Месяц надежды

Александр Бушков, 2019

Откройте для себя другого Бушкова! Александр Бушков – признанный мастер российской литературы. Он умеет говорить о любви так, как о ней говорят только по-настоящему сильные и волевые мужчины. Когда искренность чувств – предельная. Слова признания – пронзительны. А поступки – красивы и благородны. Ольга поначалу не хотела садиться в его машину. Смотрела на симпатичного улыбающегося водителя с подозрением. Жизнь такая пошла, верить никому нельзя. Потом много раз вспоминала это мгновение. Ее судьба сложилась бы совсем иначе, останься она стоять на тротуаре и ждать такси… Невообразимая круговерть событий и эмоций! Его робкие, осторожные прикосновения. Его тихий голос и волшебные глаза. Если не слушать маму, эту Снежную Королеву с ледяной логикой, если зажмуриться, чтобы не видеть ничего и лишь представлять себе картинки сказочной жизни, – только этого уже будет достаточно, чтобы быть счастливой. Погоди, шептал он ей. Наберись терпения. Все у нас будет. Она наконец открыла глаза…

Лист 2

В ресторане «Хачапури» не было ничего особенно такого уж кавказского. Ну, название. Ну, стены расписаны копиями картин Пиросмани.

Алексей знал, кто это такой. В свое время мать, окончившая институт культуры, старалась сделать из него приличного человека и много чего для этого предпринимала. Масса всего такого с началом взрослой жизни напрочь выветрилась из его головы, но кое-что осталось.

Еще парочка высоченных, чуть ли не в человеческий рост, колес от арбы по двум противоположным углам. Под потолком широкий бордюр с каким-то национальным узором, очень даже может быть, вовсе и не армянским. Хозяин заведения безбожно смешивал достижения самых разных наций, лишь бы они были кавказскими.

Платья на официантках, как Алексею давно рассказал знающий человек, были не армянские, а грузинские. Кавказская кухня, занимавшая примерно половину меню, была не чисто армянской, а такой же смесью кулинарных изысков детей гор. И оркестр — насквозь современные лабухи, игравшие нынешнюю эстраду. Разве что пару-тройку раз за вечер они для пущей стильности запускали что-то кавказское, но опять-таки не всегда армянское.

Хозяин был армянин с классическим именем Ашот, но тоже не вполне и настоящий. Он прочно обосновался в Шантарске еще тридцать лет назад.

А посетители заведения были в основном славянами, порой с примесью иностранных туристов. Так уж в Шантарске исстари повелось. «Славяне» облюбовали себе пару-тройку ресторанов, куда «черные» в жизни не заходили, и, соответственно, наоборот. Оттого как-то так получилось, что в Шантарске, не в пример иным городам, не было серьезных межнациональных ссор и конфликтов. Все мирно сидели по своим уютным уголкам и друг к другу не лезли.

Оттенок черного юмора состоял в том, что один из сугубо «черных» кабаков в Шантарске именовался ну очень по-кавказски: «Василиса Прекрасная». Так уж получилось. Когда его три года назад купил грузин-ресторатор, название ему понравилось, и менять вывеску он не стал.

Правда, в последние три месяца армянского колорита в «Хачапури» прибавилось. Ашот завел себе метрдотеля, чего тут прежде не водилось. Это был его родной племянник, опять-таки с классическим армянским именем Гораций, недавно приехавший из Еревана и по-русски говоривший плохо. Вот он-то, как утверждали знающие люди, щеголял в самом что ни на есть национальном армянском костюме: шелковая рубаха особого фасона и все такое прочее, длиннополый кафтан, высокая остроконечная баранья шапка. Эффектный был вьюнош — здоровенный, усатый, обаятельный, пользовавшийся большим успехом у определенной категории ресторанных шантарских дамочек. Отнюдь не эскортниц, не подумайте.

Нельзя сказать, что Ольга была так уж ослепительна, но выглядела эффектно: желтое закрытое платьице с короткими рукавами и четырьмя красными пуговицами на одном, левом, плече, колготки сложного рисунка. Явно парадно-выходной наряд, опять-таки не из худшего магазина, но и не из лучшего. Серебро и янтарь она сменила на золото. Но сережки без камушков, цепочка и перстенек отнюдь не велики, скудноваты.

Чисто мужские компании на нее украдкой поглядывали. Нагло пялиться тут не было принято. Алексею это нравилось, что греха таить, хотя ни малейших прав он на нее не имел ввиду полной неизвестности будущего. Но кто здесь об этом знал?

О ней он по-прежнему ничегошеньки не ведал. Алексей заметил один любопытный момент, который не упустил бы из вида ни один опытный мужик. Ни днем, ни сейчас лифчика Ольга не надела. Некоторые дамы предпочитают ходить именно так. Наблюдение было интересное, но опять-таки не позволяло ничегошеньки узнать об этой барышне.

Он специально заказал столик в дальнем углу от оркестра. Здесь, в противоположность иным заведениям, он никогда особенно не громыхал, однако там лучше всего было разговаривать.

Подошла официантка, разумеется, в грузинском платье, подала меню сначала Ольге, как по правилам хорошего ресторанного тона и полагалось.

Алексей с обаятельной улыбкой сказал этой женщине:

— Мы вас потом позовем, хорошо? Выбирать нужно обстоятельно.

Она тоже изобразила улыбку, но отработанную, дежурную, и отошла.

Алексей весело проговорил:

— Вот, кстати, насчет Демона. Кто проиграл, кто выиграл?

— Ты выиграл, — с ноткой грусти призналась Ольга. — Почти так она и спросила: «Где ты только этого хама откопала?»

— А ты?

— А я вспомнила твой метод и ответила: «Места знать надо». Она как-то сразу осеклась. Первый раз на моей памяти.

— Вот так, — наставительно сказал Алексей. — Будешь продолжать в том же духе, ты ее еще построишь. Не переживай. Шампанское я тебе все равно куплю.

— Не надо. Это будет как бы и непорядочно. Ведь я проиграла. А я люблю, чтобы игра была честная.

— Проигрыши платишь аккуратно?

— Конечно. Всегда. Что ты скривился?

— Подумал, что я дурак несусветный. Нужно было вместо поцелуя в щечку поспорить на что-нибудь совсем уж романтическое. Гораздо, так сказать, более. Ведь ты расплатилась бы? — спросил он с интересом.

