Две пьесы о любви

Александр Пахотин, 2021

Хотя «Серьёзные намерения» и «Обратная сторона лжи» – пьесы о любви, жанры пьес значительно расходятся. Если «Серьёзные намерения» – лёгкая ностальгическая любовная история из 80-х годов прошлого века, то «Обратная сторона лжи» – современная городская драма-фарс о нетипичном любовном треугольнике (мужчина, мама и дочь). Автору удалось отразить в пьесах не только две эпохи (СССР и современную Россию), но и две стороны любовных отношений. Герои первой пьесы – представители советского образа жизни и мышления. В их поступках и рассуждениях (хотя пьеса и описывает любовные перипетии) незримо присутствуют идеологические штампы эпохи развитого социализма. Герои второй пьесы – люди двухтысячных. Ловелас-художник, студентка и её мама пытаются разобраться в трагической ситуации, выросшей из похотливых устремлений альфа-самца. Обе пьесы, рассказывая о любви, помогают осознать, что любовь может не только созидать, но и разрушать, если в отношения вмешивается ложь.

Действие первое

Сцена первая

Двухкомнатная квартира. Видны комната, дверь в другую комнату и кухня. В комнате уютно и чисто. Небогатая обстановка. Стол, телефон на тумбочке у дивана, в углу ТВ, у стола мольберт с холстом, накрытым простыней. На диване лежит Наташа. На ней домашний халат, на голове бигуди, закрытые платком. Не совсем понятно, спит она или просто лежит. Раздается звонок телефона. После второго звонка Наташа, не вставая, спокойно снимает трубку. В дальнейшем по ходу разговора, она сядет на диван.

Наташа. Да?

Голос Сергея. Наташа, привет.

Наташа. Здравствуй.

Голос Сергея. Я только что из командировки. Холод на севере собачий, а здесь всего минус десять. Прямо лето. Как у вас дела? Как Денис?

Наташа. Денис полугодие закончил с одной четверкой. Ты приедешь?

Голос Сергея. Нет. Я к себе поеду. Вечером, постараюсь забежать, принести кое-что Денису. В воскресенье пойдем с ним в театр. Там спектакль для школьников.

Наташа. Ничего не получится. Его в четверг бабушка забрала до воскресенья.

Голос Сергея. Наташа, ну, мы же договаривались с твоей Адой Васильевной, что воскресенья мои.

Наташа. Ты же знаешь свою тещу. Я ей говорила, но ты же не позвонил, и она решила, что ты не вернешься к выходным…

Голос Сергея. Решила, решила! Ты, как всегда, невинная жертва бабушкиной любви к Денису. Не понимаю, как можно быть такой безалаберной?

Наташа. Но он же в воскресенье вечером вернется. Так что можешь приходить, я пельмени приготовлю.

Голос Сергея. Ладно, я поехал к себе. Постараюсь сегодня забежать, оставить подарок для Дениса.

Наташа. Приезжай.

Голос Сергея. Ну, пока. До вечера.

Наташа. Пока. (Кладет трубку. Снова ложится. Через минуту встает, подходит к зеркалу, начинает снимать бигуди. Успевает снять несколько штук. Раздается звонок телефона. Наташа торопливо снимает трубку.) Да!

Голос Нади. Наташа, привет! Это Надя.

Наташа. Я догадалась.

Голос Нади. Слушай, у меня небольшой сабантуйчик сегодня. Приходи, а? Можешь вместе с Денисом. Мы их с моим Юркой покормим да спать уложим, а сами посидим подольше, а? Верка со своим придет, и твой Толик тоже будет. Я ему сказала, что тебя позову. Приходи.

Наташа. Денис у бабушки. Уехал до воскресенья.

Голос Нади. Тем более, Натуль. Можешь потом к Толику поехать, ты же сама говорила, «у него серьезные намерения».

Наташа. Нет, сегодня не могу. У меня дела… Я тут… генеральную уборку затеяла, все вверх дном.

Голос Нади. Да ладно тебе, завтра доделаешь. Ты же одна будешь. Натуль, не дури. Толик пропадает. Он меня уже несколько дней донимает «С Наташей повздорили. Боюсь звонить. Позови к себе. Я уже не могу. Ты же знаешь, что для меня значит Наташа». Короче, он жаждет тебя видеть, готов просить прощения на коленях и т.д. и т.п. В общем, приезжай. Жду.

Наташа. Нет, Надя. Ничего не получится…

Голос Нади. Натуль, почему не получится? Давай, я сейчас к тебе приеду, помогу тебе с твоей генеральной уборкой. Быстро всё сделаем и ко мне.

Наташа. Нет. Надя, не надо. Я сама справлюсь. Я просто что-то не совсем здорова.

Голос Нади. А-а, понимаю. Ну, тогда просто у меня посидим, а потом останешься у нас. А Толику скажешь…

Наташа. Ты не поняла. У меня просто голова болит. В общем, я не могу, извини.

Голос Нади. Погоди, Натуль. А что же Толику сказать?

Наташа. Не знаю… Скажи что… Ну, скажи что-нибудь, Надь. Придумай. Ладно, Пока.

Голос Нади. Ты что, Натуль? Что-то случилось? Сергей? Твой Сергей вернулся?

Наташа. Да нет, что ты говоришь! Мы развелись, ты же знаешь.

Голос Нади. Значит, обещал зайти, да? Понятно… Глупая ты. Что ты его не гонишь? Чего он всё время приходит? Сам же ушел. Резвится теперь, наверное, как жеребец. Вырвался на волю… Ушел и ушел, чего о нем переживать? Наверняка, себе уже кого-то нашел. Твой Серёжа долго один не будет. Зря ты, Натуль, себе нервы мотаешь. Зря его жалеешь. Ты же сама говорила, что любви уже не было никакой, только привычка.

Наташа. Ладно, Надь, давай не будем. Пока.

Голос Нади. Эх, Натуль, Натуль. Ладно, пока. Скажу Толику, что ты очень хотела прийти, но к тебе приехала мама. (Слышны гудки отбоя. Наташа кладет трубку. Некоторое время стоит, словно в нерешительности. Затем снова подходит к зеркалу и теперь уже снимает все бигуди.)

Затемнение

Сцена вторая

Однокомнатная квартира, почти такая же, как и в первой сцене. Видны комната и кухня. В комнате так же уютно и чисто. Обычная обстановка. Стол, три стула, телефон, ТВ

У одной из стен занавеской отделен закуток, где стоит детская кровать. У гладильной доски стоит Света. Она гладит детское белье. Звонок в дверь. Света идет к двери, но дверь сама открывается и входит Сергей. У него в руках сумка и «дипломат».

Света. Серёжа! (Бросается ему на шею.)

Сергей (обнимает и целует Свету долгим поцелуем). Здорово, Светик! Вот и я.

Света. Ну, что ты не позвонил? Почему не дал телеграмму? Я бы к твоему приезду что-нибудь вкусное сготовила: пельмени или твои любимые макароны по-флотски.

Сергей. Светик, пора бы привыкнуть, что я никогда не извещаю о своем прибытии. Предпочитаю быть сюрпризом. У меня ведь есть ключик (показывает ключ, которым открыл дверь.) Ты разве не рада?

Света. Рада, конечно, Сереж. Тебя так долго не было.

Сергей. А где Ленок? Я ей привез новогодний подарок. (Достает из сумки пару коньков на ботинках).

Света. Ура! Ленка будет счастлива. Она же так давно на каток просится.

Сергей. А это тебе. (Достает из «дипломата» коробочку духов.)

Света. Ой, «Быть может»! Спасибо!

Сергей. С наступающим тебя, Светик! (Снова обнимает и целует Свету. Долгий поцелуй.)

Света. Сереж, раздевайся ты, наверное, голодный?

Сергей. Как волк! Я прямо с аэропорта к себе заехал, сумку бросил и сразу к тебе. Ты соскучилась? (Ставит сумку на пол, садится на стул.)

Света. Конечно, соскучилась. Ты же десять дней был «в бегах». (Выключает из розетки утюг, складывает белье и т.д.)

Сергей (продолжая сидеть на стуле). Не в бегах, а в командировке. Кто-то должен писать в газету о трудовых подвигах. Кстати, я целых три дня не мог выбраться из-за погоды. Метель страшная была. А ты говоришь «позвони, телеграмму дай». Слава богу, что вообще вырвался. Светик, скоро Новый год! Представляешь, 1985-й год!? Ещё 16 лет и наступит тот самый, долгожданный двухтысячный. Вот будет дата. Народ с ума, наверное, сойдет. Боже мой! Как же мы мечтали об этом 2000-м. Помню, как мы, классе в восьмом, с Витькой Степановым и Сашкой Крапивиным мечтали… Тогда нам казалось, что двухтысячный год это так далеко. Мы тогда ждали 1980 года, когда должен был наступить коммунизм. Представляешь? На полном серьезе. А уж в 2000-м, мы были уверенны, что люди будут уже спокойно на Марс летать, а на Луне отпуск проводить. Кругом сплошные роботы. А люди будут работать один или два дня в неделю. Да… Детские мечты… А, впрочем, за шестнадцать лет тоже много чего может произойти. Я где-то читал, что технический прогресс удваивается каждые десять лет. Ну, я уверен, что к двухтысячному году у нас в каждом доме обязательно будет и телефон, и холодильник, это уж точно. Видеомагнитофоны тоже у многих будут. ЭВМ будут везде применяться для расчетов разных. Продуктов будет навалом — колбасы, кур, мяса, консервов всяких — ешь, не хочу. Зарплаты будут у всех рублей по четыреста-пятьсот. По всему миру будем ездить. Вот заживем!

