Три кита. Шахтерский роман

Александр Кваченюк-Борецкий

Главный герой романа «Три кита» – горняк Гавриил Михайлович Грохов. Человек непростой судьбы, фанат своего дела, он находит свое счастье в работе. Однако личная жизнь у него не складывается. В самый неподходящий момент рушится его семья. И тогда, когда, казалось бы, в личном плане ждать ему уже нечего, к Грохову приходит настоящее большое чувство…

17

Татьянке исполнился год, когда у молодоженов начались первые семейные трения и даже ссоры. А, все — из-за того, что однажды к родителям Алены в гости, а, заодно, и родных сетрёнок навестить, еще одна из которых проживала буквально в двух кварталах от отчего дому, из другого города приехала старшая дочь. Звали ее Уля. Это была довольно полная меланхоличная и очень чувствительная особа. После знакомства, а потом и короткого общения с ней, Гаврил так и не понял, замуж, в свое время, она вышла или сожительствовала с мужчиной. Но, по ее словам, отношения у них были довольно ровные. Лишенные особенной страсти и, тем более, ревности. Именно этим Уля объясняла, что супруг не цепляется за ее юбку, как репей, и она чувствует себя в подобных отношениях совершенно свободно. И того же своей сестре желает. Мол, нервы беречь надо. А этого в супружеской жизни можно достичь, если только муж и жена будут уважать друг друга. Любовь — это все выдумки. Сказка.

Улю нельзя было назвать ни красавицей, ни даже просто симпатичной молодой женщиной. Больше всего к ней подходило слово «обыкновенная». То есть, абсолютно ничем не примечательная. «Наверное, поэтому у ней и жизнь, и жизненная философия, что называется, никакая», — подумал про себя Гаврил.

Вместе с Улей приехала ее малолетняя дочурка. Они занимались тем, что гостили, то у родителей, то у другой сестры Алены, которая также была старше ее на три года. Имела мужа и двух детей. Иными словами ели, пили, спали. Без конца сорили кожурой от семечек и болтали о том, сем без умолка. Однажды, Гаврил и Алена остались в квартире наедине. Еще с утра он заметил, что его благоверная, то и дело, раздражалась по пустякам. Наверно, поэтому, за что бы она ни взялась, все у ней из рук валилось. Она покрикивала на маленького ребенка, чтобы тот не капризничал. Затем принялась и за супруга.

— Опять на диване разлегся, Гаврик? А мусор из ведра выносить, кому прикажешь? А, грязную посуду, кто будет мыть? А — в магазин за хлебом?.. Обед готовить, снова — мне?.. Не слишком ли много на мою бедную голову забот свалилось, как ты считаешь?

И она в досаде со всего размаху хлопнула об пол тарелкой, которую, придя в зал из кухни, держала в руке. Тарелка разбилась на мелкие кусочки. В растерянности Гаврил аж подскочил с дивана.

— Аленка, да что — с тобой? Ты сегодня не с той ноги встала?

— А с какой надо? С правой или с левой? Или — со средней? Но это только ты можешь!

Гаврил наклонился и молча собрал осколки битого стекла.

— Уля правильно говорит! Мужа ты, говорит, Аленка, при твоей-то красоте и получше могла бы найти! С машиной. С квартирой. И ростом, чтоб повыше был! А твой, говорит, в шахте работает, а зарплата у него — смешная! Да и сам из себя ничего особенного не представляет. Дура, ты, говорит, дура! Будешь теперь всю жизнь с таким маяться.

После этих слов, Гаврил поначалу немного даже растерялся. А потом вскипел.

— Ах, вот, значит, в чем дело? Выходит, ты — красавица писаная, а я — урод!.. Ну, так еще не поздно расстаться! Ищи себе принца на белом коне, кто же — против? У твоей подлой сестрицы жизнь и вправду не сложилась! Вот она и завидует нашему счастью. От злости у нее все внутри переворачивается. Наверное, ночью спит и во сне зубами скрежещет. Все думки у ней — об одном, как бы родной сестрице душу испоганить!

— Ты Ульяну не трожь! Лучше на себя в зеркало посмотри! Ни рожи, ни рогожи! А зарплаты твоей даже на тормозки не хватает!

— Да, добычи, какой надо, нет уже третий месяц подряд! Я-то тут — причем!

— Углем, что ли, обеднели?

— Да, не углем, а план завышенный сверху спустили! Нереальный! Вот и не справляемся!

— А я тебе давно говорила, уходи с шахты! Там кроме грыжи ничего не заработаешь! Не говоря, уж, о собственном жилье! — видимо, руководствуясь чисто женской логикой, заключила Алена. — Что? Так до конца дней своих и будем на шее у моих предков сидеть?

— Так, ведь никто, как будто, не против!

— Это тебе они ничего не говорят! Потому, что ты для них — чужой…

— Ах, чужой? Раз, тебе — чужой, то им — и подавно! И вообще, идите вы все!..

И, наскоро одевшись, Гаврил пулей вылетел из квартиры, где, казалось бы, целый год он прожил с молодой супругой душа в душу. Ведь, до сих пор у них не было ни одной даже самой мелкой размолвки, а не то чтобы ссоры, не считая того нервного стресса Алены, который был вызван гибелью бригады Дилана. «Надо же, как иные люди в один миг могут испортить жизнь другим. И, если — не навсегда, то на довольно долгий отрезок времени», — не на шутку разгорячившись, думал Грохов. Он шагал, не разбирая пути, по заснеженным улицам города в направлении родительского дома. Видимо, не особенно-то он и нужен был Алене, и — ее предкам, тем более. Только родная мать, и отчасти отец могли понять его в такую минуту. Как-то успокоить. Хотя и для них его неожиданный приход, скорее всего, вряд ли будет в радость. Ведь на следующей неделе они собирались навестить внучку. А теперь, как видно, на какое-то время им придется это отложить.

По дороге в отчий дом Гаврил зашел в магазин и купил бутылку водки. Он решил, что с горя, как следует, напьется. И, хотя завтра с утра ему нужно было идти на работу, он теперь об этом ничуть не переживал. Как-нибудь перекантуется смену, а — там, видно будет. Хуже-то, все равно, уже некуда! В голове у него царил полный сумбур. Сердце тупо ныло от безысходности и так часто и неистово колотилось в груди, словно готово было вот-вот разорвать Грохова изнутри на части. И он хотел поскорее, хоть как-то, унять эту чудовищную боль. Боль душевных терзаний, которую, сама того не желая, Алена причинила ему. Потому, что терпеть ее не находилось никаких сил. Ощущение было такое, как будто бы из Гаврила вынули самое лучшее и самое светлое из всего того, что составляло его сущность. И, вываляв в грязи, бросили на всеобщее обозрение. Нате, мол, смотрите, как оно в действительности бывает!.. Любили два человека друг друга, а потом — хлоп, и в одночасье не стало этой самой любви. А вместо нее возникло нечто другое. Похожее на мрачное безжизненное пространство, какое бывает на планетах, не приспособленных для пребывания там людей. А, где нет жизни, там нет и всего того, что делает ее неповторимой. И, уж, тем более, любви! Для чего же люди так стремятся покорить космос, наивно полагая, что, если они не сумели обрести своего счастья на земле, то за ее пределами им это непременно удастся?