Иноки – воины России: шаги в бессмертие

Александр Зуев (2024)

В истории России случались периоды, когда решался вопрос ее жизни или трагической гибели. Таковым стал период, который историки назвали «ордынским». С одной стороны, с Востока, на русский народ насела всесильная Орда, с другой — коварная Литва и необычайно жестокие, закованные в сталь немецкие рыцари. Тяжелое для народа время не случайно совпало с нравственным падением правящей элиты, с тяжелым военно-политическим положением. Казалось, уже ничего не могло удержать государство и народ от падения в пропасть небытия. И вдруг случилось чудо: внутри страны родился дух сопротивления, возродилась армия — стойкая, умелая, способная сокрушить самого сильного в то время противника — Золотую орду. Тайну и неудержимость русской весны в конце XIV века, загадку возрождения духа русско-российского государства и армии под руководством безусловного духовного лидера и величайшего патриота земли русской Преподобного Сергия Радонежского.

Великая Замятня

В десятке новобранцев был кипчак по имени Тохта, с загадочным прошлым — бывший телохранитель великого чингизида, хана Абдуллы по имени Тохта. Он являл собой типичного монгольского воина. Среднего роста, крепкий, кривоногий, с могучими пологими плечами. Тохта за минуту выпускал точно в центр мишени два десятка убойных стрел, умело бросал в цель копья. Особо он поразил рекрутов умением выписывать своей кривой саблей дамасской стали смертельный круг, в пределы которого не могла залететь и птица. Пояснил, что так тренировали кешик — монгольскую охранную гвардию. С самого своего основания эти профессиональные убийцы уничтожали заговорщиков и смутьянов из числа родственников и приближенных великих ханов. Тохта доверительно рассказал Даниле о своей истории службы в секретных элитных войсках монгольской империи. Родился он в жарких кипчакских степях, воспитывался в семье сотника охранных войск крымских Чингизидов из рода Джучи. Тогда по всей Орде начались кровавые междуусобные стычки. Чингизиды воевали между собой за власть необычайно жестоко. Однажды Тохта, перебравший настоявшегося кумыса, в один из душных вечеров рассказал Даниле о своем недавнем прошлом, о том, как он попал в самый центр кровавой межклановой свары. Его взяли в охрану хана Абдуллы, который волею судьбы вознесся очень высоко по тем временам — стал ханом Золотой Орды, опередив с десяток соперников. Тогда чингизиды обратили свою беспредельную жестокость друг на друга, устраняя всех возможных соперников. В одну из осенних ночей 1363 года Абдулла вызвал к себе своих лучших нукеров и приказал уничтожить «под корень» всех своих родичей-соперников мужского пола. Десятку, в котором состоял Тохта, было поручено истребить род одного из младших Джучидов, в него входило шесть детей в возрасте от полугода до пяти лет. Глубокой ночью головорезы ворвались в богато отделанные юрты и, выхватывая мальчиков из постелей, перерезали всем горло. Тохта не смог. Услышав детские предсмертные крики, мольбы о помощи, он вскочил на коня и ускакал в степь. Знал, что за это наказание будет одно — смерть, но не смог участвовать в этом зверстве. Про себя решил: «Уж лучше смерть, чем убийства детей».

Тохта несколько дней и ночей скрывался в камышах, потом ушел к родичам в Сары-Озеки. Через год узнал, что Абдулла и его мать Тайдулла⁵ предательски убиты. По обычаю всех детей, близких родственников даже младенцев его рода вырезали.

Захвативший в Орде власть царевич Мухаммед-Балак простил Тохту, сохранил ему жизнь, но направил его рядовым пехотинцем для искупления вины (хотя в отношении этого властителя никаких, даже самых малых проступков он не свершил. Его преступление, тем не менее, было самым тяжким — он нарушил дисциплину, не выполнил приказ, поколебал веру в кешик; за это карали смертью).

Тохте было запрещено садиться на коня. Лишить монгола права восседать на степном скакуне — это было тяжелейшим наказанием для мурзы (к которым себя, как и все кешик, относил Тохта).

Через три дня ордынская пехота высадилась на берег и форсированным маршем пошла в сторону Дона. Впереди них пылила конница бродников, выбрасывающая на десятки верст вперед группы лихих всадников, ведущих разведку в безлюдной степи. У монгольских военачальников одной из ведущих военных заповедей было — знать все об обстановке вокруг движущегося войска. Для этого чуть ли не ежечасно в разные стороны галопом уходили небольшие разведывательные отряды с запасными лошадьми. Позже Данила узнал, что у ордынцев существовала и «дальняя» разведка: сотни разведчиков под видом купцов, странствующих дервишей, или просто слепцов в сопровождении мальчиков-поводырей. Монголы вербовали информаторов и в правящих элитах стран, с которыми предстояло воевать. Вся сила, весь опыт Орды были устремлены на одно — на войну, на победу и захват новых территорий, новых данников, новых рабов. Монстра войны научились кормить за счет побежденных.

Вечерами, когда уставшее воинство засыпало мертвым сном, Данила с Тохтой вели долгие беседы о том, как уйти из отрядов смертников, каковыми являлась монгольская пехота, как вырваться из смертельной хватки Орды.

Тохта однажды рассказал Даниле увиденную им сцену уничтожения монгольской конной сотни в одном из горных ущелий Кавказа. Сотня опытных всадников возвращалась из карательного рейда в отдаленное горное село. Поселение приказали разорить, население уничтожить за дерзкое сопротивление степной державе. Такие показательные акции стали обязательным кровавым примером для устрашения всех покоренных народов и неукоснительно выполнялись. Но кто-то успел предупредить гордых горцев. Часть населения они успели увести в горы. Остались только старики и старухи. Их перебили, забрали коров и баранов из загонов, поэтому каратели возвращались назад медленно. Это и погубило грабителей.

Горцы устроили им засаду. Дождавшись обремененную добычей сотню, завалили огромными валунами и осколками скал вход и выход у одного из горных ущелий с крутыми, местами отвесными склонами. Потом обрушили горы камней на идущую медленно колонну. Это была смертельная ловушка. Часть конников, получив смертельные удары огромными камнями, корчилась в предсмертных судорогах у копыт своих лошадей. Другие всадники, оглушенные грохотом камней, задыхаясь от удушливой каменной пыли, застыли в растерянности. И тут случилось невозможное: горцы — мужчины, подростки, оголенные по пояс, с обритыми наголо головами, вооруженные только длинными кинжалами (другого оружия, кроме кинжалов и матыг, у них и не было), выскочили из-за огромных валунов и низко пригибаясь нырнули под лошадей, целясь в их незащищенное подбрюшье. В один миг сотни отборных монгольских скакунов забились в предсмертных судорогах, придавив упавших всадников, залив их кровью, засыпав резаными кишками. В следующий миг горцы уже резали глотки всадникам, едва успевшим натянуть всесильные луки. Несколько монгольских воинов пытались подняться вверх по крутым склонам, яростно отбиваясь от нападавших. Им даже удалось зарубить с десяток горцев. Но тем страшней была их смерть, поскольку они успели осознать, что разбудили такую ненависть, от которой нет спасения. Последний из оставшихся в живых, сотник в желтой епанче, знаменитый в монгольском войске лучник уверенно уходил вверх по склону. Навскидку бил из своего лука без промаха по преследователям, поднимаясь все выше и выше. Эту сцену увидел Тохта, взобравшийся по валунам с другой стороны завала, поскольку шел со следующей сотней, посланной вдогон погибающей, для перегона ожидавшейся обильной добычи.

Сотник бил расчетливо, поражая тех, кто приближался к нему, и медленно уходил вверх к спасительной верхней кромке завала. Один из горцев подхватил тело убитого стрелой подростка, со скорбным криком выставил его перед собой и с нечеловеческой силой, прыжками, стал приближаться к лучнику. Тот заметно занервничал, стрелял уже не так точно, бессмысленно тупо пробивая уже поверженное тело. Преследователь последним рывком настиг его, выбил лук и сжал костистые ладони вокруг горла. Грабитель захрипел, забился в предсмертной судороге; кровавыми пузырями пошла пена из сведенного гримасой смерти рта.

Таким Тохте запомнился финал этого побоища. Тогда он по-настоящему усомнился в могуществе Ясы, в непобедимости монгольского войска. Сомнение породило крамольные мысли и поставило ряд вопросов о праведности незыблемых правил кочевой империи, пришло внутреннее перерождение, поиски нового жизненного пути на острой грани жизни и смерти.

Тохта вел свое повествование шепотом, маскируя за обычными фразами безумную кровавую судьбу своего народа, чья трагическая история слилась с трагедией горцев. Старался не описывать кровавых подробностей. Но сам смысл и трагедии его рассказов запали глубоко в душу, меняя привычное видение мира и людей.

Помолчав, он сказал:

— Ты, Данила, умный, ты умеешь управлять своим умом и другими людьми. Ты видишь будущее. Я пойду за тобой, поскольку для меня, да и для других, кто пойдет за тобой, это единственный путь продолжения жизни в этом сумасшедшем мире. Ты придумаешь и, наверное, уже придумал, как нам вырваться из западни, в которую мы все попали.

В самом деле, у Данилы родился спасительный план, он предложил выбрать пару десятков надежных пехотинцев и в самый напряженный момент смертельного сражения создать вокруг вал из телег, поверженных лошадей и тел погибших, затаиться. Для этого нужно хорошее оружие, надежные длинные копья, хотя бы пять-шесть отменных лучников. А главное — лишить наступающую на пехоту конницу основного преимущества, коней. Об этом был особый разговор.

Примечания

5

Та самая Тайдулла, великая ханша, долго державшая в руках власть в огромной Золотой Орде, по чьему приказу казнили и миловали степных ханов и подвластных русичей, чьим именем назвали славный русский город Тулу, основанный как летняя ставка ханши.