Лунные дети-1

Александр Сиваков

Двадцать шестой век. На Земле появляется очень много детей с поразительно высоким уровнем умственного развития. Для малолетних интеллектуалов открываются специальные школы. Обучение начинается в десятилетнем возрасте и проходит более чем жёстко. Первый роман цикла. В школе Навигаторов под Вологдой, где проводится обучение будущих политиков и руководителей высшего звена, начинается новый учебный год.

Глава 9

Так я оказалась в одной комнате с Полиной Ивановой — самым, пожалуй, известным ребёнком на нашей планете. Раньше я её видела только по телевизору и даже представить себе не могла, что когда-нибудь буду сидеть в метре от неё и наблюдать, как она аккуратными кучками раскладывает по кровати всякую полезную мелочь из своего чемоданчика.

— Моё! — Заявила она, усаживаясь в кресло. Руками Полина плотно обхватила подлокотники и сразу стала похожа на средневековую принцессу на троне.

Я нейтрально пожала плечами. Девочка сползла с кресла.

— С тобой неинтересно, — заявила она. — Какая-то ты беззубая. Ты спорить вообще умеешь?

— Наспоримся ещё за пять лет. Ты хочешь, чтобы я с первых же минут начала выяснять с тобой отношения?

Полина подняла брови:

— Ты не такая пушистая, как я надеялась.

— Первое впечатление редко бывает верным.

— Когда ты краснела, ты притворялась?

— Нет. Соматические реакции организма подделывать невозможно.

— Тогда всё в порядке. Человек, который умеет краснеть, редко бывает плохим.

Мы продолжили разбирать багаж.

— Подумать только, — Полина оглянулась вокруг так, словно только что зашла в комнату, — пять лет в этой конуре.

— Всего год, — успокоила я её.

— С чего ты взяла?

— Табличку на двери видела?

— Где написано «ХОЛЛ 1 КУРСА»? Да, а что?

— Ей лет пятьдесят, не меньше…

— Тут всё под старину сделано, — вставила Полина.

— Я не о том. Её ни разу не перевешивали. Значит в следующем году здесь тоже будут жить первоклашки. А мы переедем куда-нибудь ещё.

— Хорошо бы в более солидные апартаменты, — она снова бросила вокруг взгляд миллионера, который случайно зашёл в притон.

— Будут тебе солидные, не волнуйся.

— А я и не волнуюсь.

Несколько минут Полина раскладывала в ящики стола канцелярские принадлежности, потом хмыкнула:

— У меня создаётся ощущение, что ты знаешь больше, чем все остальные.

— С чего ты взяла?

— Откуда, например, тебе известно, что на следующих курсах наши…, — она запнулась, подбирая слово, — жилищные условия улучшатся?

— Это элементарно. Даже проще, чем сложить два и два. Когда ты на вахте с дежурным болтала, помнишь, что он говорил? Что первый курс живёт в этом холле, а Васильев, пятикурсник — в двадцать восьмом. Как ты думаешь, для чего остальные двадцать семь корпусов? И, кстати, двадцать восьмой, вполне возможно, не последний.

Полина задумалась. Потом кивнула.

— Как, оказывается, всё просто, — сказала она. — Значит, мы тут прозябаем, зато старшекурсники живут как короли. По два-три человека в целом корпусе.

— Вот-вот. По человеку на этаж.

— И всё-таки ты меня подслушивала, — с глубоким удовлетворением в голосе произнесла Полина.

— Извини, я нечаянно. Тем более, ты особенно-то и не пряталась.

— Да ладно, с кем не бывает, — отмахнулась Полина. — Я и сама любопытная — просто жуть.

— Я тоже, — не могла я не признаться, — иногда.

— Я рада, что мы так быстро нашли, в чём совпадаем друг с другом, — и тут же Полина поменяла тему. — Я бы с удовольствием пообщалась со здешним начальством.

— Ты имеешь в виду того дядечку, который называет себя директором?

— Дядечку! — Хихикнула Полина. — Это точно, что он «дядечка», по другому и не скажешь. Никогда бы не подумала, что здесь, в этой школе, такое начальство.

— Это не начальство. Точнее, не настоящее начальство. Он нас боится до потери сознания.

— Я тоже это заметила. Наверное, думает, что мы взглядом можем убивать, или что-нибудь в этом роде. Сама знаешь, какие истории по Сети ходят.

— Настоящее начальство мы увидим сегодня вечером. Или, максимум, завтра.

