Новое назначение

Андрей Васильев (2024)

Если наступаешь на мозоль сильным мира сего, то будь готов к тому, что последует жесткий и быстрый ответ, особенно если на дворе стоят страшные и одновременно веселые 90-е годы. В такую ситуацию и попал молодой оперативник из Саратова, который сначала задержал не того, кого следует, а после еще и табельное оружие в ход пустил. Как результат — за его голову назначили награду, на которую претендуют не только местный криминальный элемент, но и кое-кто из его коллег. Вот и пришлось спешно отбывать в Москву, чтобы там отсидеться до поры, до времени в каком-то районном отделе со странным названием, где его, вроде как, искать никто не станет. Впрочем, что название? Там вообще всё не так, как у людей — и сотрудники, и дела, которые они расследуют. И поди пойми — то ли повезло тебе, Олег Ровнин, что ты сюда попал, то ли проклял тебя кто…

Глава четвертая

Васек вернулся минут через десять, неся в руках небольшую спортивную черную сумку, на которой была изображена пантера в прыжке и красовалась надпись «PUMA».

— Вот держи — открыв дверь, бросил он ее на колени спутника, а после сам забрался в салон — Без багажа в глаза будешь бросаться. Я там тебе газет прикупил, бритву, мыльно-рыльные, еще кое-что по мелочи. Так, на первое время. Ну, и пирожков у бабки взял, чтобы пожрать было чего. Вроде приличная бабка, чистенькая, от нее даже не приванивает.

— Спасибо — чуть смущенно поблагодарил его Олег.

— Держи билет — протянул ему серый квиток коллега — Твой борт — вон тот. Видишь? Ну, синий, зачуханный? Отходит через десять минут, потому сидим, ждем. Пойдешь к нему прямо впритык по времени. Я никого не приметил, вроде все чисто, но лучше перебдеть. Так, что еще?

— Не знаю — поймав его вопросительный взгляд, ответил молодой человек.

— А, вот. Держи еще — Васек достал из кармана выкидной нож — Пусть будет. Сталь хорошая, не фуфло, которым в палатках торгуют. Хочешь глотку режь, хочешь, консервы открывай. Совсем с пустыми руками не дело оставаться. Я бы и ствол тебе дал, есть у меня чистый «ттшник», но если тебя с ним прихватят, то замучаешься отписываться. А самое главное — засветишься. К ножу же, при наличии ксивы, никто не доколебется, ни у нас, ни в Москве. Что за мент без ножа и «лопатника»?

Олег взял нож и несколько раз им щелкнул, глядя на то, как лезвие то скрывается в рукояти, то выскакивает из нее.

— И деньги держи — опер достал из кармана нетолстую пачку стотысячных купюр.

— Да зачем? — совсем уж смутился парень — Прекрати.

— У тебя с собой сколько налички? — иронично осведомился Васек — Пара десяток? А Москва, Олежек, она бьет с мыска. Там цены — ого-го. Жрать-то тебе чего-то надо? Опять же — дадут общагу, нет — неизвестно. А так хоть угол какой снимешь на первое время. И потом — я же тебе их не дарю, а в долг даю. Разбогатеешь — вернешь. Да и не сильно много тут.

Было неловко, но коллега был прав. Ровнин этот понимал, потому деньги взял и во внутренний карман куртки убрал.

— За стариков своих не волнуйся, я как в Саратов вернусь, к ним заеду — продолжил Васек — Да и Саныч обещал заглянуть, так что одни не останутся. Еще раз — Сам пока им не звони, месяцок выжди. Но и после со служебного — ни-ни. Купи карточку, из автомата набирай. Ну, а если у нас какие новости появятся — не переживай, найдем способ, как тебя известить.

— Очень на это надеюсь — невесело вздохнул Олег.

— Выше нос, салага — хлопнул его по плечу коллега, глянул на часы и скомандовал — Все, вали. А то придется нам эту колымагу тормозить на трассе.