— Конечно, — сказала Ольга. — Только я бы тебя потом знать не знала. Да ты и не стал бы очень уж крутую романтику предлагать. Это на тебя не похоже, я уже поняла.

— Вот только идеализировать меня не вздумай. Я обычный мужик, вот и весь сказ. С кучей достоинств и недостатков.

— Я и не собираюсь. Я же тебя совсем не знаю. В наше время по виду не определишь. Ты можешь быть кем угодно.

— Ну, кто есть кто, мы, я думаю, еще выясним, — сказал он весело. — Ладно, соловья баснями не кормят. Давай заказ конструировать. Есть тут что-нибудь вкусненькое, что тебе особо нравится? Что ты замялась? Не стесняйся, выкладывай.

Она помолчала, потом решилась:

— На дне рождения Майки ее муж заказывал крабовые котлетки. Мне страшно понравилось.

— Так в чем проблема? Вон они, в меню.

— Цена ломовая.

— Знаешь что? Давай договоримся так. Ты смотришь только влево, а вправо, где цены, не поглядываешь. Я не олигарх, но счет из «Хачапури» меня не разорит. Что-что, а девушку угостить вкусняшкой могу себе позволить и не обеднеть. С тебя при этом никаких обязательств, не забывай, договорились же. В общем, я заказываю, а ты не протестуешь. Идет? Не надо жеманиться, это где-то даже и смешно. Подумаешь, котлеты.

— Хорошо, — сказала Ольга. — Не буду жеманиться. Котлеток и в самом деле жуть как охота. Но шампанского все равно не надо, раз я проиграла. Тут уж я буду твердо стоять на своем.

— Ну, как хочешь. Возьмем какое-нибудь другое вино.

— А правда, что у Ашота котлеты по сугубо американским рецептам делают?

— Правда, я узнавал, — ответил Алексей. — Любит он такие примочки. Недавно обещал новую достать. Есть какой-то рыбный суп, который страшно любила Жаклин Кеннеди. Ашот мамой клянется, что раздобудет точный рецепт. Он же не секретный, для самых обычных ресторанов. Ну, пойдем дальше по меню. Сначала для тебя.

Часа через полтора Ольга была, конечно, не пьяна, но после пары-тройки бокалов доброго французского вина стала чуточку хмельная, немножко раскраснелась. Поэтому мысли Алексея сейчас витали далеко от обычных дел — перекрытий, кирпича, автокранов и вагонки. Очень уж она была сейчас очаровательна.

Но он с грустью вспоминал, что договор дороже денег. Если обещал всего лишь проводить до подъезда, то так тому и быть.

Вот как бы только повести разговор так, чтобы о ней что-то узнать? Пока что у них шло самое обычное ресторанное общение. Они вспоминали смешные случаи из жизни, болтали о машинах, раз уж оба водят, травили вполне приличные анекдоты, танцевали и все такое прочее. Надо как-то исхитриться…

Ольга глянула на него с хмельным лукавством.

— А можно тебя спросить? Ты быстрые танцы и в самом деле не любишь или это у тебя такое коварство?

— А конкретно?

— Я считала танцы чисто ради интереса. Все быстрые ты пропустил, а все три раза, едва начинался медляк, тут же вскакивал: мадемуазель, разрешите вас пригласить?

— Если правду сказать, я, вообще-то, люблю иногда и попрыгать, мне не сто лет, но сейчас — точно коварство. Где еще, как не на танцполе, можно культурно и деликатно приобнять красивую девушку? Ты, надеюсь, это извращением не считаешь?

— Да нет, с чего бы? — Она пригубила из своего бокала, глянула на него с тем же хмельным лукавством. — Знаешь, что мне страшно интересно? Кто ты такой.

— А сама как думаешь?

— Честно, представления не имею. А потому и гадать не берусь. В наше время человек на хорошей машине может оказаться кем угодно. Хоть наркоторговцем. Майкин муж, так уж получилось, в изнанке жизни хорошо разбирается. Он нам рассказывал как-то, что в Штатах чернокожие наркоторговцы себя ведут как самые настоящие клоуны. Их за километр видно. Розовый «Кадиллак», набитый блондинками, соболья шуба в калифорнийскую жару, золотом увешан до полной невозможности. В Европе серьезных торговцев отравой можно принять за английских лордов, а у нас — за профессоров.

— Отчаянная ты девочка, — с усмешкой проговорил Алексей. — Не боишься в лицо незнакомому человеку такое говорить. А если я и в самом деле какой-нибудь такой?

— Я не отчаянная, умею рассуждать логически. Даже если ты и в самом деле какой-нибудь такой, за что меня под асфальт закатывать будешь? Я у тебя никаких секретов не выведываю и уж никак не похожа на милицейскую подставу. Я к тебе не клеилась и не навязывалась, ты сам возле меня остановился.

— Логично.

— Только вот мне почему-то хочется, чтобы ты не был каким-нибудь таким. Меня жизнь в особенную грязь не макала, так, самую чуточку, можно сказать, по коленки. Но это было. Вот и не хотелось бы с каким-нибудь таким столкнуться. Правда, кто ты такой?

Он налил себе полбокала, чокнулся с девушкой и сказал весело:

— Оля, тебе невероятно повезло. Я, извини за выражение, бизнесмен. Только немного специфический. Я строю коттеджи, в основном в Счастливом, но не только. Держу несколько бригад, которые евроремонт делают. Да мы разное строили. Вот ты кафешку «Макао» знаешь?

— Были там с девчонками как-то.

— Так это наша работа.

— А что, красиво получилось…

— Ну вот. В общем, построю, что закажут. На грандиозные проекты не тяну, а все, что помельче, запросто. Еще у нас свой парк разной строительной техники. Какую-то сдаем в аренду — тоже дело выгодное, другую сами используем. У нас автокранов пять штук, причем все с людьми. Они на хорошей зарплате и уходить не собираются.

Ольга посмотрела на него с интересом и спросила:

— Мне показалось или ты про краны с этакой гордостью сказал?

— С законной гордостью, — подтвердил Алексей. — Хочешь послушать кое-что о скучных строительных материях?

— Ага. Это что-то новое, а значит, интересное.

