Всем пробудившимся посвящается. Разгадай загадку

Анастасия Денисовна Сокол (2024)

Где проходит граница между хорошей фантазией и диалогом со вселенной? Успешная студентка Вознесенская Василиса Вениаминовна сталкивается с необъяснимыми и невероятными высшими силами, курирующими движение жизни на Земле, и оказывается на приёме у психиатра, который отнюдь не рад встрече, ведь он к этим самым силам и принадлежит.

Глава 2. Повелители историй

— Я принесла карты! Давайте гадать, это же всегда интересно, — первым делом произнесла Ирина, девушка с маской с паучками, когда пришла в университет и сбросила рюкзак на пол. Никто не был против, и карты веером рассыпались по поверхности стола, стоящего в последнем ряду. Куратор, которая следила за успеваемостью учащихся, тоже, видимо, против не была: по крайней мере, эта молодая женщина только лишь молча прошла мимо, недовольно покосившись на «картёжников» и не сказав совершенно ничего предосудительного.

— Я — потомственная ведьма, — гордо заявила Ирина. — У моей бабушки были ведьмачьи корни.

— А что, — ответила Райан. — Значит, гадание было бы стопроцентно точным, и ты бы показала нам, как гадать правильно.

— Смотрите, — начала Ирина. — После гадания человеку всегда необходима монетка, иначе считается, что гадание было сделано не по правилам. Монетка нужна для того, чтобы гадание закрылось. То есть чтобы гадающий остался здоровым — ну, и всё такое.

Вознесенская скептически относилась ко всяким картам.

— Ну, знаете ли, мне сложно представить, что я в каком-нибудь случае не останусь здоровой после такого увеселения, как простое гадание.

Ирина покачала головой, а Райан рассмеялась. Она, в целом, смеяться и шутить любила страшно. Райан явилась на гадание в особенном свете: она, взяв пачку доширака, на глазах у окружающих пыталась выпить «супчик», оставшийся после изысканной лапши, прямо из пачки. Окружающие восприняли это как повод поржать, как и сама Райан, которая позже чуть не захлебнулась этим супом, да так, что её пришлось стучать по спине.

— Смотри, Вась, выбирай карты мудро — карты не любят, когда их недооценивают, — игриво отозвалась Ирина, сидевшая ближе к проходу.

Вознесенская наобум выбрала первую карту. Семерка кубков. Перевернутая.

— Так, давай дальше.

И ещё двенадцать — не одиннадцать, как в раскладе, нет — двенадцать карт, вытащенных так же, наобум:

тройка пентаклей — королева пентаклей —

колесница, жрица — тройка кубков — тройка мечей

(сразу две карты в положении «недостатки»)

перевёрнутое солнце — семерка мечей — девятка жезлов

девятка мечей — десятка жезлов — влюблённые.

— Ну смотри, — начала толкование Ирина. — Ох, два недостатка — это сильно, конечно. Ты ошибёшься — сделаешь немудрый выбор — называй, как хочешь.

Дальше Ирина повела себя странно. Она, казалось, осталась прежней, но уже не читала в телефоне обозначения карт, а словно бы говорила от себя, будто знала что-то особенное.

— В твоей жизни появится чёрный человек…

Тут уже Райан повела себя странно.

— Ахах, кто это, я, что ли? — несколько горько рассмеялась она. «Что за бред? Да-да, всеневероятный чёрный человек, конечно. Это точно не она, не эта милая девочка», — решила для себя Вознесенская.

–…чёрный человек, — с нажимом продолжила Ирина, — который перевернёт её с ног на голову. И чтобы перевернуть её обратно — с головы на ноги — тебе потребуется приложить усилия. Но появится белый человек, хранитель очага, который встанет на твою сторону и спасёт тебя от опасности. Вот он — жрица и колесница — этот белый человек с двумя недостатками: он хозяйственный — практичный — и рациональный.

— Двумя, больше похожими на достоинства? — отозвалась Вознесенская.

— Это он! А после чёрного периода тебя ждёт период большого счастья и большой удачи. Если повезёт, в промежутке у тебя, возможно, будут первые отношения, — Ирина издала лёгкий смешок.

Замкнутая Вознесенская и первые отношения — это было событие в среде её знакомых, которое необходимо было отметить дружным гоготом и восклицаниями. «Ооооо», — одобрительно сказали одновременно Райан и Ирина, у которых уже было множество отношений за плечами.

— Я — белый человек, — чуть позже шепнула Райан Вознесенской, когда они расселись на местах и притихли под взором куратора. «Ты знаешь, что я думаю о том же», — было написано в глазах Васи. Эти двое поняли друг друга без слов.

* * *

— Вам советуют включать голову и не следовать за собственными чувствами, — рационально произнесла серьёзная высокая девушка, когда Вознесенская вытащила причитавшиеся ей карты из её рук. — Помните о том, что вы независимы, но, к несчастью, азартны.

«Странно», — подумала Вознесенская. — «Самого зависимого, по меркам общества, человека называют независимым, обладающего самой заурядной жизнью — азартным. Как вообще работают эти карты?»

Теперь гадающей была Енисея — статная, хорошо рисующая, одна из лучших на своём курсе, Енисея распространяла вокруг атмосферу уверенности и какой-то любви к себе и своему окружению. Енисея была несколько изнеженной, но, пожалуй, хорошей партией для знакомства. У Енисеи тоже имелись карты, на которых она, как и Ирина, с успехом пророчила судьбу окружающим. Не только потомственные ведьмы обладают даром предсказания судьбы — нет, не только.

— Вы — высокодуховная личность! — с удивлённо-восхищённым выражением сказала Енисея, обращаясь к Бунташной, когда та вытащила свои карты. — Но вы излишне поверхностны. Помните о том, что скоро всё закончится. Появится человек, благодаря которому всё образуется, а вы освободитесь от ноши.

Бунташная очень счастливо и заразительно рассмеялась, а после обернулась к Вознесенской. Вася удивилась. Что за догадка мелькнула в её глазах? Нечто странное почувствовали обе. Вознесенская помнила, что сестра, увлекающаяся гороскопами, предрекала ей, что с этой девушкой у Вознесенской будет особая духовная связь. Но в чём выражалась эта связь? На этот вопрос у Вознесенской пока что не было ответа. Бунташная и Вознесенская посмотрели друг на друга так, словно поняли друг друга — так, словно им обеим должна была открыться какая-то истина. «Неужели это могу быть я? Я должна от чего-то её спасти?» — подумалось Васе.

Вот теперь — стоп, внимание, красный свет. На данном моменте в мировоззрении Василисы Вознесенской что-то поменялось: рассмотрим её поближе, пока длится этот миг, во время которого две души, отражённые в глазах, встретились сквозь века и мгновения. Вознесенская почувствовала что-то новое — что-то эфемерно-невесомое, что-то особенное, что предрекало дальнейшую судьбу — как судьбу её самой, так и жизнеописание Бунташной и девушек вокруг. Задержимся на этом миге, во время которого взгляд перетекает во взгляд, а душа обнажается под невидимым взором Вселенной, когда встречаются глаза тех, кто в подсознании осознаёт нечто такое, что неведомо обычному человеку, — некие истины, которые открываются только пресловутым избранным, что признаются вселенной за таковых.