Олег пожал его руку, выбрался из машины и пошел к автобусу, который прогревал мотор, выпуская из выхлопной трубы серые вонючие клубы дыма.

— Стой! — окликнул его Васек — Вот, держи еще. Настоящий «Рэй Бэн», между прочим. Цени!

— А мне они зачем? — Ровнин вернулся к машине и забрал протянутые ему коллегой противосолнечные очки.

— Чтобы все девки Москвы видели — не чушок провинциальный перед ними, а знающий себе цену пацан — то ли пошутил, то ли всерьез сказал опер — А теперь шуруй. И не оглядывайся. Не надо. Уходя, мужик просто уходит, что от бабы, что по жизни. И на будущее это запомни.

Внутри автобус оказался не менее раздолбанным, чем снаружи. Может, когда-то, модель этих междугородних лайнеров и являлась лидером венгерского автопроката, но, было это, скорее всего, очень давно. Сейчас же в салоне было темновато, душновато и отчего-то даже сыровато. Впрочем, от автостанции до реки рукой подать, возможно, все упиралось именно в этот факт.

Передние и средние ряды были уже заняты, на совсем заднем, который состоял из четырех кресел, храпел какой-то мужик, своими размерами приятно напомнивший Ровнину Емельяныча. Причем устроился он там капитально, что было ясно по снятым с ног стоптанным кроссовкам, который аккуратно были поставлены рядом с сиденьями.

— Чего встал? — толкнула Олега в спину обладательница на редкость противного голоса, которым только в туалете орать «занято» — Давай, топай. Не один, небось. Встал что твой пень, весь проход загородил!

Таких теток Ровнин знал хорошо, и, что скрывать, опасался. Ей возрази, она же всю дорогу будет возмущаться, и его грехи, выдуманные на ходу, перечислять. А ближе к Москве выяснится, что он, возможно, он даже является одним из тех легионеров, которые Христа на Голгофу вели.

Потому Олег уселся на первое попавшееся свободное кресло у окна. И, ради правды, выбор оказался так себе, поскольку оно оказалось, что называется, «горбатым». То есть там, внутри, под обшивкой, какая-то составная часть то ли из паза вышла, то ли просто скукожилась от времени, и теперь доставляла умостившемуся именно сюда седоку немалые неудобства. Ладно, если ехать пару остановок. А если полдня? Всю задницу отсидишь так, что хоть волком вой.

Олег, мигом все понявший, было приподнялся, дабы глянуть, куда можно переместиться, но не тут-то было. Народ шустро занимал оставшиеся места, настолько, что фиг его опередишь. Мало того — мгновением позже Ровнина еще и заперли. Одна радость — на свободное кресло рядом с ним уселась не бабка с кутулями или какой-то поддатый дедок с сивой бородой, а вполне себе симпатичная девушка, светловолосая, кареглазая, и с курносым носиком, щедро осыпанными веснушками.

— Привет — звонко произнесла она — Не против, если я рядом сяду?

— Нуууу… — отчего-то растерялся юноша, что было странно. Перед противоположным полом Олег никогда не робел, не водилось за ним такого. А тут — вроде девчонка как девчонка, в джинсовой юбке и такой же куртке, из-под которой виднелась черная короткая майка с буквами «С» и «К», а язык точно отсох.

— Ты один или кого-то ждешь? — уточнила нежданная попутчица — Только умоляю, не говори какую-то глупость вроде: «только тебя и всю жизнь». Не порти первое впечатление. Его же второй раз потом не произведешь.

— Никого не жду, еду один, место свободно — отрапортовал Ровнин — Так нормально?

— Вполне — кивнула веснушчатая, закинула на полку сумку, похожую на ту, что Олегу подарил Васек, только с надписью «Abibas», а после снова примостилась рядом с юношей — Дорога длинная, сидим вместе, не «эй, ты» же нам друг к другу обращаться? Я Яна.

— Олег. Рад знакомству. Нет, правда рад. Ну, как достался бы сосед вроде того, что, вон, сзади лежит.

