Комбат. Игра без правил

Андрей Воронин, 1999

Он немногословен, но если пообещал, то выполнит обещанное, таков Комбат, ведь это не просто кличка главного героя Бориса Рублева, это прозвище, которое он заслужил. Он, бывший майор десантно-штурмового батальона, держался в армии до конца. Многоточие в его военной карьере поставила последняя война на Кавказе… Пока идет дележ денег, мирских благ, о нем не вспоминают, но когда случается беда, от которой не откупишься, Комбат сам приходит на помощь, ведь он один из немногих, кто еще не забыл смысл слов: дружба, честь, Родина…

Глава 2

Тренировка подходила к концу. В просторном зале повис густой, насыщенный запах мужского пота, воздух гудел от хлестких ударов о маты и азартных выкриков. Группа курсантов отрабатывала приемы защиты от нападения с ножом. Юрий Французов прохаживался по залу, внимательно наблюдая за тем, как курсанты работают в парах и время от времени внося незначительные коррективы. В общем и целом группа была неплохая и уверенно продвигалась вперед, хотя для бывшего ротного командира десантно-штурмового батальона все это выглядело карикатурой на настоящий рукопашный бой. «Пока, — поправил он себя. — Дайте время, и эти ребята сгодятся в дело… Хотя лучше было бы, чтобы дела для них не нашлось.»

— Стоп, — сказал он паре курсантов, неуклюже топтавшихся на матах. Похоже было на то, что они никак не могут решить, кто кого должен бросить через бедро. — Так не пойдет, ребята. Это должно получаться само собой, без напряга, а вы похожи на двух заморенных студентов, которые пришли подработать на разгрузке вагонов и не знают, как подступиться к мешку.

Пыхтящие курсанты с некоторым усилием расцепились и отступили на шаг друг от друга.

— Давайте по очереди, — сказал Французов. — Вы нападаете, я защищаюсь. Только не надо мне помогать, я справлюсь сам. Ну, вперед!

Один из курсантов шагнул к нему, наискосок взмахнув «ножом» — круглой деревянной палочкой — и с треском обрушился на мат, не успев даже сгруппироваться.

— Видел? — спросил Французов у второго курсанта. Тот кивнул, уронив на мат каплю трудового пота. — Тогда вперед, и постарайся избежать того, что ты видел. Достань меня, ясно?

Курсант снова кивнул и без предупреждения бросился в атаку. На полпути сменив направление удара, он сделал финт и в самом деле едва не достал капитана, так что тому пришлось реагировать несколько резче, чем он собирался. Изображавшая нож палочка, крутясь, отлетела к стене, а курсант с глухим звуком уткнулся головой в мат. Спустя несколько секунд он тяжело перевернулся и сел, тряся головой и баюкая ушибленную руку.

— Цел? — без особенного сочувствия спросил у него Французов. Тот снова кивнул. — Это хорошо. Вообще-то, у тебя должна быть сломана рука и, возможно, шея.

— Это я почувствовал, — признался курсант. — Разрешите вопрос, товарищ капитан?

— Валяй, — сказал Французов. Он знал, каким будет вопрос, и давно ждал его именно от этого курсанта.

— Зачем нам все это? — спросил курсант. — Ведь мы будем служить на кораблях, работать с электроникой, а не ходить в боевые десанты.

— Ну, братец, ты и спросил, — сказал капитан, умело разыгрывая удивление. — Ты собираешься быть офицером флота или макарониной по-флотски? Пойми, боеголовки решают многое, но далеко не все. Много ли пользы было от них в Чечне или, скажем, в Афганистане? Много ли пользы будет от них в подворотне, когда к твоей девушке пристанет отморозок с ножом?

— Ну, с отморозком в подворотне я как-нибудь справлюсь, — сказал курсант.

— Ой ли? Может, попробуешь? — спросил Французов, беря в руку «нож».

— Так то вы, — пошел на попятную будущий флотоводец, — а то пьянь из подворотни. Есть же разница.

