Задача без неизвестных

Александра Шервинская (2024)

Странное и зловещее место под названием Кромка — граница между миром живых и миром, откуда нет возврата. Но есть те, кто умудряется задержаться и не перейти роковую черту, и вот их при определённом желании можно вернуть. Разумеется, если знать — как. Я некромант, и мне это вполне по силам. Но вот вопрос: а нужно ли мне возвращать бывшего ученика, который предал меня? Стоит ли обещанная награда того, чтобы снова подвергать свою жизнь опасности? Как выполнить опрометчиво данные обещания и при этом не оказаться за Кромкой самому? И что делать со стремительно растущим числом тех, кто находит путь к моему давно очерствевшему сердцу? Третья история из цикла «Некромант на час»

Глава 2

— Доброе утро, Антон Борисович, — Леночка с улыбкой посмотрела на меня поверх компьютера, — вам кофе сразу или попозже? Почта на столе, список записавшихся на приём принесу, как только перекину из ежедневника и распечатаю.

Я почувствовал невероятное облегчение от того, что Инна Викторовна, судя по всему, оказалась права: Леночка никак не дала понять, что в наших с ней отношениях что-то изменилось. Не было ни фамильярного «ты», ни неуместных объятий и поцелуев, ни даже кокетливых взглядов. Поэтому моя улыбка, с которой я протянул девушке букет, была совершенно искренней.

— О, какая прелесть! — воскликнула Леночка и засуетилась, доставая вазу, наливая в неё воду и пристраивая букет на видное место. — Большое спасибо, Антон Борисович! Как вы смогли раздобыть такую прелесть зимой? Вы просто волшебник!

— Брось, это такие пустяки, — отмахнулся я, — неужели я не могу порадовать лучшую секретаршу всех времён и народов?

Эта ни к чему не обязывающая болтовня, с которой традиционно начиналось почти каждое наше утро в офисе, окончательно меня успокоила и привела в чрезвычайно благодушное настроение. Я, конечно, верил миссис Инне, то всё равно в глубине души — не будем придираться к определениям — испытывал определённые сомнения. К счастью, совершенно беспочвенные.

— Много там желающих помешать мне пить утренний кофе?

— Немало, — Леночка заглянула в ежедневник, — на сегодня двое, завтра пока никого, а вот на среду снова двое, четверг и пятница по одному. Никто из них раньше к вам не обращался, все по первому разу. Прайс я озвучила всем, никто не передумал.

Шесть новичков записалось на одну неделю? Я, судя по всему, становлюсь чрезвычайно популярным, так как раньше новые клиенты появлялись хорошо если раз в месяц, в основном я работал со старыми, с теми, кто уже в тот или иной момент прибегал к моей помощи. Интересно, это наши приключения в Зареченске так сказались на востребованности меня, любимого?

При этом крайне любопытно узнать: они хотят воспользоваться моими услугами в качестве частного детектива или их интересуют мои особые способности. Да, чувствую, после Зареченска моя жизнь станет намного более оживлённой. Осталось понять: нравится мне это или не очень.

— Тогда давай так, — я снял пальто и повесил его в шкаф, — сейчас ты принесёшь мне кофе и расскажешь, кто там у нас в меню на сегодня.

— Хорошо, Антон Борисович, — кивнула Леночка и направилась к кофемашине, — сейчас всё сделаю.

Кабинет встретил меня привычной обстановкой, от которой я, оказывается, за время отпуска успел отвыкнуть, и сейчас с непривычным удовольствием устроился в знакомом кресле. Нет, всё-таки делать перерывы порой очень полезно: успеваешь соскучиться по вещам, которые стали казаться привычными и порой даже раздражающими. А так вот уехал на пару недель, вернулся — и снова всё прекрасно и замечательно.

— Ваш кофе, — Леночка поставила передо мной мою любимую чашку и блюдечко с вкусным даже на вид рассыпчатым печеньем. — Сама пекла, но не волнуйтесь, в нём нет ничего выходящего за рамки рецепта.