Спящий здоровяк, словно почуяв, что о нем говорят, храпанул так, что весь салон услышал, хрипло прорычал «суууукаааа», а после шумно, аж со свистом, испортил воздух.

— Экий проказник! — фыркнула Яна — Чую, поездочка та еще нас ждет!

Через пару минут водитель крикнул:

— Кто успел — молодец, кто не успел — остается дома.

— Правильно — одобрила его слова та самая тетка, что толкала Олега — И так пять лишних минут простояли. Трогай уже!

Дверь со скрежетом закрылась, взревел мотор, автобус начал выруливать с площади. Олег в какой-то момент прильнул к окну, но бежевой «четверки» так и не увидел. То ли уже отбыл Васек, то ли просто сменил диспозицию.

— В ночь ехать хорошо — доверительно сообщила соседка Ровнину — Сейчас все поедят, потом по «соточке» хряпнут, перекурят на первой остановке, да и уснут. Ну, а как проснемся — уже, считай, приехали.

— Часто туда-сюда катаешься? — уточнил тот — «Челночишь»?

— Нет — серебристо рассмеялась Яна — В смысле — не челночу. Просто случается в Москву по делам кататься иногда. Можно и поездом, но автобусом удобнее. К тому же на дорогах стало поспокойнее в последнее время.

— А раньше? — заинтересовался Олег — Что, было по-другому?

— Сама не видела, а вот тетка моя пару раз встревала — кивнула девушка — За «Новой деревней», не доезжая Шацка, леса начинаются, вот там какая-то отморозь и шалила. Убивать — это нет, но щипали пассажиров хорошо. Деньги, украшения и так далее. Еду — и ту, случалось, отбирали.

— Ничего себе — впечатлился Олег. В сводках и ориентировках, конечно, всякое встречалось, но лесные разбойники? Прямо как в средневековье каком-то.

— Вот такое «спокойно, Маша, я Дубровский» — снова засмеялась Яна — Но это не вчера было, года два назад. Сейчас бандосов этих то ли выловили всех, то ли перебили. Потому и автобус полный, даже на ночной рейс. А раньше случалось так, что он вообще с автостанции не отправлялся, не хотел водитель пять-семь человек везти. Невыгодно.

— Я, если честно, вообще на междугородном автобусе в первый раз еду — признался ей Ровнин.

— Все когда-то бывает в первый раз — заверила его девушка — Если не секрет — зачем в Москву? По делу или удачу пытать?

— Пожалуй, что второе — подумав, ответил молодой человек — Ближе к правде.

— У нас почти все вернулись, кто ездил — расстегивая сумочку, произнесла попутчица — Со двора. Думали, что там медом намазано, только фиг. Кто просто не потянул, кто теперь в долгах, как в шелках, нескольких девчонок родители с утра до ночи поедом едят, потому что мало что сама обратно приперлась, так еще приплод невесть от кого притащила, и корми теперь обоих. А нескольких парней там похоронили. Они по воровской пошли, ну и…

— Это понятно — покивал Олег, у которого во дворе подобные истории тоже случались.

— Злой город — подытожила Яна тоном, по которому становилось понятно — она знает, о чем говорит — Никого не жалеет — ни своих, ни пришлых. На всех ему плевать. В Питере, говорят, пробиваться легче, особенно если чего-то путное умеешь. Компьютеры там, или по авточасти.

— Впору хоть тормози автобус и обратно иди — глянул за окно, где уже воцарилась темень, Ровнин — Ну ее нафиг, эту Москву.

— Не самая плохая идея — заметила девушка — Что до меня — пара дней — и обратно. Дома спокойнее. Как бабушка моя говорит — где родился, там и сгодился.

— Жаль — искренне огорчился Олег — Так бы, если все же что-то получится, было бы с кем встретиться, в кафе сходить. Все же своя. Волжанка.

— Мсье романтик? — забавно, словно удивившись, расширила глаза девушка, а после хихикнула — Не строй планы, не надо. Что насупился сразу? Это правда, на нее не обижаются. Молока хочешь? Мне с собой баклажку тетка дала. И еще пирожки. А то вон, все уже есть начали, а мы языками зацепились.

