Венец Логоры 1. Скиталец

Андрей Владимирович Останин (2024)

«Скиталец» — первая книга трилогии «Венец Логоры». Действие романа разворачивается в космической Системе, без точной привязки по месту и времени. Неопределённое будущее. В результате аварии корабля главный герой, Иван, оказывается на одной из удалённых планет Системы. В попытках вернуться домой проходит через многочисленные испытания, находит и теряет друзей, пытается понять, кто и за что преследует его даже на этой дикой, нецивилизованной планете? И многое узнает о своём, казалось бы привычном, мире.

Глава 1

— Ва-а-анька!!! Ива-а-ан!!!

Раздосадованный, старческий голос заметался над полем ароматного, пожелтевшего, сыта, влетел с размаху в жиденький лесочек на разделительной полосе, да так в нём и увяз.

— Ванька, зараза!

— Бегу, бегу! — с подозрительной поспешностью ответили густые, широколистые кусты, и на свет белый, хоть и не сразу, выбралась потеря старикова.

Ванькой-заразой оказался высокий, худой, по-юношески нескладный парнишка. Кому-то хватает двадцати трёх годочков матёрым мужчиной выглядеть, но это не всем. И не часто.

Большими, карими глазами глядит Ванька на мир доверчиво, длинными, пушистыми ресницами — девки обзавидовались — хлопает трогательно и простодушно. По плутоватому взгляду чувствуется: о своём обаянии не только наслышан, но и пользуется им уверенно. Улыбаться всегда готов — человек не смурной. Торчащие вихры тёмно-русых волос выдают человека с характером лёгким и даже озорным. А вот стандартный, серый комбинезон да чёрные ботинки ничего такого не выдают. Обычная, рабочая одежда.

Дед глянул на парня исподлобья, нахмурился напоказ, но понятно — не совладать старому с любовью, прорвётся всё равно. Топчется нетерпеливо старик возле светло-серого прыгуна, теребит кончик жидкой, сивой бородёнки, сиротливо прикорнувшей на впалой груди. Рабочий комбинезон повис на стариковых телесах уныло, красотою отнюдь не радуя. Да и поношен изрядно — хозяину в унисон.

— Ну, чего, дед? — в меру возмущённо воскликнул парень, улыбаясь, при этом, очень даже покладисто. — Я всё проверил, всё у меня работает!

— Да я уж вижу, что всё работает… У тебя!

Старый внимательно прищурился в сторону лесочка. Мелькает там, меж стволов светлое, воздушное пятно: белое платье, белая кожа, белые волосы. За дальностью расстояния, опознать привидение затруднился.

— Работает у него! Осторожнее работай, как бы план не перевыполнить.

— Шестеро детей у самого, — тихонько фыркнул Иван. — Меня он осторожности учит.

Дед благоразумно сделал вид, что со слухом неважно, за ветхостью лет. Однако, на кусты глянул с откровенной ностальгией в разбавленных годами, карих глазах. Тоже были коричневыми когда-то, но теперь уж только мутная, тёмненькая водичка осталась. А вот с памятью, видимо, всё в порядке.

— Сигай в прыгуна, мозгоблуд. Управление Сектора вызывает.

Иван ловко перебросил себя через бортик и угнездился в мягком кресле, тут же принявшем форму его худого тела.

— Массаж? — соблазнительным, женским голоском шепнула на ушко машина, но старый немедленно пресёк нежные поползновения.

— Помяли уже, достаточно. Давай, в Управление скачи, массажистка!

— Не балует тебя старый? — искренне посочувствовал машине Иван.

— Вредничает помаленьку, — согласилась та. — Переживу. Сейчас только соображу силовой пузырь, а то растреплет встречным ветром бородёнку. Или повыдерет вовсе. И так-то страшненький, а уж без бороды…

Дед вновь прикинулся глуховатым. Ну, не ругаться же со склочной машиной, в самом деле? Тем более, сам ей такую программу загрузил, развлечения ради.

Заботливо укрыв пассажиров прозрачным коконом, машина, одним мягким, протяжным движением взмыла вперёд и вверх метров на тридцать. Зависла на секунду и спланировала вниз, поглотив разом три километра. Кресла смазали перегрузку на разгоне, подстроились на планировании, а машина, мягко коснувшись земли энергетической подушкой, вновь устремилась вверх. Она и летать могла уверенно вполне, но тогда расход энергии увеличится втрое. А к чему, если особой нужды в полётах нет?