Полина внимательно на меня посмотрела.

— С чего ты взяла?

— Обычная логика.

— «Два плюс два», как любит говорить мой папа?

— Даже проще.

— Почему?

— Не скажу, — спокойно ответила я.

— Почему? — Повторила Полина.

— Когда это произойдёт — я смогу всё объяснить. А если я не права — зачем тебя смешить и зря свои акции опускать?

— Логично. И вообще, — восхитилась она сама собой, — как я удачно тебя выбрала!

Я задала вопрос, который меня интересовал больше всего:

— Ты вообще что-нибудь слышала «Штуках»?

— Нет, — помрачнела Полина. — Пыталась отыскать в Сети, но там только какие-то байки. А сайты «Штук» закрыты лучше, чем сайты наших военных Навигаторов.

Я кивнула, соглашаясь, но ни капельки Ивановой не поверила. Имея самым близким родственником Сенатора планеты, она вне всякого сомнения должна знать много такого, что недоступно среднестатистическому человеку. Только вот, похоже, все свои тайны первой попавшейся любопытной подружке она открывать не намерена. Ну, и ладно. Не очень-то надо. В ближайшие несколько дней и так всё выяснится.

— Как ты думаешь, — спросила Полина через минуту, — у меня когда-нибудь получится стать здесь главной?

Я вытаращилась на мою новую подругу:

— В каком смысле?

— Мне не хочется прозябать среди остальных ребят, — призналась она. — Когда я училась в школе, то была старостой всего начального звена, с первого по третий класс. Хорошо бы и здесь куда-нибудь пробиться.

Я даже не посчитала нужным скрыть невольную усмешку.

— Если ты будешь вести себя так, как вела до сих пор, думаю, месяца тебе хватит, чтобы стать старостой всей нашей «Штуки».

Моя новая подруга заулыбалась:

— Это было бы просто великолепно.

— Кстати, а кто такой Васильев, о котором ты в учебном корпусе с дежурным говорила?

— Сыночек нашего министра по связи. Вредный и толстый мужик, не люблю таких. И отпрыск его, подозреваю, недалеко от папы ускакал. Ни разу его не видела, но теперь и знакомиться знаешь, как-то не очень хочется.

Я ни за что не сказала бы про какого-нибудь взрослого, что он вредный и толстый, однако и своей новой подруге делать замечание постеснялась и промолчала. Потом до меня дошло.

— Подожди! — Сказала я. — Васильев ведь в пятом классе. Значит, ему уже четырнадцать лет. Или даже пятнадцать. И ТЕБЯ попросили ЗА НИМ присмотреть?

— Ты его просто не знаешь, — пренебрежительно отмахнулась Полина. — У меня папуля хороший и умел меня воспитывать. А Васильев абсолютно не приспособлен к жизни. Я вообще не понимаю, как он до своих пятнадцати дожил. Тем более, здесь.

В коридоре послышался шум. Ребята явно ссорились, разговор шёл на повышенных тонах.

Девочка выглянула за дверь:

— Что там такое?! Вы ещё подеритесь!

— Так я первый эту комнату занял! И сумку свою сюда положил! А они вдвоём припёрлись!

— Если комната твоя, так и сидел бы в ней!

— Я что — барбосик, чтобы в комнате, словно в будке, сидеть?!

Полина вышла, оставив дверь приоткрытой. Я с интересом прислушивалась к развивающейся ссоре. Сразу скажу, что у меня нет извращённого желания слушать, как кричат друг на друга в общем-то не совсем знакомые между собой люди. В нашей семье так уж повелось, что у нас никто никогда не ссорился, да и ребята в моём старом классе подобрались на редкость уживчивые, поэтому я никогда не видела, как протекает среднестатистический скандал. Я даже не представляла, что из-за такого вот пустяка, как размещение в той или иной комнате, можно наговорить тому парню, рядом с которым собираешься учиться не один год, всякие гадости. Потом же хуже будет. Неужели ребята этого не понимают?

Похоже, нет. Ссора разгоралась.

— Всем успокоиться!! — Взвизгнула Полина. Голос у неё настолько изменился, что я даже не сразу поняла, что это кричала она. — Теперь давайте по порядку!

Я поняла, что именно случится в самое ближайшее время, и включила персональник. К тому времени, как Иванова, взволнованная и раскрасневшаяся, вбежала в комнату и потребовала список всех учеников, распечатка уже была готова.

