Крынка молока и сермяжная правда

Анатолий Владимирович Иванов, 2023

Автобиографическая повесть от 1940 г по ныне. С учетом ВОВ, политики в СССР и России и других государствах мира. История Мира за 60 лет.

Радость познания

Первый вопрос, который пришлось многим нам решать. «Где жить?» У института было 2 общежития, старые купеческие дома, в которых размещалось не более половины студентов нашего института.7 студентов с разных факультетов попали на квартиру к одной даме. Квартира была расположена от института в часе езды на трамвае. Со мной поселились Володя, Вася, Коля с Урала, Витя, Миша, Курт из Красноярского края. Веселый, неунывающий народ «От сессии до сессии живут студенты весело, а сессия всего 2 раза в год» На остатки средств от уборки урожая и полученную стипендию за сентябрь мы скинулись на гармошку, на которой могли играть все наши уральцы. Устроили по этому поводу спевку и спивку и через неделю сели на голодный паек, т.е. на хлеб и воду на квартире. А в обед на бесплатный хлеб с горчицей и чаем в институтской столовой, что длилось дней 10.Иногда доходило до полуобморочного состояния, но тут пришло время получения стипендии за октябрь и первых зачетов. А так как мы занимали 2 комнаты, одна 4кв. м, вторая 6кв. м то стол у нас был один, за которым мы вместе завтракали и ужинали, а потом готовили зачеты. Чертежи первые по черчению и начертательной геометрии делали по очереди, иногда некоторым приходилось чертить до утра. Курт закончил отмывать эпюру по начерталке часа в 2 ночи, разбудил Ника, тот отмывал эпюру до 7 утра, когда все подскакивали, пили тощий чай и мчались на трамвай с замерзшими окнами, а порой и повиснув на подножках последнего. Так вот крайний очередник по отмыванию эпюры на радостях, что эпюру он отмыл ко времени сдачи зачета, оставшейся краской «отмыл» выбившиеся из-под трусов круглые принадлежности, забывшегося в крепком утреннем сне Курта, сбившего в жарко натопленной комнате с себя одеяло. В раздевалке городской бани, которую мы посетили в субботу вечером, весело ржал голый народ по поводу пасхальных раскрашенных яиц за полгода до пасхи.

В связи с опозданием к началу занятий долго не мог сообразить по начертательной геометрии, но после третьего домашнего задания, что-то щелкнуло, а тут зачеты. С математикой трудностей не было, хотя лекции нам читал профессор Ивановский, которого сослали в Омск еще при царе, после окончания Санкт Петербургского университета. Он строго требовал на экзаменах. Сессию я сдал на хорошо и отлично. И поехал на каникулы к родителям в Васютино. Была радость от успешно сданной сессии, от жизни в большом городе от открывшихся горизонтов познания в учебном процессе института. На первом курсе нас учили слесарному, кузнечному и токарному ремеслу, как в теории, так и на практике. Здание СибАДИ располагалось в бывшем здании дворянского собрания с высокими полуподвалами, где раньше были винные хранилища, и рестораны, а в наше время в основном были лаборатории и мастерские и столовая и буфет где педагоги могли купить черную и красную икру. Напротив института по проспекту Ленина стоял драматический театр, который мы изредка посещали. Первым спектаклем, который я увидел в этом театре, был «Филумена Мортурано». В восторг он меня не привел. В результате первой сессии отсеялось приблизительно 15% однокашников из нашего потока автомобилистов, большей частью они были из Одессы. Наша великолепная семерка не дрогнула, а лучше всех сессию сдал крепыш Вася, когда Вася появился на свет, его маме было 16 лет, а папе 14 и Витя несколько грустноватый молчаливый парень. Душой нашей семерки были веселые и открытые Володя. Коля боксер и Курт. Весенний семестр прошел для нас менее напряженно в учебном и житейском плане, хотя мы и подрабатывали, и пришлось предпоследний раз внести плату за учебу в 150рублей. Рядом был парк отдыха Омска и с наступлением тепла, а оно пришло в 1956 году в апреле мы по инициативе уральцев устраивали пробежки по парку. Что заставляло разгонять застоявшуюся кровь за долгие зимние сидения за книгами, конспектами, чертежами. И вот весенняя сессия. Я сдаю экзамен по математике и получаю 4,потом был жаркий май, в июне мы проходили практику на авторемонтном заводе, а после практики вечерами загорали на быстрой широкой реке Иртыш с холодной водой. Плавал я не очень хорошо, а все мои однокашники хорошо держались на воде. В 70 м от берега была коса. К которой все поплыли, за ними поплыл я. Вода была холодная, то ли из-за этого или некоторого страха у меня схватила судорога ногу в 10 метрах от косы, и небо мне показалось «с овчинку» До косы я с трудом побарахтался, там встал на судорожную ногу, чуть походил, и судорога отпустила. Однокашники сказали, что при судорогах нужно уколоть себе ногу булавкой. После загара в течение 20-30 минут они поплыли обратно на берег рядом, подстраховывая меня.