Света (задумчиво). Да-а… Мечты, мечты… Мы тоже, девчонками были, о 2000-м мечтали. Но мы не про космические корабли мечтали. Мы думали про какие-то благородные идеи и поступки, про воспитание детей… кстати, и про коммунизм тоже. Сейчас даже смешно вспоминать. Ну, до 2000-го ещё 16 лет, а 85-й уже совсем скоро! Сереж, а помнишь, как мы с тобой познакомились? 12 января будет ровно год.

Сергей. Светик, неужели мы с тобой знаем друг друга уже почти целый год? Невероятно! Мне кажется, что это было только вчера.

Света. Мы с Ленкой тогда из Москвы приехали, стояли на остановке, ждали автобус. А тут ты на своей редакционной волге остановился и предложил подвести нас.

Сергей. Да. Я в тот день тоже вернулся из командировки. Вижу, такая симпатичная мама с дочкой стоит. Обе мерзнут. Как не помочь?

Света (полушутя-полусерьезно). А ты что, всем мамам предлагаешь помощь?

Сергей (шутливо). Конечно, не всем, только симпатичным и замерзающим.

Света. Ладно, помощник симпатичных мам, раздевайся, иди мой руки. Я пойду, разогрею суп, а пока ты супчик будешь есть, я фарш разморожу и приготовлю макароны по-флотски. Специально фарш держала в морозилке к твоему приезду. Такую очередь мы с Ленкой выстояли. Она бедная терпела. Там давали только по килограмму в руки. Слава богу, достоялись. Нам ещё два кило досталось. А потом уже, кто за нами стояли, закричали, что надо по полкило в одни руки. Повезло!

Сергей. Светик, ты — чудо! Я все время на севере мечтал, как ты мне приготовишь макароны по-флотски. Свет, а Ленка-то где?

Света. У соседки. Там две таких же, как она. Слышишь, топают (показывает головой на потолок). Сереж, надеюсь, ты сегодня уже никуда не поедешь?

Сергей. Нет, никуда. Только забегу к шефу, сдам материал для статьи.

Света. Сереж, но, ведь, можно отдать завтра или после выходных. Сегодня же пятница, ну, пожалуйста, не уходи. Тебя так долго не было, а ты опять уходишь.

Сергей. Светик, ты пойми, я и так на три дня опоздал. Шеф ждет меня, как манну небесную. Велел прямо с аэропорта к нему. Я недолго. Сейчас поем, сгоняю к шефу и обратно к тебе. (Снова обнимает и целует Свету.)

Света (вздыхает после поцелуя). Ладно, пойду на кухню.

Сергей (шутливо). А я в ванную. Смою с себя северные грехи.

Света (с шутливой строгостью). Что-что? Какие это грехи?

Сергей (тоже улыбаясь). Шутка. Ты же знаешь, Светик, что я безгрешен, как ангел.

(Сергей уходит в ванную, а Светлана — на кухню.)

Затемнение.

Сцена третья

Квартира Наташи из первой сцены. Наташа сидит на диване. Рядом тумбочка с телефоном. На Наташе праздничное платье, красивая прическа. Видно, что она готовилась к встрече с Сергеем. Раздается звонок. Наташа тянется к трубке телефона, но тут же понимает, что это звонок в дверь. Она быстро поднимается с дивана, подходит к зеркалу, критически себя осматривает и идет к двери. В это время дверь сама открывается и входит Сергей. У него бодрый вид и голос.

Сергей. Ну, здорово, Натали (театрально обнимает её и целует в щёку. Продолжает говорить, как герой сказки). Ну, как живешь-поживаешь? Как Денис? Рассказывай всё, как есть, без утайки.

Наташа. Всё нормально. Денис у бабушки. Я одна. Ты голодный?

Сергей. Да нет. Я у себя уже поел. Так похватал на ходу, что нашел. Слушай, а ты прекрасно выглядишь. Просто расцвела. Наверное, влюбилась…

Наташа. Ну, хватит уже, не ёрничай! Неужели тебе не надоело быть клоуном? Мне кажется, даже среди журналистов такие трепачи — большая редкость.

Сергей (подхватывая). Конечно, редкость. Такие, как я, встречаются по одному на десять тысяч. Поэтому я самый ценный кадр для нашего шефа. Мои материалы проходят в печать без всякой правки. Качество гарантированно…

Наташа. Ну вот, опять завелся гений журналистики местного разлива… Давай лучше чаю попьём. А, может, тебе приготовить макароны по-флотски? Ты же любишь.

Сергей. Это было бы слишком шикарно. Конечно, после такой тяжелой командировки я их заслужил, но, к сожалению, я уже забил себе желудок всякой дрянью. Больше ничего не влезет. Да и некогда мне рассиживаться. Расскажи лучше про себя, про Дениса. Как он?

Наташа. Ладно, ладно раздевайся, садись. Я сейчас поставлю чайник и всё расскажу.

(Наташа идет на кухню. Наливает воду, втыкает чайник в розетку. В это время Сергей достает из дипломата коробку и сверток. Кладет всё на стол. Сам уходит в ванную мыть руки. Наташа возвращается в комнату. Видит на столе коробку и сверток, подходит, берет в руки коробку. В этот момент из ванной возвращается Сергей.)

Сергей. Натали, это викторина на английском языке для Дениса. Там квадратная батарейка нужна. На севере не было. Здесь купишь, ладно?

Наташа. Ладно. Спасибо. Думаю, ему понравится. (Показывая на сверток) А это что?

Сергей. Это муксун холодного копчения.

Наташа. Ой, спасибо. Обожаю муксуна. Оставлю на Новый год.

Сергей. Кстати, как у Дениса с английским?

Наташа. За полугодие пятерка. Учительница говорит, что у него способности к языкам.

Сергей (с напускной гордостью). Молодец! Филолог! Весь в папу!

Наташа. Ладно, филолог, садись, я сейчас чаю принесу.

Сергей (смотрит на часы). Ой, Натали, чай, видимо, придется отложить до лучших времен, мне же ещё надо к шефу заехать. (Воздевает сложенные ладони к небу.) Да простят меня прекрасные индийские девушки, собиравшие урожай под палящим солнцем бомбейских чайных плантаций.

Наташа (улыбаясь). Чай грузинский. Индийский закончился в ноябре.

Сергей (с грузинским акцентом). О, гордые грузинские красавицы! Простите вашего русского брата за то, что он не сможет в этот замечательный вечер выпить божественного напитка, наполненного гостеприимным солнцем Грузии и собранного вашими нежнейшими пальчиками. (Переходя на нормальный тон) Я шефу обещал завести материалы прямо с аэропорта, а сам поехал к себе, да и у тебя уже полчаса проторчал.

Наташа. Ну, хоть чаю выпей. Это же недолго.

Сергей. Ладно. Но только одну чашку. (Снова переходя на шутливый тон.) Ибо не смею отвергнуть предложения испробовать волшебного божественного, нектароподобного напитка из гостеприимной солнечной Грузии.

Наташа. Вот тебе пряники и карамель. Ты, наверное, так и статьи свои строчишь.

Сергей (снова с грузинским акцентом). Зачем обижаешь, да? (Торопливо, обжигаясь, пьет чай без всего). Всё, Натали. Больше задерживаться не могу. Долг зовет. Шеф ждет. Вдруг у него замечания возникнут, тогда придется ночь не спать. Материал должен быть в газете через два дня. Тысячи читателей нашей областной газеты с нетерпением ждут моих статей.

Наташа. Ну вот, опять понесло. Ты же сам только что говорил, что тебя без всякой правки печатают.

Сергей. Конечно, без правки, но замечания, дополнения. Сама понимаешь, он же шеф. Ему положено замечания делать.

Наташа. Ладно. Как знаешь. Когда придешь?

Сергей. Ну, с материалом разделаюсь, потом ещё подготовлю передачу для радио. Как раз к Денискиному возвращению и освобожусь. (Берет «дипломат». Снова целует Наташу в щёку, идет к двери, поворачивается к Наташе.) До воскресенья, Натали.

Наташа. Пока. (Сергей уходит. Наташа стоит посреди комнаты. Машинально берет коробку, оставленную Сергеем для Дениса. Смотрит на нее. Читает вслух название) «Ответь на вопрос». (Пауза. Наташа, держа коробку в руках, садится на диван). Ответь на вопрос… Если бы всё было так просто. Вставил батарейку — и вот тебе ответ на вопрос.

Затемнение.

Сцена четвертая

Декорации второй сцены. Светлана сидит на диване и вяжет носки. Раздается звонок в дверь. Света быстро встает, идет к двери, смотрит в глазок, открывает дверь. Входит Сергей.

Сергей (бодро). Ну, вот и я. Шеф остался доволен.

Света (поднося палец к губам). Тихо! Я только что Ленку уложила.

Сергей (раздевается, потом подходит к Светлане, обнимает и целует ее. Тихо говорит) Светик, я по тебе соскучился. Ты не представляешь, как на Севере холодно, тоскливо и одиноко одному. Только работой и спасался.

Света. Ты часто обо мне думал?

Сергей. Могла бы и не спрашивать. (Смотрит на свои часы. Переходя на шутливый тон) Примерно каждые две-три минуты.

Света. (серьезно). А ты сейчас, правда, к шефу ездил?

Сергей (поднимая руку в пионерском салюте). Честное пионерское!

Света (оставаясь серьезной). Послушай, Сереж, я вот тебя уже, считай, целый год знаю, но до сих пор часто не понимаю, когда ты говоришь всерьез, а когда шутишь.

