Белый Ферзь атакует!

Алексей Ерехинский

Могут ли быть в этом мире недоброжелатели у директора солидной фирмы, умного, честолюбивого, заботящегося о собственном реноме больше, чем о благополучии близких? Приближающийся юбилей в родовом имении несёт в себе не только радость и приятные сюрпризы, но и затаенную обиду, разочарование и желание предъявить тайный счёт…

IV

Чувство провинившегося школьника появлялось у Бориса Платоновича всякий раз, когда приходилось просить взаймы. Большой дядя с лихими устремленными вверх щеголеватыми гусарскими усами на глазах у собеседника незаметно превращался в сморщенного, прибитого грузом житейских проблем нытика. К цели своего визита он подбирался издалека, как опытный гроссмейстер, просчитывающий все варианты развития партии с не менее титулованным противником. В начале разговора Борис Платонович затрагивал тему, которая не могла не заинтересовать оппонента, и далее шаг за шагом уводил его в дали дальние, где в конце по странному стечению обстоятельств рассказчика настигала ничем не заслуженная несправедливая кара. В разгулявшемся воображении визави Борис Платонович представал жертвой судьбы, песчинкой в руках разгулявшейся стихии, которой срочно требовалась помощь. Правдоподобие словам придавали все те же усы, постепенно меняющие свою горделивую осанку — с устремленной в заоблачную высь Адмиралтейской иглы на кренящуюся к горизонту известную всему миру Пизанскую башню. Против таких аргументов устоять могли не многие, и Борис Платонович получал желаемое.

К сожалению, в последнее время финансовая несостоятельность стала напоминать о себе все чаще — львиная доля сбережений уходила на обучение детей, а то, что оставалось, поглощали затянувшийся в квартире ремонт и повседневные бытовые нужды — вечный бич обычных граждан, а Борис Платонович и его семья были самыми что ни на есть обычными людьми.

Банки быстро распознали в нем потенциального ненадежного клиента, когда он пару раз с задержкой вносил очередной платеж. Зловещие слухи, словно проказа, мгновенно расползлись между ростовщиками, поэтому на его попытки получить новую ссуду они в один голос ответили отказом. Друзья и знакомые находились примерно в таком же положении и лишь разводили руками. Вольскому приходилось браться за любую подработку на стороне, и это позволяло хоть как-то сводить концы с концами. Но однажды даже этих усилий оказалось недостаточно. Его дражайшей Светлане поставили сахарный диабет, причем в запущенной форме. Борис не раз замечал, что жена постоянно хочет пить, жалуется на головокружение и тяжесть в ногах. Теперь причина этих симптомов стала понятна, но облегчения она отнюдь не принесла. Срочно требовался курс лечения. Врачи посоветовали ей отправиться в Чехию в Карловы Вары, славившиеся своим чудодейственным климатом и мастерством персонала, избравшим основным методом борьбы с этим страшным недугом бальнеологию. Когда Борису Платоновичу назвали сумму терапии, внутри неприятно похолодело, и он понял, что без помощи извне денег достать не получится.

Вот тогда-то радеющий супруг и вспомнил об Аркаше. По рождению они являлись кровными братьями, но их отношения трудно было назвать родственными. Стена холодности и отчуждения возникла между Борисом и Аркадием еще очень давно, и теперь уже никто из них не мог с точностью сказать, когда именно. Мелкие ребяческие обиды, ревность к отцу, в особенности когда не стало их матери, постепенно воздвигли прочную фундаментальную кладку, за которую ни один из братьев без острой нужды перебираться не пытался. Когда они превратились во взрослых людей и обзавелись семьями, юношеские разногласия исчезли, как явление, которое непременно вызвало бы нездоровый интерес со стороны жен, детей и друзей; а желания пускаться всякий раз в пространные объяснения по поводу своего загадочного поведения уже не испытывал ни тот, ни другой. Каждый стал жить своей жизнью, поддерживая для приличия родственную связь и соблюдая, при необходимости, соответствующий политес. При встречах, в особенности на людях, братья крепко пожимали друг другу руки, и всем было невдомек, что это не более, чем деликатная игра двух талантливых актеров, демонстрирующих публике давно уже отрепетированную сценку.

Борис Платонович никогда бы не пришел к брату занимать деньги, будь у него хоть малейшая надежда получить помощь в другом месте. Но другие места, увы, к сожалению, закончились.