Весной отца уволили из детдома, и семья переехала в Исилькуль. В июле отец получил должность директора и учителя начальных классов на одном из полустанков Сибирской железной дороги Помурино. мама тоже там получила должность учителя младших классов. Кроме них в школе работала еще одна учительница Клавдия Ивановна, жена начальника полустанка Василия Петровича, грузного высокого старика лет за 70.Он каждое утро начинал с обхода путей полустанка. Сначала шел по одной колее в сторону Омска полтора км до светофора и обратно по другой колее до полустанка. Проводил там летучку для рабочих путейцев, приходил позавтракать с обязательным приемом 50 г коньяка и шел в сторону Москвы до ближайшего светофора и обратно. А там обед и вечерний совет по выполненной работе с рабочими — путейцами за прошедший день. Во всяком случае, это случалось каждый день, кроме воскресенья, когда его обходы не сопровождались летучками с рабочими-путейцами. Из Исилькуля на полустанок Помурино отец перевез вещи на автомобиле нанятом, а корову мы с мамой перегоняли пешком. Шли почти два дня, ночевали на одном полустанке. Мама подоила корову, попили молока с хлебом, я попас корову. Утром корову мама опять подоила, оставив его приютившей нас на ночлег хозяйке, и снова тронулись в путь к Помурино. К часам 6ти вечера мы пришли в Помурино, пройдя за 30 часов 70 км с коровой, но это с учетом остановок на отдых и выпас коровы. Лето прошло на сенокосе вдоль Омской ж.д. и ранней уборки в августе картофеля. В сентябре у всех начались занятия, а нас студентов второкурсников, снова бросили на уборку урожая в этот раз картофеля, в один из больших колхозов. Нас поселили по домам, и хозяева квартир кормили нас. Работали мы в этот раз 12 дней. Картофелеуборочных комбайнов тогда не было. Кусты картофеля трактор выпахивал плугом, а мы собирали картошку в ведра, затем в мешки, которые грузили на грузовые автомобили, отвозившие картофель в Омск. Городские студенты роптали, но их в нашем потоке было 15 человек из 75, а большей частью мы были дети малых городков и деревень, приученные к труду на домашнем подворье, и для нас работа в коллективе на свежем воздухе была в радость, шутки, веселье, песни коллективом без всякого винопийства были ежедневно. Прибыв в институт, я снова оказался без жилья Мой одноклассник из Исилькуля Толя Хорошунов предложил мне койку в комнате, где он поселился, что было в 30 минутах хода пешком от института. Хозяйка, женщина лет 60 выделила нам угловую комнатку 8кв. м, где стояли 2 койки и стол. Дом и двор, и нашу комнатку хозяйка содержала в идеальной чистоте. Питались мы в институтской столовой или на фабрике-кухне, которая стояла напротив радиозавода имени Козицкого посередине пути от института к квартире. Толя был в параллельной группе и зачастую проводил время с ребятами своей группы, а позже после Октябрьских праздников в компании со студентками из педучилища вместе с рядом наших студентов.На мехфакульте СибАДИ девчат было 10%, на дорожном 40%. Так что на вечера в наш институт приходили девчата из педагогического и медицинского институтов, тогда в них училось до 10% парней, а на вечера в те институты ходили наши ребята. Как-то под новый год сокурсники повели меня в мединститут, но в конце концов, мы опять попали на вечер в наш институт. А 1956 год мы с Толей проводили вдвоем в нашей квартире, после чего он убыл к педичкам, а я пошел в наше ближнее общежитие и там встретил новый 1957 год. После сдачи зимней сессии и зимних каникул мне дали место в дальнем общежитии в 2х этажном корпусе на первом этаже. В комнате жило 4 человека. Один из них Паша был с Украины. Он, приехав с каникул.привез чемоданчик сала кг 10, чем в основном питался, зачастую прячась от нас. Но мы не были на него в обиде. Иногда, даже после получения стипендии, что-то покупали сообща, но поедали это зачастую в одиночку. Мы были из разных групп и даже с разных факультетов. Было много практических занятий с утра, а лекции были второй или третьей парой учебных часов. А буфет в институте начинал работать вместе с началом первой пары часов и потому утренний чаек на скорую руку из хлеба и повидла или халвой был завтраком для неуспевающих в буфет. Обедали мы в основном в институте, ужинали, как бог подаст, булка вкуснее с бутылкой молока или что-либо подобное-легкое. Кафе и городские столовые посещали редко, в основном после получения стипендии, поедая пельмени, зачастую в компании для распития бутылочки спиртного. Кроме 2х этажного корпуса в нашем дворе стояла башня 5 этажная, в которой также было общежитие нашего института. В одной из комнат там жил трубач-студент нашего института. По вечерам он играл в фойе большого нового кинотеатра, недалеко от нашего института. Это тогда модно было слушать за 10 минут до начала сеанса музыку эстрадную в исполнении трубы, барабана, саксофона, виолончели, гитар иногда выступали певцы. В фойе был буфет без алкоголя.