Каждому подростку хочется почувствовать себя героем хоть раз в жизни. Не смейтесь: это действительно так — автором проверено на себе — и сулит множество бед тем подросткам, которые вовремя не остановились в период своего геройства. Такой момент наступил и для Вознесенской — она, сидя в обычной аудитории, почувствовала, как что-то внутреннее в ней наполняется духовными силами, почувствовала, как раздуваются крылья-паруса, готовые унести её в сказку. И правда, сказка была вокруг: Вознесенская была окружена любимыми друзьями, которые, — она поверила в это за месяц знакомства, — не предадут и всегда останутся рядом, она сидела рядом с девушкой, которой могла бы помочь и спасти её от великой беды — Вознесенская пока не понимала, от чего именно, но сколько в мире неизведанных тайн, которые всё ещё можно разгадать, сколько неожиданных поворотов судьбы, которые сулит ей её молодая, только начинающаяся жизнь! Вознесенская чувствовала, что жизнь её в вузе — это лишь точка отсчёта, что она готова к великим свершениям, которые поджидают её в будущем, что она, именно она, как думают и тысячи других подростков, способна что-то изменить в этом мире в лучшую сторону и перевернуть человеческое представление о бытии. Сколько в этом наивности, сколько невинной прелести юного сознания, которое полагает, что именно оно станет тем самым великим гением, который изобретёт вечный двигатель, найдёт святой грааль, создаст машину времени или разгадает тайны вселенной, — сколько наивности, но, вместе с тем, юношеского задора и пылкости, которые можно использовать по назначению — для совершения чего-то особенного, конечно!

Большинство из этих подростков уходит в дебри обыденности. К сожалению, юношеский задор не вечен, а жизнь идет своим чередом, так что люди редко остаются юношами в более преклонном возрасте. Теми же, у кого юношеский задор не угас и энергии много, активно ведутся поиски возможностей совершить подвиг; но где они, эти героические свершения, которые ждут, чтобы их воссоздали вновь на ткани нашего времени? Где они, эти драконы, которых должен победить доблестный рыцарь? Где сказка в нашей серой обыденности?

Нельзя сказать, что всё это Вознесенская прочла, глядя Бунташной в глаза, — вовсе нет. Но эти мысли промелькнули буквально за секунду-другую у неё в голове, и Вознесенская не могла не поддаться им, как не могла не поддаться очарованию Бунташной. Как уже было упомянуто, на этом моменте в мировоззрении Вознесенской что-то поменялось. Она что-то осознала — или вспомнила — и поддалась этому порыву всецело, без сомнений. Нельзя сказать, пожалеет ли позднее Вознесенская о том, что она поддалась этому порыву, или будет, напротив, рада полученному опыту, но пока героиня находится в данной точке карты времени и всевеликий Хронос не сдвинул её дальше этих нескольких секунд, её можно назвать человеком, неожиданно близко протягивающим руку к тому, что она на данном этапе развития наивно готова была бы назвать своим счастьем.

Вознесенская, конечно же, ошибалась.

* * *

— Предлагаю пойти в сторону той незамысловатой изгороди! — проорала Вознесенская сквозь порывы утреннего ледяного ветра, который сметал всё на своём пути. Был уже октябрь, и начинало слегка холодать.

— Ты не можешь просто взять и пойти в лес, Вася, там опасно! — проорала Ирина в ответ.

— Это не лес, — отозвалась Вознесенская.

— Нет?

— Это… кустарничек.

— Посмотри внимательно: там бурелом, на улице холодно, а ты — в короткой куртке. Вася!

— Ничего, прорвёмся, — воскликнула Райан и, выкинув сигарету, — сигарета описала дугу и чуть было не шлёпнулась Вознесенской на голову, — первая отправилась в бурелом, провожаемая восхищённым взглядом Вознесенской и осуждающим — Ирины.

Вознесенская последовала за Райан. Ирина одиноко осталась стоять, качая головой на такие детские забавы.

— Подростки, что с них взять, — закатила глаза Ирина.

— Эта самая незамысловатая изгородь отлично подходит для балончиков! — опять проорала Вознесенская, но уже откуда-то издалека.

Ирина не удержалась и полезла в бурелом следом за пресловутыми «подростками». Вдалеке раздались звуки нанесения краски из балончиков на изгородь.

— Ирин, это ты, — со смехом сказала Райан. — Смотри, — она сделала вид, будто представляет руками своё произведение искусства Вознесенской и Ирине. Руки изрядно дрожали. Райан чуть не выронила балончик, не переставая смеяться.

— Ха-ха. Смешно, — обиделась Ирина за свою женскую гордую суть. — Тогда смотри, Райан. Я наколдую, и здесь будешь располагаться ты. Идёт?

— Валяй. Как хочешь, — свободно согласилась Райан.

Вознесенской показалось всё это очень забавным, но она молча продолжала рисовать.

— Вася, великая художница, сейчас как нарисует — так и будет шедевр располагаться. Аж стену затмит! — отозвалась Ирина с шутливым восхищением.

Великая художница немного оробела, но продолжала молча рисовать.

— Да, — согласилась Райан. — Если серьёзно, то уже выходит очень круто. Отпадно.

Великая художница соизволила повернуть голову от своего котика, запечатлённого на стене и высовывающего язык, и попыталась что-то выдавить, но от смущения…

— Молчи уже, — отозвалась Ирина. — А рисунок и правда классный.

Вознесенской показалось, что в голосе Ирины проскользнули некоторая обида и даже… зависть? «Ну и ладно. Опустим это», — решила Вася.

* * *

На пути в университет, на первые пары, которые начинались в этот день на удивление поздно, — Ирина взяла верх в разговоре — она шла посередине, разделяя Вознесенскую и Бунташную.

— Вы знаете, — начала Ирина. — У одной моей подруги — у той самой, которая бывшая другой моей подруги, которая общается с подругой подруги той подруги, о которой я рассказывала вчера, — был кот, который однажды сбежал. Суть рассказа в том, что…

— Ты — про кота? — перебила Бунташная.

— Тебя что-то не устраивает? — довольно холодно отозвалась Ирина.

— У меня есть история поинтереснее, — как ни в чём не бывало продолжила Бунташная, включая свой нечеловеческий темп речи. — Слушайте. Наша беседа в Brawl Stars вчера…

— Ты даже не дослушала мою историю, а уже засовываешь её в список «неинтересных», — обиделась Ирина.

— Ничего страшного, — ответила Бунташная. — Но ты же не в обиде, верно?

— Что. — С болью в голосе откликнулась Ирина. — Не — в — обиде?!

— Я думала, что нет, — спокойно возразила Бунташная.

— Ты очень ошиблась на этот счёт.

— Ошибок не совершают только избранные.

— Ты… ты и ведёшь себя так, словно была избрана кем-то.

— Ну, давай, рассказывай быстрее, — поторопила Ирину девушка, — а то заскучаю ещё. Но потом я — про беседу в Brawl Stars.

— Что? Нет, раньше надо было. Рассказывай уже ты, раз перебила меня и начала, — тыкнула в ответ пальцем Ирина.

— Самые лучшие истории всегда рассказываются напоследок, — гордо ответила Бунташная. — Начинай.

— Девочки! — почти взмолилась Вознесенская, вставая между Бунташной и Ириной. — Не ссорьтесь, пожалуйста…

— Раз никто не хочет слушать мою историю, я пошла! — с достоинством в голосе ответила Ирина и просто… ушла?

— Ну и пожалуйста! Валяй, уходи! — почти проорала Бунташная. — Тебе тут рады, думаешь?

— Но… — начала Вася.

— Мы можем с тобой уединиться, — обратилась Бунташная к Васе, пока Ирина не успела обернуться, чтобы проверить, обернулся ли кто-нибудь в ответ, — и я расскажу тебе свою историю.

— Женская дружба, — вздохнула Вася практически у самого университета, глядя вслед гордо плывущей на своих двоих Ирине и уже не пытаясь её вернуть.

* * *

— Итак, — начала Бунташная, когда обе уже сидели в кабинете на уроке лепки с невнимательной Зинаидой Павловной, которая развлекалась тем, что перебирала свои пластилиновые фигурки и складывала из них фантастические композиции, — о чём ты хочешь послушать?

