Дом в соснах

Ана Рейес, 2023

Дом в соснах спрятан глубоко в лесу. Снаружи может показаться, что он разрушается и зарастает сорняками, но внутри в нем тепло и уютно. Когда-то Майя считала этот дом идеальным местом, но теперь она знает, какая опасность может скрываться там. Тем летом умерла ее лучшая подруга Обри – упав замертво на глазах у загадочного мужчины по имени Фрэнк. Спустя семь лет Майя все еще не может прийти в себя, пробелы в ее воспоминаниях о том лете не дают ей спокойно жить. Прошлое стремительно возвращается, когда Майя случайно натыкается на видео в Интернете, где молодая девушка внезапно умирает в закусочной, сидя напротив… Фрэнка. В конце концов она решает поехать в родной Питтсфилд, чтобы освободиться от преследующих ее демонов прошлого. Майя готова встретиться лицом к лицу с человеком, который ждет ее в Доме в соснах, – человеком, которого она так старалась забыть… Какую же тайну Фрэнка скрывает Дом в соснах?

Четыре

Она знала, что торт получится отменным. Насыщенный шоколадный вкус, посыпка из орехов пекан. И он прекрасно будет смотреться на подставке, которую она купила специально для этой цели. Майя хотела произвести впечатление на маму Дэна, известную фотожурналистку. Торт должен быть идеальным, и так будет, потому что Майя научилась печь у своей мамы — Бренды Эдвардс, которая в свою очередь научилась у своей, и так далее. Целая вереница женщин, которые занимались выпечкой для снятия стресса в течение многих лет, задолго до того, как кто-то придумал этот термин.

У Бренды была сестра по имени Лиза, чье поведение способствовало изготовлению многочисленных десертов. В детстве, в зависимости от настроения Лизы, девочки были то лучшими друзьями, то врагами. У нее была способность изменять обстановку вокруг себя, в соответствии со своими чувствами и ощущениями. Она могла превратить скучный поход по магазинам в приключение, а поездку на пляж — в адское испытание.

Куда бы Лиза ни пошла, везде хлопали двери и повышались голоса. Единственной постоянной в ее жизни были родители, трое братьев и Бренда, которая одна знала ее по-настоящему, которая больше всех винила себя в том, что случилось потом.

Лизе было пятнадцать, когда она начала подозревать, что ветерок с близлежащего озера проникает в окно ее спальни и отравляет ее ядовитыми парами. Бренда, будучи на два года младше, сначала поверила ей. И, по правде говоря, Силвер-Лейк, которое находилось менее чем в двух кварталах от дома, было печально известно своим загрязнением уже более ста лет. Первой изгадила воду хлопчатобумажная фабрика в 1800-х годах, за ней последовали шляпная фабрика и два разлива нефти. В 1923 году поверхность озера охватило пламя — и всё это было еще до того, как «Дженерал Электрик» сбросила в него полихлорированные бифенилы^[10].

Подозрения Лизы возникли не на пустом месте, но в течение следующих нескольких недель они переросли в навязчивую идею — первую, за которой вскоре последовали другие. Она перестала мыться, убежденная, что ядовитые воды озера просочились в их резервуар для воды. Она везде надевала противогаз, хотя родители умоляли ее не делать этого. Она воевала с ними всю свою жизнь, но со временем перепалки становились все ожесточеннее. Она заявила семье, что все они умрут, если не переедут в другой дом.

К тому времени, когда ей исполнилось шестнадцать, стало очевидным, что проблема не в Силвер-Лейк. С Лизой было что-то не так, но никто не говорил об этом вслух. Тогда мало кто был готов обсуждать психические заболевания, не говоря уже о том, что родители Лизы — бабушка и дедушка Майи — были экспертами по увиливанию от проблем. Единственное место, где оба говорили открыто, было в темноте исповедальни в церкви.

