Тютюнин против инопланетян

Алекс Орлов (2003)

Инопланетяне уже повсюду! Они продают нам водку, мы голосуем за них на выборах. Они охмуряют народ, чтобы казаться добренькими, а на самом деле это — зеленые, скользкие и противные твари. И ещё — они едят лягушек! Казалось бы, Земля в опасности, но живут на ней Серёга Тютюнин и Леха Окуркин. Сдав бутылки, они начинают действовать, а значит, инопланетянам несдобровать…

25

Открыв своим ключом дверь приёмочного помещения, Сергей с удивлением обнаружил там младшего приёмщика Кузьмича.

Тот сидел на прилавке в позе лотоса, а на полу валялись два пустых баллона из-под дихлофоса.

Глаза Кузьмича были закрыты. На лице отражалось полное спокойствие и безмятежность.

— Кузьмич, ты что, не уходил домой? Младший приёмщик приоткрыл один глаз:

— Дом там, где хорошо. Мне хорошо — здесь.

— А дихлофос? Куда подевались два полных баллона? Я же тебе их только вчера выдал!

Кузьмич вздохнул, открыл оба глаза и, выйдя из позы лотоса, свесил ноги с прилавка.

— Что ты об этих мелочах печёшься, Серёга? Знаешь ли ты, что, если бы моль по-настоящему понимала дихло-фос, она бы от него не дохла, а наоборот?

— Что наоборот?

— Она бы чувствовала себя здесь хорошо. То есть как дома.

— Если моль будет здесь чувствовать себя как дома, мы останемся без сданной продукции. Куда дихлофос подевался? Опять все на энтропию свалишь?

Тютюнин спихнул Кузьмича с прилавка и пошёл открывать павильон.

Многочисленные клиенты уже скреблись у порога, желая поскорее сдать добытые на свалках меха.

— Здравствуй, Серёжа! Как выходные? — засыпали Тю-тюнина вопросами знакомые старушки.

— И вам — здравствуйте. Занимайте места в очереди — сейчас начнём работать.

— Э-э, бабки, я первый! — прохрипел субъект с испитым лицом.

— Да уж помним-помним! — отозвались старушки, отодвигаясь от неряшливого бомжа.

Протолкнувшись к самому прилавку, «испитое лицо» обрушило на него какую-то то ли сумку, то ли мешок, в котором, судя по звуку, перекатывались бильярдные шары.

— Вот, хозяин, принимай товар.

— Мы сумки не берём, — покачал головой Тютюнин. Ему часто случалось отказывать собирателям картона, природного гипса, веточек чернозадника и огуречной копры, которые почему-то были уверены, что Тютюнин отвалит за эти богатства кучу денег.

— Мы сумки не берём! — повторил Сергей, поскольку «испитое лицо», казалось, совершенно не понимает, что ему говорят.

— Это не сумка, хозяин. Это котик. Морской котик.

— Мы животных не принимаем.

— О чем ты, хозяин? — На «испитом лице» появилось выражение крайнего удивления. — Это не сумка, а мех морского котика.

— Мех котика? А чего в этом мехе гремит? Камней насыпал для весу?

— Камней? — переспросил бомж и, сунув руку в проеденную крысами дыру, вытащил огромный мосол, явно превышавший размерами целого морского котика. — Это не камни, хозяин, это кости котика…

— То, что ты мне принёс, это никакой не морской котик. Это шкура коровы.

— Да клянусь, хозяин, — затрясло синими губами «испитое лицо», ударяя себя кулаком в грудь. — Я этого котика сам загарпунил на этом… на Байкале.

— Это не котик, — произнёс молчавший дотоле Кузьмич. Он стоял позади Серёги, на лице его была написана все та же безмятежность. — Это не котик, это корова по кличке Клара, которая умерла от ящура в тысяча девятьсот тридцать восьмом году и вчера была извлечена из могильника.

— Ну что, слышал? — усмехнулся Серёга. Он обернулся к Кузьмичу, — А откуда ты это знаешь?

— Мне открылся информационный канал.., — невозмутимо ответил Кузьмич.

— Понятно… А ты, друг, забирай свою морскую корову и закопай её обратно.

— Ну дай хоть трёшку, хозяин! — зашамкало «испитое лицо».

— Пошёл, пошёл отсюда, бомжара! — возмутились старушки.

— А я, между прочим, не бомжара.

— А кто же ты?

— Я, между прочим, диггер.