Смерть моей дочери

Анастасия Александровна Смогунова, 2023

Самое страшное горе для родителя – потерять своего ребенка. Когда твой ребенок уходит, а ты остаешься – руки опускаются, мир становится серым, а еда – пресной. Ты думаешь о том, как закончить боль, которая разрывает твое сердце, потому что больше ни о чем и ни о ком думать не можешь. Большинство вещей, да что там, все становится неважно. Я в такой период себе напоминала овощ. В этой книге я делюсь своим опытом, как я проживала самые острые периоды смерти своей дочери, которой было всего лишь 17 лет, когда она ушла от меня. Несмотря на то, что прошло уже 9 месяцев, я продолжаю проживать свое горе. Эта книга является этапом моей психотерапии, и я искренне верю, что мой опыт поможет пережить потерю близкого человека многим родителям. Искренне обнимаю вас, мои читатели.

Глава 2

Депрессия — это не про меня

Самолет до Вены задержали на 2 часа. Он приземлился поздно ночью. Я шла по полупустому, аэропорту Вены, всегда такому оживленному в дневное время. Было около полуночи. Вокруг было немного сонных встречающих. А мне было все равно. Я не хотела есть, пить или спать.На моем опухшим от слез лице маленькими точками блестели затуманенные пустые и полные боли глаза. Голова раскалывалась.

В зоне прибытия меня ждала моя подруга — Юлия. Какое странное стечение обстоятельств — «Юлия» — сейчас это имя, такое родное имя, вызывало у меня просто физическую боль, разливающуюся обжигающим, сжигающим все на своем пути, пламенем где-то в области груди.

Увидев меня, в ее глазах сверкнули слезы и потекли по щекам. Я снова заплакала. Юлия обняла меня по-матерински, и мы так стояли несколько минут, оплакивая безысходность ситуации.

Юлия всегда меня восхищала своей практичностью, рассудительностью и спокойствием.

«Смотри, — спокойным голосом произнесла она, — сейчас нет смысла ехать в Нитру. Это Европа. Там все будет закрыто. Тебе надо отдохнуть, хотя бы несколько часов поспать, поэтому мы сейчас поедем ко мне. Ты примешь душ, поспишь, а утром поедешь», — она, как всегда, была убедительна, да и сил возражать у меня не было, а ее голос действовал на меня так успокаивающе, как гипноз.

Нас забрала машина, за рулем была моя землячка. Юля с девушкой о чем-то говорили. Девушка возмущалась ценами, потом они обсуждали события в Украине. Еще неделю назад я бы вступила в эту дискуссию, горячо бы приводила свои аргументы, а сейчас мне было все равно, совершенно все равно. Наверное, это звучит кощунственно, но в тот момент мне было абсолютно безразлично на то, что происходит в Украине, да и в принципе в мире.

Мы приехали к Юлии домой. Я была здесь много раз, для меня это место было очень родное. Юля отправила меня в душ, я стояла под струями воды, которая стекала по моему лицу, все это казалось бессмысленным и дурным сном. Голова понимала, а сердце предательски кричало: «А вдруг, вдруг это ошибка!!!». Но мозг апеллировал: «Там были ее документы, она бы ответила на звонки, прости…».

Мы сидели за столом. Юля налила мне зеленого чая, он был горячим, я делала большие глотки и отмечала, что я чувствую, что он горячий, а значит я еще способна что-то чувствовать.

Юлин голос прервал поток моих мыслей: «Смотри, Настя, ты сейчас должна это прожить. Это может сейчас звучать ужасно. Ты должна понимать, что ситуацию уже не изменить, тебе остается быть сильной и прожить это все. Есть пять стадий горевания.

Тебе надо пройти все стадии, одна за другой. Если не проживешь — застрянешь в этом на долгие годы».