Сергей (улыбаясь). Я всегда говорю серьезно. Шучу. Разве вся наша жизнь — не шутка? О, хорошая мысль, почти как у товарища Шекспира. Надо записать, ну, да ладно, потомки простят…

Света. Ну, вот опять. Ты всё сводишь к шуткам. А я не шучу…

Сергей. Как? Совсем не шутишь? Это же скучно — никогда не шутить…

Света (продолжая говорить серьезно). Когда ты уходишь, у меня возникает чувство, что ты больше не вернешься. А твои командировки… Они для меня — просто пытка. Тем более, ты никогда не звонишь. Мне все время кажется, что ты уезжаешь не в командировку, а вообще, от меня. Так страшно становится и одиноко.

Сергей. Ну, что ты, Светик. Куда я от тебя денусь? Я в командировке только про тебя и думал… разумеется, в свободное от работы время. Шучу. Я же к тебе привязался, как пес.

Света (вздыхая) Скорее уж, кот, который гуляет сам по себе. (После паузы.) Да, так оно и есть, на самом деле. Кто ты мне? Вернее, кто я для тебя? Так, затянувшееся увлечение, не более. Всё-таки не хочешь ты серьезных отношений с женщинами. Ты даже ни разу мне не сказал о своих чувствах. А женщины так любят слова и мужчин с серьезными намерениями.

Сергей. Ну, вот, опять ты за свои штучки. Ну, что тебе эта бумажка? Что тебе этот штамп в паспорте? Не понимаю я женщин. Ну, почему им обязательно нужно замуж? Обязательно вся эта официальная дребедень? Между прочим, два человека и брачное свидетельство — это ещё не семья. (С напускным восхищением) Здорово сказано! Почти афоризм. Можешь записать.

Света. И все-таки с ними как-то спокойнее. Эта «бумажка», как ты её называешь, как раз и доказывает, что у мужчины серьезные намерения.

Сергей. Ну, хочешь, завтра подадим заявление?

Света. Хочу. Но, к сожалению, завтра — суббота.

Сергей. Странный вы народ. Вам кажется, что свидетельство о браке дает автоматическое право на семейное счастье. Опять афоризм. Слушай, мне уже пора писать книгу афоризмов.

Света. Сереж, да я не настаиваю. Я просто… Тебя долго не было… Мне стало страшно, Я опять боялась, что ты уже больше не вернешься… (Прижимается к Сергею. Долгий поцелуй. Сергей встает с дивана, гасит свет. Слабое освещение. Сергей и Светлана садятся на диван. Сергей начинает обнимать Свету, целовать ее, потом начинает снимать с неё одежду. Слышен только шепот). Подожди, Ленка, наверное, ещё не спит.

Сергей. Да спит она уже давно. Я соскучился. Ты у меня такая сладкая, такая вкусная.

(Возможна эротическая сцена)

Затемнение

Сцена пятая

Рабочий кабинет Сергея. Стол завален бумагами, папками. Там же стоит пишущая машинка. Телефон стоит на стуле у стола. За столом сидит Сергей. Он печатает на машинке.

Сергей (вынимает из машинки отпечатанный лист, читает вслух). «Хочется надеяться, что затянувшееся строительство ЛЭП, будет всё-таки завершено, и линия электропередач, как и намечено планом, начнёт давать ток в феврале нового 1985 года.» Так, готово! (Берет со стола несколько других листков, скрепляет их скрепкой и встаёт из-за стола. Звонит телефон. Сергей снимает трубку.) Алло! Плахин у телефона. Шурик, ты? Привет. Как, где был? В командировке… Сейчас? Пока у себя… Ты откуда звонишь?.. Ясно… Давай, подходи в мой кабинет. Если меня не будет, подожди. Я только занесу шефу материал, надо же, наконец-то, отчитаться за командировку. Зря, что ли, я там мёрз? Давай. Жду. (Вешает трубку. Берет скрепленные материалы и выходит из кабинета. Через минуту в дверь кабинета входит Александр, младший брат Сергея. Среднего роста мужчина в очках, с бородой, аккуратно подстриженный, в костюме без галстука. Он осматривает кабинет, подходит к столу. Скользит взглядом по бумагам. Берет одну, лежащую сверху. Читает вслух.)

Александр. «Позвонить Натали, узнать насчет Дениса, принести ёлку». Так, понятно (читает дальше) «Принести Свете ёлку». Ясно. (С сарказмом) Трудно жить на две семьи. Тоже мне, султан нашелся! (Кладёт бумажку на место, садится на свободный стул. Входит Сергей.)

Сергей. Шурик, ты уже здесь. Ну, здорово! (Жмет ему руку.) Как дела? Как успеваемость студентов? Кстати, виделся вчера с твоей Татьяной…

Александр (удивляясь). Да? А она мне ничего не сказала.

Сергей (продолжая свою мысль). Она вела программу по телевизору, а я сидел у себя дома и смотрел. Как ваша Катька? Всё нормально? В садик ходит?

Александр (несколько раздраженно). Слушай, Серега, ты можешь разговаривать нормально, как все люди? Кстати, ёлки продают около универмага, только что привезли.

Сергей. А причём тут ёлки?

Александр. Да так… Скоро Новый год… Вдруг тебе захочется ёлку поставить или подарить кому-нибудь…

Сергей (понимая). Шурик, как старший брат делаю тебе замечание. Нехорошо рыться в чужих бумагах.

Александр. Да она же вот, сверху лежит. Не надо рыться. (Показывая рукой на бумажку на столе.) Она сама в глаза бросается.

Сергей. Спасибо за информацию. Приму к сведению. (Берет бумажку, читает ее, комкает и бросает в корзину для бумаг).

Александр. Вот-вот. Лишние бумаги на столе только мешают. Вспомни, как Маяковский расчищал у Катаева письменный стол. Так что принимай к сведению и бери пример.

Сергей. Ах, ты об этом! Я-то про ёлки думаю. Обещал Светлане привезти, даже не столько ей, сколько Ленке. Да и Денису тоже ёлку надо. Слушай, у тебя что-то срочное? Может, попозже зайдешь или завтра? Я должен ёлки купить.

Александр. Ну, уж нет. Там ёлок полно, хватит до вечера торговать, а мне надо с тобой поговорить.

Сергей. Тогда давай побыстрей и по сути дела, ладно?

Александр. Хорошо. Приступаю к сути дела. Твой Володя как-то проговорился, что ты собираешься жениться на Светлане. Хотелось бы уточнить.

Сергей. Шурик, я очень тебе признателен за то, что ты так обеспокоен моей личной жизнью и благополучием, но никаких уточнений или разъяснений ты не получишь.

Александр. Это почему же?

Сергей (шутливо строгим голосом). Шурик, вы задаете невежливые вопросы. Это же моя личная жизнь. Я же тебя не спрашиваю про твою семейную жизнь, хотя мне интересно. Твоя Татьяна — красавица и популярная телеведущая. К ней же, наверняка, мужчины клинья бьют. Как она отбивается? Ты не интересовался?

Александр. Это не твое дело. И вообще, сейчас речь не обо мне, а о тебе, вернее о твоих отношениях с двумя женщинами. Подчеркиваю, с ДВУМЯ. Так ты собираешься жениться или нет?

Сергей. Ну, что ты пристал? Собираешься, не собираешься. Какая разница? Тебе-то это зачем? Я думаю, у тебя жизнь с Татьяной — тоже не малина. Ну, признайся.

Александр. Ты опять уходишь от ответа.

Сергей. Ну, хорошо. Отвечаю коротко. С одной стороны, конечно, надо бы жениться. Света — неплохая женщина. Ленка у неё — просто ангел. Да и я уже не мальчик, слава богу, тридцать шесть лет. Но… с другой стороны, Шурик, я ведь совсем недавно вновь обрёл свободу и было бы неразумно так быстро потерять её снова. (С фальшивой назидательностью, подняв указательный палец вверх.) Диалектика, Шурик! Единство и борьба противоположностей! Это жизнь, Шурик. В ней редко бывает простота и ясность, и в этом её прелесть! Классиков марксизма-ленинизма надо знать.

Александр. Да хватит тебе клоунствовать! Что такое диалектика, я знаю и без тебя. Недавно сдавал минимум по философии, готовился к защите диссертации. Меня волнует другое. Мне совершенно непонятно, как ты живёшь. И не только меня это волнует. Ты уже про свою Светлану столько мне рассказывал. Теперь вот и жениться собрался, а меня до сих пор с ней не познакомил. Боишься? Или у тебя с ней просто короткий роман?

Сергей. А чего мне бояться? Хотя тебя знакомить со Светой себе дороже. Будешь потом ещё сильнее приставать «женись, женись». Она тебе, сто процентов, понравится. Она такая…

Александр. Ты получал письмо от родителей. Не забывай, что ты их сын, и твоя личная жизнь их тоже волнует. А Наташа? А Денис? Тебе на них тоже наплевать?

Сергей. Ладно, Шурик, хватит. Это моё дело. С Денисом я вижусь каждую неделю. Да и Наталью без внимания не оставляю. Помогаю, как могу. Ты сам знаешь.

Александр. Знаю, конечно. Денис тебя любит, а Наташа ждёт, когда ты соизволишь либо вернуться, либо дать ей свободу.

Сергей. Что за глупости? «Вернуться». Мы в разводе. Наташа — свободная женщина. Мне даже кто-то говорил, что у неё появился какой-то мужчина… Она может выбирать себе кого захочет, разве не так?

Александр. (Взрываясь) Конечно, не так! И ты прекрасно знаешь сам, почему!

Сергей. И почему же?

Александр. Ты же не оставляешь ей никакого выбора! Вроде бы и ушёл, но постоянно приходишь, «не оставляешь без внимания», как ты сам говоришь. И про свою Свету ты ей почему-то тоже до сих пор не рассказал. Ведь не рассказал же?

Сергей (с наигранным удивлением). А при чём тут Света?

Александр (с издевкой). Конечно, ни при чём! Ты же, всего-навсего, собираешься жениться на ней, только и всего.