— Нет разницы, — жестко сказал Французов. — Половина парней твоего возраста прошла Чечню, спецназ, ДШБ, ВДВ, погранвойска и черт знает что еще. Все они натренированы на то, чтобы убивать людей. Убивать, понимаешь? Это не так просто, как может показаться, когда смотришь боевик по телевизору. Они этому обучены, а ты нет… пока нет. В общем, имей в виду: либо я сделаю из тебя бойца, либо тебя комиссуют по состоянию здоровья.

На скулах курсанта заиграли желваки.

Французов внутренне усмехнулся: ему удалось-таки завести парня, заставить злиться. Теперь оставалось только направить злость в нужное русло.

— Ты что-то хочешь сказать? — спросил он, придвигаясь к курсанту вплотную. — Ты, сопляк, козья морда, салага…

— Товарищ капитан… — растерянно пробормотал курсант.

— Я тебе не товарищ капитан, — зловеще прошипел Французов. — Я давно в отставке, спился, сел на иглу, и мне нужны бабки на дозу. А еще я хочу тебя трахнуть. Я могу это сделать, веришь, ты, козел?

— Я вам не козел, — сказал курсант.

Он понимал, что это только игра, что Французов нарочно пытается его разозлить, чтобы потом принародно припечатать к матам в доказательство своих слов, но нарочитая грубость всегда холодновато-сдержанного инструктора помимо его воли выводила из себя, заставляла нервничать. Помимо всего прочего, он чувствовал, что Французов вряд ли ограничится словами и вот-вот начнет действовать руками, а возможно, и ногами тоже.

— Не козел, говоришь? — с насмешкой протянул капитан. Теперь трудно было понять, говорит он всерьез или притворяется: в конце концов каждому салаге было известно, что их инструктор по рукопашному бою ушел из ДШБ из-за ранения в голову. Кто знает, что может прийти в голову контуженному? У капитана страшно и неестественно расширялись и сужались зрачки, а голос стал замедленным, словно записанным на пленку и пущенным с малой скоростью. — Не козел? Может, ты меня к ответу призовешь? За «козла», а? Ну что, петушок, попробуешь?

Он сделал неуловимое движение правой рукой.

При всей своей неуловимости выпад был рассчитан на то, чтобы его заметили, и курсант успел среагировать, чисто автоматически поставив простенький нижний блок. Отбив первый удар, он немедленно получил безболезненный, но сильный и очень обидный толчок прямо в лоб открытой потной ладонью. Французов неприятно ухмылялся, надвигаясь на него и делая обманные движения руками.

— Я не понимаю… — начал было курсант, но увесистая оплеуха заставила его замолчать.

Это был не удар, а именно пощечина, и курсант взбеленился, напрочь забыв, с кем имеет дело. Он обрушился на инструктора, наугад молотя руками и ногами, вкладывая в бешеные удары все силы, все свое невеликое умение. Французов защищался с таким видом, словно его просто донимали мошки. Все присутствовавшие при этой сцене нерешительно стояли вокруг, не зная, что предпринять: наблюдать дальше или вязать капитана, пока не поздно. Они не успели принять никакого решения: Французов вдруг сделал короткий выпад, и атаковавший его курсант сел на маты, хватая воздух широко открытым ртом.

— Вот это работа, — совершенно нормальным голосом сказал капитан, протягивая ему руку и помогая подняться. — Техника ни к черту, но настроение правильное.

Только теперь все заметили, что из носа у капитана двумя тонкими струйками течет кровь, капая на застиранный десантный тельник.

— С таким настроением ты, пожалуй, и вправду сумеешь уделать отморозка в подворотне, — продолжал Французов, с некоторым удивлением трогая пальцем свой разбитый нос. — Если, конечно, он будет один и пьян до бесчувствия. Техника — дело наживное. Главное, постарайся научиться контролировать себя и бить поточнее — не куда бог пошлет, а туда, куда хочешь ты. А за «козла» извини. Надеюсь, ты понял, что это было не всерьез.

— Гм, — сказал курсант, поднимаясь. — А мне показалось… Вы меня тоже извините… за нос.

— А вот это лишнее, — сказал инструктор. — Нос — это я сам прохлопал. Быстро двигаешься, молодец.