И верно — народ, который всего-то меньше часа назад из дома вышел, шуршал фольгой, разворачивая котлеты, похрустывал малосольными огурчиками, урча, поедал копченую рыбу и рвал зубами мясо с куриных ножек. И даже спящий на задних сиденьях пьянчуга заворочался и начал шмыгать носом, как видно, учуяв запахи съестного. Хотя, может, и не только его, поскольку до Олега донеслись негромкие фразы вроде «ну, нормально добраться» и «будем», которые недвусмысленно говорили о том, что отдельные пассажиры не только едят, но и закусывают.

— Точно из голодного края — словно прочитав мысли соседа, хихикнула Яна — Но на них поглядишь — слюнки течь начинают.

— Так и есть — признался Олег — Слушай, у меня в сумке тоже пирожки лежат. Не встанешь? Я их достану, сумка на полке ведь.

Впрочем, странного в том, что желудок аж заурчал, уловив витающие в воздухе чесночно-мясно-огуречные запахи, не было совершенно. Он же только завтракал, а это когда было? Такое ощущение, что целую жизнь назад.

Хотя, где-то так оно и есть на самом деле. Прежняя жизнь кончилась, началась новая. Да, она тоже не навсегда, но надолго.

В сумке, кроме пирожков в полиэтиленовом пакете, обнаружилась еще пластиковая баклажка апельсиновой «Херши-колы» и, что совсем уж неожиданно, полулитровая бутылка «Кизлярского» коньяка. Как видно, Васек решил, что его младшему товарищу не помешает принять на грудь после пережитых им сегодня треволнений. Олег даже растрогался от неожиданной заботы, проявленной обычно насмешливым коллегой.

— Ого, да ты, гляжу, капитально в дорогу подготовился — глянув на бутылку, заметила Яна — А по тебе и не скажешь.

— Да это… — отчего-то вдруг смутился Ровнин — Я вообще-то…

— Мне коньяк не очень — не дослушав его, пояснила девушка — Больше «Амаретто» нравится, оно вкусное. И еще ликеры немецкие. «Берлинен барен» вишневый — вообще вещь!

Олег не пробовал ни того, ни другого, поскольку со спиртным особо не дружил, но про «Амаретто» слыхал. Просто тот же Васек относился к данному напитку с большим уважением. Нет-нет, он его не употреблял, предпочитая жидкости градусом повыше, но охотно использовал в других целях, амурных, именуя при этом данный напиток не иначе как «бабоукладывателем».

— Если что — особо губы не раскатывай — предупредила Яна юношу, когда тот уселся на свое место, прихватив с собой бутылку — Я не из таких!

— И не думал даже! — искренне возмутился Ровнин — Ты чего!

— Я того — сурово сдвинула брови девушка, после встала и сняла с полки свою сумку — Знаю уж, всяких повидала. Глянешь — вроде чистенький, воспитанный, а как закинет «сотку», так давай руки распускать.

— Ну, давай я бутылку обратно уберу — Олегу очень не понравилось то, что он услышал, и он завернул было открученную с горлышка пробку — Да и все.

Убирать не пришлось, Яна сменила гнев на милость, мало того — в ее багаже обнаружилась небольшая синяя кружка, из которой молодые люди и выпили по очереди за знакомство.

— Сивуха — выдохнул Олег, отпробовав коньяка — Фу! Наверняка подделка. Вон, этикетка как криво наклеена.

— Отрава — согласилась с ним Яна, выпившая первой — Клопомор, как дядя Саша говорит. Это сосед наш. Заешь давай, а то развезет. Что мне тогда с тобой делать?

— Налей — под нос Олегу ткнулся пластиковый раскладной стаканчик — Не жадись!

Юноша поднял глаза и увидел верзилу с опухшей небритой рожей. Ну, а исходя из того, что с задних сидений перестал раздаваться храп, становилось понятно, кто именно стоит перед ним.

