Форексмен

Александр Малашкин

…Форекс уничтожит его!.. Или… Нет?.. Даст свободу? Свежий ветер?.. Счастье?.. Любовь?.. Или… Разочарование?.. Крушение надежд?.. Смерть? Х-м-м… Как это может быть? Внутренний голос, такой чёткий, такой ясный. Порой он сводит с ума. Впереди только черная пустота неизвестности, и в эту неизвестность извилисто ползет «змея» графика. Так было, так есть и так будет. И вряд ли кто-то сможет это нарушить.

Глава четвертая

Торговля на рынке Форекс постепенно вытесняла из жизни Филиппа занятия, которые еще недавно скрашивали его скромный студенческий досуг. Мало гулял, перестал совершать гостевые визиты в комнаты однокурсников, подолгу слушать музыку. Прекратил смотреть фильмы, читать художественную литературу, бесплодно серфить по интернету, регистрироваться и часами торчать во всевозможных социальных сетях. Теперь свободное время он проводил за терминалом.

В один из торговых дней, когда ожидание фиксации очередного результата по паре евро/доллар измучило его целиком и полностью, он решил заключить вторую параллельную сделку по паре фунт/доллар. Затем, с интересом наблюдая за суммарным результатом, ударился в поиск закономерностей движения валютных цен. Впервые пришла мысль, что наверняка каким-то образом можно предугадать движение той или иной котировки на основе движения котировки другой.

В процессе наблюдения за рынком эта теория то находила подтверждение, то теряла его. Однако Филипп знал: в этом есть смысл. Определенно, какие-то валютные пары по истечении времени повторяют движения своих «сподвижников», имеющих одинаковый базовый актив. Еще он почуял, что, применяя умелое распределение рисков, можно вести практически безрисковую торговлю. Одна эта мысль обеспечила хорошее настроение на несколько дней вперед. Казалось, до разгадок закономерностей Форекса уже можно дотянуться рукой.

К концу сентября его счет вырос до двухсот долларов. Стопроцентный прирост не мог не радовать. Сосед по комнате, Мешок, в часы особой волатильности поворачивал нос в сторону дисплея ноутбука и вместе с Филиппом следил за движением цен. Как потом установил Филипп, практически каждый торговый день можно наблюдать сильные движения по всем основным инструментам. Эти «рывки» происходят в разное время, иногда до, иногда после выхода новостей, но бывает и так, что резкое движение цен ничем не обуславливается. Нет никаких видимых факторов, а рынок вдруг начинает скакать. Потом внезапно, словно измотанный конь, успокаивается и, как минимум, сутки идет в боковом направлении.

Именно такие затяжные боковые движения начали раздражать Филиппа. Они практически не давали возможности быстро отыграть убыточные предыдущие сделки, каковые к тому времени уже начали появляться. Как только на графике образовывались «ступеньки» разрывом более чем в сутки, он немедленно находил другую валютную пару. Ступеньки хороши для больших капиталов и долгосрочных позиций, когда сделка может вариться неделю, месяц. С двумя сотнями долларов при такой стратегии ощутимо не заработаешь. Единственный вариант — жесткий скальпинг усиленным лотом. Тем более тактика быстрой торговли уже принесла сто процентов прибыли менее чем за три недели.

Вечером седьмого октября выпал первый снег, тут же превратившись в унылую кашу. Темнело, но лампы на фонарных столбах не зажигались. Филипп смотрел в окно на мокрую улицу, грязные бока машин и согнувшихся под ветром людей. Он уже почти впал в меланхолию, когда послышался звук открывания дверного замка — Мешок вернулся с вечернего променада. Шумно разувшись, друг вошел в комнату и, щелкнув выключателем, зажег свет.

— Сидишь в полумраке, смотришь на грязную осень. Знаешь, дружище, так недолго и депресняк поймать.

Не отворачиваясь от окна, Филипп поднял глаза; в отражении стекла Мешок хорошо просматривался. Однозначно, за лето в этом толстяке что-то изменилось. Изменения в движениях, в голосе. Стал серьезнее. Как уже отмечал Филипп, Михаил неуклонно «эволюционировал», но самое интересное, развитие не прекратилось, оно продолжалось и по сей день. Радостно наблюдать, как из инертного «мячика», пинаемого жизнью, получается человек. Что побудило? Может, влюбился в однокурсницу? Допустимо, но нет: сто раз бы уже проболтался. Может, загорелся мечтой? А может, просто понял: жить оболтусом больше нельзя.

— Что молчишь? Как там твой Форекс? Сегодня по радио слышал, что доллар шарахнул вверх.

— Скорее, рубль шарахнул вниз.

— Это из-за политики? Запад наваливается со своими экономическими ограничениями?

— Похоже на то. Но мне кажется, в России кому-то и без того выгоден подешевевший рубль, — ответил Филипп. — Вдобавок падает цена на нефть.

— Это связано?

— Сильнее, чем кажется. — Филипп повернулся и сморщил лицо: — Ты вроде тоже на экономическом учишься, или я чего-то не догоняю?

