Знак Пустоты

Алексей Евгеньевич Курдюков (2000)

Деревенский колдун, проводя колдовской ритуал, нечаянно будит древнее зло.

2. Темнолесье

Радимир сидел в каком-то грязном кабаке Тиховодья. Он не любил подобные места, потому что был очень вежливым и культурным, а также считал, что воевать лучше на войне. Но за несколько месяцев, проведённых в долине Велы, называемой Темнолесьем, ему успела наскучить мирная жизнь путешественника-охотника. Воин хотел наняться охранником на торговый караван, направляющийся из Тиховодья в Родники: между Родниками и остальным Темнолесьем не было водного пути, так как река Бурная изобиловала порогами. Проще всего узнать о караване и поступить на службу — это встретить в кабаке купца. Вот Радимир и сидел в этой заднице, допивая третью кружку пива…

В кабак ввалились трое пьяных солдат, видимо, из городской стражи. Они приблизились к Радимиру.

— Слышь, мужик. Уйди отсюда. Это наше место, — сказал Радимиру солдат в рогатом шлеме.

— Сегодня здесь сижу я, — ответил Радимир и поставил кружку, понимая, что без драки не обойтись.

— Пожалуйста, пересядьте в тот угол, — испуганно попросил хозяин кабака. Воин не обратил на него внимания.

— Да ты что, не понял что ли, задница?! — возмутился второй солдат. Он выбил из-под Радимира стул и тут же заорал от боли в сломанной руке. Радимир пнул в пах первого солдата и получил в глаз от третьего. Они обменялись ещё несколькими ударами, в результате чего третий солдат оказался на полу.

Дверь открылась, и вошли ещё шестеро. Шансы Радимира резко упали. Он начал подумывать о своём мече, лежащем в ножнах, но дверь снова открылась. На пороге стоял Ариан без шлема, с чёрной кожаной лентой на голове, в узких чёрных штанах, обтягивающих сапогах до колен, ещё темнее штанов и столь же чёрной рубахе с короткими рукавами. На широком ремне Ариана не было ножен, его тёмные волосы доходили до плеч, а на руках плотно сидели кожаные наручи.

— Что здесь происходит? — вкрадчиво спросил Ариан, — Ага, вот и Гремислав, и Рагнар, конечно, и без Беримира не обошлось…

— Да этот вонючий чужестранец сломал мне руку! — воскликнул первый солдат.

— А я боюсь, как бы моя жена не ушла от меня: что за подлый удар! — присоединился второй.

Третий промолчал, так как только что очнулся.

— Ха, и после этого вы называете себя воинами! Все — в казарму. Я потом с вами поговорю, — пятеро солдат вышло, но остальные, похоже, не хотели подчиняться. Видимо, были слишком пьяны.

— Вы что оглохли, нечестивые дети собаки?! — Ариан выхватил сзади, из-за пояса длинный кривой меч. Солдаты вышли, что-то ворча себе под нос. Воевода повернулся к Радимиру:

— Где-то я тебя уже видел, чужеземец…

— Ты зря называешь меня чужеземцем: я родился в Пещерах, а эта деревня не очень далеко отсюда. И я тоже тебя уже видел. Битва в Южном Тамире, Аскер против Фархада.

— Радимир, ты?! Ну, здорово, рад снова видеть тебя! Впрочем, я же говорил, что мы ещё встретимся. Но что это мы тут? Пойдём ко мне, там посидим, пивка попьём…

— Нет, пива мне уже хватит, — лицо Радимира скривилось, — а так — пошли.

Ариан жил в двухэтажном доме в центре города. Невдалеке стояла ратуша и казармы городской стражи.

… — Потом, конечно, я уговорил Аскера сказать, где он прячет амулет. Это оказался совсем не тот амулет, хотя и похожий. Пришлось ещё немного поговорить с этим турецким жадиной, на тот случай, если он специально хранил подделку. Но мы так ничего и не нашли, а этот мерзавец убил охранявшего его человека и сбежал… Минутку, я сейчас приду, — Ариан направился в сортир, стоявший во дворе дома…

… — В той битве меня ранили и взяли в плен. И я целый год просидел в тюрьме у одного сумасшедшего араба Рахмана. Вернее, это его жена Айша была сумасшедшая… Я там был в качестве гладиатора, там даже школа гладиаторская была — очень интересной технике работы с мечом учили. В принципе, там было неплохо, но очень уж я люблю свободу, когда сражаешься для себя, а не для других.… После того, как я убил Рахмана, мы с остальными гладиаторами посадили обнажённую Айшу в клетку, расписав её всякими непристойностями и отрезав нос. Затем мы её выставили на городской площади. Я слышал, её потом прикончил какой то родственник. Ну а я отправился дальше на восток…. О! — За восток! — Радимир поднял стопку, и старые друзья выпили…