Сергей. Ну, насчёт женитьбы ещё ничего не решено…

Александр. Кончай валять дурака! Недавно я с Наташей разговаривал, мы с Катькой к ним заходили, так она, знаешь, что про тебя говорила?

Сергей (встревожено). А что она могла такого про меня сказать?

Александр. Вот именно! Ничего такого она не могла сказать. Она тебя, дурака, жалела. «Бедный Серёжа! Бегает, как бездомный пес. Некому за ним присмотреть. Хоть бы уж какую-нибудь женщину нашел, раз я ему не подхожу». А мне так и хотелось крикнуть ей. «Наташа, открой глаза! Ведь твой «бедный» Серёжа уже жениться собрался!».

Сергей. Ну, Шурик, что-то ты очень мрачную картину нарисовал. Прямо сюжет для любовной драмы. Жаль, что я не Шекспир, а то бы прямо сейчас накатал бы пьеску.

Александр. Я вижу, тебе нравится пошутить. Ладно, шути. Но я лично, больше ничего скрывать не буду. Пора ставить точки над i. Предупреждаю, если зайдёт разговор о тебе, я Наташе всё расскажу.

Сергей. Что значит «всё»?

Александр. А то и значит. Расскажу. Что ты уже давно не один, что у тебя есть женщина, с которой ты живешь как муж, что скоро собираешься жениться…

Сергей. Шурик, не дури! Натали — самостоятельная женщина. Если кого-то полюбит серьёзно, то я ей не помеха.

Александр (с сарказмом). Конечно, не помеха. Только ключик от квартиры ты ей почему-то так ей и не отдал.

Сергей. А ты откуда знаешь?

Александр. Сам же сто раз показывал. Забыл? Когда квартиру снял, и мы с Володей у тебя сидели. Вспомни свои слова. «У меня теперь три среды обитания — собственная, у Натали и у Светланы». И ключиками тряс. Вспомнил? Так что со средой обитания пора окончательно определиться. Изволь выбрать и жить. И ключики верни.

Сергей. Причем здесь ключики? В конце концов, Натали может поменять замок, если не захочет меня видеть.

Александр. Ладно, с тобой всё ясно. Я вижу, разговоры на тебя не действуют. Можешь идти за ёлками. Я тебя предупредил. Скоро приступим к другим мерам воздействия.

Сергей. Шурик, я сам Натали всё расскажу. Сам. Ясно? Это моя личная жизнь и не надо туда лезть, даже если ты мой брат.

Александр. Всё. Я пошел. (Идёт к двери.)

Сергей. Подожди, пойдем вместе. Мне ж ёлки надо купить.

Александр (закатывая глаза) Нет. Ты не исправим. И когда ты успокоишься, шут гороховый. Ладно.

(Ждёт, пока Сергей оденется. Оба выходят из кабинета.)

Затемнение

Сцена шестая

Квартира Сергея. Обычная обстановка. Письменный стол, стулья, два кресла, много книжных полок. Письменный стол стоит в центре комнаты специально для праздника. На столе бутылка шампанского, закуски того периода. салат «оливье», шпроты и т.п. Сергей ходит по комнате в ожидании гостей. Звонок в дверь.

Сергей. Открыто! (Идет к двери, в которую входит Владимир, друг Сергея.) Володька! У меня уже всё готово. (Показывает на портфель в руках Владимира.) Здесь у нас что?

Владимир. Не суетись, Серж! Здесь у нас бутылка коньяка и баночка икры. (Открывает портфель, достает коньяк и икру, кладет на стол. Снимает пальто и шапку.)

Сергей (смотрит на часы). Шурик обещал прийти к семи. Думаю, что сейчас появится, он же в жизни никуда не опоздал. Слушай, Володька, может, пропустим по граммульке для поднятия духа, а? У меня есть початая бутылка. Кстати тоже коньяк. Мне один герой очерка подарил. Молдавский «Белый аист». (Не дожидаясь ответа, уходит на кухню, возвращается с початой бутылкой. Берет со стола две рюмки, ставит их на маленький столик у дивана, наполняет рюмки коньяком, бутылку ставит здесь же, на столик.)

Владимир (не очень убедительно). Может, подождем Сандро?

Сергей. Не боись. Он придет, мы ещё раз пропустим.

Владимир. Ну, тогда выпьем, что ли, за твой успех. Всё ж таки не каждый день ты публикуешься в центральной прессе.

Сергей (не без удовольствия). С таким-то материалом грех было не опубликоваться. Выпьем тогда и за твоё изобретение. Глядишь и защитишься, не всю же жизнь тебе ходить в мэнээсах. (Раздается звонок в дверь, и тут же в неё входит Александр. В руках у него небольшая сумка.)

Александр. Ах, предатели! Ренегаты. Уже пьют, а времени ещё без трех минут семь. (Стучит указательным пальцем по своим наручным часам). Никогда бы не подумал, что вы такие алкаши. Позор джунглям!

Владимир и Сергей (одновременно). Шурик! Сандро! Да мы же просто предварительно… Для поднятия духа… Для согрева…

Александр. Быстро третью рюмку, а-то объявлю наш мальчишник безалкогольным.

Сергей. Йес, сэр! Джаст а секонд! Раздевайся! (Подбегает к столу, берёт третью рюмку, возвращается к маленькому столику, наполняет рюмку коньяком. В это время Александр снимает пальто и шапку, достает из сумки пакет, идет к маленькому столику, кладёт на него пакет, берёт рюмку.) Нет, Шурик, не спеши! У нас был тост, мы всё же не алкаши, как ты о нас думаешь. Мы без тоста не пьём.

Александр. Не знаю, за что вы там хотели выпить, но я предлагаю выпить за Серёгин успех!

Владимир. Браво, Сандро! Ты читаешь мои мысли. (Все трое чокаются и выпивают.)

Сергей. А, собственно говоря, что мы тут стоим, как бедные родственники? Мы больше никого не ждём. Давайте садиться за стол. Как говорится, кушать подано. (Все трое идут к накрытому письменному столу, садятся за него. Сергей берёт бутылку шампанского и начинает её открывать)

Владимир. Надеюсь, шампанское у вас охлажденное, сэр?

Александр (подхватывая игривый тон Владимира). Да. Не можем же мы пить неохлаждённое шампанское, неправда ли, сэр?

Сергей. Не сомневайтесь, товарищи сэры, шампанское всю ночь простояло в холодильнике. На стол я его поставил минут двадцать тому назад. Накладывайте себе салат. Шурик, мне тоже положи, пожалуйста.

Владимир. Серж, ты что, салат сам делал? Ни за что не поверю.

Александр (с напускной подозрительностью). Похоже, тут не обошлось без женщины. Серега явно не способен приготовить такой салат. Он за всю жизнь научился готовить только два блюда — яичницу и яичницу с луком.

Владимир. Как ты посмел нарушить нашу, почти уже сложившуюся традицию?

Александр. Шерше ля фам, как говорится. Кто она? Света?

Сергей. Не волнуйтесь. Я ничего не нарушал, только попросил Свету сделать «оливье».

Владимир и Александр (вместе). Света разве здесь? А что Света придет?

Сергей. Ну, как вы могли такое подумать? Мальчишник есть мальчишник. Женщины не имеют права здесь появляться. Кстати, о женщинах, я надеюсь, ваши дражайшие половинки не очень ворчали по поводу нашего очередного мальчишника? (Владимир и Александр бормочут в ответ что-то невразумительное и неразборчивое, вроде «Как сказать…»; «Не то чтобы не ворчали совсем».)

Сергей. Впрочем, забудем на время о женщинах, да простят они нас великодушно, и отдадим должное мужчинам. (С шумом откупоривает бутылку и наливает шампанское в фужеры. Берет свой.) Всё-таки без нас женщинам тоже было бы несладко.

Владимир и Александр (берут свои фужеры и говорят одновременно). Само собой. Ещё бы.

Сергей. Мы, конечно же, не без недостатков. А у кого их нет? Но у нас (я говорю о присутствующих здесь лучших представителях мужского пола) есть и много достоинств. Мы умные.

Владимир (согласно кивая головой). Ещё какие умные.

Александр (согласно кивая головой). Таких поискать надо.

Сергей. Мы талантливые.

Владимир (согласно кивая головой). Ещё какие талантливые.

Александр (согласно кивая головой). Тут уж трудно спорить, что есть, то есть.

Сергей. Мы симпатичные.

Владимир (согласно кивая головой). Ещё какие симпатичные.

Александр (согласно кивая головой). Я бы даже сказал, красивые.

Сергей. Мы не курим.

Владимир (согласно кивая головой). Ещё как не курим.

Александр (согласно кивая головой). Я бы даже сказал, совершенно не курим.

Сергей. И пьем мы исключительно по поводу. Так выпьем же за мужчин, которых любят и ждут женщины. (Все трое чокаются и отпивают шампанского из фужеров.) Ну, что я могу сказать? Заканчивается 1984 год. Сегодня, за несколько дней до наступления Нового года, мы, говоря казенным языком, отчитаемся о проделанной за год работе и поделимся планами на будущее. Наш мальчишник объявляю открытым.

(Александр и Владимир шутливо аплодируют.)

Сергей. Какие будут предложения и замечания? Принято единогласно. Кто выступит с первым докладом? (Владимир и Александр, которые активно закусывают салатом, оба показывают вилками на Сергея.) Ну, хорошо. Раз вы такие голодные, что не можете говорить, тогда ешьте и слушайте. Я хочу сказать, что год был, как всегда, трудным, но успешным.

Александр (жуя). Про твои успехи мы знаем. В курсе. Читаем газеты, слушаем радио. А за последний твой успех уже и выпить успели.