Это был единственный намёк на то, что я в курсе ведьмовской природы своей помощницы, и был он сделан очень мягко, без нажима, спокойно. Всё-таки у меня совершенно замечательная секретарша, и если она сумеет сохранить — хотя бы на работе — эту дистанцию, то я не стану её ни на кого менять.

— А я и не волнуюсь, — я с удовольствием попробовал на самом деле очень вкусное печенье, — ты же у меня не только красавица, но и умница!

Вот так! Намёк дан, комплимент сказан, да и это «у меня» тоже должно сыграть свою роль. Да, вот такой вот я циничный негодяй, но я никогда и не претендовал на роль идеального мужчины. Да и Леночка, если честно, не девочка-ромашка, а в перспективе так вообще…

— Итак, кто у нас там сегодня? — я отодвинул пустое блюдце и допил кофе.

— Некий господин Изюмов, Савелий Григорьевич, — уже не подсматривая в ежедневник, отчиталась Леночка, — я запомнила, потому что очень уж фамилия забавная, вкусная такая. Мне почему-то кажется, что мужчина с такой фамилией должен быть маленьким и кругленьким.

— Толстячок с лысиной и румяными щёчками, да? Пожалуй, соглашусь. И чего хотел господин с вкусной фамилией? — улыбнулся я.

— Ничего конкретного не сказал, попросился на консультацию, — на всякий случай сверившись с записями, ответила девушка. — Он записан на двенадцать.

— Сам по себе? Откуда он обо мне узнал? Ты спросила?

— Конечно, — Леночка укоризненно посмотрела на меня, — я всегда интересуюсь, откуда люди о нас узнают, это никого не удивляет, так как все об этом спрашивают. Конкретно господин Изюмов сказал, что вас ему рекомендовал господин Зимин.

— Зимин… Зимин… — я задумчиво побарабанил пальцами по столу. — Не помню такого совершенно. У тебя ничего о нём нет?

— Это нотариус, — моментально ответила Леночка, — Фёдор Ильич Зимин. Он ещё к вам приходил по поводу достоверности документов на наследство, помните? Года три назад.

— А, этот… — я тут же вспомнил симпатичного немолодого нотариуса, — а разве его фамилия Зимин? Почему-то она совершенно не задержалась у меня в голове. Слушай, а свари мне какое-нибудь зелье для укрепления памяти, а? А то я что-то стал забывать имена — а в моей работе это никуда не годится.

Я, конечно, и сам могу такое сварганить, но зачем напрягаться, если есть те, кому это будет только в радость? Ну и заодно проверю, что сварит мне моя ведьмочка: не добавит ли в зелье совершенно случайно лишних ингредиентов. Не то чтобы я Леночке не доверял, но ведьма — это диагноз, они не могут не пакостить или не действовать в своих интересах при малейшей возможности. Это не плохо и не хорошо, это просто данность, которую нужно или принять, или не иметь с этим племенем вообще никаких дел. Второе пока невозможно, значит, нужно действовать по принципу «доверяй, но проверяй».

— Не вопрос, Антон Борисович, — Леночка кивнула, — я изучу матчасть и постараюсь в ближайшее время сделать. Я просто пока не очень умею, но если что, у меня есть, с кем проконсультироваться.

— И с кем же? — если она сейчас назовёт кого-нибудь из знакомых ведьм, ни за что эту отраву пить не стану. Это Леночка может побояться, а её товарки по цеху даже не задумаются и попробуют на меня как-нибудь повлиять. Та же Стелла, да будет лёгким её путь за Кромкой, ни за что не упустила бы такую возможность.

— С Фролом Дормидонтовичем, конечно же, — Леночка подняла на меня кристально честные зелёные глаза, — а вы про кого подумали?

— Про ведьм, — не стал кривить душой я, — но Синегорский в качестве консультанта меня устраивает больше, врать не буду.

— Вот и замечательно, — кивнула секретарша и уточнила, — кроме господина Изюмова к вам записана госпожа Вестур.

Тут в голосе Леночки мелькнули странные нотки, и я подозрительно на неё посмотрел, мол, давай, выкладывай уже!