— Налей — повторил верзила, и сложно сказать, чего в голосе присутствовало больше — просьбы или констатации того факта, что сделать это так или иначе придется.

— Лучше угости — окинув взглядом двухметровую фигуру, посоветовала Яна — Мучается же человек.

До той поры, пока стаканчик не наполнился доверху, рука верзилы его от лица Ровнина не отводила, зато после коротким, отточенным движением переправила содержимое емкости в рот владельца.

— Ф-фу — блаженно вздохнул здоровяк, дружелюбно глянул на молодых людей и басовито проворчал — Если какая стервь доколебется — скажете.

После он развернулся и пошаркал обратно, на место спячки. Впрочем, отойдя на пару шагов остановился, повернул голову и добавил, как видно решив, что без этой информации его благодетели не обойдутся:

— Я Гриша.

— Давай еще — протянула кружку Яна, когда рокочущий храп снова заполнил салон автобуса — А то он, чего доброго, минут через десять Гриша снова припрется и бутылку добьет, тогда нам ничего не достанется.

Часа через два, когда в бутылке осталась всего треть содержимого, а разговор молодых людей потихоньку начал переходить в игривую плоскость, водитель резко тормознул автобус и зычно объявил:

— Привал! Девочки направо, мальчики налево. Стою десять минут. Кто прозевает — пойдет в Москву пешком.

— Да как тут прозеваешь-то? — удивился Олег, глянув в окно и ничего там толком не увидев, ибо темень стояла — глаза коли — Десять минут — море времени.

— Раз говорит — значит что-то такое случалось — резонно предположила Яна, вставая с кресла — Мало ли дел в ночном лесу можно найти?

Олег как не прикидывал — ни одно в голову не пришло. Ну, кроме того, для чего он в этот лес и зашел.

Народ, было разбежавшийся по кустам, снова собирался около автобуса, служившего единственным источником света в темной ночи. Люди негромко переговаривались, щелкали зажигалками, давая друг другу прикурить, просто дышали свежим воздухом, который прямо-таки кружил голову после душного салона.

— Люблю ночь — сообщила Яна, подходя к Олегу — Не понимаю тех, кто ее боится.

В лесу ухнула птица, причем так близко и громко, что пара женщин, выходящих из-за деревьев, даже взвизгнули, а после припустили к остальным.

— Филин. Потревожили мы его, не дали мышку словить на обед. — девушка достала из сумки мягкую желто-белую сигаретную пачку и зажигалку — Будешь?

— Да — неожиданно для себя самого ответил Ровнин. Его родители не одобряли табачную забаву, потому он не курил в школе, в институте и после него, но тут вдруг захотел попробовать сей запретный плод.

— Бери — Яна ловко щелкнула ногтем по дну пачки, отчего одна из сигарет выскочила из нее почти наполовину — Травись на здоровье!

Олег много раз в кино видел, как после первой затяжки новички в деле табакокурения начинают кашлять, пучить глаза и вообще выглядят забавно, потому решил — ни за что он не закашляется. Просто Яна чем дальше, тем больше ему нравилась, выглядеть клоуном в ее глазах ему не хотелось. Вообще, конечно, следовало просто отказаться, но раз слово «да» уже вырвалось, то, что теперь сделаешь?

Девушка щелкнула зажигалкой, Ровнин поднес сигарету к огоньку. Первая затяжка — и ничего. Никакого кашля, ничего такого. Нет, в чем приятность курения, Олег тоже не понял. Просто присутствовала в этом процессе извлечения и выдыхания дыма некая бесполезность. Он это все делает чтобы что?

— Недавно куришь? — проницательно заметила Яна.

— Ага — подтвердил Олег — А ты почему так подумала?

— Так повадки — пояснила девушка — У тех, кто давно дымит, механизм процесса курения отработан до автоматизма, а ты, вон, как тебе сигарету держать удобнее для себя даже не решил. И затягиваешься неумело. Мой тебе совет — если не нравится, так и не кури. Бросай, пока не втянулся. Я бы тоже, да силы воли не хватает.

