Планета Крампус. Роман

Анатолий Иванович Коридоров

В захваченном немцами Стругаже развернута секретная лаборатория. В ней над советскими военнопленными проводятся странные и бесчеловечные опыты. Доктор Отто Вернер, руководитель лаборатории, разработал методику изменения сознания и личности человека,. «Перепрограммированные» нацистами люди – идеальное «пушечное мясо» для передовой и агенты для внедрения в партизанский отряд.Найти и уничтожить лабораторию – эта задача объединяет усилия НКВД, фронтовой разведки и партизан в фашистском тылу.

20

— Ну что, поздравим друг друга с выполнением ответственного поручения, — с веселыми нотками в голосе воскликнул лейтенант.

— Поздравляю вас, товарищ лейтенант. На самом деле, как гора с плеч свалилась, — ответил Алексей. — Вы-то, наверное, в обратный путь настраиваетесь? — поинтересовался Алексей.

— Да. Надо подаваться обратно, — с легкой озабоченностью произнес лейтенант. — Вот думаю пойти наниматься на какую-нибудь должность к нашему майору. Может, и примет по старой памяти. Они же обратно, я уверен, поедут, когда наберут своих пассажиров. А значит — нам по пути.

— Ну, на должность санитара у него вакансия, наверняка, всегда имеется, — отшутился Алексей.

Перед ними открылось пространство с железнодорожными путями, составами, эшелонами…

— О, гляди-ка, сержант, наш поезд загружается! — указал лейтенант рукой вдаль, где перед санитарным составом видны были телеги с запряженными в них лошадьми, машины и множество людей и в белых халатах, и в военной форме.

— Может там и наша помощь нужна, — предположил лейтенант.

— Пойдемте. Поможем. Все равно пока делать нечего, — согласился Алексей. И они направились к санитарному поезду.

— Не мало ли вас, не надо ли нас? — добродушно обратился лейтенант к наблюдавшей за погрузкой раненых Людмиле Александровне. Та приветливо улыбнулась и произнесла:

— А, вы?

И ее улыбка тут же погасла.

— Состав ранеными полностью укомплектован или есть еще свободные места? — все-таки попытался продолжить разговор лейтенант, избрав более серьезную интонацию.

— Сегодня ближе к вечеру есть намерение отъезжать в обратном направлении, — ответила Людмила Александровна.

Приметив старых знакомых, майор оставил свои командирские обязанности и подошел к ним.

— Какие дорогие гости у нас, а, Людмила Санна? — произнес он. И, пожимая по очереди руки мужчинам, спросил:

— Не хотите ли уж напроситься к нам в обратную дорогу? А то — милости просим… Мы к вам привыкли.

— А я бы с удовольствием, если местечко найдется, — тут же вставил лейтенант. — Тем более что я совершенно свободен.

— Так, замечательно! — воскликнул майор. — Найдем мы ему местечко, а, Людмила Санна?

И сам же ответил утвердительно:

— Найдем. О чем речь.

На путях загремели сцепки вагонов, застучали по рельсам колеса, гудели и шумно пыхали паром паровозы. С лязганьем остановился воинский эшелон. К общему шуму присоединились и возгласы прибывших с эшелоном людей. Русьвинский железнодорожный узел был до краев и постоянно наполнен этими специфическими звуками. Это была его жизнь, его судьба.

Алексей, успокоенный тем, что лейтенант сумел обустроить себе обратную дорогу, хотел уж было распрощаться со всеми, как вдруг его внимание привлекла группа людей из прибывшего эшелона.

«Так это же… — припомнил Алексей. — Это же капитан Нестеренко! Он! Точно он!». А вслух воскликнул:

— Поглядите-ка кто к нам идет! Тоже старый знакомый. Ну, мир тесен. Вот так встреча!

И он громко крикнул:

— Товарищ капитан! Товарищ капитан, с прибытием вас!

Вместе с Нестеренко шли… И как Алексей не смог их опознать сразу? Шли со связанными руками, склонив головы, трое дезертиров. Обрадованный встречей капитан Нестеренко воскликнул:

— Как хорошо, что мы вас догнали и встретили! А то сколько бы возни с этими вашими было… Мои служаки, которые у танков да у пушек часовыми стояли, мне сообщают: так, мол, и так… На одной из платформ, мол, посторонние люди устроились. Вроде и в военной форме, но все равно, мол, не наши. Не с нашего охранного взвода, то есть. И что, мол, с ними делать?