— Агата Вестур, — повторила она, явно ожидая от меня какой-то реакции.

— А кто это?

— Вы хотите сказать, что не знаете Агату Вестур?!

— Судя по твоей реакции, должен, но — увы, даже представления не имею, о ком ты говоришь.

— Марафоны «Отпусти своё прошлое»…

— И?

— Её все знают, — убеждённо сказала Леночка, — у неё миллионная аудитория, между прочим.

— Рад за мадам Вестур, но я — не все, запомни это, меня эти бабочки-однодневки не интересуют, — я помолчал и добавил, — от меня-то она чего хочет?

— Не знаю, — Леночка пожала плечиками, — я разговаривала с её помощницей, она сказала, что у госпожи Агаты к вам личный разговор.

— Личный? Это уже интересно, впрочем, наверняка какая-нибудь чушь вроде просьбы собрать информацию об очередном любовнике, — я тяжело вздохнул, — терпеть не могу такую работу, но реанимация дома в Сосновой потребует расходов, так что, если просьба будет не совсем противной, то возьмусь… А знаешь, что…

— Что?

— Свари-ка мне ещё кофе, покрепче, — я уселся в кресло и потянулся, — пока нас не посетил наверняка замечательный во всех отношениях господин Изюмов. И дай мне ещё твоего вкуснющего печенья. А потом позвони Алексею, пусть берёт Фреда и едет сюда, а то когда я уезжал, они ещё только усаживались завтракать. Разленились за отпуск!

— Хорошо, — смех девушки напомнил мне звон серебряных колокольчиков, — сейчас всё сделаю, Антон Борисович.

Следующие минут сорок я занимался тем, что изучал пришедшие на мою личную почту письма, пил кофе и совершенно непозволительно объедался печеньем. Оно у Леночки получилось ничуть не хуже, чем у Инны Викторовны, хотя мне казалось, что соперничать с ней не сможет никто и никогда.

— Антон Борисович, — ожил интерком, — к вам господин Изюмов.

— Проси, — отозвался я и со вздохом убрал в стол тарелку, на которой остались только крошки.

Дверь открылась, и в кабинет вошёл человек, в котором без особого труда угадывался бывший спортсмен, точнее — боксёр. На это совершенно недвусмысленно указывали сильные руки и ноги, специфическая сутулость и слегка приподнятые плечи. Нос визитёра был сломан как минимум дважды, левую бровь пересекал старый шрам. Наверное, если бы посетитель был одет в дорогой костюм, то выглядел бы нелепо. Но его необычная внешность, как ни странно, прекрасно гармонировала с настоящими лагерфельдовскими джинсами и тонким кашемировым свитером, обтягивающим широкую спину. Дорого, стильно и в полном соответствии с образом. Уважаю…

— Здравствуйте, господин Широков, — проговорил он, подходя к столу, — я Изюмов.

— Савелий Григорьевич, рад приветствовать, — я пожал протянутую руку, отметив про себя то, что пожатие было именно таким, какое я люблю: короткое, крепкое, без излишней демонстрации силы, но и не вялое. — Присаживайтесь, прошу вас.

— Спасибо, — Изюмов, внешность которого абсолютно не соответствовала той, что я себе нафантазировал, опустился в кресло для посетителей, — мне порекомендовал вас Фёдор Зимин, хотя вы, наверное, его не помните.

— Почему же, — я улыбнулся, мысленно поблагодарив Леночку, — нотариус, немолодой такой, с роскошной седой шевелюрой?

— Надо же, — Изюмов неожиданно широко улыбнулся, продемонстрировав прекрасные зубы, белизна и сохранность которых наводили на мысли об их ненатуральности. — А он был уверен, что вы его не вспомните. Думаю, ему приятно будет узнать, что он ошибся.

— И чем же я, по мнений уважаемого Фёдора Ильича, могу вам помочь?

— Дело у меня достаточно необычное, — помолчав, начал Изюмов.