— Учусь, но не понимаю, зачем, — разведя руками, признался Мешок. — Чтобы потом размахивать дипломом о высшем образовании перед всякими кретинами, умоляя приткнуть хоть на какую-то должность. Ради этого я и полстраны таких же просиживаем штаны по пять лет. Мы, экономисты, еще ладно, для нас хоть какая-то вакансия всегда найдется. Циферки считать везде надо. А взять вон юристов: их как грязи, в кого ни плюнь — юрист. И шагает весть такой важный, как гусь. А ведь подавляющее большинство этих гусей, попроси их перечислить основные признаки конституционного строя в демократическом государстве, ответить не смогут. Даже одного не припомнят. Остальные, те, кто хоть чуть-чуть что-то знает, сперва подумают, лишь потом нетвердо ответят. Вот такая наша сегодняшняя гуманитария. С техниками чуть лучше, их профессия обязывает, но, в целом, картина та же.

— Ух, вскипятился! Сегодня что, один из преподавателей снова не в настроении?

Мешок отмахнулся, сказав холодно:

— А что, я не прав?

— Прав, — согласился Филипп. — Ты тоже знаешь мое отношение к системе современного образования. Наши мнения на этот счет во многом совпадают. Я учусь ради корочек, отдаю себе в этом отчет и не стыжусь. Но мне легче: процесс обучения меня затягивает, а экономическая тематика близка. Хотя, будь моя воля, пять лет жизни я бы на это не тратил. Максимум два. Что поделать, мы вроде как должны пройти основные рубежи, установленные социумом.

— Ничего не поделаешь. Да и хрен с того, я жрать хочу, — сказал Мешок и направился к холодильнику.

Филипп уселся за стол и вывел ноутбук из спящего режима. На черном фоне терминала изгибалась зеленая змея графика.

— Кстати, как успехи в торговле? — послышался сквозь шум электрочайника чавкающий голос Мешка.

— Пока есть куда стремиться. Сегодня вел четыре сделки одновременно.

— Ничего себе! Счет растет?

— Недавно взял убыток по двум вчерашним сделкам, каждая почти по двадцать долларов. Если бы не они, на счету было бы три сотни.

— А сейчас незафиксированный результат есть?

— Две позиции по десять со знаком плюс. Однако сегодня пятница, рынок закрывается через несколько часов. Я не успею подняться до трех сотен, хотя на этой неделе хотелось.

— Ты и так в плюсе более чем на сто процентов. Это же круто!

— Правда? — машинально спросил Филипп.

— Таких процентов ни один банк не предоставит. Если только за десять лет. Бесспорно, круто!

— Зато банк так не рискует. У меня нагрузка на депозит зашкаливает, а по всей технологии успешной торговли это никуда не годится. По крайней мере, вопрос времени, когда мой счет будет сожран.

— Тогда зачем так рискуешь?

— Обкатываю разные варианты. Следующую неделю буду осторожнее, вдвое снижу объем. А потом еще вдвое — и так, пока не найду для себя комфортную ставку.

Мешок налил себе чаю и завернул сосиску в лаваш. С этим джентельменским набором он встал за спиной Филиппа и уставился на дисплей.

— Не чавкай, — потребовал Филипп. Мешок затих, но через несколько секунд шумное, правда, чуть более сдержанное движение челюстей продолжилось.

— Круто, — пробурчал он с набитым ртом. — Сто пятьдесят баксов чистой прибыли. В рублях чё получается?

— Около шести тысяч.

— Весело! Выходит, если бы ты со штукой играл, сейчас две с половиной было бы? А в рублях чистой прибыли — шестьдесят?

— Скорее всего, нет.

— Почему?

— Сложности психологии. Мне пока тяжело ворочать десятками тысяч, нужно научиться контролировать себя на небольшом депозите, и только потом постепенно наращиваться. — Филипп неуклонно следовал советам Константина Фихмовского из видеолекции для «избранных».

— Зачем в Форексе психология, это ж не в покер играть! — усмехнулся Мешок. — Вот там — психология, там — напряжение. А здесь — вот график, вот сделка, все карты открыты, просто сиди и смотри…

— Балбес ты, Мешок. Это не просто «сиди и смотри». Я недавно читал: «страшнее биржи разве только война». А покер — это игра. Не спорю, порой напряженная, но, тем не менее, игра. Где ты проигрываешь изначально, даже если тебе какое-то время везет. Да и проигрыш там, как правило, ничему не учит: пошел, проиграл еще. А здесь — сделал вывод, поменял тактику и — зарабатывай.

— Нифига, Филя, ты не прав. В покере тоже подняться можно.

— Если только ты везунчик, и в первый же день выигрываешь сумму, и при условии, что больше к столу не возвратишься, то — да, подняться можно. Но, в конце концов, игра тебя обязательно нагнет.

— Ну тебя!

— Повторяю, тактика только одна: выиграл, свалил и забыл туда дорогу.

— А Форекс разве не казино? По-моему, такое же казино, только с другими правилами.