То, что с земли выглядело простым скоплением травы, кустов и деревьев, при взгляде сверху оборотилось сущим раем перфекциониста. Ровные, широкие полосы, по нескольку километров шириной каждая, убегают за горизонт, оставляя наблюдателя в неведении, как далеко тянутся эти жирные нивы. А если посмотреть, оглянувшись, на такие же полосы за спиной, вполне верится — это те же самые, только планету обогнувшие. И возможно, верится неспроста. По цвету они различаются и чередуются: чёрные, недавно вспаханные; зелёные, сочными всходами радующие; жёлтые, спелые, к уборке готовые. Разделяют их узкие полоски кустов и деревьев, и конца краю этой полосатости не видать во все стороны — и вдоль, и поперёк. Для обрабатывающей техники, что прозаически по земле ползает, вдоль полос пролегают широкие, ровные дороги. Ну, и прыгуны от них тоже отталкиваются. По сыту и на цыпочках особо не попрыгаешь, чего уж про силовое поле толковать? Аграрные машины, лишённые коммуникаторов и оттого необщительные, самостоятельно по полям елозят, выполняют ежедневную, рутинную работу. Собственно, Иван тут и понадобиться-то мог для совсем уж замороченных случаев. Определить же обычную поломку и вызвать автомат-ремонтник машины вполне способны сами. Короче говоря, в человеке железяки не нуждаются вовсе, даже и в обаятельном таком.

В тишине и покое размеренного движения дед слегка размяк.

— Управляющий велел обязательно тебя с собой прихватить. Дело, говорит, важное.

С подозрением на притихшего внука покосился.

— У него, кстати, дочка на выданье… Не от того ли важность прохватила? Она белое платьишко, часом, не носит?

— И в мыслях не держит! — воскликнул Иван и ладошкой от дедова предположения отгородился. — Всё больше комбинезончики. Зелёненькие.

— Понимающая, видать, — вздохнул дед. — Я и белое-то с трудом разглядел.

— Не верь, — заговорщицки шепнула машина. — Всё видит, все слышит! Я сама его на днях в медцентр на коррекцию возила. Прибедняется!

— Имею право! — веско обронил дед. — А будешь за спиной обо мне сплетничать — коммуникатор отключу! И разорвёт тебя от избытка невыраженных чувств!

— Не отклю-у-учишь! — уверенно и бесстрашно пропела машина. — Кто с тобой целый день общаться-то будет, ворчун старый?

— Вот же скотина! — озлобленно воскликнул дед и в сердцах хлопнул ладонью по костлявому колену.

— Пф-ф! — укоризненно прошипела машина, но старый отмахнулся, словно от надоедливой мухи.

— Да не ты! Корова! Гляди, куда забралась, прощелыга.

С высоты, на приятном, жёлтом фоне, оказалось прекрасно видно чёрную, коровью спину с длинным, белым пятном вдоль волнистого хребта. Животина забралась в спелый сыт всеми копытами, с чувством и расстановкой взялась поглощать пахучие стебли, и нависшей над рогами беды не чуяла.

— Вот ведь наглая скотина! — возмутился дед. — А я-то вчера понять не мог, что за вкус у молока? Интересный такой!

— Опять, наверно, не из той бутылки хлебнул, — рассудительно предположила машина и Ваня сдержанно прыснул в кулак. — А мы то понять не могли — чего это дед интересный такой?

— А ну, хватит болтать! Потрава — дело серьёзное.

Дед привстал и повелительно ткнул пальцем в сторону рогатой воровки.

— Накинь-ка на неё аркан. Да осторожненько, как бы не удавить часом. С нами полетит.

— Да, мой генерал!

— Дома разберёмся, как она через охранный периметр сигает. И не перебарщивай с лестью! Я в гвардии до генерала чутка не дотянул. На сержантском звании карьера закончилась.

— Ну, чего там оставалось-то? — мудро рассудила хитрая машина. С подчёркнутым подобострастием в елейном голосе.

