сразу…

Каспар прикрыл глаза, выдерживая паузу, чтобы не накричать на дочь.

— Зачем ты это сделала? Кому может понадобиться стрелять двумя болтами одновременно? Это же не двулучник, Ева!

— Ладно, я начну убирать со стола, похоже, празднование вашей «пшенки» не задалось, — сказала Генриетта и стала собирать тарелки и столовые приборы, нарочито гремя сверх всякой меры.

— Ну ты же говорил, что иногда болт может не взять кольчугу или кирасу, если попадешь в ненадлежащее место.

— И что?

— А то, что если болта будет два, они скорей сыщут место с изъяном.

— А-а, разумно… — вынужден был согласиться Каспар. — Вот только сила каждого болта упадет вдвое.

— Я это помню, поэтому взяла болты полегче. Ты ведь говорил, что легкий болт возьмет кирасу скорее, чем тяжелый.

— Да, это так.

— Пойду спать, — сказал Хуберт, поднимаясь из-за стола. — Мне солдатские разговоры скучно слушать.

— Я тоже пойду, — сказал Каспар, чтобы закончить тему, которую Генриетта не поощряла. Она все чаще высказывала Каспару претензии, упрекая его в приверженности дочери военному ремеслу. — Спасибо, дорогая, ужин сегодня особенно удался.

— Конечно… — пробурчала Генриетта. — Беги, разбирай свой арбалет, учи девицу людей калечить.

— Да что ты такое говоришь! — возмутился Каспар, но дальше спорить не стал и, махнув рукой, вышел из кухни. Ева тут же увязалась следом, ожидая, что отец спустится в арсенальную.

Так и случилось. Каспар нашел «Громобой», снял скобу и поправил механизм. Вернул арбалет на место и при свете масляной лампы еще раз оглядел свое богатство.

Теперь уже ничто не могло заставить его взяться за оружие. Три года назад он совершил последний поход, к которому его принудил новый герцог Ангулемский, но за последние годы капитал Каспара настолько увеличился, что он мог уехать в любой город «голым» и получить свое золото на новом месте. Приди к нему сейчас посыльные от герцога, он бы послал их подальше и увез семью в безопасное место, не заботясь о доме и домашнем скарбе.

Теперь он не боялся ослабленного герцога и его угроз.