— В смы…

— У меня есть на выбор три темы: раз — я могу рассказать тебе свою историю про персонажей, два — у меня есть в запасе лекция по истории искусств и три — ты знаешь, а наша беседа в Brawl Stars…

— Только не Brawl Stars! — в ужасе откликнулась Вознесенская.

— Что ж, ты сделала свой решающий выбор. Лекция по истории ис…

— Ты издеваешься, да?

— Тогда слушай, — смилостивилась Бунташная, выглядевшая очень сильно взволнованной, что с удивлением отметила Вознесенская. — Это будет интересно. Look, — достала она из рюкзака рисунок, на котором был изображён темноволосый красавец с овальным лицом. — Это — мой персонаж, и величать его ты можешь как Кристофер. Почему Кристофер? Мужчина-загадка, и я даю тебе право её разгадать.

Дальше рекой — нет, что вы, бурным потоком полилась правильная, красивая речь девушки в нечеловечески быстром темпе.

— Мы придумали его с моими ребятами из беседы в Brawl Stars, когда участвовали в баталиях не на жизнь, а на проигрыш одного рисунка любому игроку из беседы. В тот день я трагически, пускай и героически, проиграла, зато рисунок получится поистине отменного качества — такой, что закачаешься. Here he is, смотри: могу показать его — этого необыкновенного персонажа одного человека из игры — мой любимый, к слову, — на рисунке был изображён элегантно одетый светловолосый вампир в ярко-алом костюме. — Его имя — Эдгар Вильгельм III, и придуман он был совершенно случайно, во время одной ролевой по Brawl Stars, в которой я тоже участвовала уже со своим персонажем, как одна из оккультистов, защищающих фантастический город. Фантастический город этот строился не одно поколение, но не был разрушен, поскольку его воины доблестно сражались за честь и достояние этого города. Но появился сфинкс из особой расы, который вознамерился захватить город.

Здесь голос Бунташной стал набирать силу, и она заговорила уже совершенно другим языком.

— Город дрожит в предвкушении мысленной баталии — баталии между белым оккультистом Кристофером, который остался в этом городе один из великого племени знающих истину, и сфинксом, что вознамерился захватить город и подчинить свободных жителей своей воле. Битва начинается, и только те, кто перехитрят сфинкса — то есть любым способом докажут, что они умнее его — разгадают загадки, разобьют в пух и прах в дискуссии или перевернут его доводы с ног на голову — смогут получить честно заработанную победу. Многие смельчаки пытались совладать с ним, но далеко не всем удавалось добраться до таких вершин мысли, чтобы победить в битве. Сфинкс, однако, персонаж не строго отрицательный: он не лишён мудрости и оставляет жизнь тем, кто проиграл в его битве — битве мысли, — однако их он оставляет жить в городе, под его строгим надзором — помнишь, как в «1984», «большой брат следит за тобой»? — вот, так же и здесь: люди, не сумевшие разгадать загадки или ещё что, остаются в городе. Те же, кто пытается выбраться, как рыцарь, и повести за собой людей, мучаются до последнего, пытаясь совладать с силой разума сфинкса. Like a hero, оккультист выдержал множество умственных баталий — не только за себя, но и за других, и сила его разума стала настолько великой, что его умственные способности превосходят способности обычного человека. Но белый Кристофер понимает, что этого недостаточно и что ему необходимо стать ещё умнее, ещё хитрее и изворотливее, чтобы победить сфинкса в баталиях, ведь от этого, you know, зависят судьбы горожан. Он обучает и просвещает тех, кто слабее него по каким-либо причинам, а также участвует в мысленных баталиях за людей, которые вот-вот проиграют, чтобы спасти их от неминуемого существования в этом ужасном городе с тоталитарным режимом правления. Кристоферу долгое время было очень одиноко, и он ищет напарника, который разделил бы с ним тяготы баталий со сфинксом. Горожане преимущественно обходят оккультиста стороной из-за его специфической профессии — ему не доверяют, — и не смотря на то, что он всем помогает, он одинок в этом городе, и неприветливые многоэтажки не отвечают на его безмолвные просьбы по поиску напарника для сражений.

Но однажды… слушаешь?

Вася, сидевшая в задавленном смущении из-за быстрой и бурной речи Бунташной, тихонечко кивнула головой. По мере того как Бунташная говорила, Вознесенской становилось всё хуже и хуже, несмотря на то что она была крайне заинтересована в том, что происходило в истории. Вознесенская сидела, придавленная этим потоком речи, словно несущим камни, и чувствовала, что никогда бы не смогла так же интересно и литературно рассказать о своей истории, как бы не старалась, из-за чего ей становилось и обидно, и больно, и даже завидно — да-да, завидно из-за того, что Бунташная так красиво и быстро складывает слова в картины, которые оживают перед слушателями, словно восстановленные из воздуха замки. Бунташная, напротив, была на подъеме чувств.

–…но однажды один из горожан заметил, что они кого-то не досчитались. «Осторожно! Импостер!» — наверняка подумал он. Шучу! Но импостер всё-таки был, поскольку сфинкс сидел у врат города, охраняя их от посягательства честных местных жителей, а больше никто не мог убить одного из мирных жителей, что общались друг с другом. После этого люди в этой альтернативной вселенной стали умирать один за другим, как в «мафии», по ночам, и никто не мог найти этого самого убийцу — человека-загадку. Никто, кроме оккультиста. У него был секрет, страшная тайна, которую он не решился бы открыть кому бы то ни было ни за какие блага мира, хотя не раз ему так хотелось поделиться ей; то была тайна ужасная, под стать профессии оккультиста, — один из тёмных духов, с которыми он взаимодействовал в рамках своей профессии, вселился в него, расщепил его личность на две части — два отдельных человека, каждый со своим характером — и теперь делил с ним его тело. Этот дух жаждал крови, поэтому он использовал кухонный нож оккультиста, чтобы резать в кровь мирных жителей…

— Не многовато ли крови и боли? — в некотором замешательстве сделала попытку перебить Вознесенская.

— А, что? — очнулась Бунташная. — Нет, что ты; в самый раз; you know, тут как раз самая интересная часть начинается. Слушай. Дух уничтожал физические тела смертных, находясь в теле оккультиста, сфинкс же уничтожал их мысленно и духовно. Каждую неделю под покровом ночи оккультист, переодевшись и закрыв лицо плащом, выходил на охоту, чтобы пить кровь мирных жителей. Так дух набирал силу, всё больше захватывая тело Кристофера, и единственным способом выживания для оккультиста был способ создания сильного разума: он поглощал книги одну за другой и воспроизводил их содержание с точностью до знаков препинания, которые он тоже мог бы перечислить. Он искал рецепт, пробуя различные смеси волшебных зелий: ему необходимо было избавиться от страшной напасти, которая угрожала не только ему, но и городу; не хватало ещё сфинкса, а тут и так проблем полный рот. Оккультист был в отчаянии. Он пытался бежать из города не только потому, что хотел выбраться из тоталитарного общественного строя, но ещё и потому, что хотел обезопасить жителей от себя самого. Кристофер постоянно страдает — знаешь концепты, в которых персонажи вечно в мучениях — так вот, это один из таких: у меня страдают практически все персонажи! — с изрядной долей гордости в голосе заявила Бунташная, продолжая говорить в нечеловечески быстром ритме. — Однажды Кристоферу удалось-таки изгнать тёмного духа из тела, чтобы увидеть его со стороны, и дух заговорил голосом сфинкса. Тогда оккультист всё понял — он понял, что дух и сфинкс заодно и что они — одно целое, а цель сфинкса — полный контроль над городом: как физический, так и духовный. Very well, Кристофер был в ужасе: он не мог допустить, чтобы горожане продолжали страдать по его вине, поэтому он вознамерился произвести магический ритуал, который повышает интеллектуальные способности, чтобы раз и навсегда выяснить, способен ли он одолеть сфинкса. Оккультист отправился на битву со сфинксом, и бились они мысленно целый день, пока Кристофер не пал, утомив свой разум. Ему ничего не оставалось, кроме как рассказать горожанам о тёмном духе, который преследует его и который заодно со сфинксом, что не пускает горожан на волю, но горожане не послушали Кристофера и не поверили ему. Ему никто не поверил, — на этом моменте Райан попыталась поймать взгляд Вознесенской. — Кристофер намекает-намекает, а ему никто не верит; он уже рассказывает прямо, а ему тоже никто не верит. Ты знаешь, как это в действительности больно, когда тебе не верят? Не знаешь. А Кристофер знает.