В пятницу утром, когда супруги собирались на работу, Светлана ни с того ни с сего рухнула на стоящий рядом стул. Муж побледнел и стремглав бросился к ней.

— Голова закружилась, — устало произнесла жена, и на глазах появились маленькие капельки.

Тогда Борис Платонович и дал себе зарок, что сегодня же отправится к брату. Он пораньше отпросился с работы и без предупреждения поехал к Аркаше в офис. Как оказалось, предварительный звонок избавил бы его от томительного ожидания, пусть и в удобном кресле, но в течение целых полутора часов, проведенных в компании с невеселыми думами.

«Братец-то, большой начальник», — подумал Борис Платонович, разглядывая нескольких хорошо одетых, солидных посетителей, уже находившихся в просторной приемной, когда не в сравнение с ними скромный родственник в затертых джинсах и потрепанном джемпере присоединился к когорте ходатаев.

Чопорного вида секретарь уточнил цель его визита и исчез за массивной коричневой дверью. Через какое-то время он появился вновь и доверительным тоном сообщил Борису Платоновичу, что его примут, но только в порядке очереди.

На иной исход событий младший брат важного чиновника и не рассчитывал, поэтому особого недовольства подобный ответ у него не вызвал.

«Кому-то — все, а кому-то — ничего», — больно уколола рвущаяся при каждом удобном случае наружу навязчивая мысль, намекая на обладание старшим братом роскошным особняком, доставшимся ему по вековой традиции по праву первородства, а также на его высокое положение в обществе.

«Успокойся, — впорхнула в голову другая мысль. — Для того, чтобы содержать такой дом, дерзких амбиций и жалоб на несправедливую судьбу недостаточно, нужно иметь шустрые мозги и железные нервы, успевать крутиться, забывая об отдыхе и собственном благополучии. У Аркаши это все есть, а у тебя… увы».

На том конкуренция противоречивых голосов затихла, так и не начав серьезного спора.

Потекли унылые минуты. Дверь открывалась и закрывалась. Одни визитеры находились в кабинете совсем недолго, другим приходилось задерживаться. Борис Платонович в мрачном оцепенении безразличным взглядом провожал вереницу снующих туда-сюда деловых людей. Некоторые получали от его брата желаемое, поскольку счастливое выражение не сходило с их лиц. Они вежливо с улыбкой прощались с секретарем и, окрыленные, покидали цитадель. Другим везло меньше. Разгоряченные, с покрасневшими глазами и презрительными усмешками на губах, они буквально выпрыгивали из кабинета в приемную и, что-то сердито буркнув, растворялись в опускающемся на город вечернем сумраке.

Вскоре перед Борисом Платоновичем остался только один гость. Мужчина лет тридцати пяти — тридцати семи, с аккуратно уложенными темными волосами, с кожаным пухлым портфелем в руках и нагловатым взглядом явно нервничал. Он вглядывался в лица покидающих кабинет клиентов и партнеров, и его беспокойство по мере движения «потока» возрастало, в особенности, когда очередной посетитель, хмурый и раздосадованный, уносил с собой оставшиеся нереализованными устремления и надежды.

Наконец, коричневая дверь «поглотила» и пижона с красивым кейсом. Борис Платонович бросил взгляд на настенные часы и с удивлением отметил, что, пока он бездельничал, большая стрелка успела обежать почти два полных круга по золоченому блестящему циферблату.

Прошло еще двадцать минут, прежде чем «пижон» вновь появился в приемной. Внешне он держался все с тем же нагловатым апломбом, но Борис Платонович успел уловить затаившееся в уголках глаз раздражение.

«Значит, братец не дал ему то, за чем приходил гость».

— Прошу Вас, — услышал он негромкий голос секретаря, и недовольное лицо последнего посетителя мгновенно испарилось из головы Бориса Платоновича.

Он прошел в кабинет, просторный и ярко освещенный, его брат всегда предпочитал окружать себя праздничной иллюминацией, частенько забывая погасить лишнее электричество в многочисленных комнатах родового имения. Рабочее место не стало исключением. Но у Бориса Платоновича, в отличие от Аркадия, не в меру обильное сияние вызывало совсем другие ощущения, ему чудилось, что все его тайные мыслишки оказались выставленными напоказ публике, словно пластмассовый бездушный манекен в витрине магазина на оживленной улице города, на который может бесконечно пялиться любой желающий. Чувство беспокойства и неуверенности овладело им, и он беспомощно остановился посередине кабинета.