Владимир. Давай нам что-нибудь поинтересней.

Сергей. Ладно. Будет вам и поинтересней. Я пишу пьесу.

Александр и Владимир (перебивая друг друга). Что-то? Какую пьесу? Это что-то новенькое. Выкладывай!

Сергей (довольным голосом). Да, друзья мои. Я докатился и до драматургии. Мне становится тесно в жанре журналистики. Мне надоели эти бесконечные статьи об электростанциях, совхозах и новых школах; очерки о героях труда. Хочется что-нибудь для души. Хочется романтики и любви. Хочется страстей. Хочется… как бы это выразиться… душевного бунта, что ли. Надоело это журналистское болото.

Александр. Вот это речь не мальчика, но мужа. Я всегда знал, что мой старший брат станет не только большим журналистом, но и большим писателем или драматургом. Молодец! Не подвел младшего брата. А что за пьеса?

Владимир. Кто герои? О чем она?

Сергей. Я только начал писать. Написал первое действие, а их будет три.

Александр. Не томи уже, Шекспир наш, рассказывай, о чем пишешь.

Владимир. Да, Серж, говори. Мы же нечужие тебе.

Сергей. Ладно, ладно. Успокойтесь. Если коротко, то пьеса о непонимании того, что испытывает настоящий талант. Герой пьесы — талантливый писатель Николай Антонов. Он пишет, как ему кажется, гениальный роман. Читает отрывки жене, друзьям, но, в основном, его не очень-то понимают, даже подсмеиваются над ним. Считают его роман слишком смелым, слишком откровенным и необычным, что такая литература никому не нужна. Что такая литература развращает, а не возвышает. Одним словом, все против него, вернее, против его нового романа.

Александр. Понятно. Душат творческую личность. Загоняют в рамки соцреализма. Это понятно. А любовь? Неужели у твоего писателя совсем нет личной жизни?

Владимир (подхватывая). Да. У великого человека должна быть и великая любовь.

Сергей. Не волнуйтесь. Есть и любовь. Во-первых, его жена, Людмила. Она его любит уже много лет, правда, не очень понимает его писательского труда. Зато, женщина она преданная, и всю жизнь, как сестра Чехова, посвятила таланту своего мужа. Она простая и домовитая и у неё благоговейное чувство перед любым проявлением творчества. Она не возражает против разных гостей мужа — поэтов, художников, музыкантов — которые вечно толкутся в их доме. Наоборот, она их всех кормит и поит, стараясь поддержать творческую атмосферу для Николая. А другая женщина, Элеонора…

Владимир (перебивая). Ага! Значит, всё-таки есть и другая. Я так и знал!

Александр. Всё понятно. Великому человеку, как всегда, мало одной женщины.

Сергей. Не надо критики. Вы же не читали пьесы, а уже начинаете критиковать. Да, у него две женщины. Обе красивые, обе образованные. И что самое главное — обе любят его. Более того, и он любит обеих.

Александр. Как это?

Владимир. Не понял?

Сергей. Для тех, кто не понял, повторяю ещё раз. Обе женщины любят его, и он их тоже любит.

Владимир. Пожалуй, тут ты перегнул палку.

Александр. Да уж! Такую пьесу никто не возьмет. Ты же не Юджин О’Нил, в самом деле, и не Теннеси Уильямс.

Владимир. Не забывай, что ты — советский драматург. Где твой социалистический реализм? Это же порнография какая-то получается. Что, любовь втроем, что ли?

Сергей. Вы прямо как герои моей пьесы. Они там тоже только и делают, что осуждают Антонова и его роман.

Александр (с серьезной заинтересованностью). Погоди, погоди. Ну-ка, давай, расскажи поподробнее. А главное, скажи нам, чем там дело кончилось?

Владимир. Да. Хотелось бы услышать весь сюжет в общих чертах.

Сергей. Я же сказал, пьеса ещё не окончена. Ещё два действия впереди.

Александр. Но ты-то знаешь, чем дело кончится?

Владимир. Ты же автор. Тебе и карты в руки.

Сергей. Эх, товарищи, товарищи. Что за детский лепет?

Александр и Владимир (одновременно). Почему лепет? Не понял юмора.

Сергей. Никакого юмора нет. Если бы вы сами писали, вы бы знали, что литературные герои живут своей собственной жизнью. Они не подчиняются воле драматурга. Конечно, если это настоящее произведение, а не халтура какая-нибудь про трудовые будни.

Александр. Что ты этим хочешь сказать?

Владимир. Как это?

Сергей. Очень просто. Я сначала тоже считал, что мой герой быстро решит проблемы своих отношений с друзьями, женой и любовницей. Только у меня ничего не получается. Не выходит, как я задумал. Упирается мой герой. Не может он легко всё решить. Мучается он со своими женщинами и меня мучает. Я уже столько вариантов перепробовал, а ничего хорошего не получается.

Александр. Погоди. А что ты понимаешь под «хорошим»?

Сергей. Мне хочется, чтобы мой герой вышел из этой сложной ситуации достойно. Не хочу, чтобы из-за него страдала жена или любовница. Антонов и сам не знает, то ли ему уходить от своей Людмилы и жениться на Элеоноре, то ли продолжать встречаться с ней тайно. То ли пустить всё на самотек. Он даже толком не знает, какие чувства испытывает к Элеоноре, да и к жене тоже. Вроде бы любит обеих, но Элеонора — это нечто особенное. Короче, у него непростая ситуация.

Александр. Вижу, что у тебя в романе диалектика, о которой ты мне сам недавно рассказывал. Только диалектика не в политике, а в личной жизни. Значит, в твоей пьесе у героев жизнь тоже сложна и полна противоречий? Борьба и единство противоположностей.

Владимир. Ты что, Серж, младшему брату даешь уроки марксистско-ленинской философии?

Сергей. Приходится. Уж очень братец у меня сердобольный. Печётся о моём благополучии в личной жизни. Наверное, своей ему маловато. А, вообще-то, какая у него личная жизнь? Татьяна вечно на телевидении. Встречается с другими. На своего Шурика у неё времени не остается. Он её почти не видит. Только на экране любуется своей телезвездой. Понятно, почему он ко мне пристаёт. Своей личной жизни нет, так хоть о личной жизни брата позабочусь. Правильно?

Александр. Ты не уходи от темы. Мы не про меня говорим. Как же этот твой Антонов сможет выйти из ситуации? Ведь ему всё равно придётся выбирать, как ни крути. При любом исходе какая-то из его женщин пострадает, разве не так?

Владимир. Это точно. Не получится, чтобы и волки сыты, и овцы целы. С женщиной легко не бывает, а уж тем более, с двумя.

Сергей. Не знаю. Пока не знаю. В том-то и дело. Застрял я. Не могу двинуться дальше.

Александр. И не двинешься.

Владимир. Почему это не двинется? Серж — талантливый, что-нибудь придумает.

Сергей. Не знаю. Теперь я уже ни в чем не уверен.

Александр. А я говорю, не двинется он никуда.

Сергей. Почему?

Александр. Наливай, у меня тост созрел.

Владимир. Мне коньяку.

Александр. Мне тоже.

Сергей (наливает коньяк в рюмку себе и другим). Ну, Шурик, что там у тебя за тост?

Александр. Предлагаю выпить за выбор, за то, чтобы мой старший брат сделал правильный выбор.

Владимир. Но мы же пьесу не читали.

Александр. Мне не нужно читать пьесу. Мне и так всё ясно. Серёга не может продвинуться дальше, потому что он не может сделать выбор между двумя женщинами. Серёга, как ты, Володя сказал, преподал мне урок философии. А я сейчас тоже преподам ему небольшой урок философии. Алаверды, так сказать.

Сергей (иронично). Ну-ну, давай.

Александр. Нет, урок, конечно, слишком громко сказано. Небольшое философское наблюдение. Скажи мне, брат, что такое свобода?

Владимир. Ну, ты хватил! Давайте тогда сначала выпьем, а то, я чувствую, тут может дискуссия надолго затянуться. О свободе вы оба мастаки говорить, хлебом не корми.

Сергей. Давайте выпьем. Как ты там сказал? За выбор.

Александр. Ладно, давайте выпьем за выбор, вернее, за то, чтобы мой старший брат как можно скорее сделал свой выбор. (Все чокаются и выпивают.)

Сергей. Так что ты у меня спросил? Про свободу?

Александр. Да. Надеюсь, ты не забыл, что такое свобода?

Владимир. Да я тоже помню. Свобода…

Сергей (подхватывая и завершая фразу вместе с Владимиром).…это осознанная необходимость.

Александр. Правильно! Но у меня есть небольшое дополнение.

Владимир (нарочито удивленно). Ты хочешь дополнить классиков марксистско-ленинской философии?

Сергей. Мощно. Давай, Шурик, дополняй, если есть чем.

Александр. Мне кажется, что свобода — это не просто осознанная необходимость, но осознанная необходимость выбора. Понимаете?

Сергей и Владимир (одновременно).Пока не очень. Не совсем.

Александр. Поясняю. Можно, например, осознавать необходимость, но не делать никакого выбора. А если человек осознает, но не делает выбора, значит, он вообще ничего не делает. Значит, он не до конца свободен. Он не может двигаться, жить, развиваться. Значит, на самом деле, его раздирают сомнения и противоречия. Именно из-за них он, даже осознавая необходимость, не может сделать выбор. А как только он разрешит все свои сомнения, вот тогда и станет по-настоящему свободным, и сделает окончательный осознанный выбор и начнет свободно жить. Ну, относительно свободно, конечно. Я думаю, вы это понимаете.

Владимир. Ну, ты здорово сказал. Я и не подозревал, что Сандро у нас — скрытый философ.