— Ко мне с другими не приходят, — я развёл руками, мол, и рад бы чем попроще заняться, но кто ж мне даст-то? — Готов вас выслушать, Савелий Григорьевич. Может быть, чай или кофе? Знаете, одна моя знакомая, очень достойная дама, утверждает, что с чашкой кофе любые разговоры проходят легче. И вы знаете, она права, я сам убедился.

— Тогда, если можно, кофе. Крепкий и без сахара, — ответил Изюмов, заработав себе ещё один плюсик.

— Леночка, будь добра, два кофе. Мне как обычно, а нашему гостю крепкий и без сахара, — распорядился я, нажав клавишу интеркома.

— Одну минутку, Антон Борисович!

Буквально через несколько минут, за который мы с Изюмовым пришли к выводу, что зима в этом году удивительно хорошая, в меру холодная и снежная, а весна, скорее всего, будет ранней и тёплой, девушка поставила перед нами поднос с двумя чашками кофе, сахарницей и молочником.

— Так что же привело вас ко мне, Савелий Григорьевич? — вернулся я к деловому разговору, сделав глоток кофе, в который плеснул немного молока.

— Полтергейст, — отпив из своей чашки и поставив её на стол, совершенно спокойно ответил Изюмов, — полагаю, явление, с которым я столкнулся, называется именно так.

— Вот как? И почему же вы так решили? — мне действительно стало интересно. Обычно люди начинали издалека, а этот бывший боксёр зашёл, так сказать, с козырей. Мне всегда импонировал такой подход к делам. — И ещё… Можно личный вопрос?

— Разумеется, — он кивнул, — если я не захочу отвечать, я просто промолчу, вот и всё.

— Вы же бывший спортсмен, я прав?

— Да. Боксёр.

— Возможно, я покажусь вам жертвой стереотипов, но для бывшего боксёра у вас удивительно богатый словарный запас и нехарактерный стиль разговора.

— Вы правы, Антон Борисович, — он едва заметно улыбнулся, — это стереотипы. У меня два высших образования, я достаточно успешен в бизнесе, свободно говорю по-английски и по-итальянски. Но при этом моё спортивное прошлое при мне, и оно мне абсолютно не мешает, скорее, наоборот.

— Dici cose incredibili, amico mio! (* Вы говорите удивительные вещи, мой друг! итал.) — воскликнул я, даже не пытаясь скрыть усмешку. Ну вот не верилось мне, никак!

— È davvero così strano? Secondo me, è comune! (*Неужели это так странно? По-моему, обычное дело! итал.) — на чистейшем итальянском ответил мне Изюмов и расхохотался, увидев мою отвисшую челюсть.

Придя в себя и тоже не удержавшись от смеха, я лишь восхищённо покачал головой, признавая своё полное поражение.

— Вы отправили меня в нокаут, если я не ошибся в терминологии, — отсмеявшись, сказал я, — решительно и бесповоротно! Я в абсолютном восторге, честное слово! Итак, Савелий Григорьевич…

— Можно просто Савелий и на «ты», разница в возрасте у нас небольшая, — жестом остановил меня посетитель, — а если мы договоримся о сотрудничестве, то и просто Сава.

— Тогда я просто Антон, — я не стал спорить и сообщать ему о том, что вот как раз разница в возрасте у нас колоссальная, — так что там с полтергейстом, Савелий?

— Началось это около двух месяцев назад, — моментально став серьёзным, начал рассказывать Изюмов, — я живу один, но квартира у меня достаточно большая, когда-то тренер убедил меня вложить деньги в недвижимость, и я не пожалел. Уборкой занимается приходящая женщина, которую я знаю, наверное, половину жизни: раньше мы жили по соседству, а не так давно, лет пять назад, я узнал, что она осталась одна. Заехал к ней по старой памяти, ну там… соболезнования по поводу смерти мужа высказать и всё такое. Смотрю, а у неё в квартире почти совсем пусто: немного мебели и всё. Да и к чаю она на стол поставила только маленькую вазочку варенья, а ведь всегда такой хлебосольной была! Стал расспрашивать и выяснил, что она распродала почти всё, чтобы погасить долги покойного мужа, который потихоньку от неё повадился картишками баловаться.

