Нет злых и добрых

Андраш Салаи

Когда-то единое королевство разделено на множество частей под управлением магнатов. Единственное, что их связывает – это вера в Инвирита. На самом Севере живут непокорённые валькавцы, сохранившие веру в старых богов, с Востока не дают покоя жители степей – мансурцы. От обеих угроз земли Старого Королевства защищают витязи двух орденов: Красных Мечей и Чёрных Щитов. На юге власть сохранили потомки королей, с гордостью продолжающие носить этот титул, но там всё движется к войне между родичами.

Глава 2

Она укусила его за губу, и Драгомир мягко ее отстранил.

— Одевайся и уходи.

— Не поняла…? — она выглядела растерянной

— Тебе показать дверь? Я сказал, одевайся и выходи.

— Ты должен заплатить.

Драгомир притворно вздохнул, вытащил из лежащей на полу одежды кошель, отсчитал нужную сумму. Приняв деньги, женщина ссыпала их в небольшой кожаный мешочек.

— Но как я пройду мимо стражи? Они меня одну не пропустят, — не унималась шлюха. — А если я встречу этого мерзкого старикашку?

Драгомир, немного подумав, отсчитал ещё трижды по столько, сколько уже заплатил.

— Если ты очень постараешься их найти, то встретишь двоих. Возможно, они позовут развлечься ещё одного. Держи, чтобы парни не тратились. А что касается мерзких старикашек, то тут их полно. Но твои услуги перестали интересовать большинство из них ещё до твоего рождения.

— Да пошел ты! — огрызнулась она, но и эти монеты оказались в мешочке.

— Твое счастье, что я не бью женщин, — Драгомир улыбнулся, её злость забавляла.

— Да что ты мне можешь сделать, импотент несчастный?

— Ты же только что держала в руках доказательство обратного, — он рассмеялся, изобразив лёгкое смущение.

От его реакции, проститутка задохнулась от возмущения:

— Да даже старик Бенедек лучше тебя раз в десять!

— Если тебе так нравится Его Святейшество, могу рассказать, как попасть в его покои. Думаю, он будет рад.

— А расскажи, — ответила она с вызовом.

— Тогда тебе придется вернуть мне деньги. — Он с трудом вернул серьезное выражение лица. — Ведь с его святейшеством ты займешься любовью во славу Акатера. Так вот, слушай…

— Ничего я тебе не верну, богохульник!

— Что ж, раз мне говорит об этом шлюха, то есть повод задуматься.

Она как раз закончила одеваться. Кожаный мешочек с монетами повязала себе на шею. Таким было покаяние проституток. Они были обязаны носить заработок таким образом, чтобы его тяжесть, склоняла их головы в поклоне, вопрошающем прощения за грех.

— Давно хотел спросить, — Драгомир хотел назвать ее по имени, но точно не помнил, как её зовут. — Вам удобно с таким грузом ходить?

Женщина вновь задохнулась от возмущения. Она несколько секунд пыталась прожечь Драгомира взглядом, полным праведного, насколько это применимо к женщине её профессии, гнева. Он с трудом удержался от соблазна сказать ей, что он передумал и ей нужно раздеться.

— Да… да пошел ты!!! — высоким голосом выкрикнула она и вышла, чуть ли не бегом, громко хлопнув дверью.

— Так ты точно привлечешь стражников. — Тяжело вздохнул Драгомир, опускаясь на кровать. — Хотя, чего я переживаю, они будут только рады. Тем более всё оплачено.

Прикрыв глаза, он задумался над произошедшим. Снова. Снова в голове возник образ той, с кем дальше поцелуев дело не зашло. И к счастью, и к сожалению. «К сожалению? Что ещё за глупость? Её отец сначала бы выдрал тебе зубы, потом вырвал бы ногти, потом отрубил бы член и ты бы его съел. И только после того, как ты поблагодарил бы его за трапезу, лишил бы твоё тело тупой головы». Этими мыслями Драгомир попытался отогнать наваждение, но тщетно. Перед его внутренним взором предстала Катарина Тореч, такой, какой он её помнил. Тонкая, словно тростинка. Длинные светлые волосы собраны в толстую косу. На лице едва заметные веснушки. Ярко-алые пухлые губы, созданные для поцелуев. А самое главное — живые ярко-голубые глаза, глядящие на него с надеждой и нежностью. Катарина рассказала, что отец сосватал её за Гневаша Карантича и завтра она должна будет покинуть отчий дом, чтобы войти в новую семью. Девушка совсем этого не хотела, она готова была бежать с Драгомиром куда угодно, жить где угодно, лишь бы с ним. Ведь она ещё не дала никаких клятв. Да, он помнил в её ярких глазах нежность и надежду, потому что не хотел помнить в них, уже потухших, разочарование. Ему не хватило духу пойти против воли её отца. Драгомир помнил каждое слово, сказанное им в тот день.

— Ты не давала никаких клятв. Ты вольна делать, что угодно. Однако я, зная, что мы никогда не сможем быть вместе, принял духовный сан и дал обет хранить целибат.

Ложь. Подлая, мелкая ложь. Куда проще соврать в глаза любимому человеку, чем сказать честно: «Прости, но я не могу этого сделать, потому что боюсь твоего отца». Конечно, за прошедшие годы он много раз думал о том, как повернулась бы жизнь, поступи он тогда иначе. Может им бы удалось скрыться от князя Гаспара где-нибудь на севере. Они жили бы в рыбацкой хижине. Драгомир бы ловил рыбу, Катарина нянчила детишек, будучи настоящим украшением той местности, где они оказались бы. Наверное, они бы даже были счастливы. Какое-то время. Но положа руку на сердце, он прекрасно понимал — они оба созданы совсем не для такой жизни.

На следующий день они разъехались в разные стороны, чтобы никогда больше не встретиться. Катарина к будущему мужу в Киранье, а Драгомир в Каармант, где его ждала служба. Нет, не духовный сан. Ему было уготовано стать одним из писарей Его Святейшества. Катарина Карантич, конечно, узнала о его лжи, и простить не смогла. По-другому он не мог объяснить того, что за все годы она ни разу не попыталась с ним связаться. Драгомир тоже не отправил ни письма. Ему попросту было стыдно. Вместо этого он безуспешно пытался заполнить образовавшуюся внутри пустоту другими женщинами.

По службе Драгомиру приходилось встречать мужа Катарины. Гневаш дважды приезжал в Каармант на встречи с Его Святейшеством, к счастью, без супруги. И стоило признать, производил хорошее впечатление: обладал приятной наружностью, был образован и обходителен, что только усиливало ненависть Драгомира.

Он сам не заметил, как провалился в сон. Там он увидел тот самый домик на берегу моря. Он, уже постаревший, смотрит вдаль, держа за руку Катарину. Её волосы поседели, лицо покрыто морщинами, но ярко-голубые глаза полны нежности и любви. Вокруг них бегает детвора, восемь мальчишек и девчонок, их внуки. Из-за горизонта появился парус. Это возвращается одна из их дочерей, вопреки людскому мнению ходившая в море…

Из забытья его вырвал стук в дверь. Драгомир не хочет покидать видение и не реагирует. Когда незваному гостю надоедает колотить по дереву, из коридора раздаётся старческий голос:

— Пан Вирил, вас требует к себе Его Святейшество! Срочно!

— Чёртов старикашка, — прошептал Драгомир, открывая глаза. Он сам не знал, к кому относится замечание — к слуге Его Святейшества или самому Шентвежу. В данный момент он одинаково ненавидел обоих. — Дай мне несколько минут!

Встав, он с удивлением обнаружил, что сквозь широкое окно светит солнце, а значит спал он довольно долго. Оглядел спутанную в узел одежду, валявшуюся на полу. Надевать её вновь означало лишний раз вызвать недовольство Его Святейшества, уж очень он не любит небрежность в облачении. В том, что ничего хорошего его не ждёт, он не сомневался. Скорее всего, глупая девка попалась стражникам, а те сообщили выше. Не то, чтобы нынешний Шентвеж был образцом нравственности, но как многие грешники в молодости, с годами приобрёл привычку осуждать других.

В дверь вновь нетерпеливо постучали. «Никак ты не успокоишься», — подумал Драгомир и крикнул:

— Уже иду!

Он наскоро умылся в ванной, где ночью плескался в женской компании. Затем быстро оделся во всё чёрное. Несмотря на спешку, рассмотрел себя в большом отполированном металлическом прямоугольнике. Всё было в порядке, на худощавом лице не было ни следа вечерних возлияний. Напоследок пригладив волосы, он вышел в коридор. Там перед ним оказался согбенный старик, преданный слуга Его Святейшества и хранитель ключей дворца. Тот самый мерзкий старикашка. Матери пугали им непослушных детей по всему Каарманту. Будто бы он придёт за ними ночью, страшно гремя ключами, но волшебным образом никто, кроме самого ребёнка, не будет слышать этот ужасающий звук. И сколько бы девочка или мальчик не кричали, родители, братья и сёстры будут беспробудно спать. А этот страшный старик засунет ребёнка в свой мешок и унесёт в башню, где или съест, или выпьет всю кровь. Последняя часть разнилась. Обычные людские предрассудки. Драгомир не разделял их. Конечно, желчи у этого дряхлого человека было на два десятка молодых, но злым он никогда не был. Если уж говорить начистоту, ему можно было смело доверить воспитание ребёнка. Внук, выросший под опекой этого человека, был лучшим тому доказательством.

— Здравствуй, Карло, — добродушно сказал старику Драгомир.

Тот смерил его недовольным взглядом, не ответив на приветствие. К сожалению, симпатия была односторонней. Вместо этого ключник процедил сквозь зубы:

— Очень долго. Его Святейшество будет недоволен.

«А когда он бывает доволен?» — подумал Драгомир, но благоразумно промолчал.

— Следуй за мной, — приказал Карло тоном, заставившим Драгомира проглотить замечание о том, что сам он доберётся до нужного места быстрее.

Они двинулись по коридору. Впереди старик, каждый шаг которого сопровождался грохотом большой связки ключей, висящей на поясе, а следом за ним молодой человек в чёрном.

Мимо их процессии пробегала торопившаяся по своим делам прислуга. Когда они проходили мимо кухни, до Драгомира донёсся запах готовившегося там жаркого, и он понял, что голоден. Не могло быть и речи просить у старика немного задержаться, так что пришлось продолжать путь, глотая слюну. Они добрались до лестницы, ведущей наверх, но вопреки ожиданиям Драгомира миновали второй и третий этажи, где располагались залы собраний и помещения писарей. Вместо этого они поднялись на четвёртый, отданный под личные покои его святейшества и вход в огромную библиотеку. Первое, что здесь каждый раз бросалось в глаза Драгомиру, это полное отсутствие роскоши, присущей трём нижним этажам. Единственное место во дворце, где соблюдался постулат об отказе от богатств. Здесь не было ни лепнины, ни позолоты. Традиция, не более того. Исключением была дверь из красного дерева, расположенная в конце длинного коридора. Она вела библиотеку и привлекала внимание тем, что была окована золотом и расписана сюжетами из святых книг. Эта дверь охраняла, по чьему-то меткому замечанию, главные сокровища Каарманта. Чтобы охрана была надёжнее, рядом с ней несли стражу два зантийских гвардейца, вооружённые алебардами.

Карло остановился, тяжело переводя дыхание, восхождение далось ему нелегко. Однако Драгомир сейчас не был расположен испытывать злорадство. Он терпеливо ждал, когда старик сможет идти дальше, и гадал, зачем он понадобился Его Святейшеству. Мысль о том, что причиной стала проститутка во дворце, он уже давно отмёл. Так они простояли несколько минут, пока вновь раздавшийся звон ключей не вырвал Драгомира из размышлений.

Стража не обратила на них ни малейшего внимания, даже не ответила на его приветственный кивок. Зантийцы продолжали стоять, сохраняя каменные выражения на лицах. Они не пришли на помощь Карло, когда он, не стучась, попытался сдвинуть с места тяжёлую дверь. Старику не хватало на эти силы и Драгомиру пришлось открыть её за него. Этим он заработал ещё один недовольный взгляд вместо благодарности. Когда препятствие было преодолено, им открылось казавшееся бесконечным помещение, с длинными рядами полок, разделёнными узкими проходами. Да, главный вход сюда располагался на четвёртом этаже, но сама библиотека располагалась и на первых трёх, там имелось несколько потайных дверей, скрытых от посторонних. Зрелище собранных в одном месте знаний всегда завораживало Драгомира. Сейчас он тоже замер на пороге, приоткрыв от восхищения рот.

— Немедленно закройте дверь, — раздался раздражённый голос.

«Слишком много недовольных стариков для одного утра», — подумал Драгомир, но повиновался.

Этот голос принадлежал хранителю библиотеки, ещё более дряхлому, чем Карло, хоть такое было сложно представить. Он подслеповато щурился, пытаясь рассмотреть, кто нарушил покой вверенного ему помещения, а солнце играло бликами на его лысине. Кроме хранителя внутри находилось ещё семеро человек. Пятеро его помощников, молодые парни, младше Драгомира. Им была доверена важная задача — они были обязаны ходить за понадобившимися книгами, когда хранитель решал, что их можно выдать. Сейчас все они сидели на лавке, не двигаясь, будто бы боялись нарушить священный покой этого места. Ещё одним посетителем был верзила. При взгляде на него возникал только один вопрос — что он здесь забыл? Однако гигант сидел за одним из столов, внимательно изучая толстый фолиант. Это был Томаш Такеди, личный телохранитель Его Святейшества, а кроме того, внук ключника. Когда дверь открылась, он на секунду оторвался от написанного, убедился, что опасности нет и вернулся к чтению. Последним, кого увидел Драгомир, оказался сам Шентвеж. Он сидел, обложившись стопками книг и свитков, за этой баррикадой его было сложно разглядеть. Его Святейшество был единственным, кто не обратил внимания на вошедших. Это тоже был немолодой уже человек, хоть до лет хранителя и ключника ему было далеко. В обрамлявших лысину седых волосах ещё встречались тёмные пряди. Он низко склонил над столом толстое лицо и, водя пальцем по бумаге, читал, бормоча себе под нос. Никто не смел его отвлекать. Прошло несколько минут, прежде чем Его Святейшество поднял глаза. Увидев Драгомира, он произнёс:

— Все вон.

Первым на приказ отреагировал Томаш. Телохранитель бережно закрыл фолиант, а затем резко вскочил с места, распахнул дверь и, пропустив вперёд деда, вышел. Пятеро молодых людей поспешили следом. На месте остался только хранитель библиотеки, будто ничего не услышал. Его Святейшество посмотрел на него так, как будто готов был его испепелить, что чревато в помещении полном книг. Хранитель не реагировал.

— Все вон! — повторил уже громче Его Святейшество. Однако старик, вместо того, чтобы повиноваться попытался возмутиться.

— Но…

— Никаких, но, — гневно отрезал Шентвеж. — Твои книги никуда не убегут. А сейчас быстро вышел отсюда!

На этот раз подействовало. Хранитель поспешил убраться со всей доступной ему скоростью. Когда дверь за ним закрылась, Драгомир подошёл к Его Святейшеству и, опустившись на одно колено, поцеловал перстень на толстом безымянном пальце правой руки. После соблюдения ритуала он отступил на три шага назад, стал вытянувшись и ожидая распоряжений.

— Сядь, — приказал Его Святейшество.

Драгомир опустился на ближайший стул.

Бенедек III, именно такое имя носил Шентвеж, казалось, забыл о его присутствии. Он перелистнул страницу и вернулся к чтению. Прошло ещё несколько минут, прежде чем Драгомир решил нарушить установившееся молчание.

— Прошу прощения, Ваше Святейшество, — слова приходилось подбирать. В обширном списке того, что могло вызвать раздражение у главы церкви, отвлечение его от важного занятия занимал одно из первых мест. — Я начинаю переживать за хранителя. Как бы его не хватил удар, от того, что кто-то долго находится в библиотеке без его надзора.

— Ах да. Я о тебе совсем забыл. — Слова были выбраны верно, Шентвеж слегка улыбнулся. — Да, нужно вернуть старую развалину. Его кончина будет невосполнимой утратой — придётся самому искать книги. Мне нужно, чтобы ты сегодня написал много писем.

— Я? — невпопад спросил Драгомир.

Его Святейшество ответил ему таким взглядом, будто с ним заговорила собака, и сказала какую-то мерзость. Казалось, находись он поближе к собеседнику, его бы ударили

— Если ты забыл, то я напомню, ты служишь у меня писарем. А его задача — писать. Ты должен подготовить множество писем. Королеве, всем магнатам, каждому из каносеров, а также магистрам наших орденов. Сообщишь им, что я созываю малый сейм. Они должны либо явиться в Каармант в течение двенадцати дней лично, либо, если не сочтут это возможным, передать полномочия постоянным представителям в Каарманте. Используй лучших голубей. Кому в каком тоне писать, надеюсь объяснять не нужно?

— Нужно кое-что уточнить. Отправлять ли письмо претенденту на королевский трон?

— Не вздумай. Круму известно, что я не одобряю его действий. Пригласить его на сейм, значит признать его притязания.

— Приглашать ли Осшевских и Пешанов? — Эти два семейства не считались магнатскими родами в полной мере, но владели крупными наделами около Каарманта, давно осев в самом Святом Городе. Они были единственными участниками малого сейма, чей голос считался за один.

— Этих само собой, — сообщил Его Святейшество.

— Теперь всё ясно. — Ответил Драгомир. Он скрыл облегчение, охватившее его.

— Это было первое. Теперь второе, — чувство облегчения испарилось. — Тебе скоро отправляться в путь, начинай готовиться. Чтобы не привлекать внимания, пусть этим займётся твоя убогая свита.

Таким нелестным прозвищем Его Святейшество именовал группу людей, служившую Драгомиру. Он не одобрял такое окружение, но терпел их присутствие в Святом городе, потому что они не создавали проблем, а иногда даже были полезны. Только теперь Драгомир обратил внимание на заголовки книг, окружавших Шентвежа: «Земли северо-востока», «Дикие племена», «Язычники и их обряды» и тому подобное. «Только не это…», — он понял, куда его собираются отправить, и такая перспектива его совсем не радовала. Но решив оставить мнение при себе, чтобы не накликать беды, Драгомир с покорностью сообщил.

— Я всё понял. Мои люди сегодня же займутся подготовкой. Когда отправляться? И главное, с какой целью?

— Сразу после сейма. Узнаешь на там же.

— Вы приняли решение ещё до него? — Драгомир не был удивлён, но решил уточнить.

— Конечно. Но, к сожалению, все мы обязаны соблюдать приличия. А теперь, — закончил беседу Его Святейшество, — исполняй.

Драгомир снова опустился на колено, чтобы поцеловать перстень. Стоило ему только приоткрыть дверь, как сквозь образовавшуюся щель ворвался хранитель. Встав среди столов он, щурясь осматривался, проверяя не произошло ли беды в его отсутствие. Остальные, ожидавшие снаружи, прежде чем войти, дали Драгомиру выйти. В ответ на вопросительный взгляд Томаша он только покачал головой, мол, ничего серьёзного, потом объясню. Ключник уже ушёл, потому спуск занял гораздо меньше времени, чем подъём.

Прежде чем приняться за работу, Драгомир был вынужден уладить несколько других вопросов. Первым делом он заглянул на кухню. Повар Его Святейшества позволил ему утолить голод жарким. Затем вернулся в свою комнату, где набросал короткую записку пану Элемеру Вассу, чья личность в окружении Драгомира, вызывала у Его Святейшества меньше всего нареканий. Он сообщил ему, что вскоре всю их компанию ожидает долгое путешествие, так что им нужно начать подготовку.

Выйдя из дворца через главный вход, он отдал записку одному из толпившихся там мальчишек-посыльных. Остальные, томившиеся в ожидании поручений, посмотрели на счастливчика с завистью. Зависть быстро сменилась сочувствием, когда Драгомир произнёс адрес, куда доставить письмо:

— Смрадный угол, дом слева от колодца. Отдашь пану Вассу, лично в руки. Ответа не нужно. Он дал мальцу две медные монеты, в четыре раза больше, чем обычно платили за их услуги в одну сторону. Разочарование, проступившее было на его лице мгновенно испарилось и с криком «Будет сделано, пан!» припустил по улице так, что только пятки засверкали.

Смрадный угол, как понятно из названия, был городской клоакой, кварталом городской бедноты и бельмом на глазу городской элиты. Но великим людям мира сего, хватало разума позволить его обитателям жить своей жизнью. Способствовал этому неудачный опыт предыдущих поколений. Каждый раз, когда от Смрадного Угла пытались избавиться, его жители устраивали такой бунт, что приходилось идти на попятную.

Когда с этим было покончено, Драгомир поднялся на третий этаж, где принялся за работу. Он начал с писем магистрам, потом мирийской королеве Завиде в Оплот дальше чередовал каносеров и магнатов. Начал Гаспаром Торечем, отцом Катарины, а закончил Стагоем Карантичем, её тестем. Это, последнее письмо, он заканчивал уже весьма вымотанным, потому в нём ему едва удалось соблюсти правила учтивости. Это немного противоречило указаниям Бенедека III, Карантичи были одной из богатейших семей королевства. Но Драгомир не мог отказать себе в такой маленькой шалости.

Работа заняла у него почти весь день и, скрепив личной печатью Его Святейшества послания, по ступеням голубиной башни он поднялся уже с лампой в руках. Смотритель, ещё один старик, ахнул, при виде стопки бумаг, под мышкой Драгомира.

— Это куда столько? — запричитал смотритель.

— Там написано, — спокойно ответил ему Драгомир и потребовал, — используй самых быстрых и надёжных птиц.

— Где же я их столько наберу? — не успокаивался старик.

— Посмотри внимательно на печать, это поможет тебе выйти из положения. — Драгомир слишком устал, чтобы тратить время на объяснения.

Разглядев знак Шентвежа, смотритель ахнул ещё громче. Но больше вопросов не задавал, а сверяясь с пунктом назначения доставал, по какому-то известному лишь ему принципу из клеток голубей, привязывал к их лапкам письмо и запускал в небо. Драгомир стоял, дожидаясь, пока последняя из птиц не отправится в путь.

— Намечается что-то серьёзное? — заговорщицки спросил у него смотритель.

— Не нашего с тобой ума дела, — немного резко ответил он. Уже спустившись на несколько ступеней, чтобы сгладить впечатление, добавил. — Извини, я слишком устал. Доброй ночи.