Руны на клинках

Алексей Лавров (2023)

Артём воюет, получает новые звёзды и постепенно понимает, насколько отличается война в мире магии от того, что он знал о войне в своей реальности. Гардарика совсем не СССР, мир магический, и он, оказывается, не всё знает о людях.

Глава 6

«И бесстрашно отряд поскакал на врага»…

Хорошая песня, но несвоевременная, нет здесь комсомольцев. Хотя в других обстоятельствах все парни записались бы в Комсомол. Я, боярин, первый бы и записался. Потому петь песню можно, но только про себя.

Всё равно ведь радио запрещено, а экипаж спит. Отправил я Лёху в своё командирское кресло, и рулю лично сам. Коротко сказал пацанам, что им очень нужно выспаться, и помог уснуть.

До дела решил в подробности не вдаваться. Я вот суть хорошо понимаю, так спать совершенно не хочется. И думать, что будет потом, нет желания. Идём на максимуме, пылим по грунтовым дорогам. В небе только редкие белые облачка…

А где-то идут яростные воздушные бои. Чтобы над нами убыло нужно, чтобы в другом месте прибыло — простая логика. И, коли врага ведут наши самолёты, командир выберет время и место нападения. Перед столкновением капитан сделает остановку, введёт в курс.

Снова соберёт командиров и поставит задачи лично, успею разбудить парней. Они нормально отдохнут, отчего-то уверен я, что всё начнётся сильно после обеда.

Антонов говорил, что мы должны задержать врага на сутки. Танки в прорыве идут и ночью, если их для прорыва достаточно. Антонов надеется, что врагов после нашей встречи для быстрого продвижения ночью останется мало. А что останемся мы, в его планы может и не входить.

Потому и думать ни о чём не хочу, оно магу и тотемному воину не составляет особого труда. Большинство командиров маги, и они, как я, тоже сейчас ни о чём не думают. У нас ещё будут шансы улизнуть… чёрт!

«И бесстрашно отряд поскакал на врага»…

Ближе к шести из люка впередиидущего танка по пояс вылез командир и поднял вверх флажок. Говорю по внутренней связи:

— Просыпаемся. Лёха, бери флажки и повторяй всё за передним.

— Ага, — ещё сонным голосом отвечает он.

Спокойно дожидаюсь остановки колонны. Лёша говорит в шлемофон:

— Впереди машут правым флажком, как плывут вразмашку. Я повторил, но не знаю, что это.

— Значит, каждому по куску хлеба с колбасой, и давай уже за рычаги, — отвечаю ему и выхожу из водительского люка.

Бегу в голову колонны, впереди энергично двигаются парни в комбинезонах. За две минуты прибежал и встал рядом с другими командирами, смотрю на нашего капитана.

Тот подождал, когда соберутся все и заговорил ровным тоном:

— Подробные карты получим завтра, а пока тихо радуемся, что я из этих мест. Враг же готовил прорыв и запасся картами заранее, он хорошо представляет себе ландшафт. Напоминаю, что нас противник не видит, но знает, что за ним следят с воздуха.

Антонов взял паузу для усвоения сведений и продолжил:

— Поставим себя на его место. Сейчас враг идёт по самому опасному участку, по ровному полю. Мы там можем увидеть его издалека и поразим в лоб. Но у них больше двух сотен танков, парни…

А у нас пятьдесят два, только собирались пополняться. Физически ощущаю, как пацаны сравнили цифры, прикинули, сколько приходится на каждого, и стали ещё внимательнее слушать комполка. А он говорил:

— Снова напомню, что над противником висят наши самолёты, он уверен в нападении. Враг вперёд выслал дозоры, заранее развернулся в цепи, повысил внимание. При таком соотношении никакая местность нам не поможет…

Ну, это всем и так уже ясно, давай дальше. И Пётр Алексеевич сказал:

— Неприятель пройдёт опасные места, потеряет время для перестроения в колонны, немного расслабится. Мы нападём неожиданно, с разных сторон, и сами рванём в ближний бой. Нам нужно сжечь их, сколько успеем сразу. Потом не будет.