Полина даже не соизволила удивиться, восприняла мою оперативность как должное, и умчалась обратно.

— Нас тут тридцать девять человек, — послышался её голос. — Девятнадцать мальчиков и двадцать девочек. Комнат тоже двадцать. Сейчас вы мне скажете номера комнат и кто с кем живёт, потом будем разбираться дальше.

Очень не вовремя я проявила любопытство и высунулась из-за двери. Полина обрадовалась, увидев меня.

— Это ты?! Записывай, а я буду говорить!

Я молча подчинилась. Мне как-то неловко было осознавать себя стоящей перед нестройной шеренгой моих будущих одноклассников, зато Полина в роли старорежимного прапорщика явно чувствовала себя как рыба в воде, прохаживалась взад-вперёд, бросала деланно — озабоченные взгляды на лист бумаги в своей руке, говорила преувеличенно значительным голосом. Подозреваю, что она слегка рисовалась.

Впрочем, каждому своё.

— Во-первых, что за счастливчик у нас живёт один?

Одна из девочек несмело подняла руку.

— Фамилия? — Осведомилась Полина.

— Батюкова.

— Стоп! — Неожиданно для себя громко проговорила я и смутилась от всеобщего внимания.

— Что ещё? — Повернулась ко мне Полина.

— Такого не может быть. У нас мальчик должен лишним быть, а не девочка.

Иванова сориентировалась мгновенно.

— Все встали рядом со своими соседями!

Разобрались попарно. Тут же всё выяснилось. Марина, смущаясь встала около Ромы. Куклы у неё, слава Богу, не было, но теперь она вертела в руках плюшевого котёнка.

— Вы что — офонарели? — Свистящим шёпотом осведомилась Полина, остановившись напротив них. — У вас хоть какие-то понятия о приличиях имеются?

— Ромка сказал, что хочет со мной в одной комнате… — залепетала Мариша, готовая расплакаться.

Мальчик прятался за её спину. Это у него не получалось, он был на голову выше своей подруги.

— Вон! — Коротко бросила Полина. Не дождавшись реакции на свои слова. Схватила Рому за шиворот, толкнула к первому попавшемуся мальчишке. — Будете вместе.

— А чего ты тут раскомандовалась? — Выворачиваясь из её рук, со злостью в голосе спросил Рома.

Я удивилась, когда увидела Полинину реакцию на этот бунт. Девочка мгновенно успокоилась, а потом даже заулыбалась.

— Ты на самом деле хочешь знать, почему я тут раскомандовалась? — Неожиданно дружелюбно спросила она.

— Хочу! — Ромка был похож на забавную растрёпанную птичку, готового за крошку хлеба отдать свою крохотную воробьиную жизнь.

— Кто ещё хочет? — Весело осведомилась Полина, обводя взглядом шеренгу.

Ребята, само собой, молчали.

— А ты, Мариночка? — Ласково поинтересовалась она у девочки.

Марина, наконец, не выдержала и расплакалась, закрыв лицо руками. Мне почему-то показалось, что Полина именно этого и добивалась.

— Ты в меньшинстве, Ромчик, — с притворной горестью вздохнула Полина. — У тебя есть два выхода. Ты можешь продолжать качать свои права, тогда я приложу все усилия, чтобы ты вылетел из «Штуки» самым первым. А слов на ветер я не бросаю. Ты ещё не имел возможности в этом убедится, но убедишься, думаю, в течение ближайших нескольких дней. Если доживёшь и никуда не уедешь. Есть ещё один вариант. Ты тихонько становишься в строй, и мы забываем про наши разногласия. ВООБЩЕ забываем, — она выделила первое слово. — «Вообще» — это значит следующее: что бы ни случилось, ни с тобой, ни со мной, сегодняшнее происшествие я больше ни разу не вспомню. Выбирай!

Мальчик колебался недолго. Опустив голову, он занял место в строю, рядом с тем мальчишкой, которого назначила ему в соседи Иванова.

Полина только криво усмехнулась, после чего перестала обращать внимание на мальчика, словно ничего минуту назад не происходило.

Дальше всё пошло как по маслу. Никита вызвался помогать всем с расселением; прилежно таскал из комнаты в комнату сумки, вещи, столы тумбочки и всякие мелочи; с Полиной он тоже вёл себя так, словно между ними ничего не было.