— В любой профессии есть свои хитрушки, — сказал Алексей тоном институтского преподавателя. — У строителей самый пикант — с автокранами. Точнее, с крановщиками. Автокранов можно найти немало, а вот хорошего крановщика — это дефицит жуткий. Сейчас как-то нет такой системы, чтобы в массовом порядке организованно учить молодых. Осталось прежнее поколение. Вот тебе примерчик. Года три назад знакомые ребята замутили три девятиэтажки, причем не стандартные. Здоровенные такие комплексы, вроде тех, что на Кавалерова или в Кедровом Логу. Краны-то у них были, а вот крановщиков — нихт. Знаешь, где их нашли? Только в Миусске, за четыреста верст. Ближе не было. Лето, самый сезон, все мало-мальски толковые разобраны, а Миусск — городок маленький, там проще.

— Ничего себе! Так все серьезно?

— Абсолютно серьезно. Я же говорю, в каждой профессии свои хитрушки. Скучные материи?

— Вовсе нет, — сказала Ольга совершенно искренне. — Всегда интересно, когда что-то новое.

— Ну вот. В большие миллионеры не выбился, но живу неплохо. Знаешь, есть вещи, которые людям всегда будут нужны. Это еда, одежда, лекарства. Так и у нас. Пока жизнь более-менее нормальная, люди всегда будут строиться и ремонтироваться. Так что на наш век работы ох как хватит. Что ты вздыхаешь?

— А это я облегченно, — сказала Ольга, открыто глядя ему в глаза. — Хорошо, что ты строитель, а не банкирчик какой-нибудь. Я с такими общалась, и впечатления не ахти. Значит, ты институт кончал? Инженер-строитель?

— Я строитель, но никакой не инженер. — Алексей усмехнулся. — Так тоже бывает…

— Загадочно чуточку. А как же ты тогда строителем стал?

— Что, рассказать о себе?

— Я бы с удовольствием послушала. Это интереснее, чем анекдоты травить. Возле меня всякие бизнесменчики иногда крутились, но это совсем не то — магазин, банк, рынок. Первый раз встречаю человека, который реальные вещи строит. Конечно, интересно. Расскажешь?

Алексей очень надеялся, что надежно загнал в подсознание крайне довольную улыбку. Так уж сложилось — а это не у всех бывает, не всем удается, — что о своей жизни он мог рассказать без утаек.

Был только один случай, о котором Алексей упоминать не собирался. Ничуть не позор, не компромат, не темное пятно на биографии. По нынешним меркам вовсе даже наоборот. Ему просто не хотелось об этом рассказывать девочке другого поколения, да и все тут.

Но главное состояло в другом. Рассказав о себе, можно будет ее попросить ответить тем же. Он пока что очень плохо знал Ольгу, но кое-какие житейские наблюдения сделал. Эта девочка точно отплатит откровенностью за откровенность.

Надо же, как прекрасно все складывается! Не нужно искать подходы, намеки пускать, старательно наводить девчонку на рассказ о себе. Откровенность за откровенность, все честно.

Он долил ей вина, наполнил свой бокал до краев и пояснил:

— Я буду прихлебывать по ходу монолога, это способствует. В общем, как говорилось в каком-то мультфильме, а в этой сказке было так. Только это не сказка, а реальность. Я до шести лет с родителями жил в Миусске. Мать была искусствоведом в музее, отец — инженером-строителем, причем очень хорошим. Его в конце концов забрали сюда, в Шантарск, и он года за четыре очень хорошо поднялся, должен был большую стройку под начало получить. Очень даже солидную, связанную с нынешней Турумайской ГЭС. Но тут… ты-то этого не помнишь, но перестройка наша превратилась в шизофрению. Слишком многое обрушилось, Турумайскую ГЭС надолго законсервировали, как и все стройки, имеющие какое-то отношение к ней. Да и многие другие. Теперь строительство уже было чисто специфическое: банки, торговые центры и прочая хрень того же рода. Отцу свезло, один знакомый его воткнул в эту новую систему, уже сплошь и рядом частную. Как я понимаю, ему это было поперек души после прежних строек, но платили там о-го-го, а он должен был кормить меня, мать, сестру старшую. Так что и все эти новоделы исправно строил.

— Ага. А потом и тебя протолкнул в этот бизнес?

— Пальцем в небо, Олечка, — заявил Алексей и усмехнулся ничуть не обидно. — Все было совсем не так. Он меня взял за шиворот и прямо-таки воткнул на инженерно-строительный. Ну, как бы тебе сказать, инерция его прежнего жизненного опыта, менталитета, в общем, всякого такого. Вот мы и пошли втроем, я и еще двое одноклассников, у них отцы были друзьями моего бати, такие же советские строители с тем же менталитетом. Короче, погнали нас трудовую династию продолжать. Только времена уже стояли такие, что… Ты их не помнишь, и это просто прекрасно. Тебе живется легче, специфической памяти за душой, слава богу, нет. В общем, проучились мы два года, и всем троим показалось, что ничего путного из этого не получится. Все рушится, и мы никому с нашими новенькими дипломчиками будем не нужны. Времена стояли такие, самые жуткие вещи в голову лезли. Откуда тебе знать…

Ольга смотрела на него серьезно и пытливо, подперев кулачком щеку.

— Ну, я немножко знаю, — сказала она без улыбки. — Когда дед с отцом пить садились, они многое вспоминали. Хотя я особо и не прислушивалась, но кое-что в памяти осталось.

— Оленька, прости тысячу раз, но это немного не то, — сказал Алексей. — Одно дело — от кого-то слышать, и совсем другое — самому тогда жить. Короче, мы с Максом и Пашкой решили по-другому как-то устраиваться. Ушли из института все втроем. Тут нас сразу радостно загребла родная армия, уже не Советская. Больше всего боялись, что из-за наших двух курсов угодим в стройбат, а это такая засада!.. В двух словах: таскай круглое, катай квадратное и канаву копай ломом. Повезло, однако. Объявился покупатель из погранвойск, и чем-то мы ему приглянулись.

— Покупатель? — Девушка в искреннем удивлении подняла идеально подведенные брови. — Ты что, хочешь сказать, что солдат тогда покупали? Я от деда с отцом всякое слышала, но чтоб такое…

— Да нет. — Он улыбнулся и ей, и далеким воспоминаниям. — Покупатель — это представитель какой-нибудь воинской части, который набирает людей. Вот так мы и стали доблестными погранцами.

— А у меня дедушка был пограничником, — сказала Ольга. — Он даже воевал.

— Нормально. Где, когда?