На этом моменте Бунташная проникновенно заглянула в глаза Васи, пытаясь уловить в них… что?

— Я читала историю Билли Миллигана, — ответила Вознесенская, — и обнаружила, что твоя история чем-то очень близка этой истории: она тоже про человека с несколькими личностями.

— ДА! Мне тоже очень интересны истории людей со множественными личностями, — восторженно ответила Бунташная. Руки её дрожали. — Теперь немного о самом мире, — не сбавляя темпа, продолжила она. — Город этот футуристичен, но состоит преимущественно из советских панелек-многоэтажек. Он окружён стеной, которую построили для защиты города от набегов кочевников, но получилось так, что эта же стена стала служить жителям тюремной изгородью, когда появился сфинкс. Жители города — обычные люди, некоторые же из них всерьёз увлекаются алхимией, как и оккультист, но никому пока не удавалось использовать магию и древние знания на пользу городу, за исключением Кристофера, который периодически занимался продажей алхимических медикаментов. Кристофер — неудавшийся врач — вернее, мог бы им стать, если бы обстоятельства его жизни сложились иначе, но суровый отец решил, что он пойдёт работать в лавку. У него, как и у многих больших героев, есть мечта — он хотел бы научиться магии и алхимии профессионально и, если можно, спасать людей духовно и физически. Мы тут, как художники, спасаем своим искусством скорее духовно — спасите меня от этого: смотри на мой кусок пластилина, он сейчас расплавится, — Бунташная, скорчив рожицу, показала на неприглядный кусок, который из-за её любви к словесному творчеству так и не вырос в изящную скульптуру ласточки, а остался не по своей воле куском. Кусочек Васи уже еле приобретал очертания неизящного котика. Руки Бунташной, что с удивлением отметила Вознесенская, дрожали, и сам вид у Бунташной был какой-то болезненный и мученический, хотя она смеялась и изо всех сил старалась это скрыть. Вознесенская уже хотела спросить, что же случилось у подруги, но Бунташная продолжила рассказ:

— Я попала в беседу Brawl Stars, если помнишь, прошлым летом, и нашей конфе где-то… ну, месяца два можно дать. Кристофер как раз там прижился, — я всем о нём рассказала и даже успела поролить за него малясь; он — отпадный персонаж для ролки, приятный и не особенно перетягивающий на себя внимание в разговоре, но, конечно же, я была главным героем в той истории. Кристофер был юным алхимиком, который только обучается, а до настоящего профессионализма ему далеко; но он — парень старательный, поэтому всё у него, верю, будет о’кей. Он встретил Его — Эдгара Вильгельма III — за него ролила Стальная — и она такая: давай сделаем вселенную, полную магических существ и различных персонажей, и я такая: да, давай. Наша вселенная разрослась и включила в себя ещё несколько ролевиков, которые тоже использовали персонажей, чтобы пробраться в эту вселенную. А знаешь, мне особенно нравится концепт вампир/алхимик: один — оккультист, ищущий способы себя вылечить от тяжёлой напасти — изгонение духа не входит в его компетенцию, но он очень старается; другой — вампир, который постепенно тянет из него соки. Стальная — то есть её персонаж — предлагает Кристоферу спасение: стать вампиром, то есть таким же, как она, и уже сознательно пить кровь других людей, убивая их намеренно, но Кристофер категорически против, потому что знает, что назад пути уже не будет; он изо всех сил хочет остаться человеком, несмотря на все те преступления, которые он совершил, — здесь Бунташная остановилась и на минутку замолчала. Потом продолжила с новыми силами:

— Стальная — отпадная персона, кстати. Я мечтаю встретиться с ней, — она живёт в Новосибирске, и ехать ей ууууу как долго, но она приедет, и приедет ради меня, в чём я уверена. Мы обсудим нашу ролку — и ещё много чего обсудим. Она — глава и основатель нашей ролки, и я её просто обожаю: такой сильной личности — и одновременно такой деятельной — я ещё не встречала. Стальная…

Васю спас голос.

— Бунташная, — обратилась к девушке по фамилии Зинаида Павловна. — Твой арт-объект больше напоминает кусок пластилина, нежели ласточку.

— А? — отозвалась Бунташная.

— Говорю, твои истории крайне интересны, но стоит всё-таки уделить внимание скульптуре, а не болтовне, — пояснила неизвестно откуда материализовавшаяся преподавательница.

— Да, — в некотором смущении ответила Бунташная. — Конечно.

Руки Бунташной всё ещё дрожали. Вознесенская снова сделала робкую попытку спросить, что же всё-таки случилось и почему Бунташная изо всех сил пытается казаться наигранно-весёлой, но что-то внутреннее остановило Васю.

— Наконец-то вы работаете, — услышала Вознесенская недовольный голос Ирины, которая сидела рядом и которую Вася только-только заметила. — Я могу рассказать про своих персонажей — не сейчас, разумеется, — если только вам, конечно, интересно.

— Я — за, — было первой за тяжёлый час фразой Вознесенской. Голос Васи охрип от довольно долгого молчания, и единственные два слова получились несколько задавленными. Бунташная промолчала, уткнувшись в телефон.

Котик Вознесенской оформлялся постепенно — сначала лапки, потом грудка, потом — большая, милая голова с круглой мордашкой. Вася с некоторой досадой отметила, что могла бы сделать и лучше и что другие молодые люди её уже обогнали в этом хитром деле. Пока Вознесенская лепила, она вспоминала свою кошку такой, какая она была, — милая, ярко-оранжевая полосатая бестия, которая всё всегда решала сделать по-своему, пока Вероника — как мы помним, сестра Васи, — не научила кошку хорошим манерам — то есть слушаться всегда и во всём только её. Сестра Васи обладала поистине сильным, командирским характером, и даже кошка у неё чуть ли не маршировала, как в армии, — так нередко представлялось детскому воображению Вознесенской, которая особенно сильно любила фантазировать на тему того, что бы могло произойти с её любимой кошкой. Вознесенская решила, что будет лепить именно эту кошку — в память о том, какой она была в молодости — свободной, несмотря на то что домашней, и бойкой, в отличие от скучной старости, в которую погрузилась кошка со временем. Кошку, кстати, звали Алёна, хотя семья Вознесенских привыкла звать её просто Лёна, — такое странное, человеческое имя кошке предложила дать Вероника, обосновав это тем, что кошка тоже является членом семьи и что ей, как и любому живому существу, необходимо адекватное живое имя, а не пресловутые странные заезженные названия-клички вроде «Марсик», «Мурка» или «Бася».

Кошка была красивой. Вознесенская до сих пор с некоторой грустью вспоминала о том, какой она была, как берегла свою ярко-алую шубку от пыли и грязи, как неизменно следила за собой во что бы то ни стало, как счищала пылинки с белой манишки или как потягивалась, выпуская коготки из белых подушечек лап. Пушистый хвост, неожиданно длинный и роскошный для беспородной рыжей красавицы, дополнял общую картину, придавая всему облику Лёны дополнительный лоск и блеск.