Он обернулся и окинул спокойным взглядом стоявших вокруг курсантов.

— Я хочу еще раз напомнить всем, — сказал он, — что то, чем мы с вами здесь занимаемся, не игра. Однажды может наступить день, когда от навыков, полученных в этом зале, будет зависеть ваша жизнь, а может быть, и не только ваша. Конечно, ваша судьба в ваших руках, но мне очень не хотелось бы, чтобы будущие боевые офицеры стали сутулыми нажимателями кнопок.

Отпустив группу и дождавшись, когда освободится душевая, капитан Юрий Французов принял душ и переоделся, с невольной иронической усмешкой посмотрев на себя в зеркало.

Армейский китель с эмблемами воздушно-десантных войск сидел на нем как влитой, подчеркивая широкий разворот плеч и узкие бедра, но здесь, в военно-морском училище, он делал его некой разновидностью белой вороны. Среди черных кителей преподавателей и застиранных матросских роб курсантов затянутая в хаки громоздкая фигура капитана Французова всегда выделялась издалека. Менять свой десантный тельник на морской Юрий не собирался: в его армейском прошлом не было ничего постыдного, скорее, наоборот, о чем свидетельствовали орденские планки, в три ряда теснившиеся на груди.

Сняв с рукава приставшую нитку, Французов вышел в зал.

Здесь уже орудовали швабрами два курсанта. Убранные маты двумя штабелями громоздились у дальней стены. Еще полгода занятий с этой группой, и маты можно будет убрать совсем, а гладко оструганные палочки заменят тяжелые армейские штык-ножи.

Французов усмехнулся, вспомнив сегодняшний инцидент.

Салаги, первокурсники — что с них взять? К тому времени, как из зала уберут маты, они перестанут задавать подобные вопросы. Это же надо было додуматься спросить, зачем офицеру флота владеть приемами рукопашного боя! Дети, вылитые дети, ей-богу…

Он слегка приподнял брови, заметив в зале постороннего. Удивительнее всего было то, что это был штатский. Неужели кто-то из родителей ухитрился прорваться? Если так, то наша армия действительно остро нуждается в реформе… Штатский тоже заметил капитана и быстро зашагал навстречу ему через зал, на ходу протягивая руку. Французов сдержанно пожал ее и вопросительно уставился на визитера.

— Старший оперуполномоченный отдела по расследованию убийств капитан Ярцев, — представился тот и продемонстрировал красную книжечку. — Капитан Французов, если не ошибаюсь?

— Ошибиться трудно, — сдержанно улыбнулся Юрий. — Я здесь один такой… гм… зеленый. Чему обязан визитом? Насколько могу припомнить, я никого не убивал вот уже года два.

Ярцев слегка вздрогнул, но быстро спохватился и немного принужденно рассмеялся.

— Ах да, — сказал он. — Чечня?

— Да, — кивнув, подтвердил Французов. — Надеюсь, разговор у нас пойдет не об этом?

— Увы, — вздохнул милиционер, — совсем не об этом. Нужна ваша консультация.

Он порылся во внутреннем кармане своей потертой кожаной куртки и вынул оттуда фотографию.

— Этот человек вам знаком? — спросил он, показывая фотографию Французову.

Первое, что понял Юрий, взглянув на снимок, — это то, что на нем был изображен труп.

Фотография была увеличена, так что в кадре осталось только изуродованное страшными побоями, распухшее лицо. Капитан не сразу понял, кто это: оба глаза заплыли громадными синяками, со лба свисал большой лоскут оторванной кожи, нос был перебит и свернут на бок, — а узнав, вздрогнул.

— Да, — медленно ответил он, — я его знаю… точнее, знал. Снимок ведь посмертный? Впрочем, что я спрашиваю… Это курсант четвертого курса нашего училища Николай Панаев. Что с ним произошло? Выглядит он так, словно попал под поезд.

Ярцев в некоторой нерешительности почесал переносицу указательным пальцем и через плечо покосился на орудовавших швабрами курсантов. Юрий тоже посмотрел в ту сторону и понял, что смущает старшего оперуполномоченного: ребята слишком усердно натирали пол на одном месте и были похожи на два одетых в застиранные брезентовые робы вопросительных знака.