— В шестьдесят девятом, на Даманском. — Она без малейшей ошибки произнесла название клятого острова. — Я с детства запомнила.

— Живой?

— Ага. Едва-едва за шестьдесят перевалило, но он крепкий, все волосы целы, только седые. Его даже в руку легонько ранило. И орден есть. Красивый такой, с красным флагом, а внизу штыки торчат.

— Орден Красного Знамени, — сказал он со знанием дела. — Его еще все время Боевым зовут, хотя в документах так официально не пишется. Давай прикинем. Если ему сейчас шестьдесят, тогда было девятнадцать. Наверняка не офицер.

— Ну да. Я плохо разбираюсь, но точно знаю, что у офицеров на погонах звездочки. А у него были полоски поперек, две, по-моему.

— Младший сержант. Хлебнули ребятки. Что самое поганое, времена тогда стояли другие. Никто и подумать не мог, что вдруг войнушка грянет.

— А ты где служил?

Алексей усмехнулся и ответил:

— Меня, Олечка, и сравнивать нельзя с твоим героическим дедом. Я на заставе два года по кухне маршировал с поварешкой наперевес. Ага, повар. Не романтично, правда?

— Ну и что? Зато не попал в какую-нибудь дурацкую горячую точку. Я знаю, тогда все и начиналось. А на какой границе?

— На самой веселой, на финской.

— А то я сначала подумала… — Она коснулась указательным пальцем своей левой скулы, в том месте, где у него красовался старый шрам сантиметра в два длиной.

— А, это. Да ерунда, с мотоцикла в шестнадцать лет навернулся. Мы тогда все гоняли как идиоты, двое так шеи и посворачивали. Нет, мне-то, ты права, везло. Тем более что финская граница — такое юморное место. Финики в Питер ездили исключительно затем, чтобы водкой залиться по глотку, да и сейчас катаются.

— Ага. Я два года назад в Питере видела. Ползут на четырех такие питекантропы, даже к девушкам не пристают, потому что им только водки надо.

— Вот именно. До сих пор удивляюсь, как это им в те времена Медного всадника не толкнули. Видимо, исключительно оттого, что им, кроме водки, ни черта и не нужно было. Так что служба у ребят была легкая, но тягомотная. На въезде проверят документы, на выезде, когда они в автобусах лежат штабелями и лыка не вяжут, глянут, насколько удастся, на сходство рож с фотографиями, и все хлопоты. Парни матерились, говорили, что себя обслугой вытрезвителя чувствуют. Рассказал бы я тебе что-нибудь героическое — как мы с верным псом Мухтаром гнали нарушителя, а он, зараза такая, в нас палил сразу из трех бесшумных пистолетов. Только это будет брехня. Была там одна пограничная хохма, пошленькая, но смешная. Рассказать?

— Расскажи.

— А она пошленькая.

— А я девочка уже большая. Расскажи, если смешно.

— А в этой сказке было так. Знаешь, в те времена предпринимателей расплодилось немерено. Куда ни плюнь, обязательно в предпринимателя попадешь. Царь Борька спьяну заорал: «Обогащайтесь!» — ну, народ и начал, кто как умел. Короче, многие сообразили, что довольно выгодно будет перехватывать фиников еще до Питера, сразу при выезде из погранзоны, прямо у трассы устраивать им все тридцать три удовольствия, точнее, только два, а кому и одного-единственного хватало. Финнам так даже удобнее, нет нужды в Питер тащиться. Они же не в Эрмитаж на экскурсию рвались. В одном месте бизнесмены купили бывший пионерский лагерь, творчески его переделали. В половину домов натащили старенькой мебелишки из бывших окрестных столовых, магнитофоны там поставили. Получились рестораны с соответственной наценкой. Финны в наших рублях плохо разбирались, особенно когда второй литр выжрут. Еще половину разгородили на клетушки, поставили там кровати, которых в лагере было несчитано. Получился бордель. Шлюх возили автобусами, а финны туда перли колоннами. По бумагам, как полагается, это и в самом деле была база отдыха. Кто-то нехило получил на карман и за такой документ, и за все прочее.

— А где юмор? — спросила девушка разочарованно.

— Не гони лошадей, Ольга Петровна, юмор сейчас будет. Так вот, отыскался один шустрик, который подошел к делу совсем уж творчески. Нашел он двух девиц, которые на шлюх не походили нисколечко, сама знаешь, таких навалом. Смастрячил им военную форму, чтоб не нарваться, не в точности такую, какую тогда носили, а с некоторыми фантазиями, чтобы в случае чего никакой статьи пришить было нельзя. Одной вообще Георгиевский крест повесил — царский орден, если ты не знала, другой — парочку каких-то медалей, кажется, даже не военных, а типа за спасение утопающих. В Голливуде иногда наших вояк в таких вот примерно мундирах показывают — хоть стой, хоть падай.

— А я знаю, — живо проговорила Ольга. — Иногда отец с дедом садятся под пивко такое вот кино по видаку смотреть. Хохочут в две глотки, объясняют мне, в чем тут юмор. Я в форме не разбираюсь, до меня это не доходит, но из вежливости делаю вид, что мне интересно. Я деда уважаю.

— Вот именно. Потом выбирает он клиента, с виду денежного, подходит и интересуется: дорогой товарищ финн, вы как предпочитаете, с обычными дешевыми шлюхами поваляться или за другие деньги пообщаться с самыми настоящими пограничными капитаншами? Мол, сами знаете, что у нас в стране делается. Нигде зарплату не платят по полгода, и у пограничников тоже. Вот девчонки от безденежья сюда иногда и приходят подрабатывать. Он им и декорации устроил, у одной в комнате автомат на стене повесил, учебный, не стреляющий, и портрет Сталина, у другой — штук пять штык-ножей, пустые магазины, еще бутафорию какую-то. Финны велись с визгом, ни один не отказался ломовые деньги платить. Да и понятно, попробуй он у себя такое предложить своей офицерше, та бы его в землю вбила и в суд тащить не стала бы.

Ольга рассмеялась.

— А вот это и правда юмор! И что, так никто и не понял?