Прыгун завис над коровой, что безмятежно тянула толстые губы к очередному пучку сыта и метнул энергетический луч встроенного подъёмника. Ухватил рогатую под брюхо — мягко, но надёжно. Корова, удивлённо выпучив круглые глаза, воспарила в зенит, от неожиданности обильно удобрив лесополосу под брюхом. Тяжёлым, провисшим выменем залихватски мотнула.

— Вот сейчас брякнуть бы тебя об землю, пакостное ты создание! — воскликнул осерчавший дед.

— Му-у-у! — тут же отозвалась рогатая, заслышав знакомый голос и с надеждой налегая на протяжное, жалобное У.

— Вот тебе и У — по горбу! Отпустить бы тебя прямо отсюда, чтобы одно мокрое пятно осталось!

— А так и будет, — ненавязчиво сообщила машина. — При следующем толчке я её брюхом по всей дороге раскатаю.

— Ну так перейди в режим полёта, — неожиданно спокойно отозвался дед. — Пусть полетает по случаю. Специально-то её точно никто катать не станет. Смотри, главное, над людьми не пролетай. Оно, хоть и говорят, примета добрая, но не в коровьем же исполнении! Та ещё… птичка.

— А я вот чего не пойму, дед, — Ивану быстро наскучило разглядывать знакомый пейзаж. — Все, кроме нас, молоко в репликаторах производят, а мы зачем-то со скотиной возимся: кормим, поим, доим… Катаем вот даже! А ведь всего и работы — кнопку нажал и полна кружка. Ладно бы у нас аппарата не было! Так ведь есть. Стоит в углу, весь паутиной зарос. Волнуюсь, как бы не вылупилось чего из этого кокона.

— Наше молочко — эталон соответствия! — гордо пояснил дед. — Я тебе, кстати, в детстве рассказывал, память твоя дырявая. Планет-то эвон сколько, а молочко от живой коровы только на нашей получают. На всех остальных планетах его репликаторы производят. А как понять — молоко они тебе производят, или жидкость непонятную? С настоящим сравнить: и по вкусу, и по составу. Больше никак. Вот с нашим и сравнивают!

Дед важно покачал головой и зажмурился, словно котик с полным брюшком.

— Ну, ещё и тех людей поить, кому богатство девать некуда. Им гордость не позволяет реплицированный продукт потреблять. Сюда летят, за свеженьким, а значит, бедность нам не грозит. Ну, а голод и не грозил никогда.

— Му-у-у! — напомнила о себе производительница эталонного молока, но дед лишь прикрикнул через бортик.

— Помалкивай там! Лучше над своим недостойным поведением крепко задумайся. Эталонную говядину тоже мы производим!

Очень скоро показалось скопление миленьких, одноэтажных домиков; рядом — белые купола Административного комплекса. В официальном сокращении — Аплекс, меж своими — контора. В домиках расположилось многочисленное семейство управляющего, рядом вольготно раскинулось тщательно огороженное пастбище. По другую сторону — птичье подворье, прикрытое силовым полем, чтобы дурная птица в побег не пустилась. С дальнего краю — скотный двор да площадка с многочисленной, разнообразной техникой. Ничего особенного. Ванькино с дедом поселение точно так же выглядит. Административных куполов у них, понятно, нет — ну, да не очень-то и хотелось.

Справа мелькнула стремительная тень. Иван успел разглядеть хищную, вытянутую вперёд голову с крючковатым клювом и внимательный, отливающий багровым, глаз. Сторожевая, кибернетическая птица — кица, скорее всего просто пролетала мимо по своим делам. Чтобы определить, кто летит и представляет ли опасность, ей вовсе не обязательно приближаться. Оборудование позволяет контролировать обстановку задолго до того, как кица появится в поле зрения собственной персоной. Да и вообще, её забота: оберегать хозяйство от хищников, постройки от пожаров, людей от несчастных случаев… Куча обязанностей, всего и не упомнишь, человеческой-то памятью. Только кибернетической. А вот соседский прыгун с людьми ей совершенно не интересен — свои люди, чего уж там. Иван проводил взглядом изящный силуэт.

— Все знают, что это машина и всё равно под птицу маскируют. Чего ради, а, дед?

— Ну ведь красивше! — пожал плечами тот. — Или лучше, чтобы тут железяка громыхающая таскалась?