— Понял, что я ему не по зубам, — шепнула мне Полина, когда мальчик с уже изрядно потёртым списком в руке подошёл к нам, чтобы что-то уточнить.

Никитины усилия оказались вознаграждены. После многочасовых пертурбаций как-то так странно получилось, что он остался в угловой комнате — в девятнадцатой — одной из самых лучших — абсолютно один.

— По-моему, он нас обхитрил, — не преминула заметить я.

Полина, похоже, тоже это поняла, поэтому тему предпочла не развивать.

До самого вечера мы разбирали вещи и устраивались.

Время от времени к нам забегали ребята, что-то спрашивали у Полины, та отвечала, несколько раз надолго уходила.

— Так я и знала! — Заявила она, вернувшись после очередной своей отлучки, — во всём холле — ни одного взрослого. Мы предоставлены сами себе!

Последнюю фразу она произнесла с всем воодушевлением, на которое только была способна.

— Произошло что-то такое, после чего ты в этом убедилась?

Полина несколько секунд «переваривала» мой вопрос.

— Как-то ты странно говоришь… Вообще-то, да. Там ребята на первом этаже из зала стулья убрали.

— Что — все? — Не поверила я. — И куда?

— Ага, все. Расставили аккуратненько, вдоль стен, чтобы не мешали. Ни один здешний комендант, как бы он ни шифровался, этого бы не смог выдержать, обязательно прибежал бы разбираться.

— Интересно, что они там собрались делать?

— Не представляю, — ответила Полина. — И как-то не очень хочется узнавать. Я ведь не тиранка средневековая. Хотят устроить дискотеку — пусть устраивают. Зачем лишать народ маленьких радостей жизни?

— А ты на дискотеку не собираешься?

— Однозначно — нет. Во-первых, сразу хочу провести линию между мной и остальными, иначе, если будут вспоминать, как я с ними прыгала по танцплощадке, не будут воспринимать меня серьёзно. Во-вторых, — Полина даже принялась загибать пальцы, — одним своим присутствием я отравлю атмосферу всеобщей радости. На меня будут нехорошо коситься — мне это надо? А в-третьих, — Полина душераздирающе зевнула, — хочу выспаться. Думаешь, легко целый день на пьедестал карабкаться? А завтра, если ты права, будет ещё тяжелее. Так что… Ты, похоже, тоже никуда не идёшь?

— Я не люблю всякое… такое, — я даже покрутила пальцами в воздухе, словно надеялась, что это натолкнёт меня на нужные мысли, но яснее выразиться так и не смогла.

Не знаю, насколько Полину удовлетворило моё путанное и более чем краткое объяснение.

— Кстати, запоминай, что я тебе говорю, — сказала она, — пригодится в жизни. Если уж ты попала со мной в одну комнату, я из тебя настоящего Навигатора сделаю. Все ахнут. Первое место на планете не обещаю, я уже застолбила территорию после папули, но вот второе — это сколько угодно. Единственное условие: чтобы ты на двойки не училась.

Спать, кстати, она так и не стала. Сначала копалась у себя в персональнике, потом забралась в интернет-кресло и долго вращалась в нём, чуть ли не вниз головой, сняла шлем, отбросила его в сторону (тот закачался на тонком шнуре), вытерла рукой вспотевший лоб.

— Ничего не понимаю! — Пожаловалась она. — Изнутри сайт тоже закрыт. Хотела папке позвонить — обсмеяли, послали… даже не буду говорить, куда. Пр-ридурки! — С чувством закончила она.

— Не надо ругаться.

— Это я-то ругаюсь? — Возмутилась моя подруга. — Ты бы ИХ послушала!

— На твоём месте я бы на них не равнялась.

— И то верно, — на удивление быстро согласилась Полина.

Она выбралась из кресла, сделала несколько мелких шажков, разминая затёкшие ноги.

— И погода там на сайте идиотская — ночь, жуткий ливень, в двух шагах ничего не видно… Надеюсь, она хоть иногда меняется… У тебя мобильник есть? — Спросила она без всякого перехода.

— Есть.

— Дай позвонить, а? А то я свой не взяла, подумала, не понадобится…

Я отыскала в сумке браслет телефона и протянула ей.

Полина устроилась на постели, надела мобильник на руку, подождала, пока он включится, и принялась набирать номер, вполголоса диктуя в микрофон цифры. Так она провозилась довольно долго. Потом отдала браслет обратно.

— Так я и думала. Полная информационная блокада. Здесь телефон не принимает. Ты вообще видела где-нибудь на нашей планете места, где мобильник может не принимать?

