Умные головушки. У нас в НИИ

Александр Брыксенков

Сюжетом новелл, помещённых в данном сборнике, явились реальные события, которые происходили в одном из научно-исследовательских институтов в советские времена. События эти были интересными и характерными, красочно рисовавшими научную, общественную и личную жизнь сотрудников института, что в наше деловое время должно рассматриваться с большой заинтересованностью.

© Александр Брыксенков, 2019

© Андрей Брыксенков, 2019

ISBN 978-5-4496-3579-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ай да попа!

Осенний лист это большая гадость. Не для всех, конечно. Поэты и влюбленные балдеют от листопада. Это очень поэтично: «Роняет лес багряный свой убор…». Но для дворников опвшие листья — большая бяка. Особенно кленовые листья. Они, в условиях лнинградской сырости, так плотно прилипают к асфальту, что никакой метлой их не отодрать. Да и мётел-то стало мало: в городах наметился заметный дефицит дворников. В связи с этим, возникла острая необходимость механизации уборочного процесса тротуаров и дворовых территорий. Появилась потребность в тротуаро-уборочных машинах, к созданию которых и привлекли ВНИИгормаш.

На Ольминского в серый ленинградский денек группа гормашевцев испытывала тротуаро-уборочную машину. Особенностью машины являлось то, что она должна была убирать, кроме всего прочего, опавшие листья.

Машина убирать листья отказывалась. Нет. она верхний слой листьев захватывала, а вот приасфальтовый слой — ни в какую. Сидевший за баранкой машины Миша Коган, конструктор этого подметального чуда, гонял машиину на разных режимах. Он надеялся нащупать оптимальный вариант.

Барсуков и Боря Бергман, которые проводили испытание машины и таскались за ней вдоль Ольминского, никаких положительных сдвигов в работе машины не обнаруживали. Они предложили Мише закругляться и ехать в Институт: тротуароуборщик требовал доработки.

Вот в этот момент и появилась девушка. Ей было под тридцать. Симпатичная, упругая, с веселыми глазами. Обращаясь к гормашевской компании, она пропела: «Мальчики, вы наверное замерзли. Хотите я вас чаем угощу». Мальчики хотели и даже — очень.

Прошли во двор, поднялись на второй этаж, позвонили. Дверь квартиры открыла вторая девушка лет под тридцать и тоже с веселыми глазами. Барсуков понял, что он здесь лишний: «Девчонки, налейте мне грамм сто и я исчезну».

Девчонки щедро налили ему чуть ли не стакан. Барсуков выпил, закусил, пожелел обществу приятного времяпрепровождения и покинул гостеприимную квартиру.

Утром следующего дня ни Миша, ни Боря в Институте не появились. Это никого не тронуло, но когда позвонили их жены, каждая с вопросом: «Где мой муж?» (оказывается они и дома не появились), директор вызвал Барсукова:

«Рассказывайте, Алексей Георгиевич, куда вы дели наших замечательных сотрудников?»

.Барсуков ничего рассказывать не стал. Он с индифферентным видом предположил, что они. скорее всего, загостили у друзей.

Выйдя от директора, старший научный сотрудник решил навестить гостеприимную квартиру. В компаньоны он взял Фиму Кейлина.

На звонок дверь открыла одна из девушек. Она имела вид медитирующей баядеры, но Барсукова узнала и пропустила визитеров в квартиру

За столом сидел Боря. Из всей одежды на нем было полотенце, брошенное на колени. На полотенце сидела девушка тоже не обремененная конфекционом. Они что-то употребляли из одной кружки.

— Вам чего, любезные?, — с вялой улыбкой поинтересовался Боря.

— Борис Зиновьевич, немедленно приводите себя в порядок и в Институт. Там директор дерьмом изошел вас ожидаючи, — командным тоном изрек Барсуков.

— Действительно, пора и на работу, — согласился Бергман. — Миша, айда в душ!

Барсуков не знал, как шалуны отмазывались в семьях, но директору они объяснили, что с утра искали участок с большим количеством листьев, чтобы провести испытание тротуаро-уборочной машины в экстремальных условиях. Директор, конечно, не поверил, но ковыряться в деталях не стал.

— Эврика, Алексей Георгиевич, теперь я знаю как усовершенствовать свою машину, — заявил Коган, появившись в лаборатории.

— Интересно узнать, — откликнулся Барсуков.

— Когда мы плескались в душе с Наташкой, ну с той девушкой с Ольминского, я заметил, что ей на попу приклеился кусочек пластика (ах, какая попа!). Я попытался отодрать его. Сразу не получилось. А потом я дунул, он и отслоился (ах, какая попа!).

— Ну и какая связь между ягодицами и тротуаро-уборочной машиной?

— Между ягодицами и машиной — никакой. А вот если подать струю воздуха перед щетками, то она оторвет листья от асфальта и качество уборки сразу возрастет.

— Попробуйте. Может быть и получится. Хотя задница и асфальт — это не одно и то же.

— Конечно. Задница она и есть задница. Особенно как у Наташки. Ах, какя попа!

— Неужели лучше, чем у мисс Бум-бум?

— Однозначно лучше. У тех мисок пухлые бум-бумы накаченные, неестественные. А здесь чистая биопопа. О чем разговор.

Вращаясь среди евреев, Барсуков отметил повышенную похотливость евреев-мужчин. Еврейки, наверное, тоже любят это дело, но Барсуков с ними не контачил и поэтому не мог сказать ничего определенного. А страстность еврейских мужчин, считал он, — вполне закономерное явление. Евреи — это семиты, то есть, те же арабы, то есть — восточные люди, горячие, темпераментные, очень неравнодушные к женщинам. Поэтому и восторги Миши относительно Наташкиной плоти вполне понятны.

Несмотря на усовершенствоаня, внесенные в конструкцию тротуаро-уборочной машины, листья подбирать она так и не научилась. Да и нужда в этом отпала после того, как ознакомились со швейцарской методикой уборки листьев.

В Швейцарии опавшие листья убирают безмашинным способом. Оператор с коробом за спиной, в котором размещен давигатель и вентилятор, подающий воздух в шланг, очень эффективно и быстро сдувает листья в кучу. Ну, а кучу убрать — это не вопрос.

Это очень хорошо, что коммунальщики обратились к передовому швейцарскому методу уборки листьев. Было бы ещё лучше, если бы неши политики присмотрелись к швейцарским порядкам, при которых Швейцария по благоденствию занимает первое место в мире.