— Не поспоришь. Хотя, железяки тоже забавными бывают. Особенно — громыхающие.

Машина плавно, чтобы уж вовсе не перепугать согрешившую скотину, затормозила над большим загоном, где лениво прохаживалось десятка два таких же чёрно-белых коров. На летающую подругу они внимания не обратили и продолжили перекатывать влажными ртами бесконечную жвачку, да мух лениво хвостами отгонять. Неромантичные животные.

— Дед, ты чего натворил? — всполошился Иван, глядя как растворяется корова в массе себе подобных. — Как же мы теперь нашу-то узнаем?

— По глазам, — важно разъяснил дед непонятливому юноше. — Из них из всех она одна летала! И никогда теперь из её глаз романтика полёта не выветрится.

Пусть крыльев нет, но отчего-то,

Течёт и плавится душа.

И ощущение полёта,

Уж не оставит никогда!

Продекламировал, хоть и надтреснутым голосом, однако же с чувством; в чистое, голубое небо взор обратил возвышенный.

— Похоже, не отпустило ещё старого, — взгрустнул шёпотом Иван.

— Не-е, нормально всё, — успокоила машина, громкости не убавляя. — Я это мракобесие уж который год слушаю! Без выходных и праздников.

— Ты хоть записывай, что ли, — подсказал машине Иван. — Духовное наследие, как-никак!

— Ополоумел, Ванюша? — возмутилась та. — У меня никакой памяти на его художества не хватит! И так всю оперативку загадил, рифмоплёт! Каждый вечер чищу.

Вздохнула сочувствующе, разъяснила непонятливому пареньку.

— А с коровой просто всё. У неё клеймо на ухе, посмотреть не трудно. Изгаляется над тобой старый почём зря. В стихотворной форме.

— Филипыч!

Сочный, мужской голос заставил обернуться и Ваню, и деда; старый и оскорбиться-то на машину как следует не успел. К ним, быстро и легко, подошёл мужчина лет сорока: белобрысый, крепкий, улыбчивый. Легкомысленные, полотняные брюки и рубашка навыпуск солидности управляющему Сектором не придали, конечно, но он, похоже, к этому и не стремился. Лето же, в самый раз одёжка.

— Коров, что ли, никогда не видели? Да и вы им знакомы, не успели забыть. Всем здравствуйте и айда в контору.

— Здравствуй, здравствуй, — неприветливо пробормотал дед. — Что за надобность такая, прямо посреди рабочего дня?

За его спиной отчётливо и ехидно хохотнула машина, но тут же начала деловито разворачивать зонтик солнечной батареи. Словно лишь подзарядка её и волновала.

— Айда, присядем и спокойно всё обсудим, — усмехнулся управляющий. — Дело действительно серьёзное, негоже, посреди двора-то.

Всей компанией прошли под белоснежный купол. Внутри оказалось прохладно и тихо, запах витал незнакомый, но приятный. За стойкой в углу устроилась миловидная девушка, Ванькина ровесница. Администратор, в простонародье — секретарша. Выходило, с незнакомыми запахами она балует, пробнички духов сравнивает. Сразу видать — при деле человек. Иван ей просто подмигнул, не велика птица. Недавно ещё в одном классе гранит науки грызли, чуть без зубов не остались. А вот дед вежливо раскланялся.

— Привет красавица, привет Любавушка.

— День добрый! — откликнулась та мягким, сочным голосом.

— Жених, часом, не нужен? Шастает у меня тут один без дела.

Девица, ради приличия, окатила насквозь знакомого Ивана оценивающим взглядом холодных, серых глаз. Тряхнула гривой русых волос, демонстративно сбила пальчиком воображаемую пылинку с деловой, белоснежной блузки.

— Не-а-а… Он у вас квёлый какой-то, не боевой. А нормальные девушки хотят, чтобы парни за них на турнирах бились!

— Как бараны, друг дружке лбы расшибали, — охотно пояснил управляющий, усаживаясь в кресло.

— А потом удивляются: почему вокруг одни бараны? — обиделся за любимого внука дед. — Что хотите то и получаете, нормальные девушки!

— Ну вот чего вы девчонку тираните? — заступился Ванюша за одноклассницу. Парень добрый, всякий скажет.

— Любит человек баранов, имеет право!