Лиза так и не получила помощи, в которой нуждалась, довела себя водкой, травкой и в конце концов заболела спидом. Остальные члены семьи мирились с ней, пока ей не исполнилось восемнадцать и она не переехала в Калифорнию с мужчиной гораздо старше себя.

Она умерла в двадцать один год.

Майя с ней не встречалась, так как родилась позже. Но даже после смерти ее тетя Лиза оставалась главной персоной в семье. Поучительная история жизни сестры и чувство вины преследовали Бренду постоянно. Поэтому, когда ее дочь в возрасте семнадцати лет начала говорить бессмысленные вещи, она обратилась к психиатру и заставила Майю принимать нейролептики, прописанные доктором Барри. По сей день Майя до конца не простила ее.

Она не видела свою маму больше года, но думала о ней каждый раз, когда пекла. Именно Бренда научила ее быть точной. Точность требовала сосредоточенности. Тщательно отмеряя муку стаканом, Бренда отвлекалась от криков сестры и угроз покончить с собой. Она научила свою дочь, как вкладывать все свое внимание в тесто, и именно этим Майя занималась сейчас. Включив миксер на максимальную мощность, перемешала ингредиенты и добавила три желтка. Ей удалось подавить всплывающие образы.

Дэн не поверил ей, но обижаться на него не хотелось. Она предпочла бы вернуть все так, как было до просмотра видео, — ко вчерашнему дню, — когда наконец спустя почти семь лет она убаюкала себя мыслью, что, вероятно, мама была права: возможно, Майя была такой же, как тетя Лиза, неспособной видеть дальше своих собственных заблуждений. Больной разум, как сказал доктор Барри, редко способен распознать свою собственную болезнь. Эти слова утешали Майю на протяжении многих лет, потому что если она действительно заблуждалась, то ей ничего не угрожало, поскольку Фрэнк на самом деле не убивал Обри.

Видеозапись разрушила надежду на покой, и Майя снова стала семнадцатилетней — единственной свидетельницей убийства. Разница была в том, что теперь она понимала, что ничего не может с этим поделать, и знала, что нет смысла обращаться в полицию. Она уже пробовала — безрезультатно. Она попыталась рассказать Дэну. Что еще она могла предпринять?

Поставив формы с тестом в духовку, девушка занялась глазурью, поджарила орехи пекан и закипятила молоко, добавила кокосовую стружку, попробовала и в кои-то веки не получила удовольствия. Глазурь была готова, и Майе не на чем было сосредоточиться, покуда тесто находилось в духовке.

Она вернулась к морозилке. В последнее время она была такой примерной, так держалась, и вот теперь, еще до полудня наливает себе уже вторую порцию за день. Но разве ситуация не чрезвычайная? Это видео выбило бы ее из колеи при любых обстоятельствах. Сейчас, когда она взвинчена и недосыпает, это совершенно невыносимо.

А ведь еще предстоял ужин с родителями Дэна.

Майя обожгла руку, вынимая противни из духовки. Она подержала ожог под водой, не обращая внимания на боль. Это позволило ей прийти в себя. Она принялась считать свои вдохи, убеждала себя, что не стоит зацикливаться ни на видео, ни на Фрэнке. Особенно теперь, в состоянии ломки.

— Боже, здесь потрясающе пахнет! — воскликнул Дэн, входя с холода. Его взгляд упал на ее ладонь, подставленную под струю воды. — Ты что, обожглась?

— Ничего страшного.

Он выглядел обеспокоенным, но ничего не сказал, опускаясь на колени, чтобы развязать шнурки на ботинках. Должно быть, устал спрашивать, все ли с ней в порядке.

— Как дела с учебой? — поинтересовалась она.