В этом году, прямо перед поступлением Васи в университет, единственная кошка Вознесенских умерла.

* * *

— Теперь давайте смотреть натальную карту Райан! Когда, говоришь, ты родилась? В апреле? 7-го? А год? Ааа, отлично; давай, составляй, Ирин. Ну что, как там с планетами? — были первые вопросы Вознесенской, когда наступило следующее занятие, на котором наши доблестные герои вместо работы за компьютером рассматривали натальные карты. Ирина царственно восседала перед экраном, поскольку немного разбиралась в этом; рядом находилась и другая девушка, которой эта тема была интересна, — Диана.

Натальная карта Бунташной, если верить словам Ирины, содержала множество жизненных препятствий и невзгод, на что Бунташная только горько рассмеялась. Ирина рассказала ей о том, что появится человек, который перевернёт её представление об окружающем её мире, и Бунташная косо посмотрела на Вознесенскую, которая с особым интересом следила за тем, как перемещаются планеты в натальных картах, и совершенно не собиралась ничего переворачивать. После натальной карты Бунташной была открыта карта соляра Вознесенской.

— У тебя будет чёрный период! — в ужасе воскликнула Ирина. — Смотри: этот аспект означает, что твоя планета вскоре окажется под ударом. Но если ты выйдешь из этого положения, то тебя ожидает очень светлый период. Прямо как по картам, Вась. Может, ты не права, и карты всё же не врут?

— Ммм, ну, — глубокомысленно ответила Вознесенская. — Не имею понятия, но аспекты… да, настораживают.

— Ничего не понимаешь, да? — с какой-то надеждой в голосе спросила Ирина.

Диана, разбиравшаяся в натальных картах, подсела поближе к Ирине.

— Слушай, но здесь же нет никакой планеты под ударом. Где она?

Ирина несколько побледнела, но быстро нашлась и переключила карту:

— Вот. Смотри. Объясняю: Меркурий гордо путешествует по своей планетной траектории, а потом — смотри! — вот так и раз: примерно вооот на этой дате, — Ирина ткнула пальцем в экран компьютера, — он становится в квадратуру к другим планетам, как и ещё несколько планет. И оооооооон побеждён!

Вася вспомнила, что Вероника показывала ей точно такую же — нет, совершенно другую, ну да все они похожи — квадратуру, которая страшным равносторонним треугольником стояла на том дне, когда умерла кошка. Теперь Вася не любила квадратуры, но это, тем не менее, не меняло того факта, что Меркурий в представлении Васи всё так же гордо путешествовал где-то в далёком космосе, как и раньше, и никакие чёрные аспекты его не затронули. Он бы сражался с ними, этот смелый и гордый Меркурий; сражался бы с помощью меча — нет, копья; он бы разбил все негативные аспекты вокруг себя и взлетел бы в ярко-алом тригоне вверх. Он, этот герой, ни за что бы не сдался.

— А какая у меня планета, которая меня олицетворяет? — с особым интересом спросила Бунташная.

— Если ты родилась в апреле, то ты овен. Значит, тебя олицетворяет воинственный и неукротимый Марс, — ответила Вознесенская.

— Воинственный и неукротимый! — глаза Бунташной зажглись, словно звёзды. — Ой, знаете, де-воч-ки, здесь всё только про меня, — спародировала она одного комика.

Все рассмеялись, кроме серьёзной почему-то Ирины. «Все» — это, в общем-то, Вознесенская, Диана и ещё одна девушка, сидевшая перед королевами натальных карт и уставившаяся в монитор, делая 3d-поле для игры. Прочие — остальные, другие, иные — были в обычном рабочем расположении духа. Удивительно, правда?

— Если ты говоришь, что здесь всё только про тебя, тогда слушай: Марс выйдет из-под удара уже очень скоро. Тебе осталось только совсем немного подождать…

Вознесенская представила, как дерзкий красноликий Марс (мы помним: воинственный и неукротимый!), ловко лавируя среди целой колонии межпланетных аспектов, вылетает из-под опасного, таинственного и нерешаемого ранее удара, который мог бы на нём сказаться, но не успел. Как этот великий бог войны преодолевает препятствия, но в итоге выходит истинным победителем, и даже самые тёмные аспекты его не трогают, поскольку боятся его разящего клинка, несущего только победу. В воображаемом мире Вознесенской Марс и Меркурий предстали братьями, но братьями разными: первый оказывался резкой и опасной на язык воинственной бестией, которой достаточно только спички в разговоре, чтобы начался конфликтный межпланетный пожар; второй же — коммуникабельный, разговорчивый, любящий как баталии, так и интеллектуальные развлечения; подтянутый и поджарый, но всё-таки особенно ловкий и неукротимый в разговоре. Они…

— Вася! Вааася! — послышался Вознесенской голос. — Ты стоишь посреди аудитории и смотришь в пол. Вася, всё в порядке?

Вознесенская внезапно обнаружила, что и правда осталась в одиночестве, а девушки расселись по местам. В аудитории воцарилась тишина. Диана сидела с Ириной, и Вознесенская обратила внимание на Бунташную, которая активно зазывала её присоединиться и сесть рядом. Вася круто повернулась — и…

— Мне всё-таки кажется, что что-то не так, — отозвалась куратор, которая обращалась именно к Васе. — Или я тихо говорю?

— Ой, — не поворачиваясь, молвила Вознесенская. — Простите.

— Ну ты повернись хотя бы, м.

Вася послушно обернулась посмотреть (, не обернулась ли она…) в глаза куратору, которую, кстати говоря, мы, читатели, как и автор, можем величать Софьей Алексеевной Неждановой.

— В-всё в порядке, — немного заикаясь, отозвалась Вознесенская. — Правда.

— Не особенно заметно — ну да ладно, — не стала придираться Софья Нежданова. — Садись, делай что-нибудь. А то вы орёте о своих натальных картах так громко, что в них даже я уже разбираться начала. Давай, садись.

Пристыженная Вознесенская, словно в детском саду, покорно поплелась за последнюю парту — туда, где изо всех сил размахивала руками Бунташная, призывая Васю присесть рядом.

— Не обращай внимания, — было первой фразой Бунташной. — You know, она не строгая. Когда ты отвернулась, я видела на её лице улыбку.

— Да я вообще ничего такого, — спокойно сказала Вася. — Нормально всё. Детский сад всё это, конечно, — и с этими словами Вознесенская довольно пасмурно уткнулась в 3d-программу.

— Знаешь, — не отставала Бунташная. — Ирина сказала, что Диана сказала, что сказали натальные карты, что кто-то из вас с Ириной будет кого-то динамить.

— Если Ирина соберётся кого-нибудь динамить, сообщи мне об этом заранее. Я посмотрю.

— Не веришь в это?

Вознесенская промолчала. Она была занята другим.

— С одной стороны — это, конечно, так, бред какой-то на посмеяться и забыть. Разумеется, you know, натальные карты могут и врать, и ошибаться; и вообще… может, мы планеты не так посмотрели, и я не Марс, — с сомнением в голосе начала Бунташная. — Но — но! — с другой стороны, ты представь, если всё это окажется правдой, и по картам действительно можно узнать будущее. Какие перспективы это открывает! Скольким людям можно было бы помочь, скольких — спасти, если знать их будущее заранее; сколько людей могло бы быть более счастливо, чем они есть сейчас. Это же… невероятный источник, эти карты. Что скажешь?

Вознесенская отлепилась от монитора и с сомнением посмотрела на Бунташную.

— Ты… правда веришь в такое?

— Я просто не принимаю это близко к сердцу, но так — почему нет? Пока ничего плохого с помощью карт и наталок никто не натворил. Напротив, они могут и помочь.