Расположенный в глубине помещения большой стол пустовал, а его владелец в это время переместился к единственному находящемуся в комнате окну и, привалившись плечом к стене, разговаривал по мобильному телефону. Брат кивнул родственнику и указал взглядом на стул, приглашая пока поудобнее устроиться. Борис Платонович вздохнул и устало опустился на предложенное место.

— Геннадий, завтра же завези мне свою доверенность. Все документы со «Спутником» подписывать буду только я сам, никакой самодеятельности. Все, до свидания…», — долетел до него обрывок разговора.

Его брат отключил телефон, подошел к Борису и протянул руку.

— Какими судьбами?

Борис Платонович уже приготовился завязать диалог в свойственной ему манере, когда приходилось одалживать денег, но осекся. Он понял, что с Аркашей его фокусы излишни и абсолютно бесполезны, брат раскусит игру через минуту. Наоборот, это может настроить Аркадия негативно и отказать в просьбе, а без средств на лечение жены он не мог возвратиться домой. Поэтому на прозвучавший вопрос Борис Платонович ответил вопросом.

— Есть проблема, как и у всех нас, у тебя, смотрю, тоже не все гладко?

— О чем это ты? А, о моем разговоре по телефону!? Да, порой доверять можно лишь себе самому.

У владельца кабинета только что состоялась неприятная беседа с человеком, с которым, будь его воля, он никогда бы не имел никаких личных дел. Но Аркадий Платонович, несмотря на занимаемый высокий пост, по-прежнему находился в подчинении куда более влиятельных лиц и не мог вот так, по своей прихоти, «взбрыкнуть» и начать устраивать дела фирмы без назидательных указаний картеля. Поступи он по-своему, и потраченные годы, позволившие ему забраться на кресло генерального директора, пошли бы коту под хвост. Поэтому, скрежеща зубами в душе, он сделал вид, что очень даже рад общению с племянником одного из членов директоров концерна, получившего от щедрого родственника должность руководителя строительной организации. Но вступление в переговоры с навязанным протеже вовсе не означало, что Аркадий Платонович забудет о собственных интересах, и в ходе непродолжительного разговора его собеседник Сипоткин Вячеслав Петрович явственно это ощутил.

На рандеву с Вольским он прибыл, так сказать, во всеоружии, имея задачу выторговать у компании Аркадия Платоновича «Гарантия успеха» полную самостоятельность в ведении стройки на одном стратегически важном объекте, ссылаясь как бы невзначай при каждом удобном случае на мнение своего знатного покровителя. Он с удовольствием отмечал, какое магическое действие оказывает имя родственника на сидящего напротив чиновника, с фигурой которого Аркадию Платоновичу невольно приходилось считаться. Но вскоре до него дошло, что оппонент вовсе не так прост, как могло показаться на первый взгляд. Все установки, привезенные с собой Сипоткиным, Аркадий Платонович принял, но на поверку выходило, что применить их руководитель строительной фирмы мог только после предварительного согласования с генеральным подрядчиком, то есть с компанией «Гарантия успеха». И на попытки Вячеслава Петровича что-либо изменить в этой схеме Вольский только закатывал глаза кверху и деликатно напоминал собеседнику, что строить они будут для государственной корпорации, имеющей выход на ближнее окружение самого что ни на есть высокопоставленного лица в стране, и потерпеть фиаско здесь недопустимо. О каком лице шла речь, догадаться было не трудно, его портрет висел прямо за спиной Аркадия Платоновича. В итоге радужное настроение, с которым Вячеслав Петрович прибыл на встречу, постепенно сменилось еле скрываемым раздражением и негодованием. Он скомкано попрощался с главой компании и пулей вылетел из кабинета.

Поле битвы осталось за владельцем апартаментов, отчего катящийся к закату напряженный день не показался ему столь тягостным и доставил Вольскому заслуженное удовлетворение. Разделавшись с рабочими проблемами, внимание Аркадия Платоновича переключилось на брата.

«Зачем же пожаловал Борис? Не собирается ли он со своим семейством „прокатить“ мой юбилей?».

Это первое, что пришло ему на ум. В субботу в родовом имении Вольских должно было состояться празднование пятидесятипятилетия Аркадия Платоновича. И объяснение цели визита Бориса как-то само собой увязывалось именно с этим событием. Ну что же, оставалось только проверить свою интуицию.

— Как дела дома? — произнес он вслух.

