Живые

Анастасия Солынская (2024)

В отдалённой деревне в дверь дома стучится умерший полгода назад ребёнок. Только после этого его мать рассказывает своему мужу о трагедии, случившейся с ней в детстве. Она долго молчала об этом и о легендах, что живут в этой деревне. Чем им грозит встреча с сыном? Уйдёт ли мать за своим ребёнком? Смогут ли они жить дальше? Кто их ждёт за дверью?

Глава 2

Полгода назад

— Папка, а пап, а ты привезёшь мне гостинцев? — канючил семилетний мальчишка, то и дело поправляя падающие на глаза прядки светлых волос и дёргая отца за рубашку.

— Конечно, Сашок, — потрепал сына по макушке Михаил. — Тебе там уже и бабушка, и тётки понапокупали всякого. Не знаю даже, как я всё это до тебя довезу только — не ближний ж свет. Но ничего! Ты, главное, себя хорошо веди и маму береги. Остаёшься за старшего, понял?

— Понял я, понял, — буркнул мальчуган.

В тот день Сашок проснулся раньше обычного. Первый раз он провожал папу в дорогу и очень волновался. Он старался показать папе, что точно-точно готов встать рано утром и пойти провожать его на автобус.

Уже в пять утра он казался бодрым, не выглядел сонным. И всё же был он не по годам серьёзным — понимал, что папе сначала долго ехать на деревенском автобусе, потом на городской маршрутке, оттуда на самолёте и снова автобусом, потому и отстал от Михаила быстро. С особым восхищением смотрел мальчишка на оставленные пролетающими самолётами белые полосы на синем-синем небе, а теперь думал, что и его папка вот так пролетит над ним, будет махать рукой в окошко, но Сашка отсюда не увидит и будет сонно щуриться, смотря на плывущую по небу крылатую машину. Он с горящими глазами уставился в рассветное небо и почти увидел, почти разглядел иллюминаторы на маленьком самолёте.

— Идём, сынок.

Катерина поцеловала мужа в щёку и взяла сына за руку. Втроём они вышли за ворота и неспешно двинулись к автобусной остановке на другом конце деревни. Шли медленно, Саша то отходил сорвать травинку, едва вылезшую из земли, то отпинывал попавший под ноги камень, то убегал куда-то вперёд и махал родителям из-за ближайшего столба, чтобы те догоняли. Миша вёл Катеньку под руку и говорил, говорил, говорил.

— Ты же знаешь, сейчас не съезжу — ещё лет пять не смогу их увидеть. А в следующий раз и вас с Сашком обязательно возьму. Как раз подрастёт, неугомонность пройдёт — полегче в дороге будет. Чай не два часа на автобусе доехать надо.

— Да я всё понимаю. Ты не переживай. Мы справимся.

И какое-то время они шли молча, наблюдая за сыном, время от времени улыбаясь, когда тот показывал сорванный листик или пойманную раннюю бабочку. Миша нервно постукивал ладонью по бедру, будто наигрывая какую-то одному ему слышную мелодию, и задумчиво всматривался за горизонт, пытаясь понять, от чего же ему в последние дни так тяжело на душе.

* * *

Тревога у него появилась где-то за пару недель до отъезда. Сначала Михаилу показалось, что он просто волнуется перед дорогой — шутка ли столько транспорта нужно сменить, а главное — не опоздать на самолёт, который летал по нужному направлению всего раз в сутки. Но чем ближе был день икс, тем больше тревожился Миша — то из рук всё падало, то стреноженный конь находился спустя сутки где-то в подлеске с развязанными путами, то сердце резко начинало стучать быстро-быстро, словно вот-вот выпрыгнет из груди. Мужчиной Михаил был крепким, не верил ни в какие знаки и прочую ерунду, но нет-нет да задумывался, что не стоит ехать, будто что-то хотело, чтобы он остался. Но всё же поехал — давно ведь запланировал, да и билеты невозвратные.

