— Эй-эй! — Детский голосок переливается, как звон колокольчика. — Есть такая старинная игра: «Приходи». Знаешь?
Я верчусь на месте, пытаясь понять, откуда раздаётся голос. Бесполезно, кругом сплошная стена тьмы.
— Кто здесь? — Я кричу во всё горло, но мой голос еле слышен. Такое ощущение, что темнота поглощает его.
— Эй-эй! Есть такая старинная игра… — Теперь невидимый ребёнок произносит эти слова вкрадчиво, будто бы делится большим секретом.
— «Приходи?» — выкрикиваю я. — Да, знаю!
— Эй-эй! — Голос будто не слышит меня. — Есть такая старинная игра: «Приходи». Знаешь?
— Да знаю я!
— Эй-эй! — Снова заводит голос, и я понимаю, что слышу его не в десятый, не в сотый, и даже не в тысячный раз. Я заперт в этой темноте уже много лет. И всё это время невидимый ребёнок спрашивает у меня одно и то же. Только я постоянно забываю об этом.
Стоит прийти осознанию, мной овладевает паника, а голос невидимки начинает сводить с ума.
— Эй-эй! Есть такая старинная игра: «Приходи». Знаешь?
— А-а-а! — Вцепившись руками в волосы, я истошно воплю и…просыпаюсь.
Я в лекционной аудитории, и все взгляды прикованы ко мне. Профессор смотрит настороженно: кажется, он не сердится, скорее напуган.
— Ты так страшно сейчас орал, — шепчет рыжеволосая девушка, сидящая рядом со мной. Словно из тумана в памяти всплывает её имя, вернее, прозвище, которым я её всегда называю: Лиса. Мы знакомы с детства, сперва были просто друзьями, а вот теперь встречаемся. Её прозвище тоже пришло из тех лет, когда мы были партнёрами по бесчисленным шалостям и проказам. Нам нравилось представлять себя эдакой командой особого назначения, поэтому мы придумали секретные позывные, переиначив свои имена на «звериный» манер: она — Лиса, я — Кот. Даже теперь, когда детства давно позади, мы продолжаем называть друг друга так.
— Прости, — нарочито беспечно отвечаю я. — Просто кошмар приснился.
— Всё тот же? — обеспокоенно спрашивает Лиса.
Я не успеваю ответить — профессор делает нам замечание, — просто киваю и зарываюсь носом в конспект. Лиса тоже утыкается в свой, и наш разговор прерывается.
— Знаешь, — возвращается к нему Лиса после лекции, когда мы сидим в столовой, размазывая по тарелкам не слишком-то аппетитный обед, — я тут подумала… Голос из твоего сна ведь детский, да?
Отвечаю ей кивком.
— Тогда, может быть, это кто-то из старых знакомых? Кто-то, с кем ты общался в детстве. Так ведь бывает, когда, вроде, забываешь что-то, но оно сохраняется в подсознании и вылазит в какой-то момент.
— Всё может быть. Надо будет полистать старые фотки.
— Вообще я уже полистала… И нашла кое-что интетесное… — Лиса шарит рукой в рюкзаке и кладёт передо мной распечатанное фото. — Вот. Знаешь, кто это?
На фото запечатлены трое. Посредине стою я, справа от меня — Лиса, а слева — незнакомая девочка с длинными светлыми волосами. Всем на вид — лет по семь-восемь.
— Так знаешь, кто это может быть? — повторяет вопрос Лиса.
Я внимательно вглядываюсь в лицо девочки, но не могу вспомнить ни имени, ни каких-либо других деталей. Однако при взгляде на неё меня охватывает странное чувство: как будто грядёт что-то страшное и неизбежное.
— Нет, — качаю головой, — без понятия. И кто это?
— Я тоже не могу вспомнить. Но когда смотрю на неё, у меня ком к горлу подкатывает.
Чувствую то же, что и она. Но волновать Лису не хочется, поэтому выдавливаю улыбку и с наигранной беззаботностью говорю:
— Наверное, организм пытается выдавить из себя отраву, которую готовят в нашей столовке, вот она и встаёт комом в горле.
Обычно, когда я выдаю что-то такое во время серьёзного разговора, Лиса фыркает и закатывает глаза, но сейчас её лицо остаётся серьёзным.
— Мама тоже не знает, кто это, — после паузы продолжает она.
— Может, кто-то, кого мы все раз в жизни видели, когда эту фотку делали? Дальняя родственница кого-то из знакомых, например.
— Если это кто-то чужой, почему мы показали ей наш штаб? — Лиса указывает на дерево за спинами детей на фото, и я только теперь замечаю, что это дуб, в дупле которого у нас в детстве была секретная база.
— Может, она сама за нами проследила, — пытаюсь найти причины.
— Может и так, но… — Лиса опускает глаза на фото, но тут же взволнованно поднимает их на меня. — Я хотела проверить, нет ли этой девочки на снимках, которые мы не оцифровывали, и стала искать свой старый фотоальбом. Его нигде не было, и я спросила у мамы, где он. И оказалось, что его уже много лет, как нет. Она сказала, что когда мне было десять, мы с тобою куда-то сбежали ночью. Я пропала на несколько часов, а когда вернулась, вела себя очень странно: ни с кем не разговаривала и была чем-то сильно напугана. Это продолжалось несколько дней, а потом ни с того, ни с сего меня будто прорвало: я визжала, бросалась на стены и кричала что-то вроде: «Она меня не простит!», «Она заберёт меня с собой!»
— Кто, «она»?
— Не знаю, — качает головой Лиса. — Но мне почему-то кажется, это связано с девочкой на фото. Мама сказала, что во время той истерики я сожгла фотоальбом.
— А сама ты что-нибудь помнишь?
— Вообще ничего. Но когда смотрю на эту девочку…
Она сглатывает с таким заметным усилием, будто в горле действительно ком стоит.
— Тогда просто не смотри. — Подаюсь вперёд и накрываю фото рукой.
— Но вдруг эта девочка связана с твоими кошмарами?
Понимаю, что она, скорее всего права, но вместе с тем отчётливо осознаю: лезть в это не нужно.
— Мои кошмары связаны только с тем, что я готовился к сессии и переутомился, — пытаюсь разрядить обстановку. — Надо просто передохнуть чуток. Как насчёт того, чтобы забить на физику и устроить свидание?
— Последний семинар перед зачётом… — С укором напоминает Лиса.
— Всё равно ведь проболтаем его весь, а потом по учебникам навёрстывать будем.
Лиса ухмыляется, и я понимаю, что она, как и обычно, в деле. Сдаём подносы с недоеденным подобием пищи и, взявшись за руки, выходим из столовой.
На улице солнечный летний день. Подставляю лицо ласковым лучам и довольно жмурюсь.
— Совсем как кот, — ехидничает Лиса.
— Тогда почеши за ушком.
Она не исполняет просьбу, но делает кое-что другое, не менее приятное.
— Пойдём? — Лиса отстраняется, и на губах, тепло которых я всё ещё чувствую на своих, зажигается лукавая улыбка. Что ж, если я оправдываю своё прозвище процентов на пятьдесят, то она — на все сто.
— Пойдём. Куда ты хочешь?
Мне кажется, ничто не может испортить моё отличное настроение, но Лисе это удаётся:
— Давай проведаем наш штаб на дереве.
— Не самое романтичное место… — День будто выцветает, темнея и теряя краски.
— Я серьёзно, Кот. — Она берёт мои руки в свои. — Это место как-то связано с девочкой на фото и кошмарами, которые тебя мучают. Я чувствую, что там мы сможем найти зацепку.
Интуиция кричит, что ничего хорошего из нашего расследования не выйдет, и потому мне очень не хочется идти у Лисы на поводу, но серьёзный взгляд её пронзительных зелёных глаз просто не оставляют мне выбора.
Мы доходим до окраины города и, нырнув под сень знакомого с пелёнок леса, идём к огромному старому дубу, дупло которого когда-то служило нам тайным убежищем. С этим местом связано множество воспоминаний, но почему-то мы уже много лет не возвращались сюда.
— Навевает воспоминания, да? — словно прочитав мои мысли спрашивает Лиса.
— Да уж…
— Почему мы перестали тут играть?
— Ты тоже не помнишь?
Лиса качает головой:
— Ни этого, ни того, когда же мы были здесь в последний раз.
— Хм… — Я пытаюсь посчитать, как долго не был у дуба, но мысли путаются, словно закинутые в центрифугу шнурки. Точно помню, что залазил в него перед тем, как загремел в больницу. Значит, до десяти лет мы здесь играли точно. А после? Напрягаю память, и голова начинает раскалываться… Непроизвольно морщусь и кладу руку на лоб.
— Прости, — начинает суетиться вокруг меня Лиса. — Я не хотела…
— Да всё в порядке, — выдавливаю улыбку. — Просто от свежего воздуха голова немного разболелась.
По глазам вижу, что мне не верят, а потому пытаюсь изобразить беззаботность убедительнее: насвистываю весёлую песенку и иду осматривать дуб кругом. За эти годы он ничуть не изменился, разве что кажется каким-то более потрёпанным. Вон широкая ветка, скрывающая часть ствола от посторонних глаз, а за ней должно быть наше дупло. Подпрыгиваю и, подтянувшись на руках, усаживаюсь на ветку верхом. Верно, вот он, вход в наше секретное убежище, цел и невредим.
— Осторожнее, — доносится с земли голос Лисы.
Угукаю в ответ и подползаю по ветке к дуплу. Да уж, раньше оно не казалось таким тесным. Внутри я занимаю почти всё пространство, места едва хватает на то, чтобы присесть на корточки.
— Ты там как? — доносится до меня приглушённый голос Лисы.
— Нормально.
— Нашёл что-нибудь?
— Пока нет? — Я кое-как достаю из кармана смартфон, включаю фонарик и начинаю обшаривать убежище. По всем признакам после нас его никто не использовал. Даже дощечка, которую я выжигал, висит всё на том же месте. Как сейчас помню, что там написал:
Конец ознакомительного фрагмента.