— А если на улицу выйти?

— Неохота, уже ночь. Завтра попробуем. Да и навряд ли у нас что-нибудь получится. Если бы было всё так просто… Жалко только, что папуля волноваться будет.

Кому «папуля», а кому и Сенатор. Я незаметно взглянула на лицо моей подруги, в нём не было ни малейшего следа насмешки. Мне стало ясно, что она настолько сильно любит своего отца, что готова называть его папулей перед любым, даже едва знакомым человеком.

Если честно, то это была самая первая чёрточка её характера, которая мне понравилась.

А по поводу телефона — это был её «прокольчик». Небольшой, но «прокольчик». Какой нормальный человек будет оставлять телефон дома? Значит она подозревала, что позвонить отсюда она не сможет?

Я всё больше убеждалась, что дочери Сенатора известно куда больше, чем она хочет показать.

На всякий случай я попыталась набрать свой домашний номер. Тщетно. Нет даже сигнала сети.

С первого этажа послышались тяжёлые музыкальные аккорды.

— Пойти, что ли, сказать, чтобы они там потише сделали? — Вслух задумалась Полина, потом махнула рукой. — А, ладно, пусть развлекаются!

Музыка звучала недолго. Уже в половине одиннадцатого всё затихло, ребята начали расходится по своим комнатам.

К нам заглянул Никита.

— А чего вас не было?

— Исчезни! — Голосом мага, изгоняющего нечисть, потребовала Полина. Последние четверть часа она сидела перед трюмо и с таким вниманием смотрела на своё изображение, словно собиралась сама себя загипнотизировать.

— Не захотели, — объяснила я. — Настроения нет.

Никита молча закрыл дверь.

— Ходят тут всякие…, — буркнула Полина.

— Ты на ведьму похожа, — отозвалась я, — сидишь распущенная перед зеркалом, прямо мурашки по коже бегут, как на тебя взгляну. Перед тобой ещё свечки не хватает.

— Зачем — свечка?

— Не знаю. Просто я помню всякие фильмы, там всегда ведьмы перед зеркалами со свечками и с распущенными волосами садятся, чтобы колдовать.

Полина тут же принялась собирать волосы в хвостик. Наверное, она не очень хотела походить на ведьму.

— А где наш список? — Спохватилась она.

— Ты его в правый верхний ящик стола положила, — сообщила я со своего места. Я как раз сидела на том самом кресле, которое Полина назвала своим, и лениво листала какую-то книгу.

— Молодец, внимательная, — похвалила она меня, доставая искомое, наскоро пробежала его глазами и задумчиво протянула. — Тридцать девять — настолько не круглое число…

— И что?

— Мне кажется, нас должно быть сорок. Только вот где этого последнего искать?

— Может на КПП спросить? — Предложила я.

— Если я сейчас кого-нибудь пошлю на КПП, — не без резона возразила мне Полина, — то рискую не дожить до завтрашнего утра.

Я была вынуждена согласиться.

Отсутствующий сороковой человек не давал Полине покоя. Я видела, как она время от времени подходит к двери и прислушивается к происходящему в коридоре.

— Да не волнуйся ты, приедет он, никуда не денется, — успокаивала я её. — Была бы ещё девочка, мы могли бы волноваться… Вдруг она как наша Мариша к жизни совсем не приспособлена? А мальчишка — он в любом случае вывернется, где бы ни очутился.

Полинино беспокойство раскрыло мне ещё одну положительную чёрточку характера моей соседки. Если бы она просто давала всем понять, что она тут главная — и точка, то для меня её образ оказался бы совсем непривлекательным. Сейчас же, когда она места не находила от беспокойства за абсолютно незнакомого человека, в то время, как остальные наши ребята давным-давно спали и ни о чём таком не думали. Я поняла, что Полина чувствует свою ответственность за каждого, кем взялась руководить. Молодец, что ещё сказать. Дай Бог каждому такого директора.

Когда я через несколько минут вышла из комнаты… как бы это так сказать помягче… по своим личным делам, то увидела, как по лестнице поднимается невысокий полненький мальчик. Лицо у него было тоскливым, словно он вот-вот расплачется, на носу прочно сидели большие круглые очки.

Увидев меня, он остановился и воззрился на моё лицо с таким испугом, словно я только что прямо на его глазах восстала из гроба.

— Привет!

Он даже не поздоровался.