Весна 1957 года припозднилась. И в апреле лед речки Омка, недалеко от которой стояло наше общежитие на пологом берегу, постоянно взрывали саперы, охраняя построенный зимой деревянный мост через речку в этом месте. На первомайскую демонстрацию день был солнечный, но колонны праздничные к обкому партии шли не проспекту Ленина, на котором стоял разводной стальной мост на понтонах, а по параллельной улице, где был новый железобетонный мост. с трамвайными путями. А понтонный мост держали с каждой стороны Омки на тросах по 2 танка Т-34. Дело в том, что лед с Омки сошел, а на Иртыше еще не тронулся. Омка подняла торосы льда до верха моста разводного. Вода Омки закрытая пробкой льда у разводного моста вышла из берегов и затопила первые этажи в общежитии и нас дня за 2 до Первомая всех переселили на второй этаж, а попадали мы туда с шоссе, идущего от нового деревянного моста. Оба были на уровне второго этажа общежития. По брошенному мостику, наспех сколоченного из бревен и досок шириной около метра и длиной метров 6,мосток был переброшен с шоссе в окно лестничной клетки. Было установлено дежурство студентов и педагогов и, тем не менее, какой-то чудак ночью то ли в ночь на 1 мая, то ли на 2 мая, выпив, зашел по мостику на второй этаж общежития, пошел по лестничной клетке вниз на 1 этаж, поскользнулся и нырнул. Хорошо недалеко был дежурный педагог, который нырнул за ним и вытащил его на второй этаж. По количеству выпиваемого алкоголя омские студенты имели место автодорожники первое, машиностроители второе, потом шли педики, медики, замыкающие сельхозники. их институт был на окраине города, далеко от магазинов, кафе и других забегаловок, где можно было купить спиртное. Опять сессия и последующая за ней практика на Сибзаводе, на котором был свой литейный цех и цеха по мехобработке, куда меня не приняли токарем. Тогда это считалось элитной профессией, и принимали на производство только после ФЗУ-фабрично-заводского училища

После практики поехал к родителям на каникулы в Помурино отсыпаться и поправляться, в общем, санаторий с трудотерапией, покосом сена, прополкой огорода, парное молоко, творог, сметана, масло. Хлеб правда, мама не пекла, покупали в ж. д, магазине, куда его привозили раз в два дня «кирпич» назывался. Как-то отец приехал из Исилькуля с дядей Володей и двоюродным братом Виктором, сыном маминой сестры тети Груни, она жила в Исилькуле вместе с мужем Степаном Касаткиным. Дочкой Настей, сыном Виктором. Грянула война, и Степана забирают на фронт и там его немцы убивают. Настя заканчивает педучилище и учительствует в Городищах. Виктор работает грузчиком на кирпичном заводе. В войну Настя выходит замуж за Александра Ивановича Лошкарева то же учителя освобожденного от армии и у них родятся дети Толя и Оля. Тетя Груня часто и подолгу болела. Виктора забрали в армию. Настя с семьей построили себе дом и покинули тетю Груню, хотя их новый дом меньшего размера, чем тети Груни, так похожий на дом ее отца Семена в Ночке и тети ее Степаниды-сестры Семена в Городищах по конструкции и исполнению очень похожи. Оставшись одна, тетя Груня еще больше занемогла. А тут Виктор вернулся из армии. Поехал в гости в Ночку и заехал к нам. Поскольку на полустанке спиртного не продавали, отец послал меня в ближайшее село Красово, где был большой сельмаг, в котором из спиртного было только вино «Спотыкач», которого я приобрел 2 бутылки. Мама собрала на стол, пообедали, поговорили. Я почему-то запил вино молоком и оказалось, что молоко сильно нейтрализует спирт. Виктор пошел работать в Исилькуле на многоэтажную мельницу, откуда его призвали в армию. Это было ближайшее предприятие от их дома. Правда кирпичный завод ближе, но там работа тяжелее и меньше зарплата. Мельница давала муку, из которой тетя Груня пекла большие караваи, она, как и тетя Фекля переняли искусство печь из теста хлеба и пирожки, а вот тетя Маруся и мама моя этого искусства не уловили. Но только у бабушки Арины, тети Фекли и тети Груни были русские печи. Наша семья как цыганская кочевала по Исилькульскому району село Большевик, Ночка, Исилькуль, Пучково, Васютино, снова Исилькуль, Помурино, снова Исилькуль, Павлодар. Не меньше непостоянства места жительства испытала тетя Маруся, скитаясь не по своим квартирам. дом мужа Лапшина Михаила в Исилькуле обменяли на дом в Омске, а после смерти Михаила дочь его Лида выгнала ее из дома и остаток своих дней прожила в доме престарелых в Марьяновке Омской области, куда ей помог попасть муж племянницы Люды, живущей в Марьяновке.

Конец ознакомительного фрагмента.