Филипп обернулся, критически оглядев Мешка. У него на подбородке висел кусочек сосиски. По нелестному взгляду Филиппа Мешок это заподозрил, засуетился и начал отряхиваться.

— Да не там, кретин, правее! — радостно поправлял Филипп.

— Но ведь казино! — не угомонился Мешок. — Только тут ты сам себе проигрываешь, а за столом — кому-то.

— Я бы привел тебе доказательства того, что это не так. Но, по праву собственного нежелания, делать это не буду. Просто пойми: биржа — не казино, а работа на ней — не игра.

— Почему не игра? — удивился Мешок. — Ведь многие на вопрос «где работаешь» отвечают: «я, мол, на бирже играю».

— Играть можно во что угодно. Можно, будучи лидером страны, играть со своим народом, будучи астронавтом, играть на программном обеспечении шаттла — это уже зависит от твоего личного подхода. Но игры есть игры, а работа есть работа. Действительно, к бирже можно походить как к игре, но это означает априори поступать безотчётно. А что касается покера, изначально покер — это игра, созданная для хорошего времяпровождения и развлечения, но к системной работе не имеет никакого отношения. You understand me?

— I understand you.

— Так-то лучше.

Мешок дожевывал сосиску и смотрел в монитор. Конечно, он всё понимал. Но вот уже месяц плотно сидел «на игре» и ничего не мог с собой поделать.

Филипп поплелся к холодильнику и, последовав примеру Мешка, организовал себе легкий ужин, выпил чаю. За окном вновь закружил мокрый снег. Фоном работал телевизор. По коридору бесконечно топтались студенты. Все почему-то либо громко разговаривали, либо смеялись.

— Какие планы на вечер? — спросил Мешок, разлегшийся на кровати.

— Время восемь? — уточнил Филипп, посмотрев на часы. — Планы такие: пойду, наконец, прогуляюсь, свежим воздухом подышу. Тебе бы тоже не помешало еще разок растрясти свой жирок.

— Ты мой жирок, приберегаемый для черного дня, не трогай.

— С такими запасами черный день может тянуться хоть целый год.

— Кстати, я вот о чем предупредить хотел… Наверное, сегодня ночевать не приду, — вкрадчиво сказал Мешок, ожидая реакции Филиппа.

— Опять бухать? Тебя позавчера всю ночь не было, с понедельника на вторник тоже не приходил. Ты в этом году решил поставить рекорд по срокам, когда тебя начнут отчислять из университета?

— Да нет, — уклончиво ответил Мешок.

— В чем дело? — уже серьезно спросил Филипп.

Мешок хранил молчание. Было заметно: он решается в чем-то признаться, но решение дается нелегко. Филипп перешел к тактике допытывания:

— У тебя появилась девушка?

Мешок тяжело вздохнул.

— Разгружаешь по ночам вагоны?

Мешок кисло посмотрел по сторонам.

— Может, ты наркоман?

— Ну тебя в задницу! — разозлился Миша. — Играю я.

— Во что, в прятки?

— В хуятки. В покер!

— М-м-м, вот почему ты про покер заговорил, — догадался Филипп. — Ну, и чего такого? Играй на здоровье, мне-то что? Просто я должен знать, кто живет со мной в комнате. Не бандит, не наркоман, не сектант — и ладно. А покер — чё покер? Хорошая игра. Сам, правда, не умею, но говорят, интересно.

— Вот и я говорю: интересно! — оживился Мешок, привставая с кровати. — Позавчера, представляешь… — И начал рассказывать историю, приключившуюся за игровым столом. Как «шла карта», как игроки поразевали рты, и всё в таком духе. Филипп слушал восторженную речь, не вникая. А под конец Мешок выдал:

— Пошли сегодня со мной? — и взглянул на друга молящим взглядом котика из мультфильма.

— Брось, — отмахнулся Филипп. — Ты знаешь, я не люблю азартных карточных игр. Даже в дурака никогда не играл, не умею.

— Просто посидишь, посмотришь. Там просторный зал, напитки бесплатные. Побудешь, расслабишься. Утром вернемся. Завтра суббота, спешить некуда.

— Мешок, успокойся, я чураюсь подобных мест.

— Тебе понравится. Там девушки красивые, многие из них не прочь познакомиться. Да и приятно знать, что за спиной будет свой человек. К тому же с тобой не скучно.

Что говорить, Мешок умел подкупать добрым словом. Засобирались.

К ночи на улице похолодало. Слякоть подмерзла, утратив омерзительный вид, какой она имела еще ранним вечером.

Преимущество полумиллионного города советского образца — компактность. Они проехали несколько остановок на последней маршрутке, насквозь пересекли пять дворов и в короткий срок оказались в нужном месте. Пятиэтажная хрущевка ничем не выделялась среди многих других.

— Вход с торца, — предупредил Мешок, кивая в нужную сторону.

Деревья скрипуче покачивались на ветру. На их голые ветки падал свет из окон квартир. Под козырьком — дверь, по всей видимости, открывающая путь в подвал. Мешок достал телефон и принялся отыскивать номер в списке контактов. Филипп посмотрел по сторонам: на противоположных углах здания, на уровне второго этажа закреплены камеры, углы их обзора перекрещиваются. Контуры стеклышек едва подсвечивались красноватым: значит, оператор видит и в темноте.