Мы смотрели в его простоватое лицо. Капитан оглядел нас и проговорил:

— Я хочу, чтобы вы это сейчас хорошо уяснили.

Танкисты сдержано ему кивнули. Он подобрался и перешёл на деловой тон:

— Перед нами пологие и невысокие пригорки, дорога идёт между ними. Противник направит дозоры по вершинам. Первый батальон, готовимся к обороне на обратных склонах и в низине. Второй батальон заходит за холмы и прячется в поле. Там есть широкие балки, двадцать танков спрячете…

Я печально подумал, что наш батальон второй и есть. После объединения Пётр Алексеевич спокойно забирал у нас машины. Я один маг остался в батальоне.

— Второй батальон сидит в засадах, пока первый не начнёт бой, — сухо проговорил капитан. — А потом просто едете и убиваете всех. Приказ ясен?

— Так точно! — дружно ответили танкисты.

— Младший лейтенант Большов! — вдруг сказал Пётр Алексеевич.

— Я!

— Ты в моём личном подчинении, — проворчал он, глядя в сторону.

Сука! Вот зачем он это сказал?! Ребята могут остаться живые! Но другие же точно пойдут на смерть… и как мне потом жить?!

— Пётр Алексеевич, давно хотел тебе сказать, — начинаю задушевно. Он поворачивает ко мне удивлённое лицо, и я говорю. — Иди в жопу, капитан.

Пётр Алексеевич краснеет, я отдаю ему честь, оборачиваюсь кругом и иду к своей машине. Через три шага слышу его слова:

— Да, идите по машинам.

Приходится поднажать, чтобы не затоптали другие командиры. Добежал до своего танка, взбегаю вверх по броне и прыгаю в люк. Парни смотрят на меня и с улыбками ждут вводную.

Да. Все солдаты должны погибнуть. Но эти… конкретно эти самые. Они погибнут только потому, что я не знаю, как дальше жить. Пр-р-роклятый капитан!

* * *

Капитан должен был меня пристрелить. Я специально повернулся к нему спиной и сделал три неспешных шага. Он тоже маг и знал, что я почувствую злобу, могу выхватить «Парабеллум» раньше, чем он потянется к кобуре.

Но я вообще не собирался оборачиваться. Антонов обязан был меня пристрелить. Ему бы ничего не сделали…

Только я ж и так шёл в верном направлении. Он в любом случае не станет служить со мной далее, этот бой всё равно последний. Просто мне предстояло самому сказать парням, что это последний бой. Нас точно сожгут.

— Это всегда могло случиться, — хмуро сказал Павлик. — Сколько ребят уже потеряли.

— Я уже спасался из подбитой машины, — проговорил седой Саня. — Это ещё далеко не конец.

— А есть ещё колбаса? — спросил Лёша. — А то я что-то не наелся.

Я сухо ответил, что поищем ему корма, когда определимся с засадой. Батальон, не выезжая на дорогу, пробрался полем и остановились по десять машин с каждой стороны. Комбат позвал к себе командиров.

Никто на меня пристально не смотрел, вообще, словно ничего не случилось. Наш командир старший лейтенант Дёмин сказал, что в дозорах противника возможны маги, и спросил меня как мага мои соображения.

Я ответил, что маги чувствуют направленный на них взгляд, поэтому лучше совсем не смотреть. Старлей вздохнул, что это всё осложняет, но деваться некуда — будем ориентироваться только на слух.

Ждём первый выстрел, но не фиг знает где, а обязательно поблизости. Если повезёт, пальнёт его машина, а не повезёт — всё равно нас обнаружили, и прятаться дальше нет смысла.

Огляделись. Впереди раскинулся ровный луг, и, примерно, в километре маячил холмик. Его справа огибала дорога, оттуда придут основные вражеские силы.