Сергей. Вообще-то, в этом что-то есть. Я тут много думал о своем герое. Он у меня тоже свободолюбивый. Постоянно о свободе рассуждает, спорит со всеми, доказывает.

Александр. Человеку свойственно мечтать о свободе. Свобода — это недостижимая мечта любого человека.

Сергей. Это точно! Человек всю жизнь мечтает о свободе, ищет свободу, борется за свободу.

Владимир. Особенно за свободу любви, как я посмотрю. Не морочьте мне голову. Мне скоро, возможно, минимум придется сдавать по философии. Если такое скажу про свободу, меня завалят сразу же.

Сергей. Это всенепременнейше!

Александр. Ладно. Я что хотел сказать. Серега, ты пока не решишь со своими женщинами в жизни, не сможешь решить и в пьесе.

Сергей. Может, Шурик, ты и прав.

Александр. Не может, а точно. А вот и ещё один тост созрел. Давайте выпьем за женщин. Я лично не представляю, как бы мы все жили без женщин. Возьмите любого великого писателя, поэта или (делает многозначительную паузу, шутливо показывая на Сергея) драматурга — у них у всех были какие-то неразрешенные проблемы в личной жизни.

Владимир. А ты откуда знаешь?

Александр. Вот те раз! Книжки надо читать, а не только формулы рассчитывать, радио слушать, телевизор смотреть. Я же все-таки филолог, английский преподаю в ВУЗе. Мне же надо развиваться. Вот я и читаю, и смотрю, и радио слушаю.

Владимир. Понятно, «голоса» разные.

Александр. И их тоже. Люблю разные мнения. И на английском тоже читаю и слушаю. Кстати, и сам немного перевожу. Пока для себя. Сейчас, слава Богу, не сталинское время. Ночью не приедут на черном «воронке», не заберут. Да и в психушку, думаю, не отправят. Разве только из института погнать могут. Устроюсь куда-нибудь, не пропаду.

Владимир. Значит, ты наслушался разных «голосов», и потянуло тебя на рассуждения о свободе. Меньше надо слушать всякой болтовни и клеветы, тогда и жить будет легче. До чего же я не люблю все эти интеллигентские рассуждения. Свобода, свобода! Далась вам эта свобода? Что вы с ней делать будете? У вас ведь итак свободы полно, крепостное право уже больше ста двадцати лет назад отменили, а вам всё свободы мало.

Сергей. Володька, ты что, захмелел? Что ты несешь?

Владимир. А что, разве я не прав? И ты, Серж, хорош. Придумал мне тоже — «любит обеих». Ты своё личное распутство в искусство не неси. Искусство — вещь тонкая. Оно должно облагораживать, воспитывать, давать пример, а не растлевать всякими дурными мыслями.

Александр. Да ладно, Володя, успокойся. (Сергею) Пусть думает, что хочет. Это его мнение. Имеет право. Он же физик, а не лирик. Да и однолюб он. Наверное, со своей Ириной ещё в школе подружился.

Владимир. Да. И горжусь этим.

Александр. А женился когда? Наверняка, ещё в институте или сразу после окончания?

Владимир. На третьем курсе. И что из этого?

Александр. Ничего. Просто я хочу сказать, Володя, что у разных людей и мнения бывают разные. И они не обязательно могут совпадать с твоим или моим. И это нормально. Почему обязательно мнение должно быть единодушным. Мы же не машины какие-нибудь, а живые люди. Но нет. Почему-то у нас, в Союзе, людям всегда хочется, чтобы всё было одинаковым, правильным, политически верным. А мне хочется свободы. Я изучаю английский всю жизнь, а с носителями языка разговаривал один раз, случайно, когда ездил в Москву. Это что, нормально? Для чего я язык изучаю? Хочу ездить в Лондон, в Нью-Йорк, в Париж.

Владимир. А что, тебе Советского Союза мало? У нас самая большая страна в мире. Её за всю жизнь не объедешь. Хочешь на Камчатку езжай, хочешь — на Кавказ, хочешь — в Прибалтику.

Александр. Причем здесь это? Хочу не только по своей стране ездить, хочу по всему миру. Хочу другие страны посмотреть, хочу знать, какая там жизнь, хочу с людьми пообщаться. Скучно сидеть всё время на одном месте.

Сергей (мечтательно). Да-а. Я бы тоже не отказался съездить в командировку в Японию. Купил бы себе видеомагнитофон. Люблю кино, особенно иностранное.

Александр. Я все-таки не понимаю, почему нас не пускают за границу? Мне вот недавно отказали. Хотел в Финляндию съездить. Не пустили. Беспартийный я. При чём здесь партийность? (Задумчиво) Я только теперь понимаю свою однокурсницу Аську. Она эмигрировала в Штаты ещё в 79-м. Ведь нам даже переписываться не дают. Вот она года два назад написала мне первое письмо. Я обрадовался. Думаю, ну, теперь-то всё буду знать о жизни в Америке. Но нет. Только-только хотел ей ответ написать, как меня в Комитет вызвали, ну, в Контору Глубокого Бурения. Мол, что вы собираетесь ей ответить. Я чуть со стула не упал. Решил вообще не отвечать. Ненавижу, когда читают чужие письма.

Владимир. Что ты завелся? Что там делать, в этой Америке? Нам и здесь хорошо. На что нам их гнилой капитализм. Один разврат только и угнетение.

Сергей. Тут дело принципа. Почему кто-то за меня должен решать, куда мне можно ехать, а куда нельзя, с кем переписываться и что писать. Тебе хорошо здесь? Пожалуйста, сиди здесь, никуда не езди. А Шурику, например, хочет поехать куда-нибудь. Пусть едет. Что здесь плохого?

Александр. По-моему, Мишель Монтень сказал, что-то вроде «я, может быть, никогда и не поеду на далекий маленький островок в Тихом океане, но я должен знать, что в любую минуту я могу туда поехать».

Владимир. Ну да. Вам только разреши — все поразбежитесь. А кто работать будет? Кто страну будет защищать?

Александр. Ладно, не будем о грустном. (Сергею) Видишь, Володе хорошо, значит, и всем должно быть хорошо. Вот так у нас почти все и считают. Грустно это и скучно. Надеюсь, что хотя бы в 2000-м году мы сможем свободно ездить, куда захотим.

Владимир. Сомневаюсь. Почти семьдесят лет не ездили, обходились, а тут вдруг начнем ездить. Не понимаю я, что все так об этом 2000-м годе мечтают? Что в нем особенного? Ничего. Просто набор цифр и всё. Ничего не изменится ни в двухтысячном, ни в трёхтысячном.

Сергей. А я согласен с Шуриком. Я чувствую, какие-то перемены должны прийти. Надоело это болото. Не можем же мы всё время, как сычи, в собственном соку вариться.

Александр. Интересное блюдо «Сыч в собственном соку». Хотелось бы попробовать.

Владимир. Ладно. «Оливье» тоже неплох. Светка твоя — мастерица. А чего ты на ней не женишься? Собирался же, вроде.

Сергей. И ты туда же! Кстати, я с тобой делился не для всеобщего сведения.

Владимир. Что, что?

Сергей. Ладно, замнем для ясности. С чего вы все вдруг решили моей личной жизнью заняться? Лучше философию изучайте. Умнее будете.

Александр. Нет, нет, ты не увиливай. Почему ты не женишься на Свете?

Сергей. Не знаю… Не готов я ещё. Не созрел.

Александр (с сарказмом). Конечно! Совсем ещё лялька. Тридцать шесть лет всего. Куда нам жениться. Вот будет семьдесят, тогда и о женитьбе можно будет подумать, правильно я говорю?

Сергей. Не утрируй. Я имею в виду, не созрел ещё в моральном плане. Ты же сам сказал, что я должен освободиться от всех сомнений, стать совершенно свободным.

Александр. Правильно. И что? Ты до сих пор не можешь сделать выбор?

Сергей. Не могу. Ладно, это не застольный разговор. Давайте лучше ещё выпьем. У кого есть тост? Володька, чего молчишь? Давай тост.

Александр. Давай, Володя, говори.

Владимир (вставая с торжественным видом). Я хочу выпить за нас. Вот мы уже знаем друг друга много лет.

Александр. Это точно. Я, например, брата знаю уже 33 года.

Владимир. Я, конечно, поменьше. Мы с твоим братом познакомились, когда я в институте учился. Он окончил третий курс журфака, а я на первый в индустриальный институт поступил на нефтедобывающий факультет. Но дело не в этом. Мы знаем друг друга давно и очень хорошо. У меня, например, нет никого ближе Сержа, это я откровенно говорю. Да и ты, Сандро, отличный малый, хоть иногда и неправильно мыслишь.

Александр. Спасибо за комплимент, но с вашим последним тезисом я не согласен. Если я мыслю иначе, то это не значит неправильно. И когда мы научимся мириться с иным мнением?

Владимир. Попрошу не перебивать. Так вот. Мы наши мальчишники проводим уже несколько раз. Это, можно сказать, стало традицией. Кто-то, как у Рязанова, ходит в баню перед Новым годом, а кто-то собирается на мальчишник. Короче, давайте выпьем за нас, за мужскую дружбу, за наши настоящие и будущие успехи.

Сергей и Александр (вместе) Давайте выпьем. (Выпивают. Раздается звонок телефона.)

Владимир. Это, наверное, моя Иришка. Сейчас начнется «народный контроль в действии».

Сергей (подходя к телефону). Что ты раньше времени паникуешь? Может, это Шуркина Татьяна.

Александр. Исключено. Точно не моя Татьяна. У неё передача. Она вернется не раньше двенадцати.

Сергей (снимает трубку). Алло! Добрый вечер, Ирочка. И тебя с наступающим. Здесь, здесь, куда же ему деться… Не успели ещё даже одной бутылки одолеть… Всё разговариваем о том, о сем. (Прикрывая трубку рукой и обращаясь к Владимиру.) Твоя звонит. Уже интересуется, не много ли мы выпили.