— Пройдемся? — предложил он, и милиционер согласился с видимым облегчением.

Они вышли на улицу, обогнули корпус и медленно пошли по беговой дорожке, проложенной вокруг спортгородка. Поодаль на малом плацу механически вышагивали по меловым квадратам первокурсники, издали похожие на сложно взаимодействующие детали какого-то странного механизма. Оттуда доносились каркающие выкрики команд. Командовал парадом мичман Головнюк, за общую шарообразность фигуры прозванный Колобком.

— Итак? — спросил Французов, сбоку посмотрев на капитана милиции.

Ярцев шел опустив голову, разглядывая гаревую дорожку у себя под ногами. Он казался глубоко погруженным в какие-то невеселые мысли и ответил не сразу.

— Панаева выловили в Фонтанке, — сказал он наконец. — Есть там три таких забавных старикана, всегда на одном и том же месте рыбу ловят…

— Рыбу? — поразился Юрий.

— Ну да. Важен ведь не результат, а сам процесс, — пожав плечами, ответил Ярцев. — Вот они его и обнаружили. Плавал голый лицом вниз. Вас не смущают такие подробности? Ах да, ну конечно. Так вот, лицо — это еще ерунда. У него в общей сложности восемь переломов, в том числе перелом шейных позвонков.

— Он что, выпал из окна?

— Эксперты утверждают, что нет, — качнув головой, ответил Ярцев. — Вот здесь мы и подходим к тому, ради чего я вас побеспокоил.

— Секундочку, — перебил его Французов. — Я не понимаю, каким образом вы вышли на училище, если он, по вашим словам, был голый?

— Вообще-то, — сказал Ярцев, — это секрет фирмы, но вам я скажу. У него была татуировка — маленький такой якорек на левой стороне груди.

— Черт возьми, — сказал Французов, — это же запрещено!

— Именно так мы и рассуждали, — подтвердил Ярцев. — Получается очень простая цепочка: якорь — значит, моряк. Торговый флот и рядовой состав военно-морского отпадают: там уж если делают наколку, то от души, во всю спину или, в крайнем случае, на плечо. А тут такой малюсенький якорек, что мы его не сразу и заметили. Офицером он оказаться не мог — молод. Оставались училища… Ну и еще, быть может, недавние выпускники. Не так уж много, правда? Конечно, все это очень шатко, но, как видите, сработало.

— Так, — сказал Французов. — Ну а при чем тут я?

— Ярцев снова немного помялся.

— Видите ли, — с некоторой неохотой сказал он, — тут такое дело… В общем, то, что я пришел к вам, — это в своем роде партизанская вылазка. Труп опознан, версия у следствия есть…

— Но? — спросил Французов. — Ведь это же не все, правда?

— Наши медики утверждают, что парня забили до смерти, — вздохнув, сказал Ярцев. — В желудке у него обнаружен алкоголь, костяшки пальцев сбиты — в общем, погиб в пьяной драке.

— Чушь собачья, — решительно сказал Французов.

— Мне почему-то тоже так кажется, — согласился Ярцев и с любопытством взглянул на Юрия. — А почему вы в этом так уверены?

— Вы знаете, что я работаю инструктором по рукопашному бою, — ответил Юрий, — и вы пришли ко мне неспроста. Так вот, Панаев не мог погибнуть в пьяной драке с хулиганами, во-первых, потому, что не пил, а во-вторых… У него ведь, как я понял, были разбиты кулаки? Значит, он дрался. Если бы Панаев дрался насмерть с хулиганами, вы нашли бы не один труп, а несколько. Это был талантливый парень, и, кроме того, в прошлом году он стал чемпионом области по боксу. Его тренер возлагал на него большие надежды, так что ваша версия о хулиганах выглядит не слишком убедительно. Кстати, вы сами признались, что согласны со мной. Интересно, почему?

— Вам бы в органах работать, — снова вздохнул Ярцев. — Вы просто обожаете задавать вопросы. Так вы говорите, он не пил?