— Хм, — уже с большим одобрением отозвалась Вознесенская. — Если ты в это веришь, то попробую поверить и я.

* * *

Спустя два часа студенты уже плавились от тяжёлой работы в программах: им, юным падаванам геймдизайна и киноиндустрии, в первом семестре необходимо было создать настольную игру на любую выбранную тему, но — по книге. Вознесенская выбрала тему странную, но загадочную: она решила делать игру про души.

«Представьте, что Ваш персонаж — душа», — было написано на первом слайде презентации Васи. — «Вам необходимо собрать как можно больше навыков в течение одного круга жизни, чтобы переродиться и пойти на следующий круг. При этом не забывайте и об опасностях: душу, то есть вашего персонажа в этой игре, есть возможность продать, обменять на другую душу, проиграть высшим тёмным силам или другому игроку. Но если вы преодолеете все испытания и соберёте количество навыков, указанное на вашей карточке, вы сможете, используя эти навыки в дальнейшем, играть более качественно с и большим удобством на следующем круге жизни, повысив уровень души. Так, игрок, у которого окажется больше всего навыков в конце игры, выходит победителем. Игра заканчивается, когда победа одного из игроков становится очевидной или когда только лишь одна душа остаётся нетронутой тёмными силами».

— Какой отпадный концепт! — нагнулась к Вознесенской Бунташная, высунув изо рта трубочку и оставив её в стакане с кофе. — У меня тоже про нечто мистическое, загадочное: Ваш персонаж сражается со злом в команде, и свет выступает против тьмы. Чем-то похоже, не находишь? Только у тебя здесь души, а у меня — маги и волшебники. Я выбрала «Гарри Поттера». Ему необходимо победить тёмного волшебника всех времён и народов, и у него есть помощники, — Бунташная легонько пихнула Вознесенскую, — вместе с которыми он точно не может проиграть. Смекаешь? — и следом, не дав Вознесенской возможности опомниться:

— Какую книгу выбрала ты?

— «Облачный атлас». Книга про то, что души встречаются в следующих жизнях.

— Вау, — Бунташная почему-то выглядела несколько смущённой. — Красиво.

Вознесенская с удивлением отметила это внезапное смущение Бунташной, так не шедшее ни к ней, ни к ситуации в целом. Бунташную смутила… какая-то книга? Или название книги? Или то, что Вознесенская читала эту книгу, а Бунташная, гордившаяся коллекцией цитат из книг у себя в голове, — нет? Так или иначе, лёгкая реакция Бунташной показалась Васе очень и очень странной. Но… ладненько, мало ли странного в мире?

— А знаешь, — неожиданно для себя самой выпалила обычно молчаливая и стеснительная Вознесенская — то ли ей хотелось, неясно почему, подбодрить Бунташную, то ли выразить свою точку зрения по одному из назревших вопросов, то ли всё это вместе, — непонятно, но, так или иначе, Вася заговорила, что случалось довольно редко, — знаешь, я уже сделала четыре карточки с душами — как раз для нас, Ирины и Дианы. Четыре карточки — это символизм: так же, как четыре времени года, или четыре лапы у животных, или как многие числа в сутках, кратные четырём, — ну, ты поняла, в общем: это связь моей игры со внешним миром — с природой и всем окружающим. Но я о чём, собственно: я бы хотела, ээээ, распечатать эту игру и по-иг-рать в неё. Ты будешь печатать свою?

— Хм. Да, я планировала, но тут всё зависит от… денег, — вздохнула Бунташная, помешивая кофе.

— А я, — с огнём в глазах заявила Вознесенская, — я — буду. Это такой классный опыт — распечатать игру и предложить остальным поиграть в неё. Где ещё, как не в нашем вузе, ты сделаешь так.

— Ну да, — легко согласилась Бунташная.

— А и вообще, — продолжила Вася, у которой было из-за чего-то особенно хорошее, разговорчивое настроение сегодня. — Знаешь ли, я собираюсь быть одной из лучших на курсе. Только представь, что мы могли бы сделать со своими проектами потом — после, когда выложим их. У меня есть канал на YouTube, знаешь; на нём подписчиков тысяч пять, не меньше; так вот, я бы выкладывала туда… процессы всякие, что ли, и он бы… расцвёл! Я уже вижу своё будущее: Вознесенская, великая авторша-авторка-авториня, радует подписчиков свежим и ярким контентом!

— Ты могла бы меня прорекламировать, — с хитрецой в голосе напомнила Бунташная.

— ДА. А ещё, ещё… — Вознесенская заговорила в неожиданно оживлённом темпе, — при всём многообразии созданных мною роликов мне пока что не доводилось создать столь же прекрасного рода контент, каким является реклама игры и рекламный ролик эту тему. Возможно, я могла бы распечатать эту игру, а после… ПРОДАТЬ. Представляешь, что было бы?

— Что. — Лицо Бунташной сразу стало более скептичным.

— Если бы я продала игру, её бы кто-нибудь купил.

— Логично, — отозвалась Бунташная.

— Ай, да, — увидев поднятые брови Бунташной, оговорилась Вознесенская, — я к тому, что это потрясающе — твою игру кто-то купил.

— You know, тебя столь интересуют бренные ценности материального мира?

— О, нет, ну что ты; то есть да, но дело здесь не в деньгах, а именно в том, что — только представь это — твоя игра оказалась у кого-нибудь в виде материального объекта. Материаааального — объекта. Он может её потрогать, пощупать, взять себе. Возможно, это будет его или её любимая вещь, и эта вещь создана тобой; а есть ли большее счастье — знать, что ты сделал чью-нибудь жизнь чуть лучше? У меня в запасе имеется одна теория — не назовём её особенно оригинальной. Представь, что ты — да нет, у нас есть непревзойдённый шанс взять абстрактного человека, что мы с гордостью и старанием и сделаем — представим, что он, этот абстрактный человек, только и делал, что создавал некоммерческое искусство только для себя, никому не показывая его и улиткой спрятавшись в уголок. Сделаем его гением. Но рядом есть другой человек — да, рисует похуже, пускай даже посредственно, — но дело и не в уровне. Здесь — другая крайность: он делал искусство только на продажу и только для других людей, совершенно забывая о себе. Как думаешь, кто больше выиграл в перспективе? Лично я, если бы это были гонки-скачки-что угодно и если бы я делала ставки, поставила бы на того человека, который делает исключительно коммерческое искусство, даже несмотря на то, что сама я ближе к первому типу. Скольких людей обрадовал тот, кто никому не показал своё искусство? Скольких — вдохновил? Зачем он делал искусство, если никому его не показывал; зачем все эти старания и творческие муки? С какой целью? Другой же — тот, продающий материальные объекты, наверняка познал континуум бытия в коммерческом рисовании и выиграл в перспективе, пускай его картины и были пустоваты и бездарны. Он обрадовал людей. Обрадовал — потому что делал для них, и делал так, как мог. Вот поэтому я хочу продать свою игру, — заключила Вознесенская. Она не заметила, что её слушала уже не только Бунташная, но и другие девушки.

— Что-то в этом есть, — с бо’льшим энтузиазмом улыбнулась Бунташная, отпив кофе и отметив про себя, что это была первая неожиданно длинная и проникновенная речь обычно молчаливой Вознесенской.

«Я сегодня не такой, как вчера», — показала Бунташная мем, на котором был изображён молодой человек с поднятым вверх пальцем и улыбкой до ушей, окружённый радугой. — Это — ты.

— При всей непревзойдённости моей натуры, я не смею сравнить себя с этим божественно нарисованным молодым человеком, — удачно отшутилась Вознесенская.

Ирине стало скучно рядом с Дианой. Ирина подсела поближе.

— Знаете. Вы тут, конечно, заняты друг другом, но я так и не рассказала вам историю своих персонажей.