— Да где им понять, чухне белоглазой. — Алексей с некоторым пренебрежением махнул рукой. — Ну а дальше мы дембельнулись. Уходили — на гражданке была засада, а пришли — она уже в кубе. Даже батя уже не налегал, чтобы я в институте восстановился, а у Макса и Пашки отцы вообще об этом не заикались. Им круче пришлось, чем моему, помыкались изрядно, все понимали. Батя дал толчок. Он нас всех троих взял к себе на стройку, этакими младшими помощниками старшего прораба. Там и уметь ничего не надо было, просто строить работяг, смотреть, чтобы кирпич на сторону не гнали, на работе не пили и все такое прочее. Короче, чтоб безобразий не нарушали. Батя говорил, что дембельнувшийся солдат сплошь и рядом может быть отличным организатором, а уж получать приказы сверху и вниз их передавать вообще способен лучше многих других людей. Тут он в точку угодил. Когда строили некоторые шантарские заводы, дембелей на них вербовали эшелонами. Многие так и прижились, в люди вышли, кто в небольшие, а кто и в серьезные. Как на армию бочку ни катили, а она многому полезному учит. Ну вот. Поработали мы с годик, а там как-то незаметно пошли самостоятельные дела. Я две бригады отделочников организовал, Макс подрядился для одного дома, «дворянского гнезда», найти надежных работяг, чтобы хорошо сделали фундамент, а там и каменщиков им подобрал. У Пашки тоже случилась парочка таких моментов. Пошли уже чуточку другие деньги. Поработали мы так на стороне годик, а потом как-то за коньячком сели, обсудили все и решили объединяться. Неужели три бывших погранца, старые кореша, не потянут? Паша как раз женился, самым из нас первым, а Маринка у него, хоть и совсем тогда молоденькая, твоих лет, бухгалтером оказалась от бога. Вот и рванули вчетвером. Дело пошло. Поднялись мы. Такие вещи не только в американских кинах бывают, хотя в жизни, конечно, реже. Тут еще и в том дело, что мы пришли в самое время. Сегодня уже черта с два так развернулись бы на голом месте, а тогда многим удавалось. В общем, есть АОЗТ «Мастерок», мы трое и Маринка. И ничего плохого впереди не маячит.

— Я, честно, одного не пойму, — сказала Ольга. — Вы же не строители. Ну ладно, Маринка ваша — бухгалтер от бога, это я понимаю, у меня у самой мама такая, но вы-то?

— Ну, это я тебе в два счета объясню. Тут все просто. Понимаешь, во многих бизнесах самому не надо быть специалистом. Нужно уметь хорошо подобрать классных профессионалов и наладить дело так, чтобы они работали как часы, а сам ты при таком раскладе, если со стороны посмотрит человек непонимающий, вроде бы и не при делах. Ходишь себе весь из себя такой, руки в брюки, и ничего не делаешь, только на «Лексусе» катаешься. Для чего ты тут вообще нужен? Такому зрителю и невдомек, что ты именно так дело и поставил, чтобы оно крутилось гладко, само по себе. Но это вовсе не значит, что мы так и ходим руки в брюки. В России живем. За многим нужно посмотреть самому, какой бы ты механизм ни выстроил. Ну вот, вкратце такая биография. Неужели тебе интересно было?

— Конечно, — сказала Ольга совершенно серьезно. — Едешь вот так мимо какой-нибудь стройки, снаружи все скучно, а за кулисами, оказывается, столько всего интересного.

— Я тебе кучу интересного еще не рассказал. Может, выпадет случай, а то и объекты сможешь посмотреть.

Тут Алексей с некоторой грустью констатировал, что неприкрытый намек на будущие встречи она с исконным женским умением пропустила мимо ушей, словно и не слышала. Вообще-то это ни о чем еще не говорило, но оптимизма не прибавляло.

— Ну что, теперь, наверное, твоя очередь творческой биографией делиться, — сказал он, постаравшись, чтобы прозвучало без малейшего нажима.

Ольга чуть растерянно пожала плечами, улыбнулась.

— Я вот подумала, что мне и рассказывать нечего. Школа да универ. О чем тут говорить-то? Разве что… Мне три года назад предлагали идти на конкурс «Мисс Шантарск», но сразу зашугали. Мол, все участницы этого мероприятия обязаны семь дней в неделю спать со спонсорами, а уж потом те решат, кому корону нахлобучить. Я не стала проверять, как там на самом деле, махнула рукой и не пошла. Вот. А больше и рассказать нечего.

— А папа с мамой, интересно, кто?

Она охотно, без заминки ответила:

— Мама — глава семьи. Неофициально, но фактически. Она, все говорят, бухгалтер от бога, как ваша Маринка. Вот одна старая знакомая еще лет одиннадцать назад и позвала ее в «Дублон-банк».

— Да, серьезная контора, — сказал Алексей. — Долго продержится. Знающие люди говорят.

— Ага, мама тоже так говорит. Она сейчас начальник отдела, в деньгах не купается, но мы с Демоном сухую корочку не жуем и старые платьишки не перешиваем.

Ну вот, теперь кое-какие фрагменты мозаики легли на место. Многое объясняется.

— А папа? — спросил Алексей.

На очаровательное личико набежала легонькая тень.

— А с папой далеко не так безоблачно. Он, как твой, был инженером, только не строителем, а на комбайновом. Понимаешь?

Он кивнул. Кто же в Шантарске не знал, что на месте бывшего комбайнового который год цветет и пахнет очередной «подсолнух» с офисами?

— Конечно, кто-то из тех, кто оттуда ушел, нормально устроился, а некоторые даже стали вроде тебя, — продолжала Ольга с легкой грустью. — А вот у папы, на беду, специальность была какая-то уникальная, которая на тех заводах, что остались, абсолютно не нужна. Ну, помыкался. В автосервисе поработал. У него вообще-то к машинам руки хорошо лежат. Нашей «девятке» пятнадцать лет, а она у него как швейная машинка. Но не сложилось там что-то. Он последние пять лет охранником в торговом центре «Бирюса» работает. — Ольга посмотрела ему в глаза с той же грустноватой хмельной откровенностью и сказала: — Ага, и получает в пять раз меньше мамы. Охранника найти в сто раз легче, чем хорошего начальника отдела в солидный банк. Мама умная, она его никогда в жизни не попрекала и не строила, но все равно… — Она тихонько фыркнула, опустила глаза и добавила: — А знаешь еще что? По некоторым данным, у нее давно любовник есть. Из своих. Хотелось бы мне верить, что папа об этом не знает.

«Да уж, — подумал Алексей с ноткой мужской солидарности. — Хуже нет в такой вот ситуации еще и знать».