— Он был спортсменом на взлете карьеры, — пожав плечами, ответил Французов. — Вы должны понимать, что это значит.

— Да, я понимаю, — медленно проговорил Ярцев. — То-то же я смотрю… Понимаете, — увлекаясь, заговорил он, — в желудке у него все просто плавало в алкоголе, а вот в крови обнаружить алкоголь не удалось. Странно, правда? Похоже на то, что пил он уже после смерти.

— Для меня было бы более странно, если бы он напился, ввязался в пьяную драку и дал себя убить, — сказал Французов.

— Для большинства людей это вполне естественно, — возразил Ярцев.

— А он не относился к большинству, — ответил Юрий. — Знаете, однажды он сломал мне руку.

— Ну и что? — не понял Ярцев.

Французов окинул его оценивающим взглядом.

— Мы с вами примерно одного возраста, — сказал он. — Весите вы побольше Панаева и наверняка умеете драться. Я прав?

— Ну конечно, — немного удивленно подтвердил Ярцев. — Я же все-таки оперативный работник.

— Тогда попробуйте сломать мне руку, — предложил Французов, — или хотя бы просто нанести удар.

Теперь настала очередь Ярцева оценивающе разглядывать собеседника. Завершив осмотр, он хмыкнул и сказал:

— Идите к черту, капитан. У меня пропасть работы, людей не хватает, так что отлеживаться в больнице мне некогда. Верю вам на слово… Хотя, конечно, было бы гораздо проще, если бы вашего курсанта убили в пьяной драке. А так несуразица какая-то получается…

— Может быть, ему сначала вкололи наркотик? — предположил Французов.

— Да не было у него в крови ничего постороннего, — с досадой отмахнулся милиционер. — И потом, почему в таком случае ему не вкатили смертельную дозу? Зачем вся эта возня с ломанием костей?

— Да, — согласился Французов, — действительно странно.

— Ну что ж, — вздохнув, сказал Ярцев, — не стану больше вас задерживать. Вы ответили на все мои вопросы. Легче мне от этого, правда, не стало, но вы в этом не виноваты. Вот вам моя визитка. Если вдруг узнаете что-то новое, обязательно позвоните.

— Само собой, — кивнул Французов, пряча визитку в карман кителя.

Распрощавшись с Ярцевым, он присел на стальную трубу ограждения и рассеянно закурил, глядя прямо перед собой ничего не видящими глазами. Он разговаривал с милиционером спокойно, но вовсе не потому, что смерть курсанта Панаева оставила его равнодушным. Он видел много убитых и давно понял, что горестные восклицания и заламывание рук не только не помогают, а, наоборот, в большинстве случаев усугубляют и без того тяжелое положение. Он всегда тяжело переживал смерть подчиненных, стараясь скрупулезно вычислить свою долю вины. Это было продиктовано не мелочным самокопанием, а вполне рациональным желанием найти свою ошибку, чтобы по незнанию не повторить ее впредь. Это был трезвый расчет умного, грамотного командира, не исключавший, впрочем, обыкновенной человеческой боли.

Раздавив окурок каблуком, Юрий безотчетно прикурил следующую сигарету и сжал в кармане свой талисман — зазубренный осколок ручной гранаты, который военные хирурги извлекли из его черепа.

Он-то думал, что счет его потерям закрылся там, в Чечне, в тот день, когда остатки батальона вывели из разрушенного города. Он тогда уже обживался на новом месте, упорно вдалбливая в стриженые головы вчерашних пацанов истины, казавшиеся ему самому азбучными: любой мужик, независимо от воинского звания, должен уметь защищаться и нападать, потому что все и всегда решают не ракеты, корабли, самолеты и танки, а люди, и, значит, надо не просто уметь драться — надо уметь драться с умом.

Поначалу новая работа не вызывала у него ничего, кроме тоски и глухого раздражения. Слетавшие с губ слова были сухими и холодными, курсанты казались толпой бракованных роботов, согнанных в кучу только для того, чтобы осложнить капитану Французову и без того нелегкую жизнь. Они ничего не умели и, в большинстве своем, ничему не хотели учиться у бывшего ротного десантно-штурмового батальона, взрывной волной чеченской гранаты выброшенного в эту тихую заводь, где разжиревшие от спокойной жизни лягушки вели подспудную борьбу за кусок побольше и посочнее. В тот день, когда выбитый до размеров взвода батальон грузился в транспортный вертолет, готовый взять курс на старую, давно покинутую базу, инструктор по рукопашному бою капитан Французов во время занятий так швырнул упорно повторявшего одну и ту же ошибку курсанта, что тот потерял сознание и пять минут пролежал на матах, бессильно откинув стриженую наголо голову на тонкой мальчишечьей шее. Глядя на эту шею, которую он мог легко сломать двумя пальцами, капитан Французов вдруг словно прозрел. До него внезапно дошло, что сделать из этих мальчишек настоящих солдат — задача поважнее той, которую он выполнял в Чечне. Поважнее… да и потруднее, пожалуй.

Через некоторое время ему стало казаться, что он довольно успешно справляется с этой задачей, а Николай Панаев был одним из тех, кем капитан мог по праву гордиться. И вот пожалуйста — убит. Точнее, забит до смерти. Не зарезан, не застрелен, не утонул и не попал под машину — забит голыми руками. На кого же он нарвался, во что встрял?

Позади под чьей-то ногой негромко хрустнул гравий. Ушедший в свои мысли капитан, забыв, где находится, обернулся так резко, что стоявший у него за спиной курсант непроизвольно дернулся, словно собираясь отскочить.

— Виноват, товарищ капитан, — сказал он. — Разрешите обратиться.

— Обращайтесь, — сказал Французов.

Налетевший порыв прохладного ветра поставил торчком гюйс курсанта, хлестнув того по затылку. Курсант нетерпеливо откинул непослушный воротник на место и, немного помявшись, спросил:

— Этот, который приходил… он из милиции?

— Вот это да, — удивился Французов. — А ты откуда знаешь?

Курсант уклончиво пожал плечами и отвел взгляд.

— Да так… — сказал он.

— Понятно, — кивнул капитан и выжидательно посмотрел на курсанта.

— Скажите, товарищ капитан, — снова заговорил тот, — это правда, что Кольку… что курсант Панаев погиб?

— К сожалению, да, — ответил Французов.

— А вы не могли бы сказать мне, как это произошло? — спросил курсант.

Теперь Французов вспомнил его фамилию — Гаврилов. Вспомнил он и то, что Гаврилов и Панаев были друзьями.

— Не знаю, право, — сказал он. — Существует ведь тайна следствия и все такое прочее… Ну, не бледней, моряк. Вы ведь дружили, кажется?

Гаврилов кивнул.

— Ну конечно, — сказал капитан. — Странная история, курсант. Панаева кто-то убил голыми руками. Точнее, избил до смерти.

–…твою мать, — сказал курсант Гаврилов. — Виноват, товарищ капитан, — спохватился он, — сорвалось. Я ведь его предупреждал!

— Так, — сказал Французов, неосознанно подражая своему бывшему батальонному командиру, и приглашающе похлопал по трубе рядом с собой. — А ну-ка, присядь. Гаврилов неловко опустился рядом, похлопал себя по карманам и нерешительно взглянул на Французова. Капитан протянул ему открытую пачку. Курсант благодарно кивнул, вытянул из пачки сигарету и неумело прикурил от поднесенной Французовым зажигалки. Сделав глубокую затяжку, он мучительно закашлялся, окутавшись облаком дыма, как персонаж какого-нибудь мультфильма. Курить он явно не умел, но Французов решил не обращать на это внимания. Терпеливо подождав, пока курсант кашлял, хрипел и отплевывался, он заговорил:

— Ты явно что-то знаешь, курсант. О чем ты предупреждал Панаева? Во что он влез?

Гаврилов еще немного помолчал, сосредоточенно думая о чем-то и время от времени делая мелкие осторожные затяжки, потом махнул рукой и повернулся к Французову.

— Есть одно место, — заговорил он. — Называется «Атлет»…