Его брат ответил не сразу, два раза глубоко вздохнул, отвел глаза в сторону и, наконец, изрек:

— Да вот, как раз дома дела не очень, Света заболела.

Аркадий Платонович уловил в голосе Бориса искренние нотки и постарался разыграть на своем лице участие. Истинная цель прихода младшего брата стала перед ним моментально вырисовываться, он понял, что сейчас последует просьба о кредите.

— Надеюсь, ничего серьезного? — деликатно спросил Аркадий Платонович.

— К сожалению, не могу ответить утвердительно. Диабет навряд ли можно отнести к чему-то незначительному; его, как головную боль, одной таблеткой не вылечишь.

— Диабет?!

— Да. Требуется срочный курс терапии. Нам посоветовали отправиться в Чехию, отзывы о лечении в одном санатории прямо-таки обнадеживающие.

— Я тоже слышал о Чехии, и, кажется, это не просто слухи, значит, надо соглашаться.

— Да, мы такого же мнения. Но вот…

Брат запнулся и дрожащей рукой протянул родственнику клочок бумаги.

— Это цена вопроса, — уточнил он.

Последовал еще один тяжелый вздох Бориса.

— Извини, что обращаюсь к тебе, просто больше просить не у кого.

Прозвучавшая фраза, как зачитанный в суде приговор, подвела черту под отношениями, уже давно сложившимися между братьями, обозначив зияющую пустоту. Глава «Гарантии успеха» не подал виду, но внутренне содрогнулся, признавая обоснованность и правоту слов Бориса.

Он взял послание и увидел на нем нацарапанные нетвердой рукой брата цифры.

— Ух, ты! — послышался негромкий возглас. — Надеюсь, за эти деньги целители действительно умеют творить чудеса.

Борис Платонович выжидательно посмотрел на Аркадия, никогда еще роль просителя не была для него такой мучительной и неприятной.

— Что скажешь?

Ответ прозвучал почти мгновенно.

Не переживай, я дам деньги, лечи жену, близких надо беречь. — Произнося эти слова, Аркадий Платонович вспомнил свою безвременно покинувшую этот свет супругу.

Брат порывисто поднялся с кресла и сделал несколько торопливых шагов.

— Ты серьезно? — еще не веря своему счастью, почти выкрикнул он. — Давай я напишу расписку…

Аркадий поднял руку вверх, как бы останавливая поток льющихся из уст брата заверений и обещаний.

— Не надо расписок, отдашь, когда сможешь, — благосклонно разрешил он.

Такой поворот событий заметно разрядил витавшее в кабинете напряжение. Борис Платонович в знак благодарности попытался подобрать тему беседы, которая вызвала бы у Аркаши интерес. Но в своем благородном стремлении он на мгновение позабыл о той пропасти, которая их разделяла, и о том, каким сложным человеком был Аркадий. Одного «слепого» шага оказалось достаточно, чтобы Борис Платонович наступил на кинутые им самим же по неосторожности грабли.

— Слышал о новом хобби твоей дочери. Я сам в молодости пытался учить итальянский, но так и не смог осилить, повстречал Светку и все вокруг закрутилось.

Упоминание об увлечении Лизы иностранным языком вызвало у ее отца совсем не ту реакцию, на которую рассчитывал Борис Платонович. Да, он знал, что дочь частенько проводит время с итало-русским словарем в руках. О причинах, сподвигших сделать ее такой выбор, родитель не интересовался: хочет — пусть учит. Вопрос был в другом: откуда Борису стало известно об этом увлечении? Братья общались нечасто, безразличие и отчужденность, красным пунктиром пробежавшие между главами семей, передались и их детям. За одним, пожалуй, исключением. Его единственная дочь внезапно воспылала страстью к своему кузену Евгению. В юности, пока был жив Платон Станиславович, дети нередко проводили время вместе, но никому и в голову не могло прийти, что между двоюродными братом и сестрой может вспыхнуть нежное чувство. А ведь вспыхнуло! И теперь каждое напоминание об этой связи вызывало у Аркадия Платоновича что-то наподобие зубной боли, от которой хочется немедленно избавиться.

Понятно, что о занятиях итальянским Борису сказал его сын, а он, в свою очередь, узнал о них от Лизы. Эта цепочка само собой разумеющихся фактов мгновенно обозначилась в голове Аркадия Платоновича, как только его брат заикнулся о своей осведомленности Лизиным хобби. По этой причине от великодушного настроя Аркадия Платоновича не осталось и следа, а на смену ему пришло нечто, напоминающее досаду. Он постарался обойти стороной неприятную тему, но полностью избавиться от появившегося горького осадка у него не получилось.