— Валяй, — отозвалась Бунташная, занятая теперь больше кофе, нежели Вознесенской.

«Фу, как грубо», — подумалось Васе.

— Ну, один хороший человек сказал: имеющий уши да услышит. Моя история — про девочку, которая сражается со злом.

Бунташная оказалась увлечена кофе.

— В городе будущего в стиле киберпанка живёт девочка. Она живёт не одна, а с сестрой. Сестра её не уважает и мысленно ставит ниже себя, хотя девочка… совсем того не заслуживает. Она очень несчастна, но не представляет, насколько. Девочка могла бы жить другой жизнью — той самой, к которой она так стремится и которой она так жаждет, но у неё ничего не выходит. Раз за разом она пытается разбить эту стену… стену плохой атмосферы в семье, но у неё и это не выходит.

Бунташная была абсолютно занята своим кофе, и Ирина рассказывала одной Вознесенской.

— Девочка любит творчество. Оно ей как друг, потому что с друзьями у неё плохо. Всё плохо. Вот так и раз — однажды появляется тот, кто может её вызволить из этой крепости — кто-то сильный и смелый, и это — другая девочка, только она чуть бойчее, чем первая. Девочка обретает друга, которому она верит, а страшная старшая сестра…

— Почему страшная? — вежливо осведомилась Вознесенская.

— Все старшие сестры страшные! Шучу. Она не позволяет девочке многое, что обычным подросткам разрешается, а девочке очень сложно её ослушаться, и она словно бы держит девочку на привязи.

Кофе в стакане Бунташной становилось всё меньше.

— Девочки гуляли вместе, играли, и им было весело как никогда. Они даже зашли на запретную территорию — в страшное место, куда девочка одна никогда не решилась бы отправиться. Туда ещё не ступала нога человека, живущего в этом киберпанковском городе — ну, как, разве что сталкеры заходили туда иногда. То было место переселения душ. Оно так и называлось, да-да! Если коротко описывать его, то можно найти там скелеты тех, кто оттуда никогда не выбрался. Девочки, погуляв там немного, вернулись обратно. Вернулись — потому что даже они в своём возрасте понимали, что там опасно и что ходить в этот параллельный мир стоит, только если ты — подготовленный сталкер. Но однажды главная героиня рассказа нарушила договорённость с подругой и заглянула дальше, чем положено. Подруга спасла её, но было поздно: девушка получила тяжёлые духовные раны и уже не могла быть прежней. Она долго восстанавливалась после этого путешествия. А звали девочку, — хитро улыбнулась Ирина, — Александра Бунташная.

Бунташная поперхнулась своим кофе.

— Эй!

— Я проверяла, слушаешь ли ты.

— Да будет тебе известно, что рот и уши — это разные органы чувств.

— Ладно, ладно: её звали Мэделин.

— Поэтично, — буркнула Бунташная.

— У тебя есть сестра? — неожиданно спросила Вознесенская.

— А ты откуда знаешь? — почти испугалась Бунташная. — Есть.

— Расскажешь о ней?

— Знаешь, у нас… не очень хорошие отн… да, пожалуй; почему нет. Вчера она заставила меня мыть полы в коридоре, потому что наша кошка опять… ну да ладно, это не очень интересно. Она постоянно говорит мне, что мир не такой, как я себе представляю, и я ей верю. А ещё, ещё… она никогда не тащит меня ни на какие мероприятия — концерты и прочее, и слава богу, но я бы с ней и так не пошла. Сама она постоянно ходит куда-то — то в гости, то на вечеринки, то в кино или ещё куда, и при этом неясно, зачем; встречается со своими знакомыми там, а меня никогда не знакомила с ними. И не надо. I mean… У нас есть конфа. И Стальная. И её вампир, Эдгар Вильгельм III. Знаете, вчера, к слову, Эдгар Вильгельм сделал нечто отпадное. Мы с ним уже совсем…

— Только не Эдгар Вильгельм! — в ужасе воскликнула Ирина.

— ТОЛЬКО ОН, — с восторженной любовью проорала Бунташная.

— Как вам моя история? Я старалась, пока придумывала её, — грустно осведомилась Ирина.

Вознесенская покрутила рукой в воздухе — «50 на 50».

— Она не закончена, а пока продолжается. Знаете, чем?

— Мэделин утопилась с горя, — буркнула Бунташная.

— Не обижайся, — мягко проворковала Ирина. — Но ты совсем не слушала. Мы остановились на том, что…

— Девочка получила духовные раны, — снова буркнула Бунташная.

— Но появился герой, который попытался вылечить её, — встряла Вознесенская.

— Нет, всё было совсем не так,…

— Этот герой жил недалеко, в обширном доме на краю города, и обыкновенно занимался творчеством, пока однажды не понял, как с помощью своего искусства он мог бы лечить людей, — неожиданно для себя самой выпалила Вознесенская.

— А сестра девочки, как и она до этого, зашла в тот мир душ, но превратилась в ведьму и конфисковала дом героя со всем его творчеством, — парировала Ирина.

— Но герой не сдавался: он в одиночку противостоял магии сестры девочки, потому что понимал, что если сестра победит, то город будет захвачен ею, и мирные жители пострадают.

— Сестре необходим был дом героя — твой дом, поскольку в нём была заключена великая магия творчества.

— Герой повесил кодовый замок на свой дом, и код был настолько хитёр, что его могли разгадать только умнейшие из умнейших.

— Сестра была достаточно умна для этого.

— Но герой защищался: весь его дом противостоял натиску сестры.

— Его дом ничего не стоит против её магии!

— Он запер все двери и окна, и таким образом ведьма оказалась внутри, а он не имел желания выпустить её, потому что она клялась разрушить город, если окажется, что её младшая сестра высвободилась из своих пут.

— Тогда она позвала на помощь… тебя, Райан. Великого короля тёмных земель.

— Не-не, я в этом не участвую, — отозвалась Бунташная.

— Давай! Та ли это Райан, которая на внезапную авантюру отвечает «я не участвую»? — выпалила Вознесенская.

— У меня кофе.

Вознесенская схватила уже пустой стаканчик Бунташной и ловким трехочковым запульнула его в мусорную корзину.

— ЭЙ!

Вознесенская победоносно вскочила на стул.

— Теперь ты свободна от кофе, от предсказанной судьбы и от земных оков… от зла и от добра… или как там? Итак, великий король тёмных земель вместе с ведьмой пытались противостоять герою, но безрезультатно: герой использовал самую древнюю энергию из возможных — энергию чистого творчества, которая была заключена в тех великолепных картинах и музыке, которые он создавал вечерами, когда оставался один. Он жил, окружённый своими воображаемыми друзьями, и они помогали ему, в то время как герой…

Вознесенская рассказывала историю. Правда, стоя на стуле, ну да это мелочи. Вознесенская — рассказывала — историю. История была обычной, с интересным сюжетом и оригинальными героями, которые сражались, любили и ненавидели, как и многие другие герои историй и повестей. Необычным было другое. Девушка говорила и говорила, всё ускоряя и ускоряя темп речи и не замечая, что вокруг неё собралось порядочное количество студентов из их группы, которые завороженно слушали её, словно бы она проповедовала некие великие истины — но нет, она просто говорила так, как умела только она — в особенно быстром темпе, не задумываясь ни о словах, ни о людях вокруг и словно пребывая в каком-то фантастическом трансе, который позволял ей говорить так красиво и с таким жаром, ярким пламенем вдохновения освещая каждое слово. Есть фраза — «глаголом жги сердца людей». И Вознесенская не только освещала мрак вокруг своей речью, нет; она умела добраться до самого сердца каждого, кто пребывал рядом с ней; умела одновременно объять необъятное и говорить о самых маленьких частицах вселенной так же интересно, как и о звёздах и галактиках, которые встали на пути в её истории, освещая дорогу земным существам. Вознесенская умела затронуть в своей речи самые разнообразные аспекты бытия, ничего не упуская и хотя, пожалуй, говоря много лишнего, но сохраняя при этом способность построить речь так, чтобы не упустить из виду самое важное — некоторую атмосферу сказанного. Да-да, дело было именно в атмосфере: вокруг Вознесенской словно бы образовывался некий волшебный купол в радиусе нескольких метров, попавшие в который люди не могли противостоять её удивительным чарам. Это, не иначе, был особый дар, которым обладала только она и который не встречался доселе ни у кого из её знакомых и друзей. И, что самое странное, дар просыпался не всегда, а местами: героиня словно бы ловила какую-то особую информационную «волну», после слияния с которой говорила потрясающим, нечеловечески чудесным языком — и уже не могла остановиться. Или практически не могла.