При этом понять, откуда именно появилось это ощущение, он не мог. Переживал за перелёт, конечно, но не помнил за собой таких волнений раньше. Всё же не первый раз ехал, знал по часам, где и когда должен быть, чтобы успеть на все пересадки. Да и все поездки обычно переносил стойко — да, волновался и плохо спал в ночь перед дальней дорогой всегда, но чтобы так? Он понимал, что что-то просит, нет, требует, чтобы он остался с семьёй, но и там, в далёком родном городке, его тоже ждали.

И сейчас оставлял Михаил родных с тяжёлым сердцем — что-то его беспокоило, но, не оформившись в понятное и объяснимое чувство, только зря терзало душу. Он не спал почти всю ночь, переворачивался с одного бока на другой, но сон всё не шёл, и уже в четыре часа утра он встал, по привычке вышел дать корма и воды животным, а вернувшись в дом, проверил небольшой чемодан и дорожную сумку, чтобы не забыть ничего важного.

Ему казалось, что он что-то забыл, что-то, что должен был взять обязательно. Он будто оставлял это в деревеньке, а без этого поездка начинала казаться ему бессмысленной и какой-то пустой, даже несмотря на то, что планов на неё было достаточно.

* * *

— Ты чего задумался? — спросила обеспокоенная внезапным молчанием мужа Катерина.

— Плохо спал что-то. Дорога беспокоит, сама знаешь.

— Ничего, сейчас в автобусе отоспишься — столько времени будет. А там и в самолёте поспишь.

— Обязательно, — ответил Михаил, приобняв жену.

— Мам, пап, смотрите!

Крик сына заставил супругов остановиться и присмотреться — по небу медленно кружил ястреб, выискивая беззащитную добычу. Сашка всматривался в полёт птицы, прислонив ладошку ко лбу, родители стояли рядом, наблюдая, как хищник постепенно сужает круги и спускается к земле.

Тёмная точка, оформившаяся в крупную птицу, кружила над домом Катерининой одноклассницы. Михаил постучался в ворота, чтобы предупредить семью, которая могла в считанные минуты лишиться какой-нибудь пробравшейся во двор курицы.

— Кеш, — мужчина кивнул и указал на кружащегося ястреба. — У вас тут добычу ищут, никакой цыплёнок не сбежал?

— Спасибо, Мих. Пойду проверю и закрою всех. Он вторую неделю вылавливает — уже пять цыплят удавил, а мы отследить не можем.

Мужчины пожали друг другу руки, и семья отправилась дальше, радуясь случайному спасению цыплят. Катерина пожелала, чтобы пропажа птенцов стала худшим в отъезде мужа, лишь бы всё остальное прошло гладко. Ей хотелось успокоить себя хотя бы так. Михаил с беспокойством посматривал на жену, понимая её тревогу.

* * *

Старая остановка с покосившейся скамейкой была пустынна, будто и не ждала никаких пассажиров. Тихое утро прорезал крик старой вороны с крыши покинутого, уже давно покосившегося дома, притулившегося в начале главной улицы. Супруги обернулись на резкий звук, Катерина стиснула руку сына и выдохнула.

— Что-то неспокойно мне, Миш, — Катерина посмотрела на мужа, который через десять минут будет ехать в старом деревенском автобусе, и постаралась запомнить всё до последней мелочи — и родинку под губой, и морщинку между бровями, и шрам возле правого глаза. — Ты осторожнее там в дороге, береги себя. Ладно?

— Куда уж я денусь! И вы тут без меня не скучайте. Хорошо? — он потрепал по макушке сына и спросил со всей серьёзностью: — Помнишь, что ты за главного, Сашок?

— Помню, помню, — бросил мальчишка и, завидев появившийся из-за поворота гудящий пазик, уже радостно крикнул: — Там автобус!

Прощались, как будто навсегда. Михаил аккуратно, но крепко обнимал жену, вдыхая запах её волос, чуть травяной от её любимого шампуня, потом подбрасывал в воздух сына, и широко-широко улыбался, пряча тревогу глубоко внутри, уже сейчас начиная скучать по родным.