Этот ты. Рассказы и эссе

Александр Косачев

Я люблю слова сильнее, чем все остальное, чем музыку или, например, кино. Ведь слова – вещь гораздо более близкая нашему сознанию, это то, что рождено из самой его глубины.Неосязаемые, не обладающие привычной человеку материей и поэтому как бы попросту не существующие, они, тем не менее, оказывают на нашу реальность такое воздействие, что, право, становится не по себе.Ибо, как говорил Алан Мур: «Слова – это магия». И действительно, слова – это древняя и единственная существующая магия. Книга содержит нецензурную брань.

ВАЛЕРИЙ БРЮСОВ «ПОВЕСТИ И РАССКАЗЫ»

Ах, Брюсов…

Настоящий алхимик слова! Из одной и той же смеси он создавал вещи настолько разные, что нельзя и подумать, будто они — дело рук одного и того же человека.

Он рисовал картины народного быта, как, например, в рассказе «Обручение Даши» — о купеческом сыне, пытающемся пробиться в интеллигентное общество, и вместе с тем писал жуткие новеллы, в которых исследовал слабое человеческое сознание: его «Теперь, когда я проснулся» (о социопате, живущем в мире снов) и «В зеркале» (о женщине, сражающейся с собственным отражением) — маленькие шедевры готического хоррора!

Брюсов — автор кровавой и жестокой антиутопии «Республика Южного Креста», даже в наши дни потрясающей своим натурализмом, и одновременно автор печальных истории любви — «Рея Сильвия», «Под старым мостом» и «В подземной тюрьме», в которых молодые сердца влюбленных разбиваются вдребезги по самым разным причинам.

И, конечно, нельзя пройти мимо главного: Брюсов — знаток разломанной человеческой души, причем как мужской, так и женской. В повести «Последние страницы из дневника женщины» (в кои-то веки в русской литературе!) мы наблюдаем не абстрактный образ русской женщины, носительницы добра и гармонии, а образ женщины настоящей, жизненной, имеющей свои темные страсти и поддающейся им без остатка: «Иногда один жест, одно слово, одна интонация стоят того, чтобы ради них кому-то «отдаться». В свою очередь, повесть «Моцарт» дает безжалостную характеристику мужскому тщеславию, когда мужчина хочет та-ак много, а может та-ак мало, и, не желая признавать свою слабость, свои ошибки, заставляет страдать окружающих его женщин и детей.

Воистину, художники — гермафродиты! По крайней мере, в психологическом смысле.

Удивительно, что прозу Брюсова иной раз называют лишь бледной тенью его поэзии. Это не так — от слова совсем. Современнее наших современников, он просто взял и стер границу между беллетристикой и элитарной литературой, явив миру настоящую золотую середину. И хотя, быть может, его повести и рассказы не предназначены на все века, но наш-то век их точно хватит, даже с лихвой.