Ольга одним глотком разделалась с тем, что оставалось в не самом маленьком бокале, а было там никак не меньше половины.

Глаза и голос ее оставались грустноватыми.

— Вот так и живем, ничего интересного.

Большим мудрецом Алексей себя никогда не считал, но жизнь знал. Картинка выстраивалась нехитрая. Маленькая девочка папу не просто любила, а страшно уважала. Он был большой, под потолок, могучий, добытчик. А потом переменилось буквально все, и жизнь, и люди. Девочка выросла и прекрасно поняла, как оно на самом деле обстоит на нашей грешной земле. Любить, может, и не перестала, детская любовь редко ржавеет, а вот уважать… Говоря с жестокой откровенностью: а за что уважать человека, который не смог быть настоящим мужиком? Останься он автослесарем — будем ей верить, что механик хороший — то, может быть, по деньгам жену и не догнал бы ноздря в ноздрю, но деньги были бы не те, не жалкие слезки.

Как бы там ни было, но тема себя исчерпала. Они оба это почувствовали.

И первой сменила ее Ольга:

— А вот интересно, что тебе отец потом говорил, когда ты так приподнялся вопреки его планам на твой диплом?

— Ничего не говорил, — спокойно сказал Алексей. — Не успел. Они с мамой погибли. Самолет под Новосибирском упал, они к дяде в гости летели.

— Ой! — Ольга с покруглевшими глазами на миг прижала ладонь к губам. — Это называется поменяла тему разговора, дура. Извини, я же не знала.

— Ничего, — сказал он так же спокойно. — Это восемь лет назад было, я привык. Понимаешь, он просто не успел увидеть, как мы по-настоящему поднялись. Насколько я его знаю, он мог сказать и так, и этак… О! Быстрый начинают. Пойдем попляшем? Не все ж мне тебя культурными объятиями терроризировать, пора и о твоих духовных запросах подумать.

Она охотно встала из-за столика.

Когда они отплясались и вернулись, Алексей проговорил:

— Время пока не расчетное. Как думаешь, еще бутылочку одолеем или это будет спаивание?

Ольга, такое впечатление, прислушалась к себе и заключила:

— Одолеем. Я не шатаюсь ничуточки, язык не заплетается, могу без запинки выговорить «перпендикуляр» и «трансцендентальный».

— Счастливая ты, — сказал он грустно. — А я вот не могу.

Ольга удивленно уставилась на него.

— Почему? Ты пьяным совсем не выглядишь.

Он честно признался:

— Потому что не в курсе, что такое «трансцендентальный». Вроде бы знал когда-то, да запамятовал.

Ольга прыснула. Алексей поманил проворную, как все они здесь, официантку. Вино было доставлено на столик не со скоростью света, но уж и никак не черепахи и откупорено по всем правилам.

Наполняя бокалы, он подыскивал новую тему для разговора, ничего путного не придумал и спросил:

— А точно, что такое «трансцендентальный»?

Ольга засмеялась.

— А знаешь, я сама забыла. А ведь на каком-то экзамене было в билете. — Она лукаво посмотрела на него поверх своего приподнятого бокала и осведомилась: — Тебе нескромный вопрос задать можно?

— Ну, попробуй, — сказал он благодушно. — Люблю нескромные вопросы. Только далеко не всегда и не у всех получается их сформулировать. Так что мне даже любопытно. Валяй.

— Сформулировать, говоришь. Почему ты, вот такой благополучный, веселый и уж явно не глупый, четыре года не женат? — Она торопливо добавила: — Если что-то неприятно, извини.

— Да ничего неприятного. — Алексей усмехнулся. — Должен тебя разочаровать. Никакой это не нескромный вопрос, а самый обыкновенный. Почему? Да знаешь, терпеть не могу, когда ко мне набиваются. А в последние годы именно это и происходит. Знаешь, есть такие особы. Я не говорю, что они какие-то плохие. Стандартные современные девочки, практичные по самое не могу. Покатается на «Лексусе», походит у меня по квартирке, а потом начинается. Молчит, конечно, но в глазах у нее вот такими буквами написано: «А у меня будет крутая шуба!», «А у меня будут роскошные брюлики!», «А он мне тачку купит!», «И пока он там кирпичи ворочает, буду лежать кверху пузом и шоколад лопать!». Когда на свете немного пожил, эти буковки в глазах на раз читаются.

Ольга прищурилась.

— Ага. А тебе романтики хочется?

— Да ну, скажешь тоже, — отмахнулся он. — Я в романтику черт знает с какого времени то ли не верю, то ли жизнь выбила ее из меня напрочь. Нормального человеческого отношения хочется, вот и все. Иногда так и подмывает сделать, как один наш мэн. У него все еще покруче, чем у меня. Коттедж в Счастливом, «мерс» свежий, и все такое. Когда он этих буковок начитался досыта, придумал идею. Снял надолго двухкомнатную хрущевку, обставил ее… ну, не ящиками из-под консервов, но и не итальянскими мебелями, купил шестилетнюю японскую тачку. Девушек катал исключительно на ней и водил только в ту самую квартиру. Чуть ли не все сразу линяли, а потом однажды одна взяла да и стала туда набиваться. Так ведь расписались, второй год живут, киндер намечается. Хорошая такая девочка.

— Интересно, а как она потом себя чувствовала, когда все наружу выплыло?

— А оно так никогда и не выплыло, — с усмешкой проговорил Алексей. — Он мужик умный. Прожил с ней месяца четыре в той хрущевке, а потом вечером завалился домой с огромным букетом, пьяный от вина и от радости. Дескать, очень простая вещь получилась. Понимаешь ли, бизнес-проект, в который мы пять лет каждую свободную копеечку вкладывали, все же удался. На всех участников свалились громаднющие деньги. Еще через месяц он «купил» тот самый коттедж, а там и машину. Так что наружу ничего не выплывет. Об этом мало кто знает, а кто в курсе, тот не проболтается.

— Ты ж вот мне проболтался.

— Да с чего ты взяла? Никого я тебе не выдавал. Попробуй определить человека по двум приметам: коттедж в Счастливом и «мерс», причем неизвестно какой. Коттеджей у нас там что опят на пне в урожайный год, а «мерсов» в Шантарске как бездомных кошек.

— Действительно, — сказала она и кивнула чуть разочарованно. — Да, вот оно как. Тяжела жизнь молодого миллионера.