— Скотина такая! — прошипела секретарша, не оценив заступничества. — Мало ты у меня в школе получал!

Иван привычно не обратил внимания. Какая от девчонки благодарность? Одно шипение ядовитое; спасибо, хоть не плюнула. Примерился плюхнуться в свободное кресло, но помешал грозный дедов окрик.

— А ну стой, мозгоблуд!

— Что не так-то? — шарахнулся в сторону Иван, застигнутый окриком в середине посадочной траектории. Едва успел на второй круг уйти.

— А вот послушай…

Старик сложил руки на животе, речь повёл плавную, неторопливую — изобразил сказителя.

— Во времена давешние, теперь уж и календарей-то тех не сыскать поди, вздумала одна, известная своей злобностью, Межгалактическая Раса, оккупировать Праматерь Землю.

— Ну ты сказочник, Филипыч! — искренне восхитился управляющий.

— А то! — гордо приосанился дед. — Шестеро детей, положение обязывает.

— В смысле? Их матушку сказками охмурял?

— На ночь им рассказывал. Да ты дальше слушай.

— Посмотрел их Главный Стратег архивы бездонные, нашёл Расу, не менее воинственную, которую никто одолеть не мог, и выбрал самое страшное оружие, которое у неё имелось — Зверя! Повелел Стратег клонировать Зверя того в количестве потребном, да и на Землю десантировать. Так и поступили, время необходимое выждали, на Землю спустились. Глянули — удачно прошла оккупация! В каждом доме, почти в каждой семье, Зверь поселился, да и не один частенько. Только вот люди его и не испугались вовсе, а стали жить с захватчиком душа в душу. Убоялся Главный Стратег такого поворота, не пожелал своими воинами рисковать, да и улетел подобру-поздорову. А Зверь остался. Так и живёт с человеком, всю Систему вместе заселили.

Управляющий снисходительно улыбнулся.

— Ну ты загнул, Филипыч! Никогда земляне ни с каким Космическим Зверем не воевали, да и не видел никто Зверя такого.

— А вот не скажи, Никитушка, не скажи! Всё дело в том, что Главный Стратег не посмотрел, из чьего арсенала он оружие взял. Оказалось — Цивилизация Мышей. Очень умных — но мышей. А для мыши, как известно, страшнее кошки зверя нет!

— И для чего ты всё это рассказывал, дедуля? — удивился Иван, вздохнул нетерпеливо.

— А в том кресле, куда ты плюхнуться собирался, кошак спит! Поосторожней надо себя вести, а то ещё задавишь оккупанта!

— Тьфу! — громко отреагировала секретарша. Она то дедову сказку всерьёз слушать вознамерилась, а тут на тебе.

— Солидный, с виду, человек! Годов преклонных!

Управляющий разразился громким, сочным, жизнерадостным смехом.

— А просто сказать нельзя было? Ох, не ищешь ты в жизни лёгких путей, Филипыч.

— Чего их искать, они все лёгкие, — дед согнал кота и уселся в кресло сам. — Только ходить по ним не принято. Народ не одобрит, лентяем сочтёт. Приходится как раз тяжкие пути искать, героем выглядеть. Чтобы потом на постаменте раскорячили — детишкам для примеру.

— Так бы и сказал, что кресло приглянулось, — проворчал Иван, плюхнулся в другое, точно такое же.

— Филипыч! — управляющий глянул с прищуром, лукаво. — Скажи честно, сам эти сказки придумываешь? Сколько тебя знаю — на любой случай история припасена.

— Отнюдь! — возмутился дед, словно его в чём-то нехорошем уличили. — Кто-то, когда-то, сочинил и вот, сохранилось. Это мудрость народная сквозь века просачивается.

— Чего ж она не ко всем просачивается? — усомнился управляющий.

— Кто впитывает — к тому и просачивается. Ко мне, то бишь. А я уж с вами делюсь… Не цените только!

— Ладно, — хлопнул Никита ладошками по столу. — Развлеклись, пора и к делу. Я, конечно, не такой отпетый сказочник, как ты, Филипыч, потому прошу заранее рты от восторга не разевать. Спектакля не будет.

Сцепил пальцы рук в замысловатый замок — второй раз и сам бы такое не сотворил, пожалуй.