— Нас двое, я и мой друг. Да, за него ручаюсь, — проговорил Мешок в трубку и убрал ее в карман. — Сейчас откроют.

Дверь хорошая, фирменная, не такая, как в подъезды: и петли шире, и зазоры в миллиметр, ломиком не подденешь. Плюс ко всему — беспристрастное наблюдение ведет линза видеоглазка. Там внутри что-то пикнуло, и замки открылись. Сервоприводы откупорили суперсовременную дверь, призывая войти.

— Сама открывается? — удивился Филипп.

— Неожиданно, согласись?

— Как-то излишне наворочено. Интересно, что там внизу?

Только они начали спускаться по ступенькам как, теперь уже за спиной, раздался зуммер и дверь плотно закрылась. Внизу ждала еще одна дверь, простая, из листа железа, наскоро окрашенная тонким слоем серой эмали. Изнутри её открыл плотный лысый мужчина. Украшенное несколькими давними шрамами суровое лицо улыбалось.

— Здравствуйте, ваш друг впервые?

— Впервые, — кивнул Михаил.

— Хорошо. Куртку и пальто оставляйте на вешалке и проходите.

Слышалась музыка, ненавязчивая, почти незаметная. Стены — по сути, гипсокартонные листы — окрашены в глубокий вишнёвый цвет. Светильники, стилизованные под старину, испускали свет интенсивностью всего в несколько свечей. На полу голубой ковролин. Тот, кто работал над интерьером этого помещения, явно не перетруждался.

Мешок гордо, как павлин, шел впереди. На его сияющем лице читалось: «я здесь завсегдатай, я всё знаю, все вопросы ко мне. Нет вопросов? Жаль. Очень хотелось ответить»

Помещение, хоть и подвальное, но сухое и теплое. В большом зале, где заканчивается коридор, расположен бар. На стеллажах — несколько видов соков, газировки, пива, сигарет. За стойкой барменша — неприметная девушка-мышка с туго собранными волосами и пустой улыбкой. Посредине — стол для игры в рулетку, над ним на тонких проводах — два грибовидных абажура. Игроков нигде нет, лишь скрупулезно составленные столбики фишек, кости и кричащий «крутани меня!» барабан.

Откуда-то возник администратор.

— Во что желаете поиграть? — спросил парень в жилетке и красной бабочке.

— Как обычно, в покер, — сказал Мешок.

— А вы? — обратился к Филиппу.

— А он понаблюдает, — поспешил ответить Мешок.

— Прошу за мной. За одним из столиков как раз ждут четвертого игрока.

В конце зала, за плотной шторкой располагался игровой стол. Михаил быстро присоединился к игре, а Филипп присел на диванчик в нескольких метрах. Уже скоро ему надоело смотреть на то, как люди сходят с ума. К тому же он не знал правил.

Филипп поднялся и вышел в большой зал. В баре ему налили стакан бесплатного сока, с которым он сел напротив телевизора. Показывали «Камеди-клаб», шоу на дух не переносимое, однако он дернул бровями, пожал плечами и стал смотреть. Но внимание отвлекло другое: следующие несколько минут из-за шторок напротив то и дело выбегали люди, расплачивались с барменшей и стремглав убегали обратно.

— Что у вас там? — спросил Филипп у администратора, когда тот проходил мимо.

— Комната игровых автоматов. Хотите присоединиться? Там общий джек-пот набежал немалый.

— Пожалуй, загляну.

Игровой автомат Филипп видел только в кино. Острого желания играть не было, разве что пожертвовать рублей сто для удовлетворения легкого интереса.

— Тогда выбирайте автомат. Оплата производится за баром, один рубль равен одному кредиту.

— А какова минимальная сумма внесения? — поинтересовался Филипп, нащупывая в кармане деньги.

— Можно хоть рубль, но, сами понимаете, это будет не игра. Обычный минимум сто рублей. Хотя и с такими деньгами не разыграешься. Тем не менее, как знать: однажды при мне с двух сотен джек-пот завалили…

— Я лишь попробовать, — остановил Филипп доверительную речь администратора, которая наверняка была рассчитана на усыпление бдительности.

По габаритам комната в два раза больше той, в которой остался Мешок. Справа, слева и впереди, образовывая букву «П», стояли железные искусители. Отображая названия игр, экраны ярко светились цветными табличками. Играющие были настолько увлечены процессом, что даже не обернулись в сторону новенького.