Вместе обошли поле, а то оврагов, вроде, совсем нет. А их просто из-за высокой травы сразу не различить. Прикинули, примерно, маршрут вражеских дозорных машин и дистанцию, на которую они обгоняют основные силы.

С учётом этих факторов подбирали овражки — они нашлись во множестве, и хватило всем. Так же можно надеяться, что следы гусениц в высокой траве видны лишь с высоты, дозорные не заметят.

Я человек скромный, вперёд не лез. Мне, как последнему, досталась продолговатая ямка только на одну машину. Расположена она была дальше остальных и имела значительный минус — въехать и выехать танк мог только с одной стороны. С другого краю она сужалась, и края сильно обрывистые.

Вернулись к своим танкам и разъехались по выбранным позициям. Лёша в овражек заехал, потом выбрался задним ходом. Снова заехал и сказал, что заезд пойдёт, только не дело в бой въезжать вперёд кормой, надо выехать и развернуться.

Я приказал завязывать с тренировками, и без разворотов достаточно следов. Лёха выключил двигатель и проворчал, что тут ему всё равно не нравится. Навалилась тишина глубокой траншеи.

Нехотя застрекотали кузнечики, зачирикали полевые пичуги, да у меня над люком полоска синего неба. Экипаж получил по ломтю копчёной колбасы и хлеба, я тоже составил компанию. Жевал, запивая солдатским чаем из фляжки, и обдумывал положение.

Я давно сообразил, что не напрасно комполка собрал у себя всех магов. Всё получилось естественно — обычные люди ведь гибнут намного чаще. В первый батальон народ переводили из военной необходимости, а во второй батальон направлялось пополнение.

Оставили меня одного, чтоб не говорили, что все маги в первом батальоне. Есть же во втором целый боярин! Но тогда уже наш батальон замышлялся расходным. В случае чего боярина можно оставить в своём распоряжении. Не мог же Пётр Алексеевич знать, что боярин…

Блин! Не надо было прямо посылать! А с другой стороны могли подумать, что я нарываюсь на уговоры. Не, всё правильно. Лучше извинюсь, если выберусь живым. И прослежу, чтоб у мужика не было из-за меня проблем в дружине.

А интересно, что сейчас там происходит! Воюют где-то. Мирзоев точно стал генералом, а Бирюкову должны дать подполковника…

Кажется, земля чуть подрагивает? Стрекотание стихло, и птичкам тоже интересно. Молчали всем экипажем, дрожание поля заметили все. Послышался гул танковых двигателей.

Отдалённый шум превратился в сплошной вой и быстро достиг максимума, земля тряслась. Донеслись раскаты далёких выстрелов. Я сказал в шлемофон:

— Лёха, запускай двигатель. Павлик, фугасный.

— То есть бронебойный? — виновато уточнил он.

— Фугасный, Паша, — повторил я очень добрым голосом.

Наш танк завибрировал, его рычание почти неслышно в общем шуме. Я уверен, что при запуске не вылетело облако копоти, Лёха следит за мотором. Бой вдали разгорается, приглушённые выстрелы учащаются, вплетаются в общий грохот…

А этот выстрел раздался рядом. Я закрываю свой люк и впервые хватаюсь за хитрый рычажок — теперь оптика наводчика переключена на командира. Опускаю пушку и давлю на свою кнопку.

Фугасный снаряд влетает в землю у дна овражка и взрывается, стенка осыпалась. Не то, что я прям был уверен в своих расчетах, просто решил проверить.

— Паша, бронебойный, — сказал я и вернул хитрый рычаг в исходное положение. — Лёш, вперёд, чтоб башня торчала.

Осыпь, конечно, получилась неровная, и под весом танка она проседает. Лёха остановил танк, зацепившись передними колёсами за край, чтоб не увязнуть. Башня поворачивается вправо и немного вниз. Встали криво, но из-за высокой травы почти незаметно, а в остальном наводчик разберётся.