Капитан, глянув осуждающе на пленников, продолжал:

— Я и спроси — а сколько, мол, посторонних-то прибилось? А мне говорят — так трое. Ну, я тогда и понял, что это за птицы… А вот если бы я, лейтенант, тогда, перед отъездом, не подошел к вам, да не узнал про вашу беду, про их побег, то неведомо, как бы мы их приняли и как бы мы с ними поступили…

— Ну, а поскольку хозяева пропажи, вот они, — капитан Нестеренко с довольной улыбкой кивнул в сторону лейтенанта и Алексея, — то пожалуйста, получите с доставкой.

И капитан кивнул сопровождающим, чтобы те подтолкнули пленных дезертиров вперед.

— Спасибо, конечно, за такую услугу, — протянул лейтенант Одареев.

— Ну, а кроме того, — добавил капитан Нестеренко, — они же были, оказывается, вооружены.

Один из конвоиров показал всем автомат ППШ.

— Вот, тоже примите вместе с беглецами. Хорошо, что у них хватило ума не применить его при задержании. А то бы вести к вам было некого. Мои ребята баловства не признают. Быстро бы их расщелкали.

Алексей принял автомат, повесив спереди на шею.

— Ну и страшен у тебя вид, — улыбнулся лейтенант. — От такого вояки немчура драпать будет без оглядки.

Майор Гаврилов прошептал что-то на ухо Людмиле Санне. Та согласно кивнула и, несмотря на свою упитанность, легко подалась к административному вагону. Было видно, что куда-то бежать, куда-то спешить, что-то быстро и оперативно исполнять — это ее жизненная необходимость, ее призвание. Вернулась она, держа в руках белые узелки.

— Эх, путь — дорожки фронтовые… Как хорошо, что мы живые, — произнес майор Гаврилов повеселевшим голосом. — А не принять ли нам, друзья, за здравие. Ведь такая встреча!…

Мужчины переглянулись.

— Вот это по-нашему, — воскликнул лейтенант Одареев.

— Вот это прием! — обрадованно произнес капитан Нестеренко.

— А вы, — обратился он к своим бойцам, сходите пока за вагоны, дайте оправиться этим поганцам. Да и сами то же самое сделать не забудьте. Только осторожно, смотрите.

Людмила Александровна, радушно улыбаясь, развязывала узелки.

В это время активно шли погрузка и размещение раненых. Медсестры знали свои обязанности и без лишних понуканий с помощью санитаров, прибывших с ранеными из прифронтовых медицинских подразделений, вели эту работу.

Ирина укладывала очередного раненого в постель.

— Ну, что, голубчик, удобно так-то лежать? Спокойно? — разговаривала она с пожилым военным, раненым в грудь и руку. — Потерпите чуточку. Я вас скоро перевяжу, ранки обеззаражу. Легче будет. Только чуточку потерпите.

— Да ничего, дочка. Теперь уж потерплю. Теперь уж я на месте. Ничего… Беги давай, — отсылал он ее, — других выручай. Ничего… Спасибо.

Она направилась к выходу из вагона за следующим раненым. Нечаянно посмотрела в одно из окон. И обмерла. Она увидела: там, за окном, они! Все трое! Правда, еще с какими-то военными. Ее охватило одно-единственное желание: уничтожить, убить, отомстить… во что бы то ни стало.

И она стремглав выскочила из вагона.

— Ну что? Как будем поступать с этими? — спросил Алексея лейтенант, указав взглядом на дезертиров, когда мужская кампания поредела.

— Признаться, товарищ лейтенант, я бы их тут же кончил, — заявил Алексей, — Но… Я не судья и не палач. И руки пачкать об эту дрянь мне не пристало. А что с ними делать? Можно, конечно, доставить их и в комендатуру… Но, если вы видели, комендант и начальник дивизионного особого отдела только что уехали отсюда. Оставлять без присмотра этих гадов никак нельзя. Выходит, — Алексей улыбнулся, — что этими выродками придется заняться мне.

— Тебе? — удивился лейтенант. — И что ты с ними намерен сделать?

— А поведу-ка я их к старшему лейтенанту Страськову. В Травниково. Время у меня есть.

— Ты это серьезно? Один? Не зная дороги? Ты ж не бывал там ни разу. Не теряй головы, сержант, — воскликнул лейтенант.

— Старшина вон тридцать двух архаровцев один пехом повел, а я что, трех не уведу? Да еще и повязанных по рукам. Да и идти… я не думаю, что это далеко. Короче, не беспокойся, лейтенант. Все нормально будет, — заключил Алексей.