Байки забытых дорог

Андрей Бондаренко, 2010

Этот роман был написан и – по самым разным причинам – положен «под сукно». Но очень быстро многие герои «Баек», а также сюжетные линии и конкретные события «перетекли» – совершенно незаметно для автора – в другие книги, которые, возможно, уже знакомы уважаемому читателю. Речь идет о таких романах, как «Седое золото», «Логово льва», «Серебряный бумеранг», «Славянское реалити-шоу», «Утренний хоббит», «Выстрел» и «Метель». Пришел черед «Баек». Текст изменен, переработан, дополнен, тщательно «причесан» и предлагается вашему вниманию.

Байка пятая

Старый ржавый обрез

Ещё пять суток назад они блаженствовали в Крыму: нежились на солнышке, пили благородные крымские вина, танцевали с девчонками, пели песни у ночных костров. И, вдруг, нудные и затяжные дожди, непроходимая слякоть, заброшенная деревушка где-то в самой глубинке Новгородской области…. Это тогда называлось — «поехать на картошку». Мудры в те славные времена были педагоги: контрасты — дело великое. Только дерьма нахлебавшись вдоволь, начинаешь ценить хорошее, беречь его рьяно и трепетно…

Из отдохнувших в Крыму студентов сформировали ударную бригаду: тридцать пять буровиков и пятнадцать девчонок — сборная солянка с разных факультетов. Бригадиром Бур Бурыч назначил ротмистра Кускова — смывать позор вытрезвителя:

— Там, как я слышал, будет организовано какое-то соревнование. В нём чуть ли не сто бригад из разных ВУЗов будут участвовать, мол, кто картошки больше соберёт. Так что, дорогой ротмистр, без почётной грамоты или диплома какого-нибудь победного — на глаза мне даже не показывайся…. Усёк, бродяга?

Кусков проникся и развёл такую агитацию — легендарный Павка Корчагин обзавидовался бы…

Студентов доставили на двух автобусах до безымянной деревни, лет десять-двенадцать уже как полностью нежилой. На стареньком грузовичке колхозники — по доброте душевной — подбросили разных гвоздей, пилы, топоры, цемент, оконные стёкла и дали двое суток на обустройство.

Повезло ещё, что в РТ-80 учился Михась — единственный на весь дружный коллектив коренной деревенский житель, родом из далёкой приволжской деревушки, носившей нежное и поэтическое название — «Матызлей». Под руководством Михася они и привели в божеский вид три самых крепких на вид избушки: одну для девиц, две — для себя. Стёкла вставили в рамы, двери повесили на петли, печки подмазали, баньку привели в божеский вид. Даже залезли в глубокий колодец и почистили его капитально, дабы с чистой водой не было никаких проблем.

Вечером Михась всем желающим и лекцию прочёл — про основные принципы правильного «укутывания» деревенской печки:

— Если, на, заслонку раньше времени закрыть, на, когда угли ещё с синевой, на, то угоришь к утру обязательно, на. Закрывать, на, надо только тогда, когда, на, уголь розовый, без синевы и черноты, на. Поняли, на? Но и зевать, на, не надо. Позже, чем надо, на, печь укутаешь, на, к утру она остынет полностью, на, задубеешь совсем, на…. Усекли, на?

Девицы, естественно, полностью не усекли. То есть, побоялись угореть и заслонку закрыли, только когда все угли окончательно потухли. К утру их печка остыла, появились первые простуженные.

На Сергея тоже — абсолютно неожиданно и внезапно — свалилась нешуточная неприятность: коварный Кусков — письменным строгим приказом — назначил его поваром.

— Девицы-то у нас все городские, изнеженные, ничего толком не умеющие. Нет им моей бригадирской веры! Обязательно подведут, причём, в самый ответственный момент, — доходчиво объяснял ротмистр своё нестандартное решение. — Так что, брат Серый, выручай! Без хорошей кормёжки нам соревнования ни за что не выиграть…. Как Бур Бурычу потом будем в глаза смотреть, а? И помощник будет у тебя. Новенький появился в нашей группе, по фамилии — Попович. Он прямо из армии, демобилизовался только что, и по состоянию здоровья (справку предоставил, гадёныш!) освобождён от всех тяжёлых работ. Вот, и приставим его к тебе в помощники…

Новенький оказался здоровенным и пройдошистым хохлом — родом из города Донецка — с совершенно потрясающими усами подковой «а-ля» ансамбль «Песняры». Помощник из него был ещё тот, откровенно говоря, аховый. Никак Попович не мог — после долгого пребывания в качестве дембеля — перестроиться: косил от всего подряд при первой же возможности, так глубоко ему советская армия въелась в подкорку головного мозга. А, вот, на гитаре поиграть, песенки попеть о несчастной и неразделённой любви — самое милое дело. Доверчивые девицы к его ногам пачками падали и — сами собой — укладывались в ровненькие штабеля…

А ещё Попович был не дурак выпить — желательно на халяву.

Посмотрел он внимательно на Серёгины кухонные расклады, посчитал что-то в уме, покумекал, и резюмировал — с бесконечно важным видом:

— Напрасно ты, братец, столько денег переводишь. Совсем, даже, напрасно!

Ведь, что в питании самое важное? Калорийность! Вот, к примеру, из чего ты на всю банду готовишь борщ? Говядина на косточке? Она же очень дорогая! А если, бульон для борща варить из свиной головы? И конечная калорийность повысится, и денег сэкономим на бутылку…

Серый подумал-подумал, да и согласился. Чего, спрашивается, не выпить лишний раз? Тем более, что и работа поварская — отнюдь не сахар сладкий…

Мясо, парное молоко и прочие продукты в деревушку — на подводе с сонной лошадкой — каждое утро привозил Митёк — местный, вечно пьяненький мужичёк средних лет. Дали «повара» Митьку чёткий заказ, и ровно через сутки получили просимую свиную голову абсолютно невероятных размеров. А к ней дополнительно — по отдельной просьбе — двадцать банок грибной солянки и две литровых бутылки уксуса.

— На несколько раз, наверное, хватит, — радовался рачительный Попович, — Главное, чтобы никто не догадался, в чём тут дело. А то и побить могут, с юмором у народа нынче совсем плохо стало…

Пока все работали в поле, они — за четыре часа — сварили крепчайший бульон, а использованную часть свиной головы вытащили из шестидесятилитровой кастрюли и старательно закопали на заднем дворе.

Потом вывалили в кастрюлю с десяток банок солянки, добавили без счёта капусты, картошки, моркови и подбросили в печку свежих дровишек.

— Красиво получилось! — через некоторое время одобрил Серый. — Только, вот, неприятный запах портит всю картину…

— Точно, побьют, — грустил Попович.

Пришлось вылить в борщ грамм семьсот уксуса — и тут случилось настоящее чудо: вкус варева неожиданно изменился в лучшую сторону, даже появилась некая пикантность.

Усталая братва, заявившаяся в урочный час на обед, справилась с полной шестидесятилитровой кастрюлей без видимого труда, причём, трепетные городские девицы от мальчишек не отставали, даже нахваливали и пытались выведать рецепт.

— Завтра варите две кастрюли, — в конце трапезы распорядился Кусков. — Знатная вещь получилась! Хвалю!

Сколько свиных голов было съедено за этот месяц — не сосчитать, да и повара не остались внакладе. Вот только, рецептом заветным они так ни с кем и не поделились…

В одно из воскресений объявили выходной. Кто-то пошёл на рыбалку, кто-то отсыпался без задних ног. А Серый с ротмистром решили — на всякий случай — обследовать чердаки близлежащих заброшенных домов. Вдруг, да обнаружится что-нибудь полезное? Например, клад какой, или ещё что…

Чего только не было на этих чердаках: рваные полусгнившие рыбацкие верши, допотопные ватники и тулупы всевозможных размеров, старые кирзовые сапоги, а также многочисленные альбомы с пожелтевшими фотографиями.

— Почему же люди, уезжая, не взяли фотографии с собой? — искренне недоумевал Сергей. — Или же никто и не уезжал вовсе? Просто все перемёрли от старости и болезней?

Нашлись и вещи, безусловно, могущие реально пригодится в хозяйстве.

Серому достался металлический змеевик и несколько сорокалитровых бидонов. А Ротмистр нашёл старый, сильно заржавевший обрез.

Михась с Поповичем сразу залили в бидоны всякой всячины, сдобренной сахаром, то есть, «поставили брагу». Кусков же сел приводить в порядок найденный обрез: разобрал, тщательно смазал машинным маслом каждую деталь, и, даже, отрезав от старого валенка несколько кусок войлока, занялся полировкой.

— Зачем это вам, Вашбродие? — не утерпел любопытный Попович. — Хотите, я по этому поводу расскажу очень смешной анекдот? Про одного кота?

— Не стоит, кардинал, право! — вальяжно откликнулся Кусков. — Есть у меня устойчивое предчувствие, что данный ствол может нам пригодится, хотя патронов-то и нет…

Как говорится в таких случаях, мол: — «Предчувствия его не обманули…».

Через неделю в деревушку заехал Комиссар, то есть, тот самый парнишка, который был самым главным по картофельному соревнованию. И, совершенно неожиданно, у Комиссара с бригадиром Кусковым образовалась досадная нестыковка: контрольные цифры отказывались совпадать, у «главного по соревнованию» количество мешков с картофелем, собранного бригадой, было более скромным, чем в блокноте у Кускова. Дело, даже, чуть не дошло до драки.

— Ты, краснопузый, у меня за всё ответишь! — непочтительно орал ротмистр, грозно размахивая кулаками. — Я покажу тебе — продразвёрстку — по полной программе!

— Оставьте, Кусков, ваши кулацкие штучки! — не сдавался Комиссар. — Как вы, интересно, с такими контрреволюционными выражениями — через полтора месяца — собираетесь сдавать Ленинский зачёт?

Так они ни о чём и не договорились. Хлопнул Комиссар в сердцах дверью, сел на мопед «Верховина», да и умчался куда-то.

А Митёк, пьяненький водитель кобылы, сидел в это время на кухонной завалинке и — как бы между делом — рассуждал:

— У Поповича, вроде, бражка подходит.…Угостил бы кто меня, а? Я, может быть, и раскрыл бы одну страшную тайну…. Почему же — после бражки — и не раскрыть? Как это — про что тайна? Про картошку пропадающую, ясен пень…

Кусков у Поповича, не смотря на оказанное физическое сопротивление, один бидон с брагой отобрал, да в Митька большую его часть (то есть, браги) и влил. Митёк — по хмельному делу — всё и рассказал:

— Вы, когда вечером уходите домой, то часть пересчитанных мешков ещё с поля не вывезена? Типа — не успели? А когда утром вновь приступаете к уборке, то на поле уже чисто? Тут такое дело…. У нашего председателя колхоза родственников — как у дурака фантиков. Причём, некоторые из них трудятся на различных бойких рынках: в Боровичах там, в Новгороде, в Окуловке…. Вот, он — по ночам, понятное дело — иногда и увозит туда картошку-то. Была картошечка колхозная, стала частная…. Усекли, гусары хреновы?

Гусары усекли сразу и прочно. Уже через десять-двенадцать минут полувзвод, правда, в пешем порядке, выступил в направлении Правления колхоза. Впереди шагал злой ротмистр и хмуро декламировал:

Песенка весеннего дождя

Вдруг, прервалась, словно отдыхая.

Ей не нужно — злата или рая,

Ей чужды законы бытия.

И всегда, престижности назло,

То поёт, то снова замолкает.

О деньгах совсем не вспоминает,

Голосом, как будто — серебро.

О ручьях поёт и о рассветах,

О любви и детской чистоте.

Но играют роль свою наветы,

Модные в гламурной суете.

И поймали Песенку сатрапы,

И пытают — с ночи до утра.

Почему же ей — не надо злата?

Знает что-то тайное она?

Табуретом били — как всегда.

Но молчала Песенка упрямо.

А потом — тихонько умерла,

Словно чья-то старенькая мама.

В жизни этой сложной — всё ужасно просто.

После ночи звёздной — сизая заря.

Но зарыли алчные, суки, на погосте

Песенку весеннего дождя…

Путь был не близок — километров пятнадцать с гаком, но чувство неутолённой мести клокотало в гусарской груди почище, чем вулканическая лава в жерле Везувия — в день гибели Помпеи…

Согласно заранее выработанной диспозиции, основная масса мстителей занялась бескровной нейтрализацией конторских служащих — бухгалтера, зоотехника, агронома и прочих. Серый же удостоился чести сопровождать ротмистра в самое логово коварного врага.

Одним могучим пинком ноги Кусков снёс с петель хлипкую дверь председательского кабинета, и, подбадривающе подмигнув Сергею, смело проследовали внутрь.

— Это что ещё за фокусы? Вы кто такие? А, ну-ка, предъявите ваши документы! — матёрым медведем взревел председатель Пал Иваныч, мужик отнюдь не хилый.

Вернее, взревел матёрым медведем, и сразу ж примолк, испуганно моргая длинными и пушистыми ресницами. Это ротмистр картинно достал из внутреннего кармана ватника обрез, страшно клацнул хорошо смазанным затвором, и, небрежно цедя слова сквозь зубы, поинтересовался:

— Как вы сказали, уважаемый? Ваши документы? Помнишь, Серёга, фильм такой — «Рождённая революцией»? Там ещё был один очень шикарный эпизод. Входят два отморозка в кабинет к храброму комиссару, а тот их и спрашивает, мол: — «Ваш мандат, товарищи»? А тот, что повыше, просит своего подельника: — «Козырь — наш мандат!»…. Помнишь?

— Помни, конечно, — подтвердил Серый. — Шикарный эпизод, согласен.

— Давайте, гражданин, повторим мизансцену, — вежливо обратился Кусков к председателю колхоза, не сводящему испуганных глаз с обреза. — Ну-ка, спросите ещё раз: — «Ваш мандат, товарищи»? Ну, гнида вороватая, долго я буду ждать, мать твою?

— Э-э-э…. Товарищи, а где ваш мандат?

— Козырь, наш мандат! — радостно и призывно воскликнул ротмистр.

Тяжело вздохнув, Сергей — в точности, как в известном фильме — медленно подошёл к председателю и сильно, почти без замаха, засветил ему кулаком между глаз. Мужик отлетел метров на пять, звонко ударился затылком о стену и, страдальчески закатив глаза, медленно сполз на пол.

— Заставь дурака Богу молится, он — от излишнего усердия — и председателя колхоза замочит до смерти, — недовольно прокомментировал Кусков, старательно поливая голову Пал Иваныча водой из пузатого графина.

Председатель медленно пришёл в себя и в ту же секунду ощутил под кадыком холодное дуло обреза.

— Будешь ещё, сука оппортунистическая, воровать картошку студенческую, которая потом, мозолями и спинами усталыми достаётся? — надулся пафосным мыльным пузырём ротмистр. — Иначе, ведь, Колыма тебе светит, гнида позорная…. Или же пристрелить морду сволочную по-простому, ради пущего душевного спокойствия? Что делать? Кто подскажет?

В ответ председатель лишь тихонько вертел головой из стороны в сторону, что-то неразборчиво мычал и мелко-мелко сучил ногами, обутыми в кирзовые сапоги пятидесятого размера.

— Ладно, на первый раз — верю, — неожиданно успокоился ротмистр и отвёл дуло обреза в сторону, — А украденные мешки с картошкой — всего двести восемьдесят пять штук по сорок пять килограмм в каждом — вернёшь. В другом месте украдёшь, но — вернёшь! Пошли, Серёга, на свежий воздух, а то, очень похоже, наш вороватый друг обхезаться изволили. Причём, не исключаю, что и по-крупному…

По итогам уборочной картофельной кампании бригада под руководством Кускова выиграла-таки соревнование. И диплом памятный был вручён, и вполне приличная денежная премия.

Премию, впрочем, ротмистр никому на руки выдавать не стал, прокомментировав этот поступок следующим образом:

— Деньги, заработанные потом и кровью, да ещё и в боях с грязными супостатами, тратить на меркантильные нужды — пошло и отвратительно.

Поэтому — в ближайшую субботу — встречаемся в «Белой Лошади», где и гуляем с шиком гусарским, потому как — честно заработали это право…. А обрез наш я подарю ресторанным ребятам, у них чего только не висит по стенкам: колёса, сёдла, шпоры, попоны…. Знать, и обрезу там найдётся достойное местечко. Как-никак, вещь легендарная…

Но забыл Кусков простую истину: — «Долог и непредсказуем путь к причалу, и всякое на этом пути ещё может случиться…».