Услышанное Ровнина расстроило. Не потому, что он выглядел в глазах девушки неумехой, просто ему не нравилось, когда люди считывали по нему какую-то информацию, подобное для себя он считал проявлениям крайнего непрофессионализма.

Мимо автобуса было промчалась машина, но в какой-то момент, удалившись на всего-ничего, она вдруг притормозила. Не остановилась, нет, но ощутимо сбросила скорость. Потом, правда снова ее набрала, но увиденное все же обеспокоило шофера, который дымил с пассажирами. Он настороженно подобрался, выкинул окурок, а после скомандовал:

— Народ, тушим бычки и в салон. Поедем от греха. Тут до конца леса езды на пять минут, а там поля, потом село большое. Если что — не успеют прихватить.

— Верно — верно — произнесла, глянув в ту сторону, куда умчалась подозрительная машина, горластая тетка — И останавливаться, Валек, если что, не вздумай!

— Не первый раз в рейсе — отозвался водитель — Только, теть Маш, если они по колесам из АК засадят, то мы так и так встанем.

— Тьфу-тьфу-тьфу — трижды сплюнула тетка через плечо и полезла в салон.

Вернувшись на свои места, Олег с Яной обнаружили отсутствие коньяка. Впрочем, пустая бутылка из-под него обнаружилась сразу же после того, как автобус, дернувшись, двинулся вперед. Она с веселым бренчанием прокатилась по полу салона, начав свой путь от сидений, где продолжал храпеть проказник Гриша.

— Может, оно и к лучшему? — утешающие произнесла Яна — Чуть-чуть выпили — и ладно. Мы ж не «синяки» какие? И коньяк был сильно так себе.

— Но свинство же? — чуть приподнявшись, Ровнин свирепо уставился на похитителя бутылок, тот же, словно почуяв его взгляд, вновь испортил воздух — Как так можно?

— Ему — запросто — дернула юношу за рукав соседка — Он ханыга, для них закон не писан. Он и за билет наверняка не платил.

— Это как?

— Да вот так. Такого не возьмешь на борт, потом либо стекла в автобусе побьет, либо вообще его спалит. И денег за это с него не получишь, потому что в кармане наверняка справка из «дурки» лежит. Шиш чего выплачивать станет. А если справки нет, то сесть на год-два ему тоже как нечего делать. И вообще вопрос, где таким Гришам лучше — там или тут. Ну, а водиле прямой убыток — машина-то накрылась. Деньги как зарабатывать, семью кормить?

— Кошмар — вздохнул Олег.

— Странный ты — с интересом глянула на него девушка — Пить толком не умеешь, курить тоже, элементарных вещей не знаешь. Слушай, ты вообще кто? Может, с другой планеты прилетел? Или у тебя папа дипломат и ты всю жизнь в Америке прожил? Там Гриш, ясен пень, нет. Там все по-другому.

— Да нет, из Саратова я — уже невесть в какой раз немного растерялся Олег. Странное дело, эта обычная на вид девчонка раз за разом умудрялась его ошарашить — Просто вот таких не видел. У нас, конечно, тоже алкашни хватает, но у нее запросы попроще.

— Ну, а наши вот такие — Яна зевнула, прикрыв рот ладошкой — О, лес кончился. Вот и хорошо.

И верно — автобус из непроглядной темноты вырвался на просторы, которые заливала своим серебристым светом почти полная Луна. Вдалеке блеснула лента реки, там же, на ее берегах, поблескивали редкие огоньки горящих окон в домах.

— Красота какая! — восхитился Ровнин — Блиииин!

— Ну да — подбородок Яны уперся ему в плечо, а ее ладонь легла на предплечье — Так бы глядела и глядела. Кстати — и вот кто прав? Я же говорила — ночь красивее дня!

— Так никто с тобой и не спорил — щеку Олега чуть грело дыхание девушки, и это было очень приятно.

— И правильно — одобрила его слова попутчица — Все равно ничего не получится. Потому что я всегда права!