— Лиза меня в свои планы не посвящает, — ответил неопределенно Аркадий Платонович. — Как-то заметил ее за зубрежкой словаря, спросил, для чего ей итальянский. А она глаза в пол, говорит, что после института собирается путешествовать, и Италия у нее на первом месте. Но сдается мне, причина в чем-то другом. Она вообще у меня скрытная, о многих вещах я узнаю уже постфактум. Твои дети, наверное, такие же… — многозначительно закончил он.

На лице Бориса промелькнуло замешательство, он старался уловить смысл подтекста, явно присутствовавшего в словах брата, но терялся в догадках. Следующая фраза Аркаши вообще сбила его с толку.

— Тут на днях читал статью в интернете, оказывается, в мире несколько миллионов человек с синдромом Дауна. То-то я замечаю, что кое-кто из моих партнеров, с которыми приходится вести переговоры, иногда такую муть предлагают, что только диву даешься и невольно думаешь, а все ли у тебя в порядке с головой. Спрашивается, откуда берутся подобные чудики?

— Не видел этой статьи, но, кажется, основная причина болезни кроется в наличии у ребенка лишней хромосомы, которая передается ему в момент зачатия от отца. Где-то я об этом читал. — Не понимая, куда клонит старший брат, ответил Борис.

— Да, да, теперь и я припоминаю, по природе их должно быть двадцать три, а по факту получается на одну больше. Наверное, родители имели вредные привычки, и им следовало бы сначала от них избавиться, прежде чем заводить бейби.

— А вот про это я точно читал, — возразил Борис, — ни вредные привычки, ни стрессы, ни даже тяжелые роды не влияют на появление синдрома. Причины, как правило, связывают с беременностью в раннем или, наоборот, позднем возрасте, также если отцу уже перевалило за полтинник либо если родителями являются близкие родственники.

Когда прозвучали последние слова, на лице Аркадия Платоновича появилась презрительная усмешка, словно он только и ждал этой фразы.

— Теперь понятно, откуда берутся такие люди, — многозначительно произнес он.

Не сходившее с его физиономии иронично-циничное выражение недвусмысленно намекало, что выбранная Аркадием тема для разговора предназначалась исключительно для ушей родственника. Значит, он сказал или сделал нечто, что вызвало такую реакцию со стороны брата. Но ведь, кроме упоминания о хобби его дочери, он ничего больше не сказал. И причем здесь дауны? Чушь какая-то… А потом в сознании всплыло жизнерадостное лицо его старшего сына Евгения, его восторженные отзывы о дочери своего дяди. Говорил он и об увлечении Лизы итальянским. Борис Платонович сразу понял, что Женя влюблен в свою кузину и что никакие уговоры не изменят его решения продолжать отношения. И хоть он пытался увещевать сына прекратить эту связь (даже приводил примеры, что от такого брака могут родиться ненормальные дети), ему изначально была видна тщетность собственных усилий. Так и вышло. А еще Борис Платонович припомнил, как Аркаша его уже предостерегал, что любовь между двоюродными сестрой и братом до добра не доведет. Теперь ясно, что сейчас он сделал еще одну попытку деликатно напомнить ему об этой проблеме, построив разговор довольно специфическим образом, или, как говорят в народе, «завел рака за камень». Вот змей.

Приподнятое настроение Бориса Платоновича после этого замаскированного маневра сразу испортилось. Только чувство долга перед женой удерживало его не наговорить братцу откровенных грубостей. Он начал стремительно сворачивать беседу, ссылаясь на позднее время и предстоящую дальнюю дорогу домой.

От Аркадия Платоновича не ускользнула произошедшая с Борисом перемена, значит, его намек дошел до ума того, кому он предназначался. Ну что же, вот и отлично, а если хочется поваляться в характере и посетовать на жестокость родича, милости прошу, с нас от этого не убудет.

Аркадий Платонович поднялся с кресла и как ни в чем не бывало со сдержанной улыбкой произнес:

— Деньги сейчас переведу на карту и жду Ваше семейство в субботу, надеюсь, не забыли о моем юбилее?

— Нет, я помню, начало в пять, — отстраненно ответил Борис. — Ну, пока, спасибо за помощь.