— И ты предложил ей работу, — я не спрашивал, просто не хотел, чтобы Савелий отвлекался от главного.

— Да, она с радостью согласилась, и с тех пор уже несколько лет занимается моим холостяцким хозяйством. Приходит три раза в неделю, убирает, стирает, готовит. Плачу я ей хорошо, плюс премии и подарки к праздникам, ну, понимаешь, да?

— А ты чем занимаешься?

— У меня бизнес по сопровождению ценных грузов: антиквариат, редкости, ювелирка. От хранилища до аукциона или выставки и обратно, а иногда до хранилища нового владельца. Всё законно, насколько, конечно, в подобном бизнесе это возможно.

— Ты откровенен, — я внимательно посмотрел на собеседника, но он и не подумал смутиться или отвести взгляд.

— Не вижу смысла скрывать информацию, которая может оказаться важной, — спокойно ответил он, — к тому же у тебя репутация человека, умеющего хранить чужие секреты.

— Вернёмся к полтергейсту, — решив, что всё, что стоило сказать, мы друг другу озвучили, пора переходить к сути.

— Так вот, — как ни в чём не бывало продолжил Изюмов, — около двух месяцев назад я заметил, что некоторые вещи в квартире поменяли своё место. Я удивился, так как Софья Павловна никогда ничего не переставляла, она очень уважительно относится к моему личному пространству. Но на всякий случай я у неё спросил и еле смог успокоить бедную женщину, так она разволновалась.

— Что за вещи?

Я уже не сомневался, что возьмусь за дело Савелия, во-первых, потому что он сам мне был глубоко симпатичен, а во-вторых, меня издавна интересовало всё, что было так или иначе связано с явлением, которое люди называли полтергейстом.

— Мелочи, — пожал могучими плечами Изюмов, — фотографии, часы, перчатки…

— Можешь подробнее?

— Конечно, — он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, — фотография родителей всегда стоит на моём письменном столе справа от монитора. Всегда. Теперь же я регулярно обнаруживаю её то слева, то вообще на полке книжного шкафа. Часы — у меня настоящий настольный Warmink — всегда стоят на каминной полке, слева. Теперь они кочуют по всей квартире, в последний раз я обнаружил их на кухне. И так со многими мелочами.

— При этом сами вещи не повреждены?

— Нет, они в абсолютном порядке, — кивнул Савелий, — у меня складывается впечатление, что надо мной кто-то просто издевается!

— Или старается привлечь твоё внимание, — возразил я, — используя для этого единственный возможный способ.

— Но кто?!

— Вот это нам и предстоит выяснить, — я довольно потёр руки, — люблю такие дела! Скажи, Савелий, это происходит каждую ночь?

— Раньше я замечал это иногда, а последнее время вещи словно сошли с ума и кочуют по всей квартире как им заблагорассудится. А вот ночью или днём — это я тебе сказать не могу, по разному случается.

— Отлично! Пригласи-ка меня в гости, — я вопросительно взглянул на посетителя. — Хотелось бы взглянуть на место своими глазами.

— Буду рад, — Изюмов улыбнулся, — как насчёт завтрашнего вечера? Как раз с утра приходит Софья Павловна, к вечеру квартира будет свободна. Ты работаешь один?

— Возможно, я приду с помощником и с котом, — мне было интересно посмотреть на реакцию Савелия, и он в очередной раз порадовал меня. Не высказав ни малейшего удивления, Изюмов кивнул и лишь уточнил:

— Кота кормить нужно будет? С нами-то всё понятно, а он как?

— Мяса, если можно, сырого и побольше, с килограммчик, — я улыбнулся и неожиданно для самого себя протянул руку:

— Тоха.

— Сава, — улыбнулся в ответ посетитель и легко поднялся из кресла. — Тогда до завтра. Рад знакомству.

— Взаимно, — совершенно искренне ответил я, думая о том, что с каждым днём жизнь становится всё интереснее.