Как и когда Олега сморил сон, он и сам не понял. Вроде, только-только в окно смотрел, с Яной болтал — и внезапно провалился в дремоту, точно в болото — сразу и с головой.

Никогда раньше такого с Ровниным не случалось. — он отлично понимал, что спит, что это все вокруг ненастоящее, иллюзорное, но при этом все ощущал, словно наяву. Эдакое раздвоение личности.

И руку, что ему вдруг положил на плечо некто неизвестный, стоящий сзади, он воспринял как некую реальность. Вот только поворачиваться очень не хотелось, ему словно кто-то невидимый в уши орать начал: «Не делай этого, Олег! Не надо!»

Но не послушал юноша незримого советчика, медленно повернул голову и увидел перед собой Алирзаева-младшего, того самого, которого он застрелил. Причем в тот же миг ощущение того, что его кто-то держит за плечо, пропало, а убитый оказался шагах в десяти от него.

Впрочем, этот Малик не был похож на того горячего юнца, который схватил пулю в короткой перестрелке. Он не кричал, не угрожал, оживленно не жестикулировал, наоборот, недвижно стоял и смотрел на Олега, не говоря ни слова. И в лице — ни кровинки, оно было бледным аж до синевы. А еще — глаза. Именно они более всего впечатлили Олега — тусклые, недвижные, словно у снулой рыбы, но неотрывно и не мигая смотрящие на него.

Мертвец словно ждал чего-то от него. Но что?

— Зачем пришел? — Ровнин хотел произнести эту фразу твердо и жестко, в стиле Васька, но не получилось, голос сорвался.

Ответа не последовало, только синюшные губы раздвинулись в нехорошей улыбке, а после мертвый, согнув ладонь правой руки «ковшиком», поманил его к себе.

— Уйди — попросил его Олег, но Малик вместо этого повторил свой жест еще раз, причем ощущалась в этом некая непреклонная требовательность.

— Не пойду — юноша стало очень-очень страшно, так, как никогда раньше не случалось. Впрочем, до того ему и покойники не снились, потому сравнивать особо было не с чем.

Убитый на мгновение застыл, а после сделал шаг вперед. Медленный, неуверенный — но шаг. Потому еще один, и еще, и еще, полегоньку приближаясь к Олегу все ближе и ближе, а у того, словно назло, ноги точно приросли к зеленому газону, на котором он стоял.

До боли знакомому газону, тому самому, где накануне и случилась перестрелка, в которой строптивый азербайджанец и получил пулю в сердце.

Вот так, потихоньку, мертвец добрался до своего убийцы, причем за этот время его улыбка из недоброй превратилась в торжествующую, а руки потянулись к горлу молодого человека. Вот тут Ровнин не выдержал и истошно заорал, давая ход эмоциям, которые до того каким-то образом умудрялся в себе подавлять.

— Олег! — ворвался в кошмар девичий голос — Олеееег! Ты чего?

— А? — открыл глаза Ровнин и увидел встревоженную Яну, держащую в руках пирожок — Блин!

— Приснилось чего? — сочувственно уточнила девушка — Да? Просто ты так заорал, я чуть не подпрыгнула!

— Ага! — молодой человек вытер со лба холодный пот и выдохнул — Ох!

— Это шмурдяк, который мы вчера пили — со знанием дела произнесла Яна — Точно тебе говорю. Ты больше такой не покупай.

— Не буду — пообещал Олег, который все не мог прийти в себя — Ни покупать, ни пить.

— Молодец — спутница засунула руку в пакет и протянула ему пирожок — На, перекуси. С вишневым вареньем. Просто твои, с ливером, судя по запаху, есть уже не стоит, с них запросто пронесет. А Москва — она уже скоро. Через час на месте будем.

Олег глянул в окно и удивленно моргнул. У него сложилось ощущение, что он спал всего-ничего, по сути закрыл глаза, увидел кошмар и проснулся, а на деле часов восемь на массу придавил, ибо в небесах светило солнышко, причем ощущалось, что утро уже не ранее, а то, которое вот-вот перейдет в день.