— Первый класс тут живёт? — Спросил мальчик, ставя на пол сумки, в каждую без труда мог уместиться он сам со своим младшим братом в придачу.

Вот и последний персонаж появился. Теперь всё сошлось — сорок человек, двадцать комнат, по два человека в комнате.

— Пойдём, провожу, — вместо ответа предложила я.

Он, по-прежнему с каким-то непонятным испугом, воззрился на меня, потом быстро закивал.

Никита открыл дверь сразу же, будто стоял перед входом и ждал, кто сейчас придёт. Он был в толстом сером свитере, в одной руке держал раскрытую книгу, в другой — недоеденный бутерброд.

— Соседа тебе привела, — отрапортовала я. — Знакомься!

— Жаль, — вздохнул мальчик, — умеешь же ты настроение портить, Наська! Ладно, заходи! — Пропустил он в комнату моего найдёныша. — Если ты в компах не шаришь, значит подружимся. Если шаришь — извини. Двум художникам вместе не ужиться…

Последнюю фразу я расслышала уже из-за закрытой двери. Мог бы, кстати, и спокойной ночи пожелать!

— Укомплектовались! — обрадовала я Полину. — Последний пришёл.

— Наконец-то! Кто такой? — Вскинулась моя новая подруга, приготовившись печатать. Клавиатуру она вытащила почему-то из-под подушки.

— Мы не успели познакомиться. Да это и не важно, завтра разберёмся.

— Полный бардак начинается с таких вот мелочей, — сообщила Полина. Она подпрыгивала, сидя на кровати, словно проверяла крепость пружин.

— Тоже из фольклора твоего папы?

Полина склонила голову, словно размышляла, издеваюсь я или нет. Наконец, ответила:

— Ага.

И с интересом стала ожидать комментариев.

Я ничего не ответила и принялась устраивать на столе большую пластиковую вазу.

— Завтра цветы какие-нибудь соберу. Клумб тут много. Надеюсь, нам за это ничего не будет?

Всё-таки психология — не мой конёк; перевести разговор на другую тему у меня не получилось.

— Если решили сегодня всех переписать, то не нужно откладывать на завтра, — произнесла Полина нудным и монотонным голосом, не обращая никакого внимания на мои уловки. Так, наверное, в бюрократические времена зачитывали доклады, которые никому не были нужны, в том числе самим докладчикам. Потом, видя, что я отношусь к её словам более чем прохладно, безнадёжно махнула рукой. — Да ну тебя. Для вас же стараешься!

Неожиданно дверь распахнулась.

Я уронила вазу, благо, та не разбилась. Полина взвизгнула и прикрылась одеялом, хотя была полностью одета. В дверях стоял Никита.

— Вы кого мне привели? — Голос у него дрожал от возмущения.

— Во-первых… — сбивчиво принялась объяснять я, не совсем представляя, что именно буду говорить.

Полина, которая уже успела опомниться, выручила меня.

— Во-первых, сядь и успокойся, — твёрдым голосом приказала она. — Настюх, дай ему стул. Во-вторых, — теперь моя подруга заговорила сладко-сладко, — если ты считаешь, что мы не понимаем, почему ты взялся помогать нам с расселением, то глубоко ошибаешься, это невооружённым глазом видно. Комнат двадцать, нас — тридцать девять. Ты решил поселиться один. Если бы ты не выкаблучивался, то сам бы выбрал соседа. А теперь у тебя выбора нет, живи с тем, кого Бог послал.

Только потом я поняла, что чем более сладким голосом вещает Полина, тем быстрее и дальше нужно от неё убегать. А самые жуткие гадости она вообще говорит таким тоном, словно малышам в детском садике сказку на ночь рассказывает.

— Интересно, — произнесла я в глубокой задумчивости, — что это такое он тебе сказал, что ты через минуту примчался сюда?

— Неважно, — буркнул Никита и отвернулся.

— Ещё как важно! — Так же сладко мурлыкнула Полина. — Никиточка, колись!

— Пойду я лучше!

И он ушёл.

Когда за ним закрылась дверь, мы переглянулись и расхохотались.

— Ты чего в одеяло закуталась?

— А… это? — Удивилась Полина с удивлением оглядывая себя. — Рефлекс такой. Если сидишь на кровати и кто-то врывается в комнату, то обязательно нужно прикрыться. А ты, что, по-другому бы сделала?

Конец ознакомительного фрагмента.