— Беда приключилась… На торговой станции застрял наш грузовик, пилот погиб при взрыве в порту Сэли. Что уж там рвануло не знаю — история тёмная.

— Наш пилот? — посерьёзнел дед. Заполошно перебрал в памяти всех знакомых, что болтаются в ближнем и дальнем космосе — родни среди них более чем.

— Наш, но… — замялся управляющий. — У нас тут мало кто его помнит, давно уж на планете не появлялся. Ты Иваныча с дальнего посёлка хорошо знаешь?

Они отправились в путешествие по раскидистым ветвям огромного родового древа, а Иван, заплутавший на первой же веточке, тоскливо зевнул. Впрочем, тосковал недолго.

— Ну, вот и разобрались, — с облегчением вытер пот со лба управляющий. — Грузовик теперь стоит в порту, за простой штрафы копятся, барахло неразгруженное в трюме лежит. А машина никого не подпускает, чужим людям себя разгружать не позволяет.

— Как это — не позволяет? — усомнился Иван.

— Обещает уничтожить груз путём подрыва собственного движка с топливным баком. Чтобы неповадно было ползать кому ни попадя. Программа у неё такая — не поспоришь. Ну, никто и не рискнул. Я вот думаю, не рванул ли у них в порту намедни такой же грузовичок беспризорный? Рвануло знатно! Только вопрос — что делал наш пилот на том грузовике?

— А что за груз? — поинтересовался для порядка дед.

— Шесть контейнеров, — незамедлительно отрапортовал управляющий. — Все опечатаны владельцем груза. Что там внутри, я думаю, и пилот вряд ли знал. Да и зачем ему? Обычный фрахт: привёз-увёз… Так что собирайся, Ванюша, полетишь в порт Сэли, разрулишь ситуацию.

— Я?! — изумился Иван и даже лицом сбледнел местами. — Моя работа за сытом ухаживать, механизмы чинить…

— За девками бегать! — услужливо подсказала злопамятная одноклассница.

— Тоже надо кому-то, — не стал отпираться Ваня. — Сама знаешь, чай не маленькая. Так что зря меня в рулевые определили, разруливать ситуацию вашу.

— Нашу! — строго одёрнул его дядя Никита и как-то сразу понятно стало, что распоряжается он тут вовсе не шутя. — Или ты нам не родной?

— Ясно, родной, но не настолько же!

— Насколько надо!

Управляющий сурово глянул на поникшего паренька и убавил накал разговора — достаточно пуганул.

— Ванюша, ну правда, кого я пошлю? У меня каждый человек при деле, каждый на счету. Без дела ты, да ещё… — глянул украдкой в сторону секретарши, но тут же передумал. — Один ты. Мы сейчас за пару минут оформим на тебя право собственности, побудешь хозяином машины. Слетаешь в порт, разгрузишь, штрафы оплатишь и сюда перегонишь. В нашем порту поставишь на стоянку в терминал Сектора и всё, продолжай свой… нелёгкий труд. Ладушки?

Тут неожиданно дед осознал, куда его любимого внука отправить собираются. И зачем.

— Парень и на нашей орбитальной станции не бывал, а ты его одного на портовые разборки посылаешь! Да ещё и к другой планете!

— Не одного, а с нашей моральной поддержкой! — укоризненно возразил управляющий, словно дед простых вещей не понимал. — А то, что не бывал нигде — так вот и побывает! За девками-то бегать — работа опасная. Оглянуться не успеешь, и всё: семья, дети! Ну, кому я рассказываю… Вовсе никуда не выберешься. Так что — всё к лучшему.

Из кармана широких штанов добыл огромный платок, лицо промокнул, блестящий, гладкий лоб от пота избавил. Прохладно, вроде, чего распотелся? Не такой уж и напряжный разговор.

— Да и вообще, Ванюша, хватит ерундой-то маяться! Сыт — он и без тебя вырастет, сам знаешь, а вот тебе пора уже определиться в жизни. Профессию какую-никакую присмотреть. Ведь все дороги открыты! Образование бесплатное — знай учись!

— Скучно мне, — вздохнул Иван удручённо. — На кого учиться — ума не приложу. Ведь даже у научных работников, и то скукотища смертная: с восьми до пяти совершают открытия, потом ужинать и спать. И так всю жизнь!