…-Из-за отсутствия денег мне пришлось наняться на караван, идущий в Кхарагнур. До него мы так и не дошли, нас остановила здоровенная банда где-то под Бхавнагаром. Я чудом уцелел и вступил в эту самую банду — а это оказалась банда этого самого, как его? Иик! А, ладно. Короче, несколько месяцев я разбойничал, потом убил этого, как же его? Ну, в общем, стал я атаманом, ещё сколько-то месяцев разбойничал. Потом половина моих людей погибла в бою с армией, а большая часть второй половины разбежалась. Да и надоела мне жизнь разбойника. И пошёл я, для разнообразия, в Китай, — Ариан большую глиняную бутыль в окно и оттуда раздался крик…

…-Ещё лет через пять я был в северо-западной Европе. Там малость поплавал на кораблях, опять же повоевал… Есть у них там крутые мужики — берсерки, так они нажрутся мухоморов, накурятся и после этого идут воевать. У них дикая силища появляется, боли не чувствуют. Бьются, правда хреново, ну да у них там народ тёмный, суеверный — его от страха парализует. Но всё равно, берсерк — это сила. Я как-то раз видел, как один — Аскольд Стоячая Борода его звали…. Да ты не смейся… Так вот он сражался ещё с полчаса после того, как ему отрубили правую руку по плечо. Потом помер от потери крови, — Радимир тоже выкинул в окно опустевшую бутылку, но ни в кого не попал…

… — Меня серьёзно ранили в битве при Шаньшоу — это когда Сяо Дай пошёл войной на принца Хань Бу. Поскольку я воевал на стороне проигравших повстанцев, мне, как известному командиру, нечего было ждать, и-и-к, от жизни. Спасибо монахам из Яаньского монастыря: они взяли меня к себе и вылечили. Пару лет я жил в этом монастыре и занимался вместе с монахами боевым искусством, Яань-сы цуань-фа. Сплошное мудозвонство, скажу тебе. Потом меня выгнали и запретили принимать чужестранцев. Ну, было за что… Да и всё равно мне это надоело. Вместе с монахом Шень Ганем мы пошли сюда, в Темнолесье. Шень Ганя убили уже в Индийских Воротах — в то время там орудовала шайка некоего Беляя. Я разобрался с ним и один пришёл в Тиховодье, стал здесь инструктором и командиром городской стражи, воеводой то есть. Живу так уже три года, четвёртый…

— А я полгода назад перешёл горы Хинтертреппе, потом Западные Горы и вышел к деревне Варяжский Стан, потом в Тролльхейм, Кривой Яр, Старгород, Левобережье — и вот я в Тиховодье… А ты Амулет Пустоты так и не нашёл?

— Нет, я бросил поиски. Видимо, тайна моего появления у колодца Нергала двадцать лет назад останется тайной…

— Кстати, знаешь — в Кривом Яре, на правом берегу Велы есть такой же колодец, они его называют Мёртвым. Говорят, там водяные водятся, но мне кажется, всё это яйца выеденного не стоит: там даже рыбы нет, — вспомнил Радимир.

— Да-а странное место… А мне вот нуж-ик–но сходить в Лесной Ручей — ну, знашь, селение на реке Лесной Ручей, вёрст шесть выше по течению. Надо мне провести среди одного там Марвина прос — это самое — просветительную работу.

— А чего он такого натворил?

— Да народ, вишь, жалуется: этот Марвин, говорят, некромант, занимается чёрной магией, трупы из земли копает, а в реке у него чёртово колесо, оно ему колдовские огни светит. Да в реку он то и дело всякую гадость скидывает, деревенские потом неделями поносом страдают. Тёмный, в общем, человек. Надо разобраться… А тут ещё недели две назад к нему какой-то его коллега приехал, Мансуром зовут. Он чем-то вроде чахотки болеет, видно, Марвин его лечить будет. Пш-шли завтра со мной! — Ариан безуспешно попытался налить вина из пустой бутылки и, по привычке, кинул её в окно. Ещё до того, как она достигла земли, внизу раздалась громкая ругань.

— Пошли, отчего ж не пойти… А сейчас давай спать, — сказал Радимир и лёг прямо под стол.

А за окном уже занималась заря нового дня, и день этот не предвещал ничего хорошего…