— Продвигаются, — ответил он страдальческим тоном. Он был невероятным прокрастинатором, втискивая недели учебы в последние три дня перед экзаменами, и провел целый день за книгами, пока Майя убирала в спальне и поливала растения. Они планировали завести собаку, а это означало, что нужно избавиться от молочая с его ядовитым соком. Она сфотографировала трехфутовый суккулент с оранжевыми и малиновыми верхушками стеблей, а затем разослала его нескольким друзьям, чтобы выяснить, кому он нужен.

Она также отправила снимок своей тете Каролине, чья любовь к растениям передалась Майе. Tía^[11] Каролина жила в Гватемала-сити, и Майя встречалась с ней всего один раз, но они общались на расстоянии на протяжении многих лет. Она была единственной связью Майи со страной, откуда был родом ее отец.

Затем девушка попыталась почитать, но вскоре сдалась и отправилась погулять, чтобы бездумно не шататься по квартире. Она прошлась по своему району, мимо зданий, очень похожих на то, в котором жили они с Дэном: с металлическими пожарными лестницами, поднимающимися по стенам, и кирпичными таунхаусами с бетонными верандами. Она проехала по Коммонуэлс-авеню до самого Бостонского университета, где училась, мимо круглосуточных магазинов и кафе с шаурмой, в которое часто заходила, затем продолжила путь к покрытой льдом реке Чарльз. Идя вдоль реки, мимо проносившихся бегунов и велосипедистов, она старалась не думать о Фрэнке.

Девушка вернулась домой впритык к моменту, когда уже нужно было выезжать. Дэн нервничал. Он согласовал визит со своим родителям несколько недель назад, не предполагая, что он опрометчиво затянет с подготовкой к экзаменам до последней минуты. Майя налила себе джин в чайную чашку и выпила его в душе. Она уже изгоняла Фрэнка из своих мыслей раньше и могла сделать это снова. Она не будет думать ни о нем, ни об Обри, ни о Кристине.

Она редко пользовалась косметикой, но в этот вечер густо нанесла консилер, создающий ощущение маски. На ней был ее самый красивый свитер кремового цвета из кашемира, коричневые вельветовые брюки и сапоги на низком каблуке. Она накрыла торт стеклянной крышкой в форме колокольчика, сунула в рюкзак кое-какую одежду и зубную щетку и принялась ждать у двери, пока Дэн искал свои ключи.

— Нашел! — Он влетел в комнату в разнокалиберных носках.

* * *

Машину вел Дэн. Выезжая из города в лесистую глубинку штата, они оба были погружены в свои заботы. Амхерст находился в двух часах езды к западу. Родной город Майи Питтсфилд — всего в часе езды, но эти два города очень сильно отличались. Питсфилд когда-то был шумным мегаполисом, но те времена закончились еще до рождения Майи. Город так по-настоящему и не оправился после закрытия «Дженерал Электрик» в 1970-х — 80-х годах.

Амхерст всегда бурлил благодаря заполнявшей его молодежи из пяти университетов этого района. Даже сейчас, несмотря на то, что зимой студенты разъехались, центр города казался более оживленным, чем центр Питтсфилда. Здесь не было пустующих магазинов. Молодые семьи и профессора входили и выходили из кафе и ресторанов «farm-to-table». Независимый кинотеатр рекламировал фильм, о котором Майя никогда не слышала.

Дом, в котором вырос Дэн, был большим и выглядел современным, с острыми углами и окнами от пола до потолка, затененными живой изгородью. Снега здесь было больше, чем в Бостоне, и он покрывал лужайку тонким белым одеялом. Отец Дэна появился из двери, когда они выходили из машины.

Карл, более тяжелая и светловолосая версия Дэна, был учителем пятого класса и популярным местным поэтом. Очевидно, ученики любили его, и Майя могла понять, почему. В нем ощущалась такая же открытость и теплота, как у Дэна. Приветствуя своего единственного ребенка, мужчина расплылся в широченной улыбке, затем пожал Майе руку и повел их на кухню через прихожую с высокими потолками.

— Что предложить вам выпить? У нас есть любимый «дайкири» Греты, а еще вино и газированная вода.

— «Дайкири» — это здорово, — проговорил Дэн, пряча торт в дальний угол холодильника.

— И мне один, — сказала Майя. — Спасибо.

Она изо всех сил старалась казаться счастливой и расслабленной, поскольку ломка усиливала затаенную тревогу, наряду с обычным беспокойством из-за желания произвести впечатление на родителей Дэна. Дело было не только в том, что она любила их сына, но и в том, что у них, казалось, имелось все, о чем она мечтала. Они были обеспечены и добились успеха в своих областях. Им платили за то, чтобы они думали. Они оба излучали удовлетворенность.

Майя начала расслабляться в тот момент, когда Карл протянул ей напиток. Благодаря думскроллингу^[12] она знала, что алкоголь и транквилизаторы воздействуют на одни и те же рецепторы мозга, что объясняло, почему они вызывают похожие ощущения. Она выдохнула. Старалась пить не слишком быстро. В доме было тепло и пахло розмарином, чесноком и жареным мясом. Мебель была эклектичной. На стенах висели произведения искусства со всего мира: фотографии в рамках, вероятно, сделанные Гретой где-то в Марокко, керамическая мозаика, несколько масок.

Грета спустилась вниз в шелковой тунике и льняных брюках. Высокая и элегантная, она держала осанку, как человек, который много занимался йогой. Она была старше мамы Майи по меньшей мере на год, в ее распущенных кудрях было больше серебра, чем черного, но она казалась менее утомленной.

— Дэнни, — проворковала Грета, целуя сына в щеку и крепко обнимая его. Майя поднялась, чтобы поприветствовать ее, и та чмокнула и девушку. От нее пахло розовой водой. — Спасибо, что пришли.

— С днем рождения, — улыбнулась Майя.

На ужин были запеченная баранья нога с розмарином, салат и молодой картофель. Майя сидела за столом рядом с Дэном и съежилась, когда его мама устроилась напротив нее. Грета была проницательна и впитывала мир глазами. Майе было не по себе от ее пристального взгляда.

Она обрадовалась, когда Карл открыл бутылку «Пино нуар». За весь день Майя съела лишь маленькую тарелку спагетти и ложечку глазури, поэтому сразу ощутила действие вина, особенно после «дайкири». Алкоголь ослабил тиски, сжимающие ее голову. Это смягчило остроту мыслей, и она почувствовала себя почти нормально, когда разговор, управляемый Гретой, стал непринужденным. Они беседовали о предстоящем затмении, которое она планировала сфотографировать, и о затмениях вообще, и Майя не могла придумать, что сказать, поэтому просто слушала и почувствовала настоящее облегчение, когда Грета ни с того ни с сего повернулась к ней и спросила, читала ли она Изабель Альенде.

Тут Майе было что сказать, и она надеялась, что родители Дэна воспримут это как доказательство ее начитанности, а не как подтверждение тому, что любой это читал. Вечер превзошел ожидания. На самом деле она чувствовала себя гораздо лучше, чем в последние дни, поэтому, увидев, что кто-то наполняет свой бокал вином, сделала то же самое. И уже смеялась не нервно, а искренне, когда Карл рассказал забавную историю о четвертом Хэллоуине Дэна.

В тот год Дэн захотел быть тыквой — костюм, который родители не смогли найти ни в одном магазине, поэтому Карл сшил его сам.

— И честно говоря, — произнесла Грета, — это был хороший костюм! Очень креативный!

— Это очень мило с твоей стороны, — возразил Карл, улыбаясь, — но проволочный каркас развалился на полпути к «гадость или сладость», и все подумали, что это морковка!

Майя и Грета рассмеялись. Дэн, уже слышавший это раньше, казался напряженным, и она решила, что его мысли заняты выпускными экзаменами. Или, возможно, его беспокоило что-то еще.

Что, если она была навеселе больше, чем думала?

Снаружи поднялся ветер. Окна задребезжали в своих рамах.

— Хорошо, что вы останетесь на ночь, — сказала Грета. — Похоже, надвигается буря.

Все замолчали, и Майя опустила взгляд в свою практически нетронутую тарелку и наколола на вилку кусочек баранины.

— Скворечник, — внезапно сказал Карл.

Майя в замешательстве подняла глаза и увидела, что они с опаской смотрят в окно ей за спину. У нее защипало в затылке, когда она повернулась по направлению их взгляда, и только сделав это (ее голова была слишком тяжелой, она двигалась слишком быстро), поняла свою ошибку.

Последний бокал вина явно оказался лишним. Майя не осознавала, насколько пьяна, пока не сделала это движение, и теперь два бокала «Пино нуар», ром «дайкири», чайная чашка джина в дополнение к двум рюмкам подействовали на нее как цунами. Ее глаза изо всех сил пытались сфокусироваться на том, на что смотрели все остальные. Скворечник. Ветер сорвал его, и теперь крошечный домик покоился в переплетении веток, смягчивших его падение. Но ветер усиливался, ветки дрожали, и в любую секунду скворечник с его тщательно обработанными летками и остроконечной крышей мог упасть и разбиться вдребезги о мерзлую землю.

Майя чувствовала себя так, словно находилась в нем. Комната накренилась. Пол закачался, и она вцепилась пальцами в края сиденья, чтобы не упасть.

— Пойду взгляну, смогу ли я его спасти, — объявил Карл.

Он ушел, и остались только она, Дэн и Грета с ее проницательным взглядом. Два очень умных человека, которые, вероятно, могли обо всем догадаться по ее неловким движениям.

— Эй, — тихо произнес Дэн. — У тебя все в порядке?

Майя кивнула, уставившись в свою тарелку. Она чувствовала, что и он, и особенно Грета наблюдают за ней. Оценивающе.

Майя не могла поднять глаз. Тошнота подступила к горлу.

— Может, принести вам стакан воды? — спросила Грета без особой теплоты.

Майя покачала головой. Ей нужно было попасть в ванную.

— Я сейчас вернусь, — пробормотала она, вставая. Мысль о том, что ее вырвет на глазах у Греты на ужине в честь ее дня рождения, была настолько ужасной, что Майя неуклюже бросилась вон и почти выбежала из комнаты, когда у нее сработал рвотный рефлекс и рот наполнился слюной.

Она прикрыла рот, но немного жидкости просочилось у нее между пальцами и брызнуло на пол. Никто ничего не сказал, пока она спешила прочь по коридору. Ванная комната находилась у основания лестницы. Закрыв за собой дверь, Майя опустилась на колени и ее стошнило. Из нее вылезло всё — вино, ягненок, глазурь и… то, что она пыталась укрыть глубоко внутри: Обри падает на ступеньки, Кристина — лицом в стол, Фрэнк смотрит в камеру. Их движения синхронизировались в сознании Майи, пока ее рвало. Она спрятала убийство Обри в тайнике у себя в голове, но Фрэнк все еще был на свободе и убивал. Даже несмотря на вино, только что обжегшее ей горло, девушка никогда еще не чувствовала себя такой трезвой.

Она прополоскала рот водой из-под крана, затем замерла у раковины, слишком подавленная, чтобы вернуться к столу. Из зеркала на Майю смотрело ее лицо, липкое от пота, она дрожала, а по телу бежали струйки, совсем не те, что бывают от физических упражнений. Плотнее. Холоднее. Ее отражение подтверждало, что больше нет смысла притворяться, что с ней все в порядке.

Примечания

10

Органические соединения, обладающие ярко выраженными эмбриотоксическим, мутагенным и канцерогенным эффектами, являются иммунотоксикантами.

11

Тетушка (исп.).

12

Неконтролируемый просмотр волнующих новостных статей и сообщений в Интернете.