Филипп, призадумавшись, занял свободный автомат. Он не понимал, что к чему и какие нажимать кнопки. На помощь пришел админ, он вкратце объяснил суть, и Филипп запустил игровую машину. Имитация барабана пришла в действие, торопливо сжигая жалкие сто кредитов. Несколько раз выпадали линии «вишенок», «апельсинов», накидывая на счет по несколько десятков кредитов, но, несмотря на эти подачки, через три минуты от ста рублей не осталось ни копейки. Общий джек-пот, объединяющий автоматы, подходил к значению тридцать тысяч и, судя по верхней планке в тридцать две, должен был вот-вот отдаться. Игроки самозабвенно лупили по кнопкам. Грянь хоть Апокалипсис, сейчас они его не заметят, а если кто и отвернется от заветного барабана, то только ради того, чтобы прикинуть, успеет ли он сорвать долгожданный куш раньше, чем небо обрушится на землю. Окружающая действительность для этих людей не существует, пока в нижнем левом углу мелькают цифры. Как только поле станет свободным, мир вернется, а сознание завибрирует злостью и колющей жаждой взять реванш. Наркомания.

Филипп не опечалился ни на секунду, поняв, что сотня ушла в никуда. Зато лохотрон был опробован в деле. Вернувшись на диванчик, он продолжил смотреть телевизор. Вскоре Мешок, а с ним еще трое игроков вывалили из зала.

— У нас перекур, — заявил Миша, подсаживаясь к Филиппу. На лице искрилась улыбка.

— Как успехи?

— Замечательно, Филь, просто замечательно! — воскликнул Мешок, затем заговорил шепотом: — Среди них играть умеет только тот, длинный, но его тактику я уже раскусил. Остальные в покере полные профаны. — Потом сказал тихо: — Зато деньги есть у всех, и, судя по тому, как играют, готовы с ними расстаться.

Мешок сходил покурить, после проскользнул в игровую.

Часы показывали два ночи. Филипп начал сожалеть, что отправился в это дешевое логово игрового разврата. Сплошная растрата времени. К тому же, где обещанные девушки, что не прочь познакомиться? Где?

Мешок выскочил из-за штор ровно в половине третьего. Краснощекий, с блестящим лбом и победной улыбкой. Следом с каменным лицом шел длинный. За ним двое, по их выражениям лиц видно отчетливо: проиграли.

— I won, — сдержанно произнес Мешок.

— Поздравляю, — кивнул Филипп. — Я не удивлен, ибо не сомневался. Уходим?

Мешок плюхнулся на мягкий диван, облегченно вздохнул и только потом ответил:

— Дай перевести дух. С такими деньгами сегодня нет смысла возвращаться в общагу.

— Ты прав. Закажем лимузин и рванем в самый дорогой клуб сорить деньгами. Ты о чем? — покосился Филипп, полагая, что речь идет о двух-трех тысячах. Но Мешок сегодня играл по-крупному, по-крупному и повезло.

— Тридцатка! — торжествующе изрек он.

— Ладно тебе!

— Серьезно! Сейчас фишки обменяют на деньги.

— Обалдеть, Мешок! — Филипп проводил взглядом понурых типов, что брели к выходу. — Нет, лимузин, конечно, не закажем, но и пешком до дома идти не придется.

— Умение чувствовать карту не пропьешь и не просрешь, — похвалился Мешок. — Давай-ка подумаем, куда сегодня поехать?

— Есть круглосуточная пиццерия. Пара ночных кафе.

— Это само собой, — сказал Мешок. — Я не о том.

–?

— Ты чего, Филя? Я имею в виду изысканный досуг.

— Ах, это… Тогда вопрос не ко мне, я номеров не знаю.

— Найдем, — гарантировал Мешок и отправился за выигрышем. Ему выдали деньги, и он вернулся на диванчик. С лица уже сошла краснота, но улыбка по-прежнему оставалась.

В зал вошел какой-то мужчина, возник он из «входного» коридора. Рост не менее ста восьмидесяти, широкие плечи, если бы не внушительное пузо, выпирающее из-под клетчатой рубашки, его можно было бы принять за практикующего штангиста. А так — просто заевшийся здоровяк, почти как Мешок, только лет на десять старше.

— Смотри, это хозяин казино, — шепнул Мешок.

— Тот чувак? — пренебрежительно уточнил Филипп.

— Ага. Наверное, приехал джек-пот снять, жлобина, — проскрипел Михаил, сверля глазами спину вошедшего.

— Нахрена ему снимать джек-пот в собственном казино? — изумился Филипп.

— А пойди, спроси. Чтобы людям меньше досталось. Тупо бабки из кассы берет, себе на автомат скидывает и лупит по максимальной. Джек-пот от таких ставок, конечно же, обваливается, но выигрыш остается в кассе. Его главная задача — чтобы эти деньги людям не достались.

— Не пойму: казино настолько убыточное, что хозяин вынужден идти на такие меры?

— Я тебе потом скажу, сколько, по моим подсчётам, зарабатывает это заведение. Поверь, о таких суммах с равными вложениями не может мечтать ни один легальный бизнес. А этот человек просто жлоб, бессовестно обдирающий людей, что несут сюда свои копейки и этот джек-пот накапливают.

— Почему никто не проявит недовольство?

— А что тут проявишь? Тебя просто занесут в черный список и больше не впустят. Тут вообще строгие правила: несколько замечаний — и вылетаешь. Пару недель назад один подвыпивший игрок пытался качать права, дошло до драки, ему охранники дали по морде и выставили за дверь. Вот и всё, обычно так и заканчивается проявление недовольства клиентов. Не нравится — не играй.