Саня человек опытный, сразу схватил идею боя. К моменту нашего появления первый батальон начал сражение. Дозоры врага уже горят. Его главные силы перестраиваются в цепи, чтоб сокрушить сопротивление. Они тоже начали гореть, но их ведь очень много.

А тут мы такие.

Вылезла наша машина последней, первые танки отвлекли врага. Так нам нужно их прикрывать, чтоб и дальше отвлекали, тем более нас сразу заметить сложно.

Стоим мы на месте. Наводчику только угадывать, когда «панцирь» сделает дорожку, и нажать на «спуск». Павлик подаёт снаряды, от него реально сейчас всё зависит.

Однако и враг не дурной, сумели нас заметить за пять минут. Кстати, пять минут для Саши это восемь выстрелов. Вот пробили мы восемь машин, и противник начал садить сходу по нашему овражку фугасными, чтоб закопать замаскированный танк или противотанковую батарею.

— Погоди, Сань, — говорю, дёрнув после выстрела хитрый рычаг.

Пушку задираю вверх, башню поворачиваю вперёд и командую Лёхе:

— Полный назад.

Машина скатывается вниз, набирая скорость. Хитрый рычаг в исходное положение — пусть Саня дальше стреляет, у него хорошо получается. Паша загоняет снаряд. Танк разгоняется по овражку и чуть не взлетает кормой вперёд.

Кстати, очень вовремя, под разрывами снарядов овраг осыпается. Мы упали на траки, клацнув зубами. Появление отсюда танка враг не ждёт. Лёха гасит заднюю скорость, Саня успевает сделать выстрел.

Машина рвёт из-под себя, Павлик досылает снаряд. Резко стоп на левую гусеницу, танк разворачивается влево. Выстрел…

Выпрыгнули-то мы внезапно, но ведь перестали поддерживать своих прицельным огнём с места. Подбили сразу двоих наших. Новый рывок и резкая смена курса. Мы пробили «панцирь», но замолчали ещё две «Рысь-1».

Опять вираж. Горят уже три наши машины. Танк неприятеля Саня поджёг, но враги просто везде! Они останавливаются и ведут нас пушками, ждут остановки…

Выстрел!

Мир вокруг вздрогнул, наполнился звоном и закачался. Серьёзный Павлик в обнимку со снарядом лежит на полу и смотрит на меня застывшими глазами. Саня лицом врезался в прицел, с его подбородка льётся красное.

— Лёха, на выход! — сквозь алое марево командую я, включив автомат пулемёта на крыше.

Он тоже включил сектор курсового пулемёта, хватает автомат и прыгает…

Его разрывает взрыв. По нам продолжают стрелять, часть врагов перешли на фугасные. Хватаю автомат и выпрыгиваю на броню. Пока качусь вниз, успеваю ощутить ещё три попадания в нашу бедную башню.

Жёсткий контакт с почвой, но страдать будем потом — сразу рывок от танка и новое падение. Близкий разрыв фугаса, вжимаюсь в землю. Ещё падает земля, снова прыгаю.

А по нашему несчастному танку всё продолжают стрелять! Похоже на истерику. Или пытаются заткнуть пулемёты? Там дублированное питание от аккумуляторов. Поможет только прямое попадание.

Хотя это уже всё лирика. Рвутся снаряды возле моей машины, а я ползу себе по лужку с равномерной скоростью. Экипаж убили, танк потерян, но я головы не потерял. Двигаюсь чётко к подбитому «панцирю».

По-моему, самое безопасное в данных обстоятельствах место. Европейцы туда точно стрелять не станут. Есть там и сами европейцы, куда ж без них, но пока магов в экипаже я не ощущаю.

Лежит экипаж на траве, на свой горящий танк поглядывает, небесами любуется и мирно беседует. А я тихонько ползу и слушаю.

Конец ознакомительного фрагмента.