— А любимая жена? — с готовностью возмутилась Любава.

— Ну да, ну да, — подозрительно покладисто согласился Иван. — Между ужином и сном, двадцать минут!

— Ну вот что за скотина такая?!

— Ай, не скажи, красавица! — встрепенулся дед. — Двадцать минут — вполне достойный результат. Нет повода жаловаться.

— У кого повода нет? — попыталась уточнить девица. — У жены или у мужа?

— У соседей! — не удержался старый и хихикнул, шутке вдогонку.

А Ваня разгорячился, привстал даже, и обращался теперь не только к управляющему, но и к деду. Не иначе, поддержку почувствовал.

— Вот, казалось бы, на что интересная работа — исследователь. Романтика, дали неизведанные, всё такое… А в наше время — что? Сколько экспедиций отправилось в эти самые дали? Пускай, лет хоть за десять последних?

— Ну-у… — засомневался управляющий. — Поди знай? Сотни две, если не больше. Да и какие у нас дали? У нас глубины! Мы же свою планету изучаем. Океаны, моря…

— Ручейки, болота… — подхватил с готовностью Иван. — И сколько, из пары сотен экспедиций, потеряли хотя бы одного человека?

— Типун тебе на язык! — возмутился собеседник. — Я вообще не помню, чтобы хоть один исследователь погиб. Чем же плохо?

— Вовсе не плохо! — воскликнул Иван. — Хорошо, и даже замечательно! Но что в этой работе интересного? Машины запустил, они информацию собрали, обработали, результаты выдали. Считай, открытие совершил — дальше трудись. А где опасность, азарт, адреналин?

— Да, да, — поддержала Любава его порыв. — Захват бесхозного трона, женитьба на туземной принцессе!

— Да при чём всё это? — возмутился Иван, но тут же осёкся. — А что, известны случаи? Ну, насчёт принцессы?

— Мозгоблуд, правда что! — вынесла секретарша вполне ожидаемый вердикт, но управляющий ухватился за дельную мысль.

— Ну вот, интересно же — в незнакомый порт слетать!

— Ага! — фыркнул Иван насмешливо. — Машину там разгрузить! Таких приключений мне дед и здесь организует без проблем. Вы мне лучше карту дайте, старинную, пусть там надпись будет: Земли неведомые, по слухам населены псеглавцами! Вот туда я пешком, на одном интересе дошлёпаю! А тут что? Когда у нас Великий Кракен в последний раз корабли в пучину морскую уволакивал? Обленился или сдох? И не его ли мы вчера на ужин схарчили? А когда у нас путешественники в последний раз жребий кидали, кого из компании съесть придётся? Чтобы остальным голодной смертью не помереть?

— Да ты чего несёшь такое? — ужаснулась Любава.

— Согласен, необычный пример. Однако ж, показательный — никогда! А мне только так и надо: напролом, с надрывом, чтобы дух вон, жилы пополам, кости в крошево! Чтобы: умри, но сделай! А по расписанию открытия совершать — не моё это. Ох, не моё!

— Да ведь при таком подходе и помереть можно внезапно, — хмыкнул дед.

— А мёртвой птице падать не больно! — воскликнул разгорячённый Иван и даже руками взмахнул для убедительности. — Зато пока жила — летала! А дальше уже одна душа полетит. И какая ей разница — тащится следом тушка с перьями, или уж оземь брякнулась?

Помолчали.

— Вы его в детстве на пол часто роняли? — участливо поинтересовался Никита у деда. Шёпотом, чтобы не обидеть паренька, на всю голову скорбного.

— Теперь вот и самому интересно, — протянул дед, разглядывая внука с преувеличенным вниманием. — Старались, вроде, приглядывать, но, похоже, пару раз крепко не доглядели!

Переглянулись, хохотнули привычно.

— Ну, хорошо, — управляющий поднялся, сложил руки на животе, олицетворил собою солидность. — За представление спасибо, но лететь надо.

— Не удалось дурачком прикинуться? — ехидно хихикнула Любава.

— Попробовать-то стоило!

— А я уж тебе все документы выправила. И даже на твой коммуникатор скинула. Там же и пропуск на челнок до орбитальной станции. В добрый путь, Ванюша!

— А домой забежать? — всполошился Иван. — Котомку увязать, с родными обняться!

— Я здесь, — напомнил дед. — Обнимайся. А насчёт вещичек — репликатор в соседнем блоке. Костюмчик себе закажи, да и в добрый путь. Тебе для путешествия больше и не нужно ничего — главное, коммуникатор не забудь. Красота! Не то, что раньше!

— Когда это — раньше? — с подозрением прищурился Иван.

— Ты не застал… Да и я тоже. Однако ж, нынче-то, не в пример!

Иван встал, оглядел всех долгим, пронзительно-укоряющим взглядом, вздохнул.

— Вот как, значит… Хорошо же! Не поминайте лихом, ежели что. А тебе, — хлопнул ресничками в сторону Любавы, — счастья семейного, мужа хорошего, доброго — чтобы не пришиб тебя часом, за характер твой мерзопакостный. Чтобы язык свой, раздвоенный, дверью случайно не прищемила. Чтобы…

— Иван! — грозно осадил внука дед. — Хватит девке счастья желать! И так уж не унесёт, пожалуй. Ступай, работу сделай, да не задерживайся. Я тут за двоих пахать не собираюсь!

— Ты и за одного не собирался, — угрюмо прошептал Иван, помахал всем ручкой и понуро поплёлся в соседний блок. — Ох, Мара, не иначе твои проделки!

— Ты богиню зазря не поминай! — окоротил внучка дедуля. — А то ведь, и она про тебя вспомнить может. Горюшка хлебнёшь!

— Да я её всякий раз поминаю, как маровато что-то выходит! Всё чаще в последнее время!

Когда дверь за спиной паренька бесшумно затворилась, дед уставился на управляющего глазами, хоть и водянистыми, но строгими.

— Ну, и что всё это значит? Вот только мне-то не рассказывай, Никитка, что тебе послать некого!

— Конечно, нашёл бы, — не стал увиливать тот, — но ведь жалко же парня! Болтается, как… Ну, ты понял, что и где. А у человека мечта должна быть. Никак нельзя без мечты человеку! Да что человеку — и народу целому без мечты нельзя. А тут: лишь бы брюхо сытое, да девка под боком! Это мечта разве? Ну вот, пускай прокатится, людей посмотрит, себя покажет. Авось, к чему хорошему душа-то и прислонится.

— Так и взял бы его к себе. Отправил парня, страшно подумать, куда!

— А у меня что? — управляющий приподнял покатые плечи, ладони перед собой выставил. — Счетоводом стать никогда не поздно, а вот мечтать надо вовремя. Пока такие как ты не отбили желание.

— Романтика знаешь, чем закончиться может? — взвился дед. — Сам уж и не чаял, поди, живым вернуться? Это Ванька не знает, а мне-то не рассказывай!

— А и не важно чем закончится, важно, что была! — уверенно отрезал тот. — Романтику жизнь сама из парня вышибет, помощь родственников не потребуется.

— А я вот думаю, — встряла в разговор Любава, — надо всех наших парней заставить куда-нибудь слетать! Мир повидать, себя показать… Ума набраться!

— А ты уверена, что хоть один потом к тебе вернётся? — управляющий привычно губы в усмешку сложил. — Ума-то набравшись.

Девица презрительно фыркнула.

— Для сильной, независимой женщины всегда найдётся пара!

Начальник на секретаршу посмотрел с сожалением, вздохнул с грустинкой.

— Ага… Такая же сильная и независимая женщина! Открою тебе страшную тайну: ни один нормальный мужчина не мечтает о сильной, независимой женщине.

— Потому, что боится? — прищурилась та ехидно.

— Ещё как! Боится ненужным быть. Мужчина для того и придуман природой: защищать, оберегать… А на кой ему подруга, которая сама кого хошь задавит, его самого не исключая? И в прямом смысле, и в переносном. Поэтому в жизни всё логично и закономерно: сильному мужчине — слабая женщина, сильной женщине — слабый мужчина.

— Но для мужчины его выбор — счастье, — насмешливо добавил дед. — А женщина глядит на своего избранника и всю жизнь вопросом мается: за что мне это, за что мне это?

Любава подскочила, возмущённо вспыхнув, но тут же плюхнулась обратно, губки надула обиженно.

— Ну вот за что мне это?