Мешок нехотя поднялся.

— Пойдем, Филь, тратить легкие деньги! Сегодня нас ждут в других местах.

— Слушай, Мешок, один момент. Пойди-ка поставь две тысячи на автомат номер десять и крутани ударов, скажем, пятьдесят, — предложил Филипп и тоже поднялся. У него не было уверенности, лишь слабое предчувствие.

— Легко! — одобрил Мешок и поскакал к бару.

Филипп пошел за ним, чтобы взять еще один стакан сока, однако барменша заявила, что акция «бесплатные напитки» распространяется только на один стакан. Чтобы не выглядеть глупо, пришлось пожертвовать очередные сто рублей за не самый лучший апельсиновый сок.

— Ты со мной не идешь? — обернулся Мешок перед тем, как скрыться за шторкой.

— Нет. Подожду здесь. Без джек-пота лучше не выходи.

Хозяин казино уже стоял перед одним из автоматов, всё слышал и был недоволен столь уверенными в себе джентльменами.

Спустя пять минут шторка всколыхнулась, словно за ней взбушевал ураган, и появился Мешок. Довольный, как слон у водопада. Филипп подскочил с дивана.

Мешок подбежал к нему и обнял.

— Полегче, кабан! Неужели джек-пот?

Угрюмое лицо хозяина, показавшееся из-за шторок, явилось ответом. Он негодовал, его еще так не уделывали.

Деньги выдавали со скрипом в зубах. Мешок буквально чувствовал, как владелец казино взглядом прожигал руки сотрудницы, отсчитывающей денежки. Его денежки! Филипп стоял в отдалении и видел картину со стороны. Казалось, хозяин сейчас набросится на Мешка и, разрывая в клочья купюры, ликвидирует выигрыш. Пусть лучше уничтожено, чем отдано — именно такие мысли уловил Филипп. Именно такими они у жлоба и были.

Но есть нерушимые правила, даже в собственном казино. Выигрыш был отдан в полном размере. Мешок спрятал деньги в карман, развернулся и, подталкивая Филиппа в спину, зашагал к выходу. Филипп тем временем вызывал такси.

— Видел его глазищи? — спросил Филипп, когда они вышли на воздух.

— Глазищи — фигня! Я стоял рядом и чувствовал жар доменной печи. Это ж надо — столько жадности в одном человеке! Вот скажи, почему некоторые такими бывают? Выиграли в твоем казино — отнесись к этому нормально, улыбнись, скажи «всего доброго», и завтра же к тебе придут снова. А при таком раскладе мне неприятно туда возвращаться.

— Я тоже задавался вопросом, отчего такими становятся, — сказал Филипп. — Может, его кто обидел?

— Какая разница, Филя! — отмахнулся Мешок. — У нас с тобой шестьдесят тысяч! Срочно выпить! Такие победы просто необходимо отмечать.

Показались фары, мелькнули шашки такси.

— Придумал, куда отправимся? — спросил Филипп.

— Я рассчитываю на тебя. Но знай, сегодня мы будем делать то, что претит природе экономиста: будем ужасно расточительными.

— Мне ни разу не доводилось столько тратить, поэтому лучшее, что могу предложить, — по-прежнему пиццерия. Закажем большую свежую пиццу и с удовольствием слопаем. Да и незачем, как ты говоришь, тратить всю сумму.

— А выпить? Я устал, хочу пивка, чтобы немного расслабиться.

— Уверен, его там достаточно.

— Ладно, на крайняк там и решим, куда двигать дальше.

В пиццерии — большие красные диваны, широкие столы, светло, комфортно и приятно пахнет съестным. Посетителей почти нет, занято всего два столика. Михаил и Филипп сели в дальний угол, где потемнее. Меню толстое, с ламинированными страницами. Пару минут выбирали пиццу, остановившись на примитивном варианте, где основные компоненты — курица, помидоры и какой-то мегаособенный швейцарский сыр. Им сказали, что будет готовиться минут двадцать пять. Но свежая пицца заслуживает ожиданий. Мешок попросил две кружки самого лучшего светлого пива, но вмешался Филипп:

— Нет, погоди-ка, — запротестовал он, — мне лучше чаю.

Мешок выпучил глаза.

— Ты чё, Филя, с ума сошел? Давай-ка пить вместе.

— Не хочу.

— Обижусь.

Официантка крутила головой, держа карандаш наготове.

— Одну кружку, — согласился Филипп, откинувшись на спинку дивана.

В назначенное время две официантки внесли в зал пиццу. Пространство заполнилось соблазнительным ароматом. Кто был в заведении, даже приподнялись посмотреть на благоухающее чудо.