Владимир (Александру). Говорил же, «народный контроль».

Сергей (в трубку). Да-да… Сейчас дам. (Передает трубку Владимиру.)

Владимир. Да, Иришек… Понял… Да мы почти не пьем. В основном, едим, да разговариваем, вспоминаем… И за вас успели выпить, куда ж мы без вас. Буду к двенадцати, как обещал… Возьму такси, конечно. Автобуса уже не дождешься в это время… Ладно… Целую… Пока. (Передает трубку Сергею, тот кладет её на место. Владимир смотрит на свои часы). Ого! Уже двенадцатый час. Мне пора собираться. Я обещал Иришке к двенадцати быть дома.

Сергей. Да успеешь ты. Тебе на такси пятнадцать минут ехать, не больше. Давай я закажу такси на одиннадцать пятьдесят.

Владимир. Это слишком поздно. Давай на одиннадцать сорок.

Сергей. Уговорил. На одиннадцать сорок пять. (Обращаясь к Александру) Ты-то, надеюсь, не торопишься?

Александр. Нет. Катьку Татьяна отвела к бабушке, так что я могу и переночевать.

Сергей. Вот и отлично! У нас только-только разговор завязался.

Владимир. Сожалею, ребята, но вынужден вас покинуть.

Сергей. Нет-нет. Сейчас я закажу такси, потом мы выпьем на посошок, потом ещё поговорим. Ты, Володька, расскажешь нам с Шуриком о своих успехах в институте. Ты ведь там какое-то изобретение защитил. (Звонит по телефону, заказывает такси)

Владимир. Пока не защитил, но уже заявку на патент подали.

Александр. Молодец, Володя, настоящий технарь! А я вот в технике ни бум-бум. Даже утюг и тот починить не могу.

Сергей (возвращаясь от телефона). Погоди. Как «подали»? Ты же мне рассказывал, что это была твоя идея, что ты один всё придумал?

Владимир. Говорил. Но, сам понимаешь, без директора НИИ никто не сможет ничего пробить. У него же авторитет и влияние.

Сергей. Так он что, вместе с тобой будет числиться изобретателем?

Владимир. Ну да. А без него я вообще ничего бы не смог.

Сергей. Слушай, но это же несправедливо. Это же наглость. Он же ни при чем. Какой он изобретатель? Ты же говорил, ему же уже за семьдесят.

Владимир. Семьдесят шесть.

Сергей. Тем более. Давай я к вам в институт приду и напишу про твоё изобретение. Тогда он уже не сможет присоседиться к тебе.

Владимир. Не получится. Тебя не допустят. У нас ведь всё засекречено.

Сергей. Вы что, на военных работаете?

Александр (философски) А кто на них не работает? Я таких ученых не знаю.

Владимир. Почти. Наше изобретение их заинтересовало. Они даже своего специалиста прислали. Курировать будет ход экспериментов.

Сергей. Ладно. У тебя нет выхода. (Обращаясь к Александру) А ты говоришь свобода выбора. Вот тебе и вся свобода. Без начальства — ни шагу.

Александр. Не свобода выбора, а осознанная необходимость выбора. Это разные вещи. Володя же может отказаться от соавторства. Можешь, Володя?

Владимир. Могу, но не буду. Если патент на изобретение пройдет, мне премию большую выпишут. Тогда мы с Иришкой куда-нибудь в Сочи рванем летом недели на две.

Александр. Вот она, свобода! Володя сам осознаёт, что ему надо сделать выбор, и он его делает.

Владимир. Да. В пользу Сочи.

Сергей. Ну, что давайте выпьем за Володьку, за его интеллект и за его будущий роскошный отдых в Сочи. (Хочет налить, но бутылка пуста.)

Александр (видя растерянность Сергея). Ой, я же совсем забыл, у меня в пакете тоже бутылка «столичной» и банка крабов.

Владимир. Доставай.

Сергей (разворачивает пакет и достает содержимое. Затем откупоривает бутылку с водкой и наливает в рюмки). Всё. Пьем за Володьку. Ура!

Александр. Ура! (Чокаются, выпивают)

Затемнение

Сцена седьмая

Квартира Сергея из шестой сцены. Сергей лежит на полу, Александр на диване. Они продолжают разговор, который, видимо, начался после ухода Владимира.

Сергей. Да брось ты. Володька — простой инженер. Он много не рассуждает. Это мы с тобой — «гнилая интеллигенция». Такие, как Володька, считают, что все беды от нас. Мы, мол, мутим народ, подбрасываем всякие идейки про свободу творчества, про свободу слова и прочие буржуазные штучки. Им всё кажется, что надо работать, никуда не влезать, и тогда страна будет процветать. Ты же видишь, как ему не нравятся рассуждения о свободе.

Александр. Да уж! Я не понимаю, почему они все этого боятся. Если наша идеология самая передовая и всепобеждающая, чего мы тогда боимся?

Сергей. Ну, сам понимаешь, Шурик. Не нам с тобой открывать «Железный занавес».

Александр. Но всё равно же его откроют когда-нибудь. Ну, не можем же мы всю жизнь жить отдельно от всего мира. Зачем я изучаю английский? Чтобы преподавать в школе или в ВУЗе? А зачем его преподавать, если людям нельзя на нем общаться? Где логика?

Сергей. Ладно. Мы с тобой всё понимаем. Но мы, к сожалению, ничего не решаем. Ты, вообще-то, не очень насчёт свободы распространяйся. С Володькой это ещё пройдет, он человек надёжный, хоть и прямолинейный, а вот за других я не ручаюсь. Что нам отец всегда говорил? Не высовывайтесь. Не выступайте.

Александр. Да я понимаю. Я с другими и не разговариваю на эти темы. С тобой-то мы можем говорить откровенно? Ты же всё-таки мой брат.

Сергей. Можем. Только нет от этого никакого толку. Что зря душу бередить?

Александр. Тогда ну её к черту, эту политику! Давай лучше о любви. Я вот о твоей пьесе серьёзно говорил. Там ведь твой герой мечется между двумя женщинами, так?

Сергей. Так.

Александр. А ты сам разве не мечешься между двумя женщинами?

Сергей. Нет. Не мечусь. Я же развелся с Натали.

Александр. Я не о бумажке говорю, а о реальном положении дел.

Сергей. Да не мечусь я. Просто жалко Натали, Дениса… Мы ведь с ней развелись как-то неправильно. Вроде бы и жили нормально, но как-то в диссонанс. Гармонии не было. Всё время мы не совпадали. У неё свои интересы. Я пытался про её картины говорить, так она закрывалась сразу. А моё творчество её вообще не интересовало. Вот мы прожили с ней двенадцать лет, а она, как оказалось, даже ни одной моей статьи не прочитала. У нас и отпуска всегда были в разное время. Доходило до смешного. Если мы договаривались встретиться где-то в какое-то время, то почти никогда не встречались вовремя: то место перепутаем, то время. Я до сих пор не понимаю, как такое могло происходить. А со Светкой — хорошо. Спокойно, без нервов. С ней и поговорить можно и помолчать. Она меня чувствует. И Ленка у неё классная… Я даже думал, вернее, мечтал, что Денис мог бы на ней жениться, когда вырастет. Глупо…

Александр. Конечно, глупо. Я имею в виду твою жизнь. Не понимаю я тебя. Ты ведь сам говоришь, что со Светланой тебе хорошо.

Сергей. Да, хорошо. Спокойно.

Александр. Ну, так и женись. Чего метаться-то?

Сергей. Да не мчусь я. Просто за Натали беспокоюсь, за Дениса. Странно, но после развода Натали будто изменилась, успокоилась, стала такой остроумной интересной и немного печальной. Знаешь, как-будто её подменили. Она мне стала даже нравиться. Неужели развод мог так сильно её изменить?

Александр. Я про то и говорю. Наталья тебе нравится, со Светой тебе хорошо. А в том, что Наталья изменилась, нет ничего удивительного. Не исключаю, конечно, что развод на неё повлиял, хотя, может, и не развод…

Сергей. А что же тогда?

Александр. Ни что, а кто. Может, у неё теперь есть мужчина.

Сергей. Да ладно тебе! Это всё слухи. Мне тоже кто-то говорил, будто у Натальи завёлся хахаль, но я не верю. Какой хахаль? Нет у неё никого.

Александр. Тем лучше. Тогда возвращайся к ней. Живи и ни о чём не беспокойся.

Сергей. Шурик, но нельзя так примитивно рассуждать — «женись», «вернись». Я даже в своей собственной пьесе не могу Антонова заставить что-то сделать, а ты хочешь, чтобы в реальной жизни всё так просто решалось. Не бывает так. Когда ты, наконец, поймёшь, что это жизнь, а не пьеса.

Александр. Так я и говорю, что ты мечешься, потому что никак не можешь освободиться. Ты сам до конца не понимаешь, чего ты хочешь — жить одному или с кем-то из твоих женщин, или сразу с двумя, как твой Антонов из пьесы.

Сергей. Ну, хорошо. А вот ты сам, например, разве не можешь полюбить другую женщину? Мало ли, что в жизни бывает. Вдруг встретишь и полюбишь.

Александр. Могу встретить. Могу полюбить. Но, в отличие от тебя, я сразу же сообщу своей Татьяне, что полюбил другую.

Сергей. Так-таки и сразу. Какой ты шустрый. А Катька?

Александр. А что Катька?

Сергей. Как что? Татьяна заберет её к себе, а тебе даже не разрешит видеться с ней, не то что брать к себе.