— Ну, не такой уж я большой миллионер. А насчет тяжелой жизни ты зря пошучиваешь. Проблема и в самом деле есть. Подумаешь — поймешь.

— Извини, — сказала Ольга покаянно. — Опять сболтнула не подумавши. Это со мной бывает. От Демона всякого нахватаешься. — Она тут же улыбнулась с прежней лукавой шалостью. — Насчет меня можешь не беспокоиться. Я не набиваюсь.

— А я этого и не говорю. Слушай, а можно откровенность за откровенность? Со мной все более-менее ясно. А вот почему ты, вся из себя такая, и одна?

Пожалуй, вопрос ей пришелся не по вкусу, но она тут же, не задумываясь надолго, сказала решительно:

— Ладно, откровенность за откровенность. Попался один жуткий скот. Совершенно ничего страшного не случилось, но грязи было столько, что я три месяца отхожу. От подробностей избавь, ладно? — Ее прекрасные глаза яростно сверкнули. — Только не вздумай меня жалеть! Я в таких случаях стервенею!

— Размечталась, — с широкой ухмылкой сказал Алексей, глядя ей в глаза. — С чего бы вдруг мне тебя жалеть? Сама говоришь, что ничего страшного не случилось. А любая грязь в конце концов смывается. Что мы наблюдаем? Идет по городу молодая, очаровательная, английский как свой знает, мужики шеи до хруста выворачивают. И вдруг нате вам — жалеть ее. Ну уж нет. Даже и не подумаю.

Ольга пытливо присмотрелась к нему и сказала:

— А ведь ты, пожалуй, не врешь.

— Конечно, не вру, я вообще редко это делаю. Не по благородству души, а из чистого расчета. Понимаешь, когда врешь много, свои слова приходится постоянно в голове держать во всех деталях, не забывать, что именно наплел. Чересчур тягомотно, ну его.

— Тоже верно, — согласилась она уже вполне мирно.

— Еще по паре котлеток съедим?

Она потупилась и призналась:

— Мне неудобно, но я бы съела.

— А я тем более. — Он подозвал официантку.

К ее подъезду подъехали в половине первого ночи. Выйдя из машины, Алексей глянул вверх. Окна ее квартиры не горели.

Он повернулся к Ольге, стоявшей перед ним в расстегнутом светлом легком пальто, чуточку хмельной и на вид ничуть не печальной, и сказал:

— Не похоже, чтобы мама тебя с веником ждала.

— Ни с веником, ни с валидолом. Я ж говорила, она понимает, что у меня своя взрослая жизнь. Спят все, даже Демон. Хотя она иногда из любопытства и за полночь меня поджидает. У тебя младшей сестренки нет?

— Я говорил, что старшая есть. Это еще хуже.

— Почему?

— Она меня долго строила. На пять лет старше, ага, вся из себя взрослая такая. Только я потом из строя выломился, а там она и замуж вышла, к законному супругу переехала. Ты на чуточку нахальный вопрос не обидишься?

— Смотря на какой.

— А сегодня мама тебе не говорила: «Только пусть он предохраняется»?

— Это не нескромный вопрос, а дурацкий! — заявила Ольга. — Сроду бы она такого не сказала. Прекрасно знает, что я на первой встрече никогда… — Она поторопилась добавить: — И на второй тоже. И на третьей. И вообще — с большим разбором.

— Интересно, а про меня ты что ей сказала? Должна же была предупредить, что за полночь вернешься.

В свете уличного фонаря над подъездом он хорошо видел ее лицо, ставшее при этом скудном освещении, пожалуй, куда более красивым и загадочным. Алексей прекрасно видел, что улыбка у нее до ушей.

— Хочешь правду? Сказала, что познакомилась с забавным но, похоже, вполне приличным парнем и он пригласил меня в хороший ресторан. Вот и все. А что ей еще было говорить? По-моему, она даже обрадовалась, после того как я три месяца все вечера дома сидела. — Ольга досадливо покривила губы. — Ну вот, опять на откровенность пробило. Ты меня все же подпоил.

— Просто я тот человек, с которым можно свободно говорить откровенно. Вот люди ко мне и тянутся.

— Да уж, сударь, от скромности вы не помрете.

— Да ну, просто я по жизни такой. Интересно, а что во мне вдруг нашлось забавного? Вроде ни на одном медосмотре никакие доктора никогда не находили у меня ничего такого.

— Не знаю. — Ольга пожала плечами и усмехнулась. — Вдруг взяло что-то такое да и проглянуло. Ах, да. — Она склонила голову к правому плечу и подставила ему щеку. — Выигрыш получи.

— Да ладно, — великодушно сказал он, если честно, подумав про себя: «У нас собственная гордость, мы мелкой монетой не берем-с».

— Я свои проигрыши всегда плачу, — заявила она чуть сварливо. — Хочешь, чтобы я обиделась?

— Не хочу, — искренне ответил Алексей, придвинулся вплотную и поцеловал ее в щеку, что вызвало в его душе бурление чувств, вполне понятных и простительных для любого нормального мужика.

И духами от нее пахло незнакомыми, но очень приятными, и лифчика она не носила, и красивая до того, что спасу нет. А главное состояло в том, что было в ней еще что-то неуловимое, неописуемое словами.

«А впереди, что очень печально, все та же полнейшая неопределенность. Знал бы, что за жуткий скот, убил бы, — сердито подумал он. — Такую девочку грязью забрызгать. И ведь сумел же как-то, раз она три месяца одна. Ольга правду говорит, в этом нет никакого сомнения».

— Теперь дашь телефончик? — спросил Алексей.

Она чуточку задумалась и сказала:

— Теперь, пожалуй, дам. — Девушка достала телефон из кармана пальто. — Забивай.

Он забил и позвонил для поверки. Ее телефон тут же ожил.

— Не доверяешь? — поинтересовалась она.

— Просто связь проверяю. Первое правило пограничника.

— Я всегда честно играю. Чужих номеров не подсовываю, просто, если что, свой не даю, да и все.

— Верю. — Он чуть помолчал и сказал так, словно прыгал в холодную воду: — Оля, давай встречаться.

— Я подумаю, — сказала она, глядя на него уже с натуральнейшим кокетством.

— Я тебе завтра позвоню. У тебя какие планы на выходные?

— Да никаких, собственно. Подчитать надо бы кое-то по курсовой.

— Вот и прекрасно, — сказал Алексей. — И у меня, так уж сложилось, выходные свободные. А то иногда так задергают. Есть планы на оба дня.

— Ну да? И когда ты все успел обдумать?

— А пока в ресторане сидели. Ты к животным как относишься?

— Да вполне положительно. Если только это не бешеная собака. А что?

— Ты слышала, в город цирк приехал?

— Ага. Сто лет не была.

— Вот тебе и первый вариант. Идем в цирк. У меня знакомый ходил в ту субботу с женой и сыном. У них там интересная примочка есть. Всех желающих фотографируют между двумя слонами.

Ольга поежилась:

— Они такие здоровенные!

— За все две недели, что они здесь, ничего жуткого не случилось. Слоны — животины мирные. Человеку на ногу они ни за что не наступят. Поехали? Между слонами сфоткаемся?

— Заманчиво. А вторая идея?

— Ты когда в нашем зоопарке последний раз была?

— Лет десять назад. Все как-то не складывалось.

— И я чуть ли не столько же. Значит, мы оба жирафов не видели. И зубров тоже. Их ведь совсем недавно привезли. Поедем смотреть? Что ты смеешься?

— Потому что непривычно, — ответила она. — В рестораны меня водили, в ночные клубы тоже, про дискотеки я не говорю. Один оригинал нас с девчонками на мужской стриптиз затащил — ну, сходили для интереса. А вот ни в цирк, ни в зоопарк никто ни разу не приглашал.

— У пограничников фантазия работает.

— Да уж. Одно твое гаданье по руке взять…

— Так я беру билеты и звоню?

— Ну, посмотрим. — Ольга чуть придвинулась к нему, так что теперь их разделяло не более шага. — Только имей в виду, я девочка трудная.

— Да? А мне показалось, что с тобой легко.

— Со мной нужно долго и упорно. Ты понял?

— Чего ж тут не понять? Оля, я упрямый. И лошадей никогда не гоню, честное слово.

— Правда?

— Чистейшая. Иногда нужно гнать, а в другой раз — плыть по течению, куда события несут.

— Это тоже пограничная философия? — осведомилась Оля с улыбочкой, опять-таки чуточку кокетливой.

— Жизненная, пожалуй. Но ведь устраивает она тебя?

— А почему бы и нет? Терпеть не могу, когда на первом свидании мне под юбку лезут. И на втором тоже. И на третьем.

— А как насчет сотого?

— А ты столько выдержишь? — Она прищурилась.

— Честно говоря, нет. Такого ни один мужик, наверное, не выдержал бы. Кроме разве что безнадежно влюбленных.

— Но ты-то, надеюсь, не будешь мне вкручивать, что с первого взгляда в меня влюбился?

— Не буду, — сказал он. — Что-то я в любовь с первого взгляда не верю. Просто…

— Что просто? — Она прищурилась уже совершенно по-кошачьи.

Иногда откровенность лучше всякой уклончивости или дипломатии.

Алексей знал это и сказал:

— Веришь ты или нет, не знаю, как растолковать. Красивых туча, а в тебе есть что-то еще, чего словами не объяснишь. Вот меня и потянуло. Я ничего хамского не ляпнул?

— Да ну, с чего бы? Забавно, но вот таких комплиментов я что-то не слышала. Про красивую сто раз говорили, про сексапильную столько же, а такого… Интересно, что во мне еще есть?

— Я же сказал, словами не объяснишь. Может, пойму когда-нибудь.

— Если время будет, — заявила она.

— А ты мне его дай побольше.

— Там будет видно.

Вот теперь это была самая обычная девчонка. Она не щетинилась, смеялась и кокетничала в обычном стиле, берущем начало неизвестно с каких незапамятных времен.

— Вот так, значит, — сказала Ольга. — Что-то необъяснимое. Интересно. А знаешь, не прими за комплимент, но кажется мне, что в тебе тоже что-то такое есть. Вроде бы я временами это чувствую.

— Ух ты! — сказал он. — А можно я на седьмом небе побуду?

— Только недолго, чтобы крылышек не опалить. Там, говорят, еще и огонь.

— Все, уже спикировал на грешную землю. Ну, спокойной ночи.

— Жаркого поцелуя у подъезда ты, случайно, не ждешь?

— И не думаю. Я же слышал, что ты девочка трудная.

— Вот именно. Спокойной ночи! — проговорила она и легкой походкой пошла к подъезду, распахнула дверь, обернулась и помахала рукой.

Эта мелочь была ему чертовски приятна.

Шофер Миша, старше его лет на десять, доморощенный философ — представители этой профессии вообще туго знают жизнь — спросил:

— Домой?

— Домой, — сказал Алексей, откинул сиденье назад и блаженно вытянул ноги.

Дядя Миша, трогая машину, поинтересовался:

— Что, ладится дело? Расстались вроде хорошо, правильно.

Постороннего человека Алексей сразу оборвал бы, чтобы не лез не в свои ямщицкие дела, но дядя Миша возил его уже три года, особенно в тех случаях, когда ему самому сесть за руль мешал алкоголь.

Поэтому Алексей сказал чистую правду:

— На первый взгляд вроде ладится, а так — кто знает.

— С ними всегда так, — философски заключил дядя Миша. — Приятная девочка. Что ж ты ее ни разу не приобнял в машине? Я, каюсь, временами поглядывал. И не похоже, чтобы поссорились, но сидели как юные пионеры.

— К чему гнать лошадей? — усмехнулся Алексей. — Хорошая девочка и трудная, как она сама сказала. Полное впечатление, «не такая».

— А вот это хорошо, — сказал дядя Миша. — Мы же вечно в баню тягаем «таких», а сами стараемся найти «не такую». Жениться тебе надо, Алеха. Который годочек пошел.

— Эта тема покрыта мраком неизвестности, — проговорил Алексей. — Кто моя будущая жена, представления не имею, хотя когда-нибудь она должна появиться.

— А может, вот эта? У нее лицо хорошее. И твердая, говоришь.

— Не гони лошадей, — отмахнулся Алексей.

Он толком не представлял, какой должна быть его будущая жена — а ведь рано или поздно придется жениться, не ждать же до ста лет! — но пока что очаровательная девушка Оля с законной супругой не ассоциировалась никак. Рано было о таком думать. Ведь Алексей, по большому счету, совершенно ее не знал.