— Православные, выпить есть? — раздался сзади хриплый голос Гриши — Молодежь, вы мне вроде вчера наливали. Выручите еще раз?

— Наше все ты вчера выдул — с язвительностью в голосе ответила ему Яна — Так что извини!

— Помру же — жалобно прогудел здоровяк — Сердце заходится. Люди вы или как?

— И вправду не помер бы — неожиданно проявила сострадание давешняя вредная тетка, достала из объемной сумки бутылку, заполненную на треть жидкостью, и направилась по салону к что-то мычащему бедолаге — Мой вот так Богу душу и отдал. Не поверил ему никто, а он возьми, да и окочурься! Держи, болезный. Поправься. Дайте кружку кто-нибудь, что ли?

— Спасибо, мать — пуча глаза, просипел мужчина — Да я так, из горла.

Он не выпил, а буквально перелил в себя содержимое емкости, шумно выдохнул, застыл на мгновение, а после спросил у благодетельницы:

— Мы куда едем-то?

— В Москву. Куда же еще?

— А зачем?

— Каждый за своим — ответил кто-то из салона.

— Так мне туда не надо — почесал затылок Гриша — Не. Мне домой бы!

— Куда там, милок? — тетка забрала бутылку и направилась к своему месту — Автобус обратно теперь только вечером пойдет. Не раньше.

— Долго — верзила с трудом встал на ноги, доковылял до выхода из автобуса и ударил по двери кулаком — Останавливай давай!

— Да пожалуйста — шофер, похоже, и не такое видавший, даже спорить не стал. Он остановил автобус и открыл дверь — Будь здоров!

— Ага! — Гриша чуть ли не выпал наружу, но все же устоял на ногах. После он помахал своей лопатоподобной лапищей оставшимся внутри людям, и побрел на противоположную сторону дороги.

— И ведь, что интересно, обязательно как-то доберется до Энгельса — заметила Яна, глядя на исчезающую вдали фигурку забулдыги — Таким всегда везет.

— Мама говорит, что пьяниц Бог бережет — поделился с ней Олег.

— Может он, может, кто еще — отозвалась девушка — Но до поры, до времени. Все равно рано или поздно или мороз, или цирроз печени свое возьмет.

Через час автобус тормознул у здания автовокзала, а водитель с ощутимым облегчением заорал:

— Москва. Выходим, не задерживаемся. Кто в первый раз в столице — метро «Кунцевская» вон там. И карманы берегите, в Москве умельцев по карманной тяге поболе чем у нас! Если что — сегодня отсюда отбываю обратно в Энгельс в девять вечера, цена та же.

Олег не очень понял, где именно «там» станция метро, но тут ему опять помогла Яна, с которой он и дошагал до стеклянного павильона. Там они и расстались. Дело в том, что Олег не очень представлял, как ему добраться до нужного места. Вернее — до какой станции ехать-то, чтобы попасть куда следует? На бумажке, данной Емельянычем, имелся только адрес, известный всей стране — Петровка, 38, но этого для удачного завершения дела точно недостаточно. Тут карта нужна, без нее никак.

Яну же он своими проблемами напрягать не хотел, равно как и ставить ее в известность о своей профессии. Дело в том, что многие приятельницы, узнав о том, кем он теперь работает, не то, чтобы отвернулись, но прежней сердечности в отношениях как ни бывало. Что, если эта девчонка из таких же?

— Вон там жетоны продают — напоследок сказала девушка, узнав, что он остается — Две тысячи рублей он стоит. Бросишь в турникет — и сразу проходи.

— Спасибо — уже, наверное, в десятый раз сказал Олег — Слушай…

— Телефона у меня тут нет — перебила его девушка — И у тебя нет, так что обмениваться нечем. Ну, а в Энгельсе, если захочешь, сам меня найдешь. А не найдешь — значит, не судьба. Все, пока!

Она прикоснулась прохладными губами к его щеке и зашагала к окошку, вделанному в стену, над которым красовалась надпись «Касса».