Александр. С чего это ты взял? Татьяна не такая. Она же понимает, что я отец. Ты же видишься с Денисом? Наталья твоя тебе же не запрещает. Что за глупости ты несёшь?

Сергей. Нет, Шурик, не глупости. Это жизнь.

Александр. А я говорю, глупости.

Сергей. Это ты так считаешь, пока у тебя всё нормально. А вот полюбит твоя Татьяна кого-то после твоего ухода, а её новый захочет Катьку удочерить?

Александр. Что значит удочерить? У неё же есть я. Что ты несешь?

Сергей. Вот видишь, тебе уже не нравится. Ты уже заводишься. А ведь мы пока ещё просто рассуждаем о том, что может произойти. А что будет в реальности? То-то и оно… Я же говорю, не всё так просто, Шурик.

Александр. Ну, не знаю. Мы же цивилизованные люди. Неужели нельзя найти какой-нибудь компромисс? Есть же какое-то нормальное решение.

Сергей (радостно). Ага! Вот ты и попался!

Александр. Не понял? Что значит, «попался»?

Сергей. Ты попался в ловушку, как и я. Мне, например, тоже очень хочется, чтобы мой гениальный Антонов в пьесе нашел Соломоново решение. Чтобы обе женщины остались довольными. Ну, пусть не довольными, а хотя бы не совсем разочарованными, что ли.

Александр. Да не пропустят твою пьесу всё равно. Её даже печатать не разрешат, не то, что ставить в театре.

Сергей. Пускай не разрешают. Всё равно когда-нибудь поставят.

Александр. Меня не пьеса твоя волнует. Её все равно при твоей жизни не поставят. Меня волнует твоя реальная личная жизнь.

Сергей. Да не буду я ничего решать. Само утрясется. Буду плыть по течению.

Александр. Это ты зря. Ничего не утрясется. Это только кажется. Я же не зря говорил о свободе. Надо осознать необходимость выбора и сделать этот выбор. Нельзя долго жить во лжи.

Сергей. Какой лжи? Я никому не лгу. Каждый живет, как считает нужным.

Александр. Ты скрываешь реальное положение, а, значит, лжешь. Рано или поздно, тебе всё равно придется что-то решать. Как ты этого не понимаешь?

Сергей. Когда придется, тогда и буду решать.

Александр. Как хочешь. Только я больше в эти твои игры не играю. Я тебе уже сказал. Если Наташа заговорит о тебе, я ей скажу правду.

Сергей. Какую правду?

Александр. Что ты собираешься жениться на Светлане.

Сергей. Опять двадцать пять! Я же тебе говорю, что пока ничего не решил.

Александр. А я скажу, что решил. Может, это ускорит ход событий.

Сергей. Шурик, ты не имеешь права решать за меня.

Александр. А я и не решаю. Решать будешь ты, я только ускорю принятие решения.

Сергей. Вот ты совсем недавно осуждал советских людей за то, что они не терпят иного мнения. А сам? Ты мне сейчас хочешь навязать своё мнение.

Александр. Ты не вали всё в одну кучу. Я тебе не навязываю своего мнения. Я просто хочу, чтобы ты принял решение и сделал выбор. Тогда всё станет на свои места. Наташа сможет жить свободно. Возможно, найдёт себе кого-то, если ещё не нашла.

Сергей. Да пусть ищет. Я же ей не запрещаю.

Александр. Давай не будем ходить по кругу. Даю тебе неделю. Ровно через неделю я всё сообщу Наташе.

Сергей (мечтательно-мстительно). Как хорошо было в детстве. Я бы тебе наподдавал сейчас, и все дела. Ты бы у меня молчал, как рыба.

Александр. А это уже насилие над личностью.

Сергей (шутливо-обвиняюще). Какая ты личность. Родного брата тиранишь. Жениться заставляешь. А я ещё свободой не насладился.

Александр (подхватывая шутливый тон). Наслаждайся, Серега. У тебя ещё целая неделя впереди.

Сергей (хватает свою подушку и бросает в Александра). Тиран! Душитель свободы!

Александр (хватает брошенную подушку и бросает её в Сергея). Сам тиран! Наташку кто тиранит, я что ли? А Светку? Она же тоже мучается. (Сергей вооружается своей подушкой и идет на Александра. Александр берет свою подушку и встает в воинственную позу. Они начинаю биться на подушках, сопровождая удары воинственными выкриками.)

Александр. Погоди! Слышишь, соседи уже в стену стучат? Завтра же рабочий день. Всё. Давай спать.

Затемнение

Сцена восьмая

Квартира Наташи. Она стоит за мольбертом и что-то рисует. Звонок в дверь. Наташа идет к двери, но дверь открывается и входит Сергей.

Сергей. Привет, Натали!

Наташа. Привет!

Сергей. Что это ты такая грустная. Веселей, скоро Новый год!

Наташа. Я не грустная, я озабоченная.

Сергей. Чем же, если не секрет? Уж не влюбилась ли?

Наташа. Ну, может, хватит уже. Надоело. Сколько можно одно и то же повторять? Если я влюблюсь, ты первый об этом узнаешь.

Сергей. С удовольствием. И буду свидетелем на свадьбе.

Наташа (по-настоящему сердито). Хватит ёрничать! Тоже мне, свидетель нашелся.

Сергей. Ладно, ладно, уж и пошутить нельзя.

Наташа. Что это за шутка, которая звучит сто раз?

Сергей (меняя тему). Так чем же ты озабочена, если не любовью?

Наташа. Да вот, работу подкинули из кукольного театра. Хотят, чтобы я эскиз декораций к спектаклю сделала.

Сергей. Так это же здорово. Как это тебе удалось?

Наташа. Сашина Татьяна поспособствовала. У неё была передача про кукольный театр. Режиссер рассказал, что у них новый спектакль готовится, а Татьяна заикнулась, что мол, есть у неё родственница-художница. Вот так.

Сергей. Здорово! Молодец Танюха! Как я, дурак, сам не мог сообразить. Давно бы уже тебе работёнку нашел. Материал бы какой-нибудь подготовил про театр и всё.

Наташа. Теперь это уже неважно. Теперь главное — не опозориться. А то Татьяна там, наверное, нахваливала меня, а я какую-нибудь муру нарисую.

Сергей. Это вряд ли, как сказал бы боец Сухов. Ты же у нас талант. Ты не можешь плохо рисовать. Вон Денис уже одни пятерки по рисованию получает.

Наташа. Вот рисую целый день. Хорошо, что Денис у бабушки, можно спокойно поработать.

Сергей (с фальшивой озабоченностью). Может, я не во время. Нарушаю, так сказать, творческий порыв. Ты скажи, не стесняйся.

Наташа. Вообще-то, ты говорил, что только к выходным освободишься. Что, уже все материалы сдал?

Сергей (как бы обижаясь). Ты что, меня выгоняешь?

Наташа. Нет, конечно. Просто неожиданно как-то.

Сергей. Ты же знаешь, я никогда о своих визитах не предупреждаю.

Наташа (продолжая мысль). У меня ничего нет поесть. Могу только макароны сварить.

Сергей. По-флотски?

Наташа. Нет. У меня нет мяса. Курица только, да и ту я хочу на Новый год зажарить. Я за ней два часа отстояла в очереди. Просто макароны. Будешь?

Сергей (задумывается). Нет, не успею. Я что заскочил. У нас к Новому году продуктовые наборы будут давать и подарки для детей. Так что к столу что-нибудь принесу. И Денису подарок будет. Ты же знаешь, у нас в редакции, всегда хорошие подарки на Новый год дают конфеты шоколадные, апельсин.

Наташа. У него же аллергия на цитрусовые.

Сергей. Но у тебя-то нет аллергии.

Наташа. А ты? Тебе тоже надо что-то на стол поставить. Кстати, если хочешь, можешь к нам прийти, если ни к кому не пойдешь.

Сергей (несколько фальшиво). Я ещё пока сам не знаю, где буду на Новый год. Да и к кому мне идти. Один как перст.

Наташа. В этом году — три дня праздников, последние субботу и воскресенье сделали рабочими, а с 30-го три дня гуляем.

Сергей. Точно. Я и забыл. Но всё равно, я пока не знаю.

Наташа. Я не настаиваю. Просто, если никуда не пойдешь, можешь к нам приходить. Мы с Денисом будем одни. Бабушка, правда, к себе звала, но я не хочу. Кстати, если Денис останется у бабушки, я вообще одна буду. Тогда я, наверное, к девчонкам пойду. Вера с Надей звали уже.

Сергей (нарочито бодро). Конечно, иди. Чего дома одной сидеть?

Наташа. Но ты точно не придешь?

Сергей. Натали, я же сказал, что не знаю. До Нового года вон ещё сколько дней.

Наташа (неуверенно) Сереж, ты будешь смеяться, но тут за мной один мужчина приударил.

Сергей (искренне удивляясь). Да ты что? (Вновь с напускным любопытством). И что за мужчина? Надеюсь, достойная замена?

Наташа (с трудом сдерживаясь). Какая замена?

Сергей. Да шучу я, шучу.

Наташа. Ладно, молчу. Тебе всё равно неинтересно.

Сергей. Ещё как интересно! Рассказывай, не стесняйся. Я же все-таки тебе не чужой человек. Хоть и бывший, но муж.

Наташа (вздыхая). И когда тебе надоест паясничать?

Сергей (с фальшивой обидой). Я не паясничаю, я серьёзен, как никогда.

Наташа. Да ну тебя! Не буду ничего говорить.

Сергей. Натали! Ну, ты же сама хочешь мне рассказать о нём? Я же вижу!

Наташа. Дело не в этом. Просто, я хочу, чтобы ты знал, что я не такая уж плохая женщина, что меня ещё можно полюбить.

Конец ознакомительного фрагмента.