В тихом омуте черти пляшут

Анабель Ли (2024)

Высший — хладнокровный воин и преданный слуга Ордена, чья жизнь подчинена строгим правилам и железной дисциплине. В его мире нет места слабостям и чувствам. Каждый шаг — это следование кодексу, каждый выбор — долг перед судьбой. Но воля случая рушит этот отлаженный распорядок. Два совершенно разных мира сталкиваются, рождая бурю эмоций, где любовь становится вызовом, а долг — преградой. На фоне надвигающейся опасности, где враг скрывается за каждым углом, герою предстоит сделать выбор: продолжить путь преданности и подчинения или рискнуть всем ради того, что внезапно стало его смыслом жизни. Это история о борьбе между долгом и любовью, о преодолении внутренних страхов и о том, что нет ничего, что невозможно изменить, если твой выбор продиктован сердцем.

Глава 4. Ребекка

Первое, что я осознала: моя подстилка казалась мягкой. Не такой, как дубовые доски сцены, на которую я должна была рухнуть в том ужасном борделе. Надежда, что всё это мне приснилось, не успела встрепенуться в сердце, ибо вместе с сознанием вернулась боль. Воспоминания жутким калейдоскопом вспыхивали и угасали, не формируясь в понятную логическую цепочку. Могла ли я сойти с ума? Может, я настолько напилась в пабе, что себя забыла? Может, я просто ударилась головой об стол, теряя сознание после двадцатой кружки эля?

Мне плохо. Мне больно. Наверно, я уже умерла, а если нет, то сейчас мне было бы всё равно, если бы и да. Реальность не может быть этим отголоском мыслей.

Почувствовав, как что-то текстильное трогает мне щёку, а потом и губу, я собрала все последние силы, чтобы разлепить веки.

Я узнала это лицо, несмотря на спутанные мысли и помутнение в глазах. Лицо из моего кошмара.

— Вы кто? — хотела крикнуть, но вышло только просипеть. Вскочить и огреть нападающего ракеткой или хотя бы увернуться от его руки, тоже не получилось: всё тело ломило и конечности казались неподъёмными. Ракетка — вообще неизвестно где.

Я покосилась на лицо мужчины. Пронзительно тёмно-синие глаза. Я даже не знала, что так бывает. Красивая вводящая в заблуждение обёртка и такая сволочь внутри. Я помнила, что это он купил меня в борделе. В отличие от тех троих, что увезли меня из Лондона, этот не выглядел, как со стенда «Разыскивается за зверские преступления насильственного характера», однако был того же сорта.

— Вы меня уже изнасиловали? — прошептала я, безвольно лежа в его власти и пытаясь хоть взглядом передать всю горечь моего состояния.

Его рука замерла на миг. Он сжал челюсть, прежде чем ответить: — Нет, я купил вас у отшельников.

Мужчина опять замолк на полсекунды, прежде чем очень мягко поинтересоваться: — Они вас трогали?

Я не знала ответа на этот вопрос. Он отчаяния и пережитых потрясений мои глаза стали наполняться слезами. Господи, ведь не знаю, что эти уроды могли сделать, пока я была в отключке. Дыхание сбилось, я пыталась проморгать подступившие слёзы.

Мужчина оказался удивительно тактичным и промолчал. Я наблюдала, как он, избегая смотреть на меня, зачерпнул пальцем прямо в перчатке из склянки странную оранжевую кашицу и продолжил втирать её мне в щёку. От него веяло спокойствием. Это обескураживало. Его внешность и настоящее поведение никак не сочетались с тем, при каких декорациях мы встретились.

Я решила, что показывать страх нельзя ни при каких обстоятельствах. В конце концов преступник — это тоже профессия, а значит, такие, как он, могли отточить мастерство введения в заблуждение до совершенства.

— Зачем вы меня купили? — мне удалось весьма убедительно прошептать, даже голос не дрогнул. Потом добавила уже больше от отчаяния, чем злости: — Уберите от меня свои грязные лапы!

— Это не грязь, это крем, чтобы заживить кожу после побоев, — пояснил мужчина всё тем же убийственно спокойным тоном. Мой эмоциональный выпад его вообще не напряг. Я смотрела, как он продолжает своё занятие и поняла, что боль, действительно отступила.

— Вы тоже меня били? — спросила уже громче. Я помнила, как троица неоднократно распускала руки, то хлестая по щеке, а раз даже двинули в челюсть. Это случилось после того, как я ткнула одному из них в глаз рукояткой от ракетки.

— Нет. Отшельники били. — Он опять помолчал, зачерпывая очередную порцию мази. — Что они вам обещали?

Я умудрилась приподняться на локтях.

— Если вы про трёх уродов, что увезли меня из Лондона в эту дерев…, — я огляделась, пытаясь подобрать название местности. Оказалось, что мы уже не в деревне пещерного века, а на какой-то скалообразной вершине с тремя деревьями непонятной разновидности. Я села, осматривая незнакомое до шокового состояния окружение. Солоноватый ветер теребил мои волосы, донося ледяные брызги. Господи, мы посреди океана! Это скалистое плато возвышалось прямо над стальными волнами. — Где это мы?

— В безопасности, — успокоил мужчина безэмоциональным тоном. Я покосилась на него, как на психа.

— Мы сидим на отвесной скале посреди бушующих волн и явно смеркается. Вокруг ни следа суши, даже на горизонте, а вы мне масочку на лицо накладываете? — я больше ничего не смогла выдавить, когда он меня огорошил своим ответом. — Да.

Потом, будто с любопытством, он тоже огляделся и даже посмотрел на небо, прежде чем добавить: — Нам удивительно везёт, что нет дождя.

Прекрасно! Если бы был дождь, я бы уже замерзла насмерть.

Я повернулась к мужчине: — Телефон у вас с собой? Вызывайте эвакуацию на вертолёте.

Молча просканировав меня взглядом, он заявил: — Интересно вы рассуждаете. — Потом, не обращая внимания на мою отвисшую челюсть, он аккуратно закрыл склянку, стер с перчатки остатки крема какой-то салфеткой и положил склянку в мешок. Мой мозг всё это время пытался проанализировать сказанное и, хотя бы в теоретическом приближении, понять ход мыслей этого человека.

— Но мы отвлеклись, что хотели от вас отшельники?

— А вы умеете? — я моргнула, так и продолжая шокировано качать головой.

— Что умею? Извините, ваша логическая цепочка мне не совсем понятна.

Конец ознакомительного фрагмента.