Я смотрела на Юлю, стараясь запоминать всё то, что она мне говорит. Застрять я нигде не хотела, хотя и была уверена, что не застряну — я же сильная, всегда была сильная! Как же я тогда ошибалась…

«Первая стадия — шок, это защитный механизм психики. Но есть риск застрять в отрицании, жить в иллюзии. Некоторые люди убегают от реальности, например, в алкоголь, — продолжала Юлия, — здесь ты знаешь лучше меня. Нужно осознать и принять, что теперь все по-другому, что теперь Юли больше нет, а ты есть. Ей уже хорошо, а тебе плохо и тяжело. Если тебе надо об этом говорить — говори, хочешь плакать — плачь, хочешь кричать — кричи. Не важно, что подумаю люди, делай все, что нужно тебе и что кажется тебе правильным, Настя!»

Я смотрела на Юлию, мне было так спокойно с ней, так легко. Я продолжала хлебать большими глотками чай.

«Вторая стадия — гнев или чувство вины, которая наступает после понимания и принятия того, что неизбежно, скорее всего она наступит, когда ты пойдешь опознавать тело Юли, — все таким же ровным голосом, поглаживая белоснежную скатерть, продолжала Юлия, — не надо себя винить не в чем, Настя, у каждого своя судьба и свой срок. Не задавай себе вопросы: «Что я не сделала? А если бы…?» Ты, конечно, можешь завалить себя вопросами, но это только будет бередить рану, она будет болеть сильнее. Ты можешь злиться на себя, на окружающих, даже на Юлю,» — тут Юлия замолчала и посмотрела на меня, по моим щекам беззвучно текли слезы, как реакция на то, что дочери больше нет, теперь есть тело, которое мне предстоит еще только опознать, и что мне надо где-то взять на это силы и смелость.

Тут вспомнился день похорон папы, моего чудесного и волшебного папы. Вспомнились те чувства и эмоции, которые тогда я испытывала, как я злилась на него, когда узнала, что он ушел, ушел оставив меня без своей поддержки, любви и ежедневных разговоров на разные темы.

«Ты непременно справишься, Настя, ты не стесняйся, плач, тебе сейчас это нужно, — и я плакала, тихо, думая, откуда у меня столько слез, как с этим справиться и как пережить, — смотри, — продолжала Юлия, — затем наступит третья стадия — торг; ты будешь искать способы, как изменить то, что случилось, захочется верить в чудо, думаю, что ты ее пройдешь быстро и легко, потому что ты — очень рациональный человек».

Я допила последний глоток чая, Юлия потянулась к чайнику и подлила мне еще горячего янтарного напитка, который мне казался сейчас каким-то волшебным снадобьем: «И вот, одна из главных стадий: четвертая — депрессия, — произнесла Юлия, придвинув ко мне кружку с чаем, — поняв, что ситуация неизбежна, торг не помогает, наступит отчаяние, опустятся руки, будет непонимание зачем всё это, зачем жить дальше».

«Нет, — протянула я, вытирая слезы, — депрессия это не про меня, я — сильный человек!»

Юлия ничего не сказала, лишь усмехнулась в ответ. Так по крайней мере я хотела думать тогда, как же я чудовищно ошибалась, надеялась, что всегда храбрая Настя сможет преодолеть и этот удар судьбы! Что такое сила, что такое слабость? Слабость ли, когда ты не можешь дышать, нет таблеток от этой неиссякаемой раздирающей боли? Сейчас, когда я пишу эти строки, я как будто заново проживаю все те чувства, которые были со мной в те дни.

В комнате повисла тишина, Юля ждала, когда я успокоюсь, когда будет перерыв в этих беззвучных рыданиях. Как только я взяла себя в руки, она продолжила: “Последнее, что тебя ждет — этап принятия, когда ты начнешь строить свою новую жизнь, жизнь без нее, жизнь в которой ты должна быть счастлива, Анастасия, ты слышишь меня?”

Я слышала, конечно, я слышала, как же я не хотела этого слышать, понимая, что она права! Я сотни раз говорила нечто подобное другим людям, но никогда не примеряла это к себе! И сейчас применить к себе я это тоже не могла, я чувствовала себя бездушным роботом, которому нужно выполнить определенные задачи и выйти на новый уровень в компьютерной игре. Все страшное было впереди. Это страшное я еще не осознавала, это страшное мне еще только предстояло пройти…