— Но после этого герой не удержался на скале и был низвержен в океанические воды, что разбивались о прибрежные скалы. Он был ранен, но не был побеждён и ещё готов был сражаться. Но только после того, как сходит за курткой; а когда доберётся до куртки, то торжественно обещает, что продолжение и финал будут грандиозными, — и с этой речью Вознесенская благополучно спрыгнула со стула, оставив завороженных зрителей в некотором недоумении, повернулась и побежала в гардероб, успев уловить каким-то чудом, что занятия уже закончились.

Вознесенская не стала ждать остальных, а надела куртку, надела шапку, надела шарф, надела митенки, надела…

— Вася! — неожиданно прервал процесс преображения Вознесенской строгий голос.

— Да-да? — обернулась Вася.

Перед ней внезапно появилась Софья Нежданова. Софья Нежданова всегда появлялась неожиданно — такая уж у неё была особенность.

— Я хотела с тобой поговорить.

И, обернувшись, чтобы обнаружить полное отсутствие других студентов, Софья Нежданова продолжила:

— То, что ты устроила в вузе, было…

Вася молча ждала приговора.

–…восхитительно, — неожиданно похвалила её Софья Нежданова. — Но, несмотря на раскрытие всяческих талантов в стенах нашего учебного заведения, я не могу допустить, чтобы такое повторилось ещё раз. Пойми: мы всё-таки живём в цивилизованном обществе, и такое поведение, пускай и претенциозно, но всё же непозволительно.

Вознесенская медленно кивнула головой.

— Теперь о проекте. Я видела твою презентацию, и у меня есть пара комментариев: сделай, пожалуйста, обложку — это раз, и — второе — прошу тебя делать эскизы игры аккуратнее, иначе смотрится всё в целом пока очень грязно. Вот так вот; теперь — до встречи, — и идеальная кураторша группы, попрощавшись так же неожиданно, как и появилась, засеменила к выходу.

Вася молча стояла в проходе, не зная, что тут и думать. Она устроила балаган, а её похвалили за красивый слог. Она старалась сделать презентацию как можно качественнее и потратила очень много времени на наведение чистоты в эскизах, а её раскритиковали за грязь на них. Вот так и раз, как любит выражаться Ирина. А вот, кстати, и она.

— Вася! Вась, Вася! Хорошие новости! Мы убили твоего персонажа! — победоносно провозгласила Ирина в сторону Вознесенской, которая всё ещё стояла в проходе.

— Он расчленён и брошен в океан, — мило улыбнулась Бунташная.

— Вы убили моего персонажа… без меня?! — в голосе бедной Вознесенской было столько боли из-за несправедливости происходящего, что даже Ирина несколько поутихла в своей радости.

— Вот так вот, — сказала Бунташная. — Куртка важнее?

— Так, я беру ситуацию под контроль, — решилась Вася. — Герой — назовём его Меркурий — призвал на помощь звёзды и Луну, которая курирует морские и океанические воды — приливы и отливы, и они — воды то есть — подлатали его тело, напитав его энергией жизни. Он выбрался на берег раненный, но духовно полный сил и готовый к дальнейшим схваткам.

— Но у героя остались магические раны, причинённые его душе, — ответила Ирина. — Их не излечила морская вода.

— Разве? А, ладно, пускай. Он нашёл древний способ и отправился к шаману, который был способен залечить эти шрамы.

— Придумайте остальные имена, — встряла Бунташная. — Моего персонажа будут звать… зваааать… Райан О’Конелли Де Вито ле Марс, вот так вот. Раз уж мы берём вселенную звёзд.

— Ты только не забудь, — скептически посмотрела на Бунташную Ирина.

— Уже забыла.

— Райан!

— Шучу. Райан О’Конелли Де Вито ле Марс.

— Тогда мою персонажку тоже будут звать, как зовут бога, — Венера Леман.

— Предлагаю создать беседу-ролевую по персонажам. Пригласим Диану и всех, кто захочет.

Наши герои вышли из университета и направились к метро, и Бунташная сразу же достала сигареты, чтобы затянуться после долгого дня.

История продолжалась.

Оказалось, что ещё до того, как морская вода исцелила раны героя, он успел предать ведьму, которая была тайно влюблена в него в молодости и теперь мстила ему, оберегая младшую сестру от его необузданной натуры. Около большого голубого здания, что возвышалось на пути к метро, Меркурий погиб, но вернулся в этот мир, чтобы исправить ошибки и — нет, не для того, чтобы победить в схватке, а для того, чтобы мудро распорядиться временем, ему отведённым. Де Вито ле Марс объединился с ведьмой-Венерой, поскольку разделял её взгляды и считал, что Меркурий не прав, хотя до этого Меркурий и Де Вито ле Марс даже готовы были подружиться. Но Меркурий остался в одиночестве, и ему приходилось сражаться в словесном бою ролевой уже с двумя оппонентами. В итоге Меркурий встретил ещё более сильного соперника, когда троица подходила к метро, — наши ролевики решили назвать его Сатурн в честь древнеримского бога времени, пожирающего своих детей. Сатурн появился в ответ на зов Де Вито ле Марс и Венеры Леман, и он был так могуществен, что Меркурий был побеждён — но побеждён только для того, чтобы набраться сил, воспрянуть и устремиться вперёд, к новым вершинам. Новые вершины покорились бы Меркурию, но герои медленно двигались в обратном направлении — они спускались на эскалаторе вниз, на одну из самых глубоких станций московского метро. Ближе к концу пути Вознесенская произнесла примерно следующее:

— Но он схватил огненное копьё и нарисовал в воздухе символ, способный защитить его от любой тёмной магии.

— У Венеры Леман была такая магия, которая и не снилась твоему Меркурию!

— А Де Вито ле Марс появился на горизонте не один, а с целой армией фанатов — шучу — тех, кто владеет боевыми искусствами так, как никто другой.

— Но Меркурий смог справиться с ними, ведь у него оставался ещё один козырь в рукаве.

— Ну? Где же твой козырь? Давай, удиви меня, — нахально смеялась Бунташная. Голос её дрожал.

— Меркурий становится суперкомпьютером, — выпалила Вознесенская, будучи уже в конце эскалатора. — Прямо таким же, как в фильме «Превосходство», — способным перемещаться сознанием внутри техники.

— ЧТО?! — заорала Бунташная.

Внезапно она сотворила то, чего никто — спорим, даже она сама — не ожидал. Она сделала несколько шагов на шатающихся ногах к Вознесенской, усиленно бормоча что-то про то, что Васе стоит взять свои слова обратно, потом схватила Вознесенскую за куртку дрожащими руками и, пытаясь удержаться, сползла на пол платформы. Когда Вознесенская попыталась её поднять, она обнаружила, что глаза Бунташной закрыты. Девушка находилась в обмороке.

История, как было упомянуто ранее, продолжалась.