Мешок лопал восторженно. Он, как и Филипп, устал от однообразной еды, готовящейся на плите общежития. По пальцам стекал теплый жир, нижняя часть лица, в особенности подбородок, тоже была в этом блестящем жиру. Мешок, в отличие от Филиппа, в процессе еды ни разу не воспользовался салфетками. И глотал, глотал, глотал. Когда с пиццей было почти покончено, потянулся за последним куском, вопросительно взглянул на товарища и, когда тот кивнул, схватил с облегчением, затолкал в рот, но на том не закончил. Не смущаясь, собрал по углам коробки крошки, кусочки помидоров, сковырнул расплавленные остатки сыра. Филиппа забавляло такое поведение.

— Меня не волнуют, — произнес Мешок.

— Ты о чем?

— О выигранных деньгах, — пояснил он. — Меня не волнуют твои отмазки и не интересует, что ты скажешь, когда я предложу тебе половину.

— В смысле? Зачем мне половина? — не понял Филипп.

— У нас шестьдесят кусков, — напомнил Мешок. — Тридцать я поднял за столом, тридцать у игрового автомата, к которому, между прочим, я бы ни за что не подошел, если бы ты не подсказал. Исходя из этого, второй выигрыш принадлежит тебе и распоряжаться им будешь ты.

— Звучит хорошо, честно, — сказал Филипп. Он ожидал подобного поступка: Михаил не был жадным, и справедливость в делах денежных брала в нем верх над изредка проявляемой алчностью. Деньги не затмевали его сознание пеленой, как случалось со многими. Это хорошо, такие люди уже имеют кое-какую ценность. Филипп быстро оценил себя и понял, что поступил бы так же.

— Ну, так берешь или будешь глазки строить? — вопросил Мешок, пододвигая пачку зеленых купюр.

— В этой пачке, по-моему, больше, чем тридцать тысяч?

— Верно, здесь все шестьдесят. Просто сегодня распоряжаться ими я буду не в состоянии. Хочу, чтобы моя часть для сохранности побыла у тебя, иначе после третьей кружки меня опять понесет в казино: захочу вырвать у карточного змея еще один куш. А это грозит потерей всего выигрыша. Наутро буду жалеть. — Михаил отсчитал десять купюр и предложил: — Давай так: пятьдесят прячь в отдельный карман и ни копейки сегодня мне не давай, ни при каких обстоятельствах. Что бы я ни делал, как бы ни просил. Можешь рожу разбить, если буду чересчур настойчив. А десятку, по пятерке с каждого, мы этой ночью просадим, не жалея.

— Разумно, — кивнул Филипп, убрав деньги в карман. Он подумал, что еще несколько часов назад «просадить десятку» звучало так же, как просадить миллион. Деньги в кармане как-то быстро поменяли восприятие.

За рулем такси — усатый мужчина с круглой объемистой головой. Руль упирался ему в живот, а на обивке потолка, прямо над темечком, вышлифовался черный круг. Машина шла излишне бодро, чуть не взлетая со светофоров.

— Чёт не пойму, — заговорил Мешок во тьме салона, — вроде «Волга» как «Волга», а салон непонятный, иномарочный. Но это ладно. Что у нее с кузовом? Чего она такая длиннющая?

Филипп обернулся к нему с переднего сидения:

— Значит, не мне одному показалась, что двери у нее длиннее, чем у обычной. Я подумал, это на меня так кружка пива подействовала, что аж глазомер сбился, и не стал говорить. В самом деле, — посмотрел на профиль водителя, — что с ней? Тюнинг такой?

— Не пользуюсь я такими словами. Техническая доработка — еще ладно. Уху приятнее. А вообще никакой это не тюнинг, а самая что ни на есть заводская машина, ГАЗ 311055. Как гласит надпись на обратной стороне технической книжки, «машина для важных людей». «Волга», лимузин с удлинённой базой.

Филипп снова обернулся, оценив увеличенное пространство салона.

— Круто!

— В нашем городе такая одна, — гордо сказал водитель. — Во всей Сибири — около ста сорока. На Дальнем Востоке примерно столько же. Но за Уралом уже тысяча. А всего было собрано около двух. Грубо говоря, половина выпущенных машин, покинув конвейер, потерялась. По моему мнению — ушла в правительственный резерв. Я купил её по страшному блату.

— И во сколько же она вам обошлась? — поинтересовался Мешок.

— Как три обычных новеньких «Волги». Но считаю, она того стоит.

Тем временем они свернули в частный сектор — обыкновенную деревню прямо посреди города. В подобных деревнях есть особенность: в некоторых огородах стоят не бани и туалеты, а многоэтажки.

— Всё, ребята, приехали. Сауна в доме напротив, — сказал таксист.

— Что, прямо в доме? — скептически уточнил Филипп.

— Совершенно точно. С виду обычный домик, а внутри сауна. Девушек, как договаривались, сейчас привезут.

Темные очертания дома не внушали доверия. Ребята занервничали.

— Да не переживайте, — успокаивал таксист, — хорошее место. Я сюда неоднократно людей возил, довольными оставались многие. А что с виду такая убогость — это специально, чтобы у посторонних вопросов не возникало, ни у соседей, ни у органов. — Водитель заглушил мотор.

Вышли. Под ногами хлюпала грязь. Где-то в соседней усадьбе сипло залаяла собака.

— Оленька, золотце, почему гостей не встречаешь? — говорил таксист в телефон. — Я же сказал, приеду через десять минут. Открывай, мы здесь.

В одном из окон зажегся свет. Оленька, женщина лет пятидесяти с сонной улыбкой, встретила молодых людей, вежливо пригласив войти.

— Ну, а ты, Виктор, зайдешь? — обратилась она к таксисту. — Чайник поставила.

— Олюня, мне работу работать надо, еще два заказа. Пока выходные, работа прёт. В будни буду чаи гонять.

— Ну, лети, — отчужденно фыркнула женщина.

— Только удостоверюсь, что клиентам здесь нравится, — сказал таксист, шутливо толкая женщину.

Запах березовых веников чувствовался с порога. У входа обнаружился стол, за ним — деревянный стеллаж. Там аккуратно лежали банные принадлежности. Мешок радостно побежал всё осматривать.

— Девочки не подъехали до сих пор? — спросил Олечку таксист.

— Сказали, едут.

— И мне то же самое! — негодующе развел руками мужчина. — Им что, блядь, по десять раз звонить надо? Любят время тянуть, прошмандовки. Сколько раз просил: скажите точно, когда приедете. «Всё, подъезжаем, десять минут»; проходит час — и нихуя. Иногда таких приличных клиентов везу — перед людьми за них, блядей, стыдно!

— Ой, не говори! — вздохнула банщица.

Мешок выбежал довольный. Щекастое лицо не таило эмоций.

— Остаемся! — воскликнул он.

Филипп достал две тысячи рублей и положил на стол. Пятьсот рублей взял водитель.

— А вот, наверное, и девушки, — предположила банщица, увидев в окне свет фар.

Филипп во всей этой ситуации чувствовал себя не в своей тарелке. Казино, ночь, проститутки, сауна: интересно, необычно, но, в то же время, неловко. Перед самим собой. Если бы по каким-то обстоятельствам он выиграл деньги один, без Мешка, то ни за что не решился бы на столь неприличный ночной моцион.

— Моя визитка, — протянул бумажку таксист. — Как повеселитесь — звоните, развезу по домам.

Через час «веселье» было в разгаре. Филипп с Мешком вернулись из парной. Девушки, скромные, неприметные, старались мило улыбаться, но разговор с ними не клеился. Краснощекий Мешок пил пиво, бутылку за бутылкой, однако на нем это никак не сказывалось, лишь немного стал заплетаться язык. Филипп после парной позволил себе вторую бутылку за вечер. Слишком заманчивой выглядела поверхность стекла «Старопрамена», покрытая легкой испариной.

— Пойдем-ка, проверим дровишки! — сказал Мешок, обращаясь Филиппу. Тот намек понял и прихватил свое пиво.

— Нормальные телочки, а? — говорил Мешок, для вида взяв в руки кочергу.

— Отчасти, — кивнул Филипп, а сам вспомнил Киру.

— Чё-то не веселый ты, Филька!

— Я-то? Да брось. Мысли тяжелые, а так всё отлично.

— Ты давай-ка гони свои мысли нахер. Тебе какая больше нравится?

— Черненькая, не помню, как зовут.

— Хорошо, тогда я с блондинкой. Давай-давай-давай, — Мешок отбросил кочергу и устремился обратно, — а то продлять придется. А это капец какая переплата.

Через минуту Мешок резко изменился в лице, став неожиданно тихим. Он сел напротив девушек и закурил. Кажется, это была вторая пачка за сегодняшний вечер.

— Хорошо, — потушил в пепельнице почти целую сигарету и подмигнул блондинке: — Пойдем.

Он повел девушку в отдельную комнату. Филипп с черненькой остались за столом.

— Какой стесняшка, — выдавила она из себя глупое замечание.

— Я?

— Ну, а кто?

«Не признаваться же ей, что в моей жизни она будет второй»

— Я только сегодня такой, — кисло усмехнулся Филипп.

— Может, пойдем? У нас скоро время.

Они встали. Поджав губы, Филипп взглянул на нее со спины. Неправильно это. Мерзко. По-животному. Желание, конечно, подкатывало, но оно шло бок о бок с каким-то странным чувством горечи. В мире, где существует много всего, приходится довольствоваться худшим. Еще и за деньги. Филипп отнюдь не мечтал только о сексе по страсти или любви, но и трах с отвратительной проституткой не входил в список его желаний.

До того, как они успели уединиться, в коридоре послышался топот. Голая блондинка, прижимая к себе полотенце, неслась с выпученными глазами.

— Что с твоим другом?! — вопила она. — Иди, посмотри!

Филипп бросился в комнату. Мешок лежал на кровати, раскинув руки. Лицо неожиданно бледное, губы синие.

— Мешок! — Филипп упал перед кроватью на колени и стал бить его по щекам. Велел живо нести воды. Пульс не прощупывался. — Сука, Мешок, что с тобой?

Дыхания, кажется, не было. Кто-то ткнул в спину стаканом. Плеснул. Снова бил по щекам — ничего.

— Скорую! Быстрее! — Филипп выхватил телефон и стал сам набирать номер.