Три кита. Шахтерский роман

Александр Кваченюк-Борецкий

Главный герой романа «Три кита» – горняк Гавриил Михайлович Грохов. Человек непростой судьбы, фанат своего дела, он находит свое счастье в работе. Однако личная жизнь у него не складывается. В самый неподходящий момент рушится его семья. И тогда, когда, казалось бы, в личном плане ждать ему уже нечего, к Грохову приходит настоящее большое чувство…

18

Слава богу, что хоть Горыныч на наряде не появился, а поручил его провести Грохову! Как бы не марафетился Гаврил с утра, сколько бы раз зубы не чистил, а, все одно, перегаром от него за версту разило. «Надо же, в первый раз в жизни так наклюкался! — с неудовольствием подумал он про себя. — Тоже — мне, мастер участка, называется!» Но как бы изощренно не костерил собственную персону Грохов, легче ему от этого ни на грош не становилось. Поэтому, плюнув заниматься самоедством, он тотчас переключился на мысли о работе… Была не была!

В эту смену Грохову предстояло контролировать бригаду Остапенко. Хотя контролировать, сказано слишком громко. Точнее сказать, следить за тем, чтобы у горняков все ладилось. И, если что не так, от него требовалось вовремя известить об этом, кого следует. Так вот, Остапенко все звали не иначе как Остап. Так было проще. Да и сам Остапенко, как будто бы, не противился этому. Скорее, наоборот. Выше среднего роста. Богатырского сложения. Фуговал он в забое лопатой или махал кувалдой, Остап делал это так яростно, точно с невидимым врагом сражался.

— Ну, что, хлопцы, отремонтировали кружок¹²? Теперь погодить можно!

«Г» Остап выговаривал на украинский манер, поскольку родился и вырос в Донбассе. Там же работал на шахте, пока нелегкая не занесла его в Сибирь.

— Эх, щас бы сала, Остап! С паляницей¹³… А то, что-то в желудке урчит от голода! — не уставали горняки подтрунивать над своим бригадиром.

Вот и теперь, как видно, не удержавшись, один из них принялся докучать ему своим черным юмором. Черным потому, что это был юмор под землей. В шаге — от смерти.

— А горилки тебе не надо? — беззлобно отвечал Остап весельчаку.

— А — чо, есть?

— У меня все есть, но самому мало!

— Значит, не поделишься с напарником?

— Может, еще, чем с тобой поделиться?

— Ну, например?

— «Жигуль» мой… Тебе, случаем, не пригодится?

— Ну, если только с гаражом в придачу!

— А зарплату мою тебе на сберкнижку не надо перегнать?

— Так, уж, тогда и из собственной квартиры выселяйся! У тебя ж, благоустроенная! А я в деревянном бараке живу!

— Вот потому ты там и живешь, что в башке у тебя вместо мозгов — печная зола!

— А ты откуда знаешь, Остап? Ты что, вовнутрь моей башки заглядывал?

— А зачем заглядывать, и так все понятно! Умный человек, разве, будет у хохла сало клянчить?.. Это, все равно, что у золотого купола на солнце блеска просить!..

— Ну, Остап, с тобой спорить, что соломой кровлю крепить! — смеялись горняки, удивляясь мужицкой смекалке бригадира и его умению, никого особенно не обидев, все обратить в очередную шутку.

Хотя подобные разговоры, пускай и на разные лады постоянно происходили в бригаде Остапа, все же шахтеры прекрасно понимали, что шутка — шуткой, но всерьез бугра лучше не злить. Может запросто турнуть из бригады или еще, того хуже, бока намять. Один только человек имелся в его бригаде, который мог ему противостоять. Это был лесогон¹⁴ Буроямов. Но при всем, том он являлся другом Остапа, который именно по этой причине никогда бы не пошел против него. Или же эта самая причина должна была быть очень веской, чтобы два закадычных друга, наконец, однажды всерьез поссорились.

В эту смену спустившись на квершлаг к лесогонам, Грохов сразу почуял неладное. Буроямов чересчур громко смеялся, что-то обсуждая с напарником.

— Короче, как заорет он, боров этот и прыг с копыт! А кровищи… Мама моя! Я нож в сторону бросил. И побрел, как во сне, сам не знаю, куда. А он продолжает биться в конвульсии и дико визжать. Но это — поначалу. А после — жалобно так. Пока не затих… Тут подкосило меня. Упал я на колени, когда очутился, сам не знаю, где. Лишь бы не видеть не подающей признаков жизни животины. Меня после этого, как давай полоскать! — говорил лесогон по фамилии Босяков. — Нет, думаю, борова резать на мясо — такая работа не для меня! Кое-как поднялся я на ноги. Огляделся кругом… Гляжу, посредине улицы стою! Примерно, за три дома от хаты, где живу. Побрел, шатаясь, в нее. Как только порог переступил, в кухню опрометью кинулся. Самогонки стакан налил. Залпом шваркнул. Чую… Вроде бы полегчало.

— Не переживай, брат! Жизнь, она — такая штука. Подлая! — успокаивал горняка Буроямов. — Или ты — ее. Или она — тебя. Зато теперь с мясом всю зиму будешь! На жаркое-то пригласишь?

— А чо, Бурый! Айда ко мне после работы! Мяса отведаем!

— Оно комом-то у тебя на пути к желудку не встанет?

— Да, не должно! Мы ж желудочный тракт регулярно промывать будем для порядка!

— Хо-хо! Молодец, Босяк! В правильную сторону у тебя соображаловка работает…

— Ну, ты скажешь тоже — соображаловка! Ей пусть директор шахты пользуется…

— Правильно! А нам с тобой она нужна…

— Чтоб дым из ноздрей пускать! — высказал свое предположение Босяков. И, немного подумав, добавил. — И в потолок плевать, когда лесу в забое, завались!

— Не плюй в колодец, Босяк! — на сей раз, не согласился с напарником Буроямов. — Скажи лучше: «Природа так распорядилась!» Хотя я все время думаю, что в отношении некоторых из нас она совершила ошибку…

И Буроямов с опаской глянул на мрачно нависавший над ним каменный свод.

–…которую может в любой момент исправить! Ха-ха!

— Кумекалку сплющит. А без нее не сориентируешься, откуда и куда наливать!

— Вот именно… Тут я с тобой, сто пудов, согласен!

— С ее стороны это и будет роковой ошибкой, а не то, что ты говоришь!

Завидев Грохова, горняки тут же перевели разговор в другое русло.

— Вот начальник наш идет! — торжественно провозгласил Буроямов.

— Не начальник, а мастер! — возразил ему Босяков.

— Дурень, ты! Это он — пока мастер. Горыныч-то — не вечный! После него вот он будет начальником!

И Буроямов указал черным от сажи пальцем на Грохова.

— Правильно я говорю, Гаврил?

Но Грохов ничего не ответил ему. Вместо этого он спросил:

— Мужики лес в забой спровадили?

— А то, как же! Не весь пока, правда… — начал было оправдываться Босяков.

И, хотя у самого Грохова голова раскалывалась, точно ее обручем сдавили, он явственно почуял, как от лесогонов разило спиртным.

— Ты мне на вопрос не ответил, начальник!

Буроямов, который прежде подминал своей задницей толстый брус, вдруг медленно поднялся на ноги. Все на участке знали, что в недавнем прошлом он активно занимался спортом и был кандидатом в мастера… По боксу.

— А ну, присядь! Поговорим! — приказал Буроямов Грохову.

— А мне и так — неплохо! К тому же, я здесь командую…

— Ты?

— Я!

Было видно, как Буроямов заметно посмурнел, и на его мощных скулах жевалки заходили под кожей.

— Или сядь, Грох, или я тебя вперед того леса, что нам с Босым кантануть в забой осталось, к Остапу вниз головой отправлю. И сверху вот этой хренью придавлю.

И он указал вначале на темное жерло трубопровода для спуска крепежного материала, а затем на длинные влажные от духоты и потому тяжелые брусья. Они лежали штабелем слева от него, почти касаясь кровли квершлага¹⁵. Сдерживая закипавший в его груди гнев, Гаврил благоразумно решил, что не стоило теперь же выяснять отношения с Буроямовым. Тем более, что у него не было никаких шансов одолеть горняка.

— Ну, хорошо! — согласился Гаврил. — О чем говорить будем?

— Вот это — другое дело! — осклабился Буроямов, обнажив щербатые зубы.

Видимо, хотя и был слегка не в себе, он понимал, что сдуру перегнул палку. Буроямов не хотел запугивать Грохова или давить на него. Тем более, что это ему могло выйти боком. Все получилось как-то само собой. И, если Горыныч узнает, про это «все», он церемониться с ним не станет.

— Пить будешь?

И Буроямов ловко выудил из-за бревна, на котором горняки сидели, чекушку самогонки.

— Да, ты спятил? — невольно вырвалось у Грохова.

— Что очко жим-жим? — усмехнулся лесогон. — Да не бойся, Остап нас за это Горынычу не сдаст. Свой кореш.

Не дожидаясь ответа от Грохова, Буроямов скрутил пробку с горлышка чекушки и сделал два больших глотка. Затем он передал пойло Босякову.

— Не а! — испуганно замотал тот головой. — Не буду!

Но его собутыльник так зыркнул на него, что Босяков тут же поправился.

— Вернее, только после того… Ну, если Михалыч…

— Михалыч! — передразнил его Буроямов. — Сопляки! И ты, и твой Михалыч.

Достав из кармана куртки смятую пачку сигарет, он небрежно сунул одну в рот. Не успел Грохов ему что-либо возразить, как он чиркнул о коробок спичкой и пыхнул дымом прямо в лицо Гаврилу.

— Ну, ты и…!

Но от возмущения и страха при мысли о том, что могло произойти в любую минуту, слова, готовые слететь с языка Грохова, видимо, в последний момент вместе с ним прилипли к небу. Хитро улыбнувшись, Буроямов пыхнул дымом еще раз, и, театрально повернув ладонь свободной руки кверху, так, чтоб его товарищи могли хорошо видеть, что такое он вытворял, медленно вдавил в нее горящую головку сигареты. При этом он даже не поморщился.

— А ты так можешь, Грох? Или радикулит замучил? Сосунок ты, мастерилка!

Секунды две Гаврил стоял в нерешительности. Но последние слова Буроямова, больно царапнули его самолюбие. Выхватив чекушку из рук Босякова, он опорожнил ее залпом. Буроямов от удивления даже рот приоткрыл.

— Так, у нас еще одна имеется!

Но Грохова это как будто бы мало интересовало.

— Дай-ка палево, пару раз зобнуть!

Получив требуемое, он уже и сам не знал, что творит… Под прицелом внимательных глаз горняков Грохов сделал несколько затяжек. Когда кончик сигареты раскалился до красна, он заголил левое запястье. И странное дело, туша о него «бычий глаз», Гаврил почти не почувствовал боли…

Примечания

12

Круг — крепежная конструкция, распорки из деревянных брусьев в забое, устанавливаемые для безопасности шахтеров. http://kuzbasshistory.narod.ru/book/Kr_Gorka/G_5/05_01.htm

13

Паляни́ца — украинский хлеб из пшеничной муки, по форме — приплюснутый, округлый, как правило, с характерным «козырьком» из корки сверху, образованным благодаря надрезу перед выпечкой.

14

Лесогон — горнорабочий по доставке крепежного леса в забой. Прим. авт.

15

Квершлаг — горизонтальная, реже наклонная, подземная горная выработка, не имеющая непосредственного выхода на земную поверхность и пройденная по вмещающим породам в крест простирания пласта полезного ископаемого. Квершлаг предназначается для вскрытия полезного ископаемого, транспортирования грузов (самоходным, рельсовым или конвейерным транспортом), а также для передвижения